Глава 1: Conséquence (Последствия)
Жизнь — это путь, постоянный путь вперёд,
но даже она порою преподносит сюрпризы…
***
— Доктор, что с ним? — спросила молоденькая медпони, с жалостью смотря на маленького пегасёнка, который сейчас мирно спал в небольшой колыбельке с перебинтованной головой и крылышками. — Скажу честно, — оторвавшись от просмотра документов, врач посмотрел на пони. — Тот, кто это сделал, заслуживает не казни, а тюрьмы в самых глубоких катакомбах Кантерлота, — со всей серьёзностью ответил он. — Что же такого страшного с ним случилось, что нам пришлось задействовать множество профессиональных медиков? — недоумевала тихо кобылка. — Многих из них даже срочно телепортировали из других городов! — Для начала скажу тебе, что убийство и причинение серьёзного вреда детям — это серьёзнейшее табу, — сказал врач и, увидев всё ещё непонимание на мордочке пони, глубоко вздохнув, продолжил. — Любое дитя, пока не достигнет определённого возраста зрелости, будет защищать сама суть магии нашего мира. Когда ребёнок находится в серьёзной опасности, магия будет делать всё, чтобы дитя выжило, несмотря на все последствия, с которыми ему придётся столкнуться после такого «лечения». К сожалению, даже она порой не идеально работает. К тому же убийца действовал явно наверняка, но я не могу понять, зачем ему нужно было причинять столько боли ребёнку… — Стражи сказали, что убийца был явно профессионалом, — произнесла медпони. — Это слишком мягко сказано, — ответил доктор и, покрыв свой рог магией, он, используя телекинез, тихо достал из ящика, расположившегося у стены в дальнем конце реанимационной, папку с документами. Переместив папку на стол, врач открыл её и, достав два листа, передал их медпони. — Прошу, ознакомься. На одном листе анализы, когда его забирали из роддома, а на втором описаны анализы, которые сделали четыре часа назад. — Его магия… — проронив слезинку, произнесла медпони, повернув голову в сторону спящего жеребёнка после нескольких минут чтения. — Вот именно, — устало кивнул врач, забирая листы и отправляя папку истории с помощью телекинеза обратно в ящик. — Из-за действий убийцы жеребёнок бы умирал ещё бы в течение получаса. Эпицентром всего этого являлись его крылья. Из-за того, что маховые перья были буквально отрезаны под самый корень, его магия начала бесконтрольно покидать его тело вместе с кровью. Это как единорогу отрубить полностью рог и оставить его медленно и мучительно умирать, но это ещё не всё… — Что-то ещё? — спросила затихшая пони. — Нам пришлось запереть внутри него всю его магию, поставив очень сложную многоступенчатую печать. Он теперь не «слышит» мир. Совсем. Более того, мы не знаем, сколько времени потребуется его повреждённому магическому ядру на восстановление. Это может занять год, два или десятилетия. Его перья никогда больше не отрастут. Он не сможет ощутить «вкуса неба», как говорили мои знакомые друзья-пегасы. Хуже всего — это то, что мы не знаем, как он будет развиваться. Мы ещё ни разу не ставили подобное на младенцев. Он попросту может перестать понимать нас. — Это же ужасно! — в некоторой панике произнесла медпони. — Такова жизнь, — вздохнул доктор, поднимаясь со стола. — Теперь только от него зависит, выкарабкается он из этой ямы или не выдержит и сломается. Ах да, есть ещё кое-что. — Учитель? — спросила пони, подойдя к доктору, который уже успел подойти к двери. — Мы обследовали тела его родителей и заметили те же увечья, имеют тот же характер, что и у жеребёнка, срезанные перья с крыльев, рог единорога и одно ухо. Я даже представить себе не могу, где могут потребоваться подобные «ингредиенты»… Только если этот пони не был наёмником и всего лишь выполнял заказ, но почему он тогда оставил дитя в живых? Заиграла совесть? Я не знаю…***
