Под Опекой

***

                   Яков вернулся в тот день довольно поздно. Вася уже давным-давно спала. За окном светил яркий месяц, что был совершенно тонким. Во дворе завывали цепные псы, которые поднимали спящих людей на ноги. Вой в ночи ничего хорошего не предвещал, по старым поговоркам должна была случится беда, но не у всех, а лишь у тех, у кого собаки задыхались от рыка и заливистого лая.                    Юля, спокойно читала пожелтевшую книгу, которую купил ей Гуро, когда та находилась еще в Петербурге. Следователь старается не отвлекать девушку, потому медленно шагает по половицам, почти бесшумно, но вот одна деревянная гнусь издает скрипучий звук.                    — Ночи доброй. — практически шепчет она и поднимает взгляд на своего опекуна. Тот улыбается ей уголками губ, его пошатывает, но он не пьян. — Все явно не в порядке. — Юлия снова утыкается в книжку, стараясь не обращать никакого внимания на него.                    Гуро небрежно скинул с себя излюбленное красное пальто. Снял жилет, остался в рубашке, которая окроплялась кровью. Все его вещи полетели на пол, затем были запихнуты под стол. Яков расхаживал в темных штанах по стылым полам, разутый. Что не осталось без внимания. Молодая особа сидящая с поджатыми ногами, давно наблюдала за ним из под книги. —Предстательную железу простудите, писать будете на каждом углу. —мадам хихикнула, продолжая наблюдать за хождением. Её совершенно не смущала рана Якова, которая располагалась на его животе а следующая была между лопаток. —Знатно вас между лопаток приложили, а живот кто резанул? —Мужчина продолжал молчать, лишь озлобленно фыркнул. —Совсем человек дурак—Юленька лишь улыбнулась, сделав попытку вызова эмоций у Яши, но тот снова фыркнул, только не от ее слов, а от спиртовой повязки, которую старательно накладывал себе, смотря через зеркало. —осядь—девушка была ниже мужчины, потому и дернула его за руку, затем толкнула и усадила на лавку, что у окна стояла. Гуро болезненно застонал, но закусив губу чуть прикрыл глаза, ощущая пощипывание и скользящий бинт.—К доктору бы, —буркнула та, но захотев продолжить, была перебита. —я сам себе лекарь—прошептал Яков рассматривая своим темным взглядом дверной проем. —я сам себе все— Юля затянула повязку и слегка стукнула того по затылку. —Пылай, камин, в моей пустынной келье; А ты, вино, осенней стужи друг, Пролей мне в грудь отрадное похмелье, Минутное забвенье горьких мук. —Прошептала леди тому на ухо у ускакала от него как коза в кровать. Мужчина лишь смерил ее недовольным взглядом и вздохнул. — Печален я: со мною друга нет,—Она продолжила. С кем долгую запил бы я разлуку, Кому бы мог пожать от сердца руку—Одеяло теперь обволокло девичье тело И пожелать веселых много лет.Гуро просто встал с лавки и закрыл той рот ладонью. —Меньше всего, я хочу сейчас слушать стихи Пушкина, особенно в твоем исполнении— Яков откинул одеяло что прикрывало тело и лег с ней —просто помолчи. Не учи меня жизни... —кто ж вас учить собрался —прошептала малышка и отвернулась на другой бок, носом к стене. Гуро вновь фыркнул и взял ее руку в свою. —Я вам не мать!—Юля тут же вырвала свою руку из его теплой ладони и вскочила с места. —Это слишком далеко может зайти, организуйте мне кибитку до столицы, желательно завтра. —Девушка перелегла к Васе, которая мирно посапывала на печи.