Причинность

— Арамис, поговорите со мной. Удивление молодого человека выдал только встревоженный взгляд, нервно метнувшийся в сторону собеседника и обратно. — Мне всегда казалось, что вы тоже не склонны к разговорам, Атос, — ответил он, чуть погодя. — Что правда — то правда, — отозвался его старший товарищ. — Однако я должен признаться, что успел хлебнуть в обед бургундского, что, как вы знаете, несколько развязывает мне язык. Кроме того, с тех пор как наши друзья, Портос и Д’Артаньян, отлучились, мы с вами только и делаем, что молчим. Честное слово, даже такому отшельнику, как я, хочется, наконец, услышать человеческий голос. — И вы хотите услышать мой? — уголки губ Арамиса едва заметно поднялись. — А разве я не с вами рядом сейчас иду? — Атос слегка нахмурился. — Друг мой, что вас гложет? В последнее время ваше поведение кажется мне более чем странным. Прошу простить мне, что я лезу не в свое дело, но я не мог не заметить, что вы постоянно отлучаетесь, и к тому же я еще ни разу не видел вас спящим. Юноша только ниже опустил голову. — Атос, у вас нет никаких причин беспокоиться. — Вот именно, — его собеседник неожиданно остановился, крепко ухватив его за локоть и проникновенно заглядывая в глаза. — Но я все равно беспокоюсь. Арамис шумно сглотнул, и выдавил из себя судорожную улыбку, больше походившую на гримасу. — Напрасно, я в полном порядке, — он осторожно высвободил рукав из цепких пальцев друга и зашагал дальше, но был вновь окликнут. — Вы ведь рассказали бы мне, случись у вас какие-то неприятности? — внимательные глаза Атоса явно выражали недоверие. — Непременно, — кивнул тот и развернулся, поспешив вперед. — Простите, Атос, я обещал сегодня зайти к старому знакомому. Увидимся за ужином. Тот кивнул, не спеша, однако, уходить, и Арамис до самого поворота чувствовал на себе его пронзительный взгляд. Мушкетер торопливо удалялся. Прикоснувшись пальцами к лицу, он почувствовал, как горели его щеки. Атос уже начал подозревать. Это было невыносимо, унизительно и сладко одновременно. Влюбиться так глупо. Влюбиться в товарища по отряду. В наставника. В мужчину. Раньше ему было легко притворяться, что ничего не изменилось — на руку играла его природная замкнутость. Но сейчас, когда они временно остались один на один в карауле, ему становилось все труднее скрывать. Из невеселых раздумий его вывел резкий окрик. — Эй, мушкетерская крыса! Пальцы Арамиса мгновенно легли на эфес шпаги, однако он не спешил вытаскивать оружие. В последнее время они с друзьями все чаще нарывались на провокации, и главное было — не потерять голову. Дуэли запрещены законом, и ему очень не хотелось бы лишиться всего из-за одной нелепой стычки. Да и Атос разочаровался бы в нем. — Я к тебе обращаюсь, красавчик. Молодой человек медленно повернул голову и вскинул брови в молчаливом непонимании. Перед ним стоял не гвардеец, а совершенно неприметный человек в повседневной одежде. Однако по тому, как он держал в руке шпагу, мушкетер понял, что столкнулся с серьезным противником. — Пропустите, — глухо процедил он, стремясь обойти внезапного соперника стороной. Тот отступил на шаг, и его ухмылка стала еще более ядовитой. — Если ты уйдешь просто так, то будь готов к тому, что очень скоро весь Париж узнает о твоем маленьком пристрастии к мужеложству. Кровь бросилась Арамису в лицо, и шпага словно сама прыгнула ему в ладонь. — Так-то лучше, — сплюнул на землю мужчина, и в следующую секунду юноше уже пришлось отражать молниеносный выпад. Он сам не понял толком, как это произошло — почти так же, как и во время его первой дуэли. Нападавший двигался быстро, не давая возможности прекратить поединок, и уже через несколько минут острие его оружия впилось в предплечье Арамиса, очерчивая не очень глубокую, но обильно кровоточащую рану. Перехватив шпагу в левую руку, мушкетер, не мешкая, перешел в атаку, и очень скоро соперник отступил, лелея разодранный бок. — Прекратить! — раздался неподалеку командный голос, и чьи-то сильные руки схватили его за плечи. — Именем короля, вы арестованы. Арамис устало прикрыл глаза. Проклятье, этот день начинался не слишком хорошо, но он и предположить не мог, что он закончится настолько плохо. Из-за его собственной неосторожности. И уж теперь-то Атос даже не взглянет на него. Рука нещадно болела.