Ожидание тянулось вечность. Изуку уже и не понимал, что с ним творится. В начале он был на грани истерики, а теперь резко впал в меланхолично-апатическое состояние, в котором он, в принципе, находится почти всё время, что живёт с Бакугоу.
Только отличие всё же есть. Сейчас парень ощущает не только полную опустошённость, его охватила и тяжесть, словно к нему цепями приковали несколькотонные гири.
Он долго думал над тем, как сообщить о результате теста Катсуки: позвонить или сказать лично, когда тот вернётся. Первый вариант был более легко осуществимым, так как с глазу на глаз говорить намного сложнее, но Изуку всё никак не решался взять в руки телефон, который Катсуки вернул ему всего пару дней назад, и позвонить на злосчастный номер альфы.
В конце концов омега решил не воплощать в реальность ни одну из идей, а просто всучить тест Бакугоу в руки, когда тот придёт. Поступок, достойный настоящего труса. Но Изуку это не особо волновало, да и… если подумать, в принципе, новость о том, что веснушчатый всё же беременен, не станет для блондина ошеломляющей.
В смысле того, что, если он приказал ему сделать тест, то наверняка догадывался, что парень в положении, а стик с соответственным количеством полосок на нём должен был стать либо подтверждением, либо опровержением догадок.
Омега, ранее пребывающий в сидячем положении, роняет голову на подушку. Он устал думать. Веки слипаются, безумно хочется спать. Полуприкрытые глаза находят часы: полтретьего. Катсуки сказал, что будет вечером. Зеленоволосый решается на вольность, и вот уже спустя несколько десятков секунд его разум заволакивает тягучая, словно нёга, пелена сна. Он, притягув ноги к груди, засыпает.
***
Катсуки заебался. Почему вокруг него одни, блять, идиоты?
— Я не могу понять, у тебя руки из задницы или ты плохо видишь? Какого хера ты третий раз сдаёшь мне неверный отчёт?! — альфа говорит на повышенных тонах, в конце и вовсе срываясь на крик. Омега перед ним тушуется, смотря с лёгким испугом, и рефлекторно отступает назад.
— П-простите, я переде…
— Переделывать будешь на новом рабочем месте, которое тебе с этого дня придётся искать, — твёрдо, резко прерывая парня молвит Бакугоу. А тот бледнеет на глазах.
— Прошу, пожалуйста, дайте мне шанс! Моя мать…
— Умирает от рака головного мозга? Влезла в кредит на тридцать пять лет вперёд? В любом случае мне плевать, — Катсуки возводит на бывшего сотрудника строгий взгляд. — Моей компании не нужны недоброкачественные работники. Свободен.
После своих слов блондин слышит прерывистый всхлип, затем следует хлопок дверью. Он на хую вертел то, что как минимум ближайшую неделю этот омега будет клясть его всеми известными проклятиями, его до дрожи по коже раздражает то, что в его фирмы просачиваются такие, как вот этот.
В такие моменты хочется уволить всех нахер, потому что в принятии сотрудника на должность берут участие множество людей. И все они оценивают непонятно, по каким критериям, потому что уже четвёртый кандидат покидает место секретаря в «Tomogiraiyo».
Это предприятие хоть и приносило огормную прибыль, но и, вместе с тем, взвалило на его плечи новые проблемы, которых и так было по горло.
Из-за недельного отпуска, который он взял в связи со свадьбой, всё перевернулось вниз головой. При проверке выплат счетов он находил множество лишних вложений, сделанных, видимо, в карман заместителей; при проверке документов выявлялось множество неточностей.
Персонал пришлось увольнять, как и искать новый. С уменьшением работников, которые прибывать не спешили, так как слава о том, что Бакугоу Катсуки — строгий и требовательный начальник, облетела, наверное, уже всю Японию, работы прибавилось.
Альфа работал без отдыха, осунулся, но, тем не менее, он не мог дать себе расслабиться. Сегодня должен был быть его первый за несколько месяцев выходной, который мужчина планировал провести дома, но нет, блять! Даже в несчастном заполнении документов не смогли обойтись без него!
Катсуки гневно схватил со стола чёрную ручку, принимаясь остервенело вносить правки в несколько документов, после чего исправлять их электронные версии и распечатывать по новой.
Щелчок степлера и энный за сегодня отчёт отправляется на стопку.
