Как зайти слишком далеко

      Джеймс стоял у плиты. Он смотрел на свои руки, запачканные мукой, и недоумевал. Как он здесь оказался? Что готовил? Сколько времени? Так… На наручных часах доходило до девяти вечера. Значит, ужин? Из памяти, как на зло, выскальзывало то, как он добрался до дома. Не важно. Главное, что добрался целым и невредимым, и то хлеб. Кстати о нём.       Обернувшись, Джеймс увидел тесто на деревянной доске. Судя по структуре и запаху… Это было тесто для пирога. Правда, вставал логичный вопрос в голове, вроде «зачем готовить пирог на ужин?», но это так… мелочи. Главное поесть не забыть, и будильник завести.       В заднюю дверь дома кто-то постучался. Почему не в парадную? Да и стук был тихим, может его и вовсе не было, и доктору Стилу он просто почудился? Однако позже стук повторился. Уже более громко. Нет, там за дверью точно кто-то был. И учитывая недавние события, этим «кто-то» мог быть только один человек — Коул. — Ты в порядке? — спросил его Джеймс, не отрывая нежного взгляда. Юноша был одет в необычное для него чёрное тряпьё с широкопольной хипстерской кепкой. На вопрос Коул так и не ответил. Только снял с глаз тёмные очки, обнажив подступающую истерику, и продолжительно посмотрев на своего спасителя, кинулся к нему в объятья.       Мужские руки так тепло встретили, так крепко сжали, что парню на мгновение показалось, будто он уже в безопасности, и никуда больше не нужно бежать. Пахло сладкой выпечкой, и лимонным кондиционером. Дверь позади закрылась, позволяя Коулу наконец согреться. Грудь Джеймса клокотала в бешенном пульсе, а его дыхание с каждой секундой становилось всё горячее и горячее. Он отпрянул, взглянул на Коула пронзающими зелёными глазами, провёл своей ухоженной рукой по бледной щеке, а в следующий миг прижался губами в жадном поцелуе.       Этого следовало ожидать, и всё же, Коул опешил. Прохладные уста, покрывающие его, были столь настойчивы, что он не смог побороть в себе соблазн приоткрыть рот. И ворвавшийся язык, с неистовством обследовавший новую территорию, доводил юношеское сердце до исступления. Коул невольно издал беспомощный стон, чем спровоцировал Джеймса пойти ещё дальше. Бёдра наткнулись на преграду в виде спинки дивана, и в следующую секунду оба оказались на нём, утопающие в собственной одежде и декоративных подушках. — Джеймс, — простонал Коул, в то время, как тот опускался губами вниз по тонкой белой шейке. — П-погоди… — Я буду нежен, — прошептав это своим низким рокочущим баритоном, Джеймс слегка провёл влажным языком по виску юноши у самого уха.       Коул от перевозбуждения снова издал тот трепещущий стон, сжал тонкими пальцами его рубашку, и сам прильнул за жарким поцелуем. На задворках разума, так умело задвинутого перед слепящей страстью, зудящей болью маячила мысль «это неправильно». Нужно было скорее оттолкнуть его, вывернуться из этих объятий, убежать! Убежать, как можно скорее… Однако, никакие голоса рассудка Коул сейчас не слышал. Всё внизу живота и в паху заныло, дыхание перехватило, и единственно значимым голосом для него был самый громкий — «Войди! Войди! Войди!».       Тишина утонула на фоне громкого сердца, переплетённых вздохов, горячей головы, гудящей внутри джинс, налитой кровью плоти. И всё же Джеймс с паническим импульсом, разразившим словно молния его мозг, услышал поворот ключей у парадного входа. Он резко отпрянул от юноши, и посмотрел в сторону двери.       Там стояла его жена с двумя тяжёлыми чемоданами. Она наконец-то соизволила вернуться домой из отпуска… И, чёрт побери, так не вовремя!       Едва подавив в груди свою злость, Джеймс тут же кинулся ей на встречу. Она вряд ли успела что-то увидеть, ведь гостиная располагалась за углом от прихожей. Коул, в свою очередь, имел в запасе всего несколько секунд для побега. — Джеймс? Дорогой, ты дома? — позвала она его. — Ты приехала! — с притворной радостью огласил её муж. Чемоданы оказались тяжелее, чем были на вид. И как только эта женщина смогла дотащить их до сюда? — Почему не предупредила? Я бы встретил тебя у аэропорта… — Так я звонила! — с толикой осуждения в голосе отвечала его жена. Её чисто голубые глаза были полны сочувствия и отчаяния. Джеймс итак находился в смешанных эмоциях, так ещё и этот взгляд только глубже вводил его в замешательство. — Неужели ты забыл наш разговор по телефону? Ох, Джеймс… — протянула она жалобно, касаясь его лица. — Почему ты приехала? — чуть шёпотом спросил он, отстраняясь от её руки. — Мне позвонил доктор Кин. — Кто? — Ричард Кин. Твой врач. Он сообщил мне, что ты серьёзно болен. И я тут же собрала свои вещи, и поехала обратно домой. Ох милый…. Мне очень жаль, что я так долго задерживалась. Мне не стоило оставлять тебя одного.       