порка, пытка сосков, почти публичный секс, попущения в физиологии
***
Тимоти развешивал стиранное белье на заднем дворе. Не то, чтобы ему нечем было заняться или хотелось выслужиться перед миссис Хедли - старая гусыня в нем души нечает, и все равно будет умиляться и трепать за щеки, если Тим расскажет в подробностях, что ее муженек делает с "приемышем" по ночам. Ему просто было скучно. Все книги прочитаны, все вкусное стырино из кухни, Байрона нет дома, а идти гулять с дружками не охота. Тим расчитывал провести этот день с любовником. Но этот мудак решил вывезти все семейство на церковный пикник! ...после того раза, когда их чуть не застукали трахающимися в исповедальне, Тим сторонился церквей. Только на воскресные службы семейство выезжало всем составом. У Хедли тогда глаза загорались неистовым огнем, как у любого грешника, сознательно преступающего заповеди божьи, а Тиму приходилось мучиться всю проповедь! Их пастор был трепливым чертом, а руки капитана слишком жадными и проворными. Он умудрялся за 20 минут свести мальчика с ума легкими поглаживаниями по коленке. Но чаще с коленки все начиналось, а заканчивалось дрочкой или пальцами в дырке Тима, который прикрывал их безобразие пиджаком. Отговаривался потом, что от запаха ладана ему нехорошо. Добрый дядя Байрон выводил его в туалет, пока остальное семейство общалось с пастором, и доводил дело до конца, втрахивая Тима в стену. Или нет. Стягивал его стояк платком так, чтобы не выпирал, но чтобы мальчишке было максимально невыносимо, и под ручку вел беднягу к машине. Задумавшись, Тим пропустил звуки подъезжающего авто и стремительные шаги по газону. - Моя сладкая детка трудится по хозяйству, - Тима обхватили со спины, притиснули к широкой груди. - Приятное зрелище. - Сто раз говорил, не называй меня девкой! - зашипел Тим, отпихивая мужчину. - Звучишь, как дегенерат! - Ммм, моя маленькая женушка не в духе? - Блять Хедли! - Для тебя капитан Хедли, - надзиратель стиснул шею мальчишки. Зашептал на ухо. - Я еле отделался от своих, чтобы провести с тобой время, а ты, грязная потаскушка, теперь капризничаешь?! - Пошел в жопу... К-А-П-И-Т-А-Н, - прорычал на тех же тонах Тим. Хедли хмыкнул, вдруг сдернул с веревки пару свободных прещепок. Тим отчаянно брыкался, пока его затаскивали с кокон из простыней, расстегивали толстовку и, держа в захвате за горло, самым безжалостным способом прихватили соски. Он брыкался, хватаясь за грудь, пытался снять, но тут же получал по рукам. - Не смей. Это приказ. Я сам их сниму. Хедли развернул трясущегося мальчишку к себе лицом. - Люблю, когда ты слушаешься, - склонился, Тим дернулся навстречу, выпрашивая поцелуй и прощение, но капитан резко вывернул одну из прищепок, и Тим едва не потерял сознание от острой боли. И удовольствия. Он скалился и шипел, а Хедли вылизывал его осклабленный рот. Слизнул выступившие слезы. Застегнул толстовку, благо она была просторной, и заметить, что на груди Тима есть что-то, было практически невозможно. Прищепки лежали по телу. - Пойдем, Лотта наверное уже разложила покупки. - Ты же сказал, что вырвался и... - Ну, видимо, старшая жена что-то подозревает насчет моей младшей. - Сука. - Мда. - Ты сука, КАПИТАН! Хедли весело фыркнул и повел мальчишку в дом, ни на секунду не выпуская его из рук. - Дорогая, Тимоти хочет помочь с праздничным ужином. Шарлотта Хедли, миловидная фигуристая блондинка, ласково улыбнулась Тиму. Он ее ненавидел. Ее мужика он ненавидел еще больше! Или вровень. Полтора часа! Полтора часа Тим был на виду у чертовой Шарлотты, что-то делал, нарезал, солил, варил, и тихо умирал от болезненного возбуждения. Соски болели дико, чесались и просились на холодное. Когда Лотта предложила ему лимонад во время перерыва, Тим вякнул, что выпьет его у себя, как раз отдохнет и переоденется к ужину. И сбежал, не дожидаясь удивленного ответа женщины. Запертая дверь поддалась легко - у Хедли естественно были ключи от всех дверей в доме, - Тим беззвучно трясся на кровати, вгрызвясь в угол одеяла и торопливо отдрачивал себе. Он замер, точно олень в свете фар, с нарастающим страхом глядя на капитана. Мужчина оценил ситуацию и опасно сузил льдистые глаза. Нельзя облегчать свое наказание, нельзя дрочить и кончать во время наказания. - Так. - Я... я просто больше не могу... - Да, я заметил, как ты терся об угол холодильника, но простил тебе это мелкое попущение. Ведь проступок был не так серьезен. Всего лишь пара дерзких слов. Но теперь... Тимоти захныкал, забившись в угол кровати. - Я больше так... - Ты каждый раз говоришь, что больше так не будешь, и каждый раз твой строптивый