Альфа поднимается из-за стола. Пусть всё идёт в пизду, а этот отчёт — последнее, что он сделал за сегодня. Он слишком устал. Уже больше шести вечера. В шесть утра следующего дня ему просыпаться и снова переться сюда. Ахуенный выходной, учитывая то, что ему пришлось посетить и другую свою фирму сегодня до полудня!
Покидая офис, он бросает заместителю фразу о том, что если хоть что-то ещё пойдёт не так, будет уволено целое отделение, после чего залазит в новую Lamborgini, что сменила надоевший за месяц Porshe, заводит её и сразу же жмёт на газ, держа курс домой.
Дорога почти пустая, и это даёт Катсуки возможность подумать. В голову рвались размышления только по поводу его нынешнего супруга, которого он оставил дома делать тест. Тест на беременность. Только подумать, у него, Бакугоу Катсуки, будет наследник, ребёнок, хотя он и ненавидит детей всей своей гнилой душой.
В принципе, тест был нужен только лишь как формальность и для того, чтобы после предоставить его, вкупе со снимком УЗИ, на которое он завтра отправит Изуку, как доказательство, Тодороки Энджи. Для себя самого же он уже давно понял, что у него будет ребёнок.
Хотя как давно, вряд ли срок чуть больше двух недель можно считать большим. Ведь именно тогда он учуял изменения в бывшем Тодороки.
Запах того начал медленно приобретать резкость и слегка походить на его собственный; парень начал лучше питаться и, в целом, стал выглядеть более здорово, а ещё принялся больше спать — это Катсуки отметил, находя его спящего в их комнате посреди дня, когда ему удавалось заскочить домой на обед.
В общем, Бакугоу недолюбливал омег. Он был ужасным ревнивцем и собственником. А ещё с каждым днём становился всё более раздражительным из-за малого количества отдыха. Конечно, не сказать, что раздражительность в его характере отсутствовала совсем, но с усталостью она проявляла себя куда лучше.
Катсуки Бакугоу груб, он колюч, словно проволока, и всё равно ему не дают прохода, потому что он невероятно красив внешне.
Альфа помнит, как в детстве мама кричала на него за то, что он толкнул какую-то непутёвую девчонку, но это никак не повлияло и только раззадорило его, после чего он продолжил с подобной политикой свой жизненный путь.
Блондин не был нежным и ласковым, он обходился со всеми своими пассиями жёстко,
кроме одного исключения, не проявлял заботы и даже применял силу в качестве наказания. Не сказать, что он садист, но что поделать, если омеги тупые и не понимают по-другому, начиная предъявлять?
Взять ту же Фуюми, которая требовала к себе внимания, и, не получая его в достаточном количестве, начала при Бакугоу открыто флиртовать с каким-то своим иностранным дружком, чем и взбесила его, а после, придя домой в побоях, выставила всё так, словно она ни в чём не виновата, а он изверг и так нещадно обошёлся с ней. Какой ужас!
Изуку оказался уже поадекватнее, хотя оно и не мудрено — он ведь не был кровным Тодороки. Это было видно по его внешним данным. Катсуки не вдавался в подробности, зачем Тодороки усыновили чужое дитя, да и ему в принципе было это неинтересно.
Когда они только-только встретились на его с Фуюми свадьбе, омега был гордым и старался показать себя как можно лучше перед ним, а уже потом, когда дело дошло до их свадьбы, блондин увидел в малахитовых глазах страх — верно, его бывшая жена постаралась.
Во время их совместного проживания этот страх только разгорался, и Бакугоу признавал, что причиной этого был он сам.
Он принуждал Изуку к сексу, но, когда тот шёл замуж, должен же был понимать, что супружеский долг будет его обязанностью. Он наказывал его, хотя это было всего несколько раз и за крупные оплошности.
Но в целом, как альфа считал, он вёл себя вполне приемлемо, только вот почему-то веснушчатый боялся его. Боялся до истерики. Когда Катсуки наваливался на него во время сна, иногда просыпаясь, то слышал, как омега шумно сглатывает и беспокойно дышит. Бакугоу видел животный испуг и слёзы на щеках, но всё равно не понимал, что он делает не так.
Хотя в этом и не было нужды разбираться: к Изуку он не питал особых чувств. Да, зеленоволосый был хорошим партнёром для фиктивного брака: ничего от него не требовал, не лез к нему и не дёргал, но большего к нему Катсуки не испытывал.
До того момента, как тот забеременел.