События той ужасной ночи получили очень сильную огласку в столичных газетах. Всё же в мирном мире подобные случаи всегда были из ряда вон выходящими. Многие пони и не-пони несколько недель подряд только и делали, что во всю трепались об этом случае и строили различные теории. Некоторые говорили, что даже принцесса настолько сильно разозлилась из-за такого варварства под боком, что одним залпом магии из своего рога разнесла несколько стен замка. Очень мало кто мог бы осмелиться совершить такое в столице, где за всеми наблюдает принцесса Селестия. Что же до жеребёнка, то его пришлось отдать в приют, так как его родственников никто не мог найти. Врачи смогли спасти жеребёнка, но какой ценой. Закрыв его магию, они отрезали его от источника мира. Чтобы понять этот момент как можно больше, я объясню. «На Эквусе всё пропитано магией: от растений и животных до некоторых камней. Те же драгоценности настолько распространены по Эквестрии, что их можно выкопать, как картошку, логично предположить, что без вездесущей магии тут не обошлось. Даже воздух был пропитан ей. Вся магия в мире находится в гармонии между собой. Это касается и всех разумных. Из-за своей связи пони, а именно они наиболее подвержены этой магией, могут понимать желания или намерения друг друга в разной степени чувствительности, но до полноценного чтения эмоций это всё же далеко. Из-за этой «кривой эмпатии» по всему миру иногда происходит довольно множество забавных и совершенно безобидных случаев, как со стороны науки, так и без её вмешательства. К примеру, если один пони решит от скуки отстукивать, от скуки или веселья, простенький ритм или что-нибудь напевать, то с большой вероятностью пребывающие в данный момент рядом с ним подхватят «волну» и невольно присоединятся к веселью. Если они этого захотят, конечно. В этом случае самый интересный, пожалуй, эффект «кривой эмпатии» заключается в том, что пони могут без слов понимать музыку и слышать слова песен, попросту продолжая их вместе с оппонентом». «Так же, помимо этой связи, каждое дитя, не достигшее возраста зрелости, обладает защитой от самой магии с рождения. Так как в далёком прошлом наш мир был полон различных опасностей, и многие умирали, магия поступила очень радикально, и на каждого родившегося ребёнка до достижения им определённого возраста накладывалась своеобразная защита». «Дети, имеющие такую защиту, были намного энергичнее взрослых, царапины на них полностью заживали за пару часов, как и синяки, не говоря уже и про другие травмы. Конечно, со временем защита магии постепенно ослабевает, чтобы ребёнок понял, что такая защита с ним будет не всегда, и они становятся очень аккуратными и внимательными ко многим вещам в этом большом мире». — Вот оно как, — ответил маленький пегас и решительно захлопнул книгу. — Нужно будет запомнить. — Хей, пошли играть! — вдруг тронул его кто-то за спину, а после заглянул за неё. Повернув в сторону звука единственное левое ухо, жеребёнок стал слушать. — Ты что, опять читаешь эту книгу для взрослых? Не надоело? — Неа! — улыбнулся он, а после встал и аккуратно убрал книжку на полку с остальными книгами, оставив себе заметку в памяти, что её обязательно нужно дочитать. — К тому же я все детские книги уже прочитал.***