Ярость густым комом застряла у мужчины в груди. Её жалость, её голос… Всё в этой женщине бесило Джеймса до белой горячки. Ему стоило огромных усилий сдержать в себе этот гнев, впустить её обратно в дом, поужинать с ней.       Коул в это время спрятался на кухне. Он мог бы убежать отсюда в любой момент, и всё же… Этот дом пробудил в нём много воспоминаний. Сердце просто отказывалось давать ногам ступить за его порог. Темнота и сырость внутри пустых кухонных тумб теперь представляла Коулу уютный лежак на время. Конечности, правда, затекли, пока Джеймс ужинал со совей женой. Но ничего страшного. Зато теперь парень мог безнаказанно подслушивать их, о чём Джеймс мог даже никогда и не узнать. — Знаешь, когда я, однажды, сидела на скамейке около пляжа, и вокруг меня проходило много людей… Мне на миг почудилось, что среди них была Нэнси. У тебя такое было хоть раз? — Ты издеваешься? — с горьким смешком спросил он. — Постоянно! Да вот недавно у нас произошло громкое убийство, и на месте жертвы оказалась одна молодая девушка, чертовски смахивающая на неё. Я так перепугался, ты бы знала… — Ох Джеймс… Мне так…       Внезапно их идиллию прервал настойчивый звонок в дверь. Этот вечер определённо не желал оставлять доктора Стила в покое и одиночестве. Он уже было собирался с полным на то правом, послать куда подальше незваных визитёров, как вдруг с порога на него накинулся Андерсон собственной персоной. — Ты! — схватив Джеймса за воротник, зарычал он. — Какого хрена? — Чарльз! Чарльз! Успокойся! В чём дело?       Тут на шум вышла жена криминалиста, её глаза налились слезами, и стали больше походить на два огромных блюдца. Она со скулящими стонами принялась разнимать двух мужчин, но детектив оттолкнул её в сторону, всё продолжая обвинять своего коллегу.

***

      Пейдж крепко сжимала свою юбку, набираясь сил, и подбирая правильные слова. Всё её лицо покраснело, а губы и голос дрожали. — Амелия пригласила меня на твою вечеринку, Генри, но мои родители ни за что бы не отпустили меня туда. Да и я сама, по правде сказать, не слишком была в восторге от твоей затеи. — Ближе к делу! — строго потребовала Лайла. — Я переживала за Амелию, и за Генри тоже, — утирая платком подступившую влагу, и шмыгая носом, продолжала Пейдж. — Так что, когда мои родители улеглись спать, я тайком проскользнула из дома. Никто не знал об этом, до сих пор. Я даже никому сообщения не послала, чтоб не спалили, и телефон дома оставила. — Ах ты хитрюга, — с ноткой уважения прокомментировала её гостья. — Я взяла свой велик, и поехала к тебе, Генри. Добралась где-то к часу ночи. Вы все ещё веселились там, судя по горящему из окон свету. Было немного странно, потому что я ожидала, что все будут шуметь, и вот-вот приедет полиция, но… — Н-да, та вечеринка была больше похожа на пьяные пижамные посиделки… — добавила Лайла. — Даже музыку пришлось выключить из-за твоих дурацких правил. — Не переживай, скорее всего, это была моя последняя вечеринка, — хмуро подметил Генри. — Ребят… Когда я приехала, то тормоза моего велика заклинило, и я, не справившись с управлением, свалилась прямиком в кусты у обочины. Было очень темно, и вокруг ни души. Никто не увидел меня, и не услышал моего крика. Так что я молча стала подниматься на ноги… — её голос затихал с каждым словом. Генри и Лайле пришлось прислушиваться к тому, что она решила сказать в следующую минуту. — И тут я услышала её плач. Амелия выбежала из дома и пешком пошла по дороге. — Она увидела тебя, и помогла подняться? — предположил Генри. — Нет, — печально срывающимся тоном отвечала девушка. Глаза её на этом месте лишь сильнее набухли влагой. Рукой Пейдж сжала свою блузку на груди, заскрежетала зубами, а из носа потекли сопли. — Я уже собралась позвать её к себе, но мой голос заглушила проезжающая машина. И я… Я знаю, что это была машина Эрика! — Ты уверена? — поинтересовалась Лайла, выразительно сдвинув тонкие брови. — Абсолютно! Он вышел из неё, приблизился к Амелии, и они… они начали как обычно спорить. Эрик схватился за её предплечье, хотел затащить к себе в машину, но она отпиралась… Он… — Пейдж, вдохни