Начало неосознанно притягивать. Хотя, скорее, к зарождающемуся ребёнку, к своей плоти и крови, а не к самому Изуку. И Бакугоу это полностью удовлетворяло, потому что влюбляться он не хотел, да и не был уверен, что сможет влюбиться в такого, как Изуку. Тот был слишком невзрачным, по сравнению с…
ним…
Альфа резко нажал на тормоза, останавливаясь перед самыми воротами в особняк. Пожалуй, когда голова забита работой, — куда лучше. Потому что в итоге все мысли все равно сбегаются к
нему. В конце концов мужчина решает загрузить себя завтра по полной.
Ключи от машины оказываются в руках, и Катсуки покидает салон, захлопывая за собой дверцу. Он минует двор, лестницу и коридор, после чего оказывается в их с Изуку комнате, тихо открывая дверь.
Перед глазами уже привычная картина: веснушчатый крепко спит в позе эмбриона, отросшие пряди тёмных волос, отливающих зелёным, ниспадают на его лицо, прикрывая сомкнутые веки, подрагивающие ресницы.
Бакугоу так и остался стоять возле входа, неотрывно смотря на него. Он не понимает, почему и как, но что-то в омеге ему кажется донельзя знакомым. Странное ощущение, на деле. Изуку… в некоторые моменты в сознание Катсуки врезается мысль, что он дико кого-то напоминает, но блондин не помнит на памяти никого на него похожего.
От недолгосрочных размышлений отрывает то, что зеленоволосый начинает шевелиться, лениво и медлено переворачиваясь на другой бок — теперь альфе видно лишь его спину. Бакугоу вздыхает и, отрываясь от стены, подходит к кровати, к стороне, на которой ютится веснушчатый, собираясь его разбудить.
Но взгляд внезано цепляется за тест, что совсем невзрачно расположился на прикроватной тумбе. Мужчина без любых мешканий берёт его в руки, поворачивая лицевой стороной. Две полоски ничуть его не удивляют. И всё же Изуку нужно завезти на УЗИ для точности результата и, опять же, отчёта для Тодороки.
Бакугоу недолго думает над этим и приходит к выводу, что у него никак не получится. Однако отпускать зеленоволосого самого опасно, ведь в прошлый раз он сбежал, находясь без его присмотра.
Пожалуй, тогда остаётся лишь один вариант.
Блондин выходит из комнаты, паралельно набирая на телефоне заученный на память номер.
— Йо-о, Катсуки! — после пары гудков слышится в трубке. Типичная манера разговора Киришимы.
— Я по делу, — в лоб говорит альфа, не удосужившись даже поприветствовать собеседника, в принципе, как и всегда, прекрасно осознавая, что тот уже давно свыкся с этим.
— Другого и не ожидал, — смеясь, оповещает Эйджиро. — Чего Ваше Высочество требует от меня на сей раз?
— Отвезти Изуку на УЗИ, — спокойно молвит Бакугоу и слышит, как альфа на проводе давится, видимо, кофе, к которому тот пристрастился совсем недавно, как и он в своё время.
— Да ладно! — неприлично громко кричит в трубку красноволосый. Бакугоу, сморщившись, убирает телефон от уха, из которого, кажется, вот-вот польётся кровь. — У тебя, у тебя-то ожидается пополнение?! Да ну!
— Представь себе, — язвит альфа, у которого от слишком взбалмошного Киришимы разболелась голова.
— И что это, Изуку понёс? Неужели тогда, в моём доме?! — в ужасе предполагает Эйджиро, а Катсуки тяжело вздыхает.
— Как я посмотрю, ты не можешь без своих идиотских вопросов.
— А ты без дерзости в каждом слове.
— Так ты подсобишь или нет?
— Сначала ответь на мои «идиотские вопросы».
Блондин закатывает глаза.
— Да, нет.
— Очень понятно.
— Мне похуй.
— Слушай, ты можешь быть пожалостлистливее хотя бы со мной, твоим самым верным другом? — ноет красноволосый в трубку, будучи неудовлетворённый ответами: как предыдущим, так и только прозвучавшим.
— Нет.
— Какой ты невыносимый!
— Кто бы говорил, — уже раздражённо изрекает Бакугоу. Этот разговор слишком затянулся из-за кое-кого. — В свой единственный выходной я трачу своё ебаное время на разговор с ебучим тобой, так что можешь поскорее ответить: да или нет. Хотя твой ответ в любом случае должен быть «да», или ты забыл, из какой задницы я тебя вытащил тогда?