Прошло несколько лет, пегасёнок подрос, активно играл с другими детьми и надеялся на то, что его однажды заберут в семью, где он будет счастливо жить, но никто не хотел забирать его к себе. Было несколько причин, из-за чего его не могли или не хотели принимать в свою семью. И дело даже не в уродстве пегасёнка, как считали некоторые пони, вовсе нет. Одна из них заключалась в том, что даже спустя несколько лет пони боялись, что, если возьмут его к себе, то убийца однажды вернётся и завершит начатое… и прихватит приёмных родителей за компанию. А со второй причиной они знакомились, когда узнавали жеребёнка поближе. Всё дело в печати. Из-за полного запирания магии внутри тела для окружающих пони и не-пони жеребёнок переставал совсем ощущаться. Словно он был мёртвым, но при этом говорил, дышал и двигался, что немного пугало окружающих. К тому же, после той ночи он рос очень тихим, первое время ни с кем из детей совсем не контактировал. Обычно он либо спал, либо, куда-то уставившись, смотрел в одну точку, пока другие резвились и играли. Печать повлияла на его личность. Когда пегасёнок подрос, он всё же начал общаться, играть с другими детьми, и самое главное — он очень быстро обучался и взрослел как личность. Пони-психологи, которые впоследствии навещали его, отвечали в основном, что с его психикой всё в порядке. Даже слишком, ведь он лишён ограничения в виде сдерживающей развитие магии. Из-за отсутствия ограничения он развивается быстрее других, пускай и вначале наоборот выглядел отстающим. Магия, она, стараясь защитить ребёнка, ограничивает его разум, чтобы он не слишком быстро вырос и развитие шло более спокойным путём, позволяя стать более полноценной личностью. Это не опасно, но без подобного ограничения последствия выявляются в виде часто переменчивого настроения, более взрослом поведении, но иногда всё же детского поведения. Или наоборот. Тут как карты лягут. Некоторым пони и не-пони иногда удавалось растормошить пегаса, и он выглядел нормальным в их компании, но когда те дети уходили в другие семьи, то жеребёнок постепенно снова закрывался в себе. Но, как и говорили психологи, он быстро рос как личность и со временем стал более спокойно относиться к подобным моментам. За эти годы пегас, которому даже не дали официального имени, был, можно сказать, не совсем одинок, но очень многие пони до сих пор не хотели принимать его в свою семью. И жил бы пегас в приюте ещё дольше, если бы его не пришла навестить одна семья…***
Семья молодых грифонов решила посетить приют. В Эквестрии почти нет сирот, так как пони — очень добрые существа и с лёгкостью принимают к себе детей. В этом приюте живут лишь дети, которым так и не посчастливилось найти своих родителей в прошлом месте, чтобы усыновить себе ребёнка. Открыв двери приюта, их уши оглушило множеством детских голосов за стенами комнат, и неудивительно, ведь сегодня были дни приёма, кто знает, может быть, именно тебя сегодня заберут. Подойдя к стойке регистрации, за которой сидела и что-то записывала в книге пожилая пони, грифоны представились. — Здравствуйте, меня зовут Вирк, а это моя жена Сильви, — представился грифон. — Мы бы хотели усыновить себе ребёнка. Пони, посмотрев из-под своих очков на молодую пару, задумалась и, что-то прочитав в журнале, ответила. — Какие у вас будут предпочтения? — спросила старушка, будто удивив этим вопросом грифонов. — Простите, я не поняла, — ответила Сильви и посмотрела озадаченно на своего мужа. — Ох! — воскликнула неожиданно пони, словно опомнившись. — Это вы меня извините, совсем старая стала, — ответила пони, поправив очки. — Так как детей обычно забирают быстрее, чем они прибывают сюда, то в основном в наш приют приходят либо кто-нибудь из других стран и очень далёких мест, либо аристократы, а последние ведут себя так, словно находятся в магазине или на рынке. — ответила старушка, после что-то написав на листке, передала его грифонам. — Вот, третья дверь справа, — сказала она, показав лапкой направление в один из коридоров. — Там можете посмотреть и поговорить со всеми детьми. Удачи! Получив свои листки с пропусками, грифоны направились к указанной двери, и когда они открыли её, то сильно удивились большому количеству детей, и не зря. Кантерлотский приют собирает всех сирот страны, если они не смогли найти свой дом на прежнем