характер вылезает наружу, - говоря все это, Хедли неотвратимо приближался к кровати, по ходу расстегивая ремень и вытягивая его из пазух. - О, нет, только не это... пожалуйста! - Разденься и встань на колени у кровати. - Неет... не хочу! - Ужин остывает. Лотта может что-то заподозрить. Живее. Или мне самому содрать с тебя эти тряпки? Пришлось подчиниться. Тимоти нарочито действовал медленно, еще надеялся, что капитан просто его трахнет, без наказания. Но милый, угловатый стриптиз только раззадорил Хедли. Мальчик медленно стянул штаны с бельем, все отворачивался, чтобы скрыть стояк. Медленно расстегнул толстовку и стянул с плеч, потом аккуратно все сложил. Капитан больше не торопил его, наслаждаясь его обреченностью, виновато опущенной головой и беззвучным слезам, что катились по краснеющим щекам. - На колени, - глухо приказал Хедли. Он сам был на грани. Но его маленькая строптивая сучка должна отведать ремня. Тимоти глянул с немым противлением, но не получив амнистии, опустился на колени. - Ложись животом на кровать, - Хедли сложил ремень вдвое и щелкнул им. Тим задрожал. - Не могу... - мальчик дерганным движением накрыл свои воспаленные, пережатые соски. - Да, именно. Ты сорвал наказание, а значит, должен получить его в полной мере. Ложись. Кажется, мальчишка шепнул что-то вроде: "о, господи", и это страшно умилило капитана. Кажется, кто-то в отчаянии. Крайне осторожно, сантиметр за сантиметром Тим опускался на кровать, устраивая свою набухающую грудь на колючем жестком покрывале. В его же пыльный край он вцепился зубами, чтобы заглушить крики. Ковер под коленями тоже казался жестким и колючим. Но все это унесло к черту, когда первый удар опустился на его выставленный зад. Тимоти глухо взвыл, стисткивая покрывало зубами до хруста. От удара его протащило грудью по кровати туда-сюда, острая, стыдная боль прорезала все тело. Хедли давал ему "насладиться" ощущениями в полной мере, бил с перерывами, чтобы мальчик взвился, продышался и затрясся в ожидании новой порции. Тимоти не мог сказать, что больнее, удары по ягодицам в полсилы или то, что следовало за ними. После очередного удара он взвился, не в силах больше терпеть, и Хедли ударил его по спине, оставляя видимый след - две параллельные борозды на выпирающих ребрах. Задница мальчишки пестрела этими бороздами, и Хедли развлекался тем, что старался попасть новым ударом внахлест. После пятнадцатого или шестнадцатого удара, опять по спине, мальчишка забился в припадке. Хедли отложил ремень. Сам опустился на колени, взял его за шею и потащил на себя. Тот цеплялся за покрывало руками и зубами, но капитан был сильнее. Накрыл его рот ладонью и прижал избитыми ягодицами и спиной к себе, вжал в себя свою горячее тело. Тим уже и орать не мог, только глухо стонал, обмякая в сильных руках. Всё так же прижимая мальчика к себе, Хедли обнял его член свободной рукой - у паршивца стояло крепко и влажно, - и отдрочил ему. Тимоти опять задергался, рубашка Хедли промокла от сукровицы, что выступала на ранках. Он слизнул слезы со щеки мальчика, шепча: - Сейчас... сейчас папа позаботится о своем стойком малыше... Пролитым семенем Хедли смазал пульсирующую дырочку мальчишки. Тот тихо постанывал от боли, торопливые пальцы задевали ранки от ремня, а ранки эти были везде! Размазал остатки и собственную смазку по болезненно стоящему члену и без почти подготовки вошел, в два движения по самое основание. Тимми затрепыхался, возвращаясь к жизни, но Хедли держал его крепко, выгибая изящной дугой и крепко зажимая рот. - Моя сладкая израненная детка... - хрипло выдавал капитан, с силой вбиваясь в тугую дырку. От боли мальчишка все время стискивался, стискивал его в себе до искр из глаз. - Люблю, когда ты не подчиняешься... когда напрашиваешься на наказание... ты ведь специально это делаешь, да? Тимоти отрицательно мотнул головой. Он дергался от каждого толчка, руки его тянулись вперед, к призрачной опоре, но Хедли выгибал его сильнее, и единственной опорой было тело капитана. Его широкая рука легла на живот мальчика, на самый низ, где от каждого толчка вздувался небольшой холмик. - Моя маленькая детка должна хорошо кушать... посмотри, мой член пробивает тебя насквозь... - он нажимал ладонью и бил в нее, чувствуя упругую преграду. Склонился к самому уху мальчика и зашептал: - Будь у тебя матка, я бы долбил прямо в нее... Тимоти задергался и захныкал, вцепился в запястье Хедли, пытаясь оторвать его ладонь от своего рта. Он не выносил подобных разговоров! Это было так грязно и так стыдно. Все, что делал с ним капитан, меркло на фоне таких слов. И капитан знал