Байки доктора

Под ногами что-то противно скрипело. Напоминало крупный песок. Только песок горелым мясом не пахнет. Скрипело не что-то, а вполне себе определенное кое-что. Или даже кое-кто. Прах. Человеческий пепел. Продукты горения трупов. Ровно четыреста двадцать восемь человек. Религиозная секта совершила ритуальное самоубийство. Ковальски, игнорируя всех и вся, закурил. Обернулся на водителя. Тот пожал плечами, мол да, тоже это видит и тоже не понимает, какого черта они тут делают. Хреновая смена. Хреновый состав бригады. Один врач только, да водитель скорой. Ни фельдшера, ни медсестры. Да даже вшивого санитара чисто носилки потаскать, и того не нашлось. Впахивайте, доктор Ковальски, в одиночку за всю бригаду. Вы мужчина крепкий, в вас роста два метра с гаком, управитесь. Конгениальная аргументация от начальства. Врач втянул носом запах паленого мяса, посмотрел себе под ноги, на тонкий слой пепла, что равномерно покрывал всю территорию вокруг часовенки, затем на само строение, опечатанное желтой полицейской лентой и окруженное вооруженными людьми в форме. - Ну и какого хрена? - грубо поинтересовался скоропомощник, обращаясь конкретно к главному из полицаев. Главный посмотрел на него как на идиота. - А что, не видно? Там внутри псих сидит. Надо его вязать. - Великолепно, - Ковальски выпустил струю дыма изо рта прямиком в лицо полицейскому, - А я тут при чем? Почему психиатрическую бригаду не вызвали? - Они заняты. - Настолько, что не смогли выделить несколько человек на такой узкопрофильный экстренный случай? - скепсис в голосе врача можно было хоть на хлеб намазывать, - От меня-то вы чего хотите? Я не психиатр, смирительная рубашка в стандартную укладку у меня не входит. Он там один, а вас много и вы вооружены. Идите, ловите, в наручники пихайте. А я потом, так уж и быть, накачаю его седативным, чтоб вы его до изолятора довезли. - Нет, - резко ответил главный полицейский, - Я никого из своих людей не пущу внутрь, пока этот шизик не начнет пускать слюни от вашей медицинской дряни. Он в одиночку уговорил четыре сотни человек поочередно залезть в печь, а потом удобрил пеплом газон, - страж порядка ткнул пальцем себе под ноги. - Иными словами, вы боитесь. Великолепно. Потрясающе. Два взвода вооруженных взрослых мужчин так сильно боятся одного психа с отменным даром убеждения, что хотят пустить на пушечное мясо одного врача со шприцем галоперидола вместо оружия самообороны. И вот за такую смелую полицию государство вычитает из моей зарплаты налоги. - Послушай, ты, шпала белохалатная, - Ковальски закатил глаза на последнее. Да где этот идиот белый халат увидел? Синяя же форма, черт побери, - Или ты идешь внутрь и обкалываешь этого ублюдка со всех сторон, чтобы мы могли его спокойно вывезти, или я тебя арестовываю как соучастника. - Если что, лечение вы мне лично со своего кармана оплатите, офицер. Ковальски медленно шел от дверей к алтарю. Пастор Кевин на психа со спины не походил. Да и спереди наверняка тоже. Но именно таковым он и являлся. Психически нестабильным. С навязчивой идеей о том, что близок конец света, и лишь через огонь можно спасти душу. Пастор даже умудрился собрать секту вокруг своей навязчивой идеи. Четыреста двадцать восемь последователей. Все они добровольно прошли обряд спасения души в виде не менее добровольного запрыгивания в отопительную печь под проповедь пастора. Теперь их останки украшают территорию вокруг часовни. Ковальски сильнее сжал спрятанный за спину шприц с галоперидолом. Надо действовать осторожно. Один на один опасно. Нет, ну серьезно, два взвода вооруженных огнестрельным мужиков. И все они позорно боятся попасть под влияние пастора Кевина. Идиоты, честное слово. Давно бы уже его повязали, доктор сделал бы инъекцию и делу конец. Так нет же, надо цирк с конями устроить. - Ты пришел спасти свою душу, сын мой? - вопросил