месте. Не зная, что делать, они разделились и решили поговорить с несколькими детьми. Вирк отправился в сторону жеребят, которые играли в настольные игры. Сильви, осмотревшись, увидела одного ребёнка, который сидел на диванчике, закутанный в плед, так что оттуда смотрел только кончик его носа. Когда она подошла к нему, он не показал абсолютно никакой реакции. Присев рядом, она посмотрела на своего мужа, который довольно активно и весело общался с детьми, улыбнулась, но тот, увидев, что его жена села рядом с жеребёнком, встал и направился к ней. — Что-то случилось? — спросил Вирк свою жену обеспокоенно. — Нет-нет, всё в порядке! — сказала она, помотав головой. — Просто странно, что один жеребёнок сидит в отдалении от других и лишь молча наблюдает, — ответила она своему мужу, после обратилась к самому ребёнку. — Эй, как тебя зовут? И тут жеребёнка словно током ударило. Он встрепенулся, огляделся и удивлённо посмотрел на грифонов. Они же, в свою очередь, удивились, увидев цвет его глаз, которые так и отливали малахитовым цветом, и жеребёнок ответил на вопрос. — У меня нет имени, — ответил он, смущённо опустив голову. — Никто мне его не дал. — Ясно, — сказала, серьёзно задумавшись, грифон. — А почему ты сидишь тут, в отдалении, а не играешь с другими детьми своего возраста? — спросил на этот раз жеребёнка Вирк, но не услышал ответа. Поглядев на свою жену, Вирк дал сигнал, что им нужно отойти и поговорить. Когда они вышли за дверь, Сильв посмотрела на своего мужа. — Он странный и при том довольно необычный, — ответила задумчиво Сильви. — В его глазах можно заметить такой взгляд, будто он знает ответы на очень многие вопросы, как у наших стариков, которые многое повидали в жизни. Нет в этих глазах искры жизни. — Давай сейчас спросим у кого-нибудь из детей про него, — сказал Вирк. Отловив одного гуляющего жеребёнка, они спросили его. — Слушай, — обратился к маленькой пони грифон. — Расскажи, пожалуйста, нам про одного жеребёнка, — сказал Вирк, показав через приоткрытую дверь на того, с кем они недавно разговаривали. Кивнув, жеребёнок ответил. — Он тут находится дольше всех детей. Попал сюда ещё в младенчестве, но когда многие пони хотели познакомиться с ним, очень сильно пугались его, мистер, — сказал он, от волнения перебирая лапками. — Он будто не живой, но при том спокойно живёт, как и другие пони. — И после этих слов жеребёнок убежал, оставив обдумывать услышанное грифонам. Обдумав услышанное, грифоны, они пришли к выводу, что им самим нужно на него внимательно посмотреть. Вернувшись, они попросили об этом жеребёнка, на что он ответил только согласием и откинул часть пледа, как капюшон, явив им свою мордочку. Грифоны сильно удивились его раскраске. Жеребёнок был голубого, хотя нет, скорее, ближе к светло-синему цвету с плавными переходами в более тёмные оттенки, в некоторых местах выделялась и его грива. Она сильно выделялась тем, что имела аж три цвета, являющиеся теми же оттенками синего, которые плавно переходили из тёмно-синего в светло-синий, а кончики были чисто голубого цвета, резко контрастируя с тёмным. Но больше всего их внимание привлекли именно его уши, а точнее, наличие лишь одного такого экземпляра. Когда жеребёнок сбросил с себя весь плед, то тут грифоны и испугались. На том месте, где должны быть крылья, были всего лишь маленькие отростки, покрытые тонкой шерстью, без единого намёка на перья. Тихо ругнувшись, Вирк посмотрел на свою жену, которая смотрела с жалостью на маленького пегаса. Встретившись взглядом со своим мужем, она поняла, что они хотят сделать. — Собирайся, мы отправляемся домой, — сказала Сильв и нежно укрыла крылом маленького пегаса, который, не веря своим глазам, посмотрел на улыбающихся грифонов. В его глазах появилось несколько небольших слезинок.