это, и пользовался. Происходящее страшно заводило. - Твою маленькую тугую матку... вбивался бы прямо в нее... Тимоти царапался и выл, но Хедли было плевать. Он был на грани от всех трепыханий бойкого мальчишки. - Наполнял бы прямо ее, ни капли мимо... и тебя бы растягивало до предела... Тимми заплакал, приглушенно поскуливая. - Посмотри, твоя грудь уже припухла, - Хедли мягко очертил грудку мальчика, не касаясь злосчастных прищепок. - Может ты уже понес... моя сладкая, грязная детка, м? Или только напрашиваешься? Не ясно откуда взяшимися силами, Тимоти начал отбиваться, отталкивать чужую руку. - Не хочешь, чтобы я трогал? Бережешь себя? Тим попытался укусить затыкающую его рот ладонь. Но капитан ущипнул его за избитое бедро, и мальчишка сразу присмирел. Больше он не мешал, а его мучитель ничего не говорил, торопливо и мощно вбиваясь по самые гланды. Спускал капитан долго, накачивая своего мальчика с силой. Тимоти безвольно обмяк в его руках. Не дернулся даже когда в дверь постучала миссис Хедли. - Тимми, милый? Ты в порядке? - Д-да, мэм, - капитан обхватил его поперек живота, прижимая к себе, и продолжал двигаться в испуганно поджавшейся дырочке, растраханной и скользкой от обильного семени. - Я... мне надо переодеться. Хедли ласково целовал его плечо, как бы в награду. - Голос странный. Милый, ты не заболел? - Все... мф... все хорошо, мэм. - Ты весь вечер был такой бледный. Может все-таки температура поднялась? Тимми, впусти, я хочу убедиться. - НЕТ! Нет, мэм, в-все хорошо! - капитан натянул его на себя по основание, втиснулся, ввинтился в своего сладкого мальчика, пока его жена стояла всего в метре от них, за тонкой дверью, которую и ребенок выбьет, было бы желание. Но Шарлотта была слишком деликатной и послушной. За что капитан Хедли ее и ценил. - Ну хорошо. Мы ждем тебя внизу, ужин почти готов. И, да, ты не видел Байрона? Он куда-то запропастился... - Н-нет, мэм, я все время был тут. - Ну хорошо, - и зацокала каблуками к лестнице. Тим обмяк, будто лешился всех костей разом. - Ты... - М? - Ты просто... - Ну давай, скажи: "ты больной ублюдок, Хедли", "ты блядь и тварь". Давай, - мурлыкал капитан, укладывая мальчишку на кровать. Но тот промолчал. Понял, что его ждет после ужина, если опять посмеет ругаться и обзывать капитана. Мальчик улегся на бок, соскользнув с члена Хедли. Тихий и послушный, вытраханный и измученный. Он ни о чем не просил, только покорно ждал действий любовника. Тот прилег рядом и отдыхал, прикрыв глаза. Полностью одетый мужчина и полностью обнаженный юноша. Капитан чувствовал себя сытым сонным тигром после успешной охоты. Но все же надо идти ужинать. Он поднялся, открыл окна, чтобы вечерней прохладой выветрило ароматы их грехопадений. Помахал рукой младшему сынишке, что бегал по заднему двору с воздушным змеем. Потом посмотрел на "приемыша". Истерзанная спина и попка, истерзанная дырочка, весь в слезах, эти пошлые зажимы и воспаленные ягодки сосков. Что так и просились на язык. Покорный и весь его без остатка. Хедли улыбнулся своим мыслям. Отпер дверь, выглянул в коридор - три разных голоса доносились из столовой. Он взял Тима на руки и отнес в ванну, предусмотрительно прихватив чистую одежду для себя и для него. Теплые струи обнимали их тела, смывали следы и запахи секса. Тимоти безвольно привалился к груди Хедли и позволил себя вымыть. Даже не дернулся, когда тот вставил в него пальцы и принялся вымывать семя из дырки. Мальчик только вытянулся струной, встал на цыпочки и подставил губы, выпрашивая поцелуй. Капитан целовал его неторопливо и глубоко. Пальцы в дырочке двигались почти в такт языку. Тимми сладко застонал, насаживаясь на пальцы. - Маленький развратник, - шепнул с улыбкой капитан. Тимоти зажмурился, шмыгнул носом и едва слышно за шумом воды выдохнул: "Да, папочка". Хедли тщательно промыл и обработал его ранки, плотно обвязал бинтом спину и бедра, оставив только сами ягодицы и пах. Перевязь заканчивалась под самой грудью, в паре сантиметров от чертовых прищепок. Тимоти умоляюще глянул на капитана, но тот лишь погладил его по щеке и шепнул:"После ужина". Тимми готов был расплакаться! Но его уже одевали точно куклу и подсушивали волосы полотенцем. Капитан всегда заботился о своем мальчике после наказаний. - От теплой воды должно было стать полегче, - заметил капитан, вновь целуя податливые (о, как же не надолго!), дрожащие губы. Тимоти только всхлипывал и жался ближе. Субботний ужин обещал быть долгим, а у Тима болело все тело, особенно исхлестанная задница. После короткой молитвы, все приступили к еде и только через два часа поднялись из-за стола.