пастор, уставившись врачу прямо в глаза. - Да. Я согрешил, пастор. И я желаю очистить душу от греха, - с сумасшедшими лучше соглашаться, пока они не зафиксированы. Если подыграть, то больше шансов остаться живым и даже целым. Кевин подошел на пару шагов. Крылья его носа затрепетали, руки начали дрожать. - Во имя отца, сына и святого духа! Аминь! - Что такое, пастор? - странная реакция. Вроде бы Ковальски ничем не провоцировал агрессию и прочее. - Дьявол! Ты, умытый кровью грешников! Ты не заберешь меня с геенну огненную! Убирайся во мрак, из которого вылез! Дьявол? Умытый кровью? Ковальски бегло осмотрел себя и почувствовал острое желание убивать. По плечу рукава расплылось огромное кровавое пятно. На прошлом вызове отскребал от асфальта то, что еще недавно было байкером. Видимо, при транспортировке тела вляпался и не заметил. И теперь это пятно спровоцировало у пастора враждебный настрой. Ну отлично. Теперь шансов спокойно подойти и сыграть на элементе неожиданности нет. - Нечистый! Нечистый! Как ты посмел войти в обитель божью? - пастор неистово крестился, взгляд его бегал по стенам от иконы к иконе. Ковальски лихорадочно думал, с какого бока подступиться. Раз он теперь для пациента сам дьявол, пациент к себе не подпустит. Убегать будет, держать дистанцию. Потрясающе, черт побери. Чертово пятно на рукаве, чертовы байкеры со своей жаждой адреналина, чертовы психи. Будь проклят день, когда он, между прочим, выпускник военной академии, решил получить врачебную квалифкацию. Пастор отскочил к алтарю и схватился за лампаду. Вот черт... Врач не успел среагировать достаточно, чтобы отскочить, только руку перед собой выставил, чтобы закрыть лицо от летящей порции лампадного масла. По пальцам потекло скользкое вещество, рукав промок и под ним стало очень противно. - Я очищу тебя, дьявол! - пользуясь тем, что врач замедлился, пастор ткнул в промасленный рукав свечой. Пламя весело вспыхнуло, разбегаясь по синей форменной ткани, охватило покрытые маслом пальцы... Лампадное масло хорошо горит. Больно... - Не верю. Ты это придумал, - покачал головой Прапор. Ну не может же такого быть, ну в самом деле. Ковальски молча закатал рукав формы и показал руку. В свете костра на бледной коже выделялся мертвецким пятном шрам от середины предплечья до локтя. - Ну... - отличать шрам от ожога и шрам от пореза рядовой умел. Это точно от ожога. Хотя мало ли, может в лаборатории при очередном взрыве обжегся. - Что "ну"? - заворчал Шкипер. Похоже, его задело то, что выбранная им история из огромного багажа лейтенанских сказок не вызвала у младшего члена отряда доверия. А ведь это его, командира, любимая. Бой один на один с опасным врагом, без оружия, несостоятельность полиции (слабость у Шкипера к тому, чтобы копов унижать), огромные потери среди гражданского населения... - Не верю. Если это все правда, то чем закончилось? Что стало с пастором? - Он получил неприцельный удар шприцем в ближайшую доступную часть тела, дозу галоперидола и, как следствие нарушения техники инъекции, повреждение нерва. Сидит до сих пор в психушке, если не умер, страдает от малой подвижности сустава. - Наука поэтому отвергает религию? - внезапно задался вопросом Прапор, - Потому что ослепленные верой люди теряют разум? - Трудно сказать... - лицо Ковальски приобрело странное выражение, - Нельзя на сто процентов отвергать что-то только потому, что не видел своими глазами некую божественную сущность. - Странно слышать это от тебя. - Прапор, я таскал на своем горбу саму смерть. Могу и в бога поверить, шеф свидетель - Деталей не помню, но все подтверждаю. Прапору было интересно. В каком смысле "смерть таскал"? Само то, что Ковальски может так отзываться о чем-то религиозном подвстряхнуло привычную картину мира. Шкипер свидетель и все подтверждает? Интересно вдвойне. Даже если это окажется чем-то сродни баек о Манфреди и Джонсоне.