поглубже, — успокаивающим тоном попросил её Генри, и отправился на кухню за водой. После того, как хозяйка дома промочила горло, её истерика поутихла. — Этот мерзавец отошёл обратно к своей машине, открыл багажник, и достал оттуда… нож, — при последнем слове, оба её гостя прикрыли рты ладонями. — Эрик показывал его Амелии, я видела зазубрины… А потом… потом она попятилась назад, пыталась убежать, но Эрик… Он был выше и сильнее неё, он… Так ловко двигался. Я-я… Я даже сначала не поняла, что произошло, как вдруг… Амелия упала навзничь. — Ты совершенно точно уверена, что это был Эрик? — мрачно, но с толикой надежды и отчаянием, спросила Лайла. Пейдж продолжала тихо сопеть и плакать, по её зажмуренным глазам было сложно сказать, лгала она или нет. — Пейдж, — спокойно окликнул её Генри. — Почему ты не рассказала об этом полиции? — Я не могла. Я не имела права. Амелия даже не знала, что я была там, и всё же… Я должна была её спасти. Но как только это произошло, я будто застыла на месте. Я не могла и глазом моргнуть, не могла дышать, пока он не забрал тело и не уехал. А потом, утром… перед школой, я заезжала на то самое место, и всё пропало. — В каком смысле? — почти одновременно спросили оба гостя. — Не осталось ни крови, ни воды, ни следов от шин на асфальте… ничего. Я уже было решила, что мне просто приснилось, разыгралось воображение, что я всё выдумала. Было бы даже лучше, если бы я просто сошла с ума, нежели правда. — Так… Почему ты не пошла в полицию? — Потому что всё это пустое, Генри. Мои слова — пустые. Никому легче не станет, если я признаюсь, что ночью где-то шаталась, и якобы видела убийство. Все сочтут меня лгуньей, родители накажут, а в суде моих слов, как свидетельство, никто не примет. — С чего ты это взяла? — уже напрямик осуждая Пейдж, спрашивал её гость. — С того, что больна. Понимаешь? — Ну, кукуха у тебя точно поехала, — подметила Лайла. — Нет, не в этом смысле. Всё куда хуже. Дело в том, что в прошлом году, когда мы ехали с бабушкой на отдых, то попали в аварию. — А-а, я помню, — сказал Генри. — Ты ещё почти всё лето пролежала в больнице, с какой-то там травмой… — С сотрясением, — уточнила она. — Никто и не подозревал, что последует дальше. Всё было нормально, и я шла на поправку, как вдруг… мне поставили диагноз — Прозопагнозия. Или, если упростить — лицевая агнозия. — Всё равно не понимаю. Ты хочешь сказать, что не можешь… Видеть наши лица? — предположила Лайла. — Узнавать, — поправила Пейдж. — Агнозия — это расстройство, влияющее на способность взаимодействий нейронов. Оно мешает возникновению новых связей, и постепенно разрушает старые. У меня пока что её лёгкая форма, но всё может ухудшиться. — Так вот почему ты молчала?! И даже мне не сказала! — Генри… — А ты вообще в курсе того, что у Эрика железное алиби? Недавно нашли видеозапись с камер в ночь убийства. — поинтересовалась Лайла, доставая из кармана свой телефон. — Как ты могла просто взять и подставить его? — Лайла… Я уверена! Я уверена — это был Эрик! — Точно? Ты видела эту машину? — спрашивала она, показывая фото на телефоне, где Эрик стоял рядом со своим бледно-красным мустангом.       Пейдж замялась, и только крепче сжала ткань своей юбки. Её глаза не отрывались от пола, и по молчанию оба гостя сразу поняли — она ошиблась. — А не может ли быть так, что ты просто хочешь, чтобы Эрик был виновен? Ты не смогла запомнить лица убийцы из-за своего недуга, и поэтому подменила его в своих воспоминаниях. — Нет! — резко возразила Пейдж. Её истерика приняла нотки агрессии, в купе с глубоким замешательством. — Ты просто… просто хочешь убедить меня в обратном, Генри! Ты… Вы оба… вы на его стороне! И пришли сюда заметать следы, верно? — Пейдж, только послушай себя! Ты же несёшь бред! — Уходите! — указывая на дверь, приказывала хозяйка дома. — Вон отсюда! — Ты заблуждаешься, — всё ещё пытаясь её переубедить, Генри ненароком приблизился, за что и получил от девушки мощный толчок руками. Лайле в свою очередь, словно было дано разрешение на насилие, и она со злорадной ухмылкой уже было хотела начать драку, как вдруг на пороге дома оказался отец Пейдж. — Всё в порядке? — с ноткой беспокойства поинтересовался он. — Да, пап. Они уже уходят, — спокойно ответила его дочь.       Генри и Лайле ничего другого не осталось. Им пришлось покинуть сей дом, унося с собой ту ошеломляющую информацию, которую они успели узнать из произошедшей в нём напряженной беседы.