— Конечно нет, — поубавив пыл, отвечает Эйджиро. — Сейчас, — говорит он, открывая в ноутбуке планер и быстро пробегаясь глазами по делам на завтра. — Я, в принципе, свободен с половины одиннадцатого по три часа. Подходит?
— Да. Я позже перезвоню тебе и скажу точно, на сколько подъехать, — отвечает блондин.
— Ок-кей, — кратко отвечает Киришима, после чего вновь пробегается глазами по распланированному завтрашнему дню. — Слу-ушай, Катсуки, а что если завтра вечером прокататься по барам, мм? — предлагает тот абсолютно рандомно, приводя Бакугоу в некое замешательство.
— По какому поводу?
— Давно не виделись.
— Несколько недель, как долго.
— Да ладно тебе! — восклицает раздосадаванный альфа. — Я ужасно замаялся работой и хочу отдохуть!
— У тебя мало друзей?
— Нет, но с ними я уже потусил.
Катсуки вновь вздыхает.
— Хорошо. Я подумаю, — помечая у себя в голове как-нибудь отмазаться, молвит он.
— Правда? Здорово!
— Просто отлично. Всё, пока, — старается как можно быстрее окончить разговор прощается альфа, слыша копошение из-за приоткрытой двери.
— Звони чаще! — восклицает напоследок Киришима.
— Обязательно, — вкидывает Бакугоу, сбрасывая вызов и прикрывая устало глаза. Диалог с Эйджиро отнял у него слишком много энергии, которой и так в убытке.
Закончив разговор, альфа направляется в спальню, где его встречает ожидаемо проснувшийся, но всё ещё клюющий носом, заспанный Изуку.
Когда Катсуки заходит в комнату, тот мгновенно возводит на него взгляд, в котором ничего нового: страх вперемешку с паникой.
Первое время они молчат, не предпринимая никаких действий. После омега всё же осиливает сделать первый шаг: совсем нерешительно, даже боязко протягивает ему стик с двумя полосками. Блондин смотрит на тот равнодушно.
— Я уже видел, — осведомляет он, а веснушчатый робеет, выдыхая то ли удивлённо, то ли с облегчением.
— Вот как… — мямлит он, и в этих словах чувствуется некая недосказанность. И боязкость.
Вновь затягивается неловкое молчание. Зеленоволосый мнёт одеяло в руках, покусывая губы; блондин наблюдает за ним, вновь ловя себя на мысли, что тот безумно похож на кого-то ему прекрасно знакомого.
На кого?
— Что… — внезапно прерывает тишину омега, резко вдыхая. — Что будет дальше?
И вновь молчание. Катсуки несколько непонятливо и в то же время скептически смотрит на Изуку. То, что веснушчатый решился заговорить первым, конечно, немало удивляло, однако… почему он задаёт такие тупые вопросы? Альфа не желает отвечать, ведь, правда, зачем?
Веснушчатый и так всё понимает, он уверен. Понимает, что этот ребёнок, словно цепи для них обоих. А что будет дальше? Он их свяжет. Не скрепит, не объединит, а именно связжет, сдавливая до удушья.
По какой причине тогда Бакугоу, понимая всё, согласился на это? По правде, он и сам не знает. Может из-за чувства собченничества, может из-за того, что перестал в момент перед сцепкой контролировать своего альфу, жаждущего воспроизвести потомство, может из-за выгоды,
а может из-за того, что он хотел быть связан, да так, чтобы в этот раз участвовали обе стороны равносильно.
В любом случае жалеть уже поздно, но мужчина и не жалеет, хоть и прекрасно понимает, что малыш — это хлопоты и, опять же-таки, цепи.
Альфа возводит взгляд, который сразу же цепляется за Изуку, спрятавшего голову в руках. Наверняка жалеет, что спросил его. Теперь боится, что он его ударит? Глупо с его стороны. Катсуки вспыльчивый, но он никогда не сделает больно без причины. А теперь, когда веснушчатый беременен, Бакугоу и вовсе не допускает мысли о физическом насилии.
Однако ни в чём нельзя быть беспочвенно уверенным.
— Что будет дальше, спрашиваешь, — наконец, решает ответить мужчина. — Дальше, тобишь завтра, ты отправляешься на УЗИ, — произносит он, осознавая то, что супруг спрашивал его совсем не об этом, а также то, что тот никогда не осмелится об этом сказать. — Тебя заберёт Киришима.
При упоминании Эйджиро зеленоволосый, кажись, немного расслабился, как подметил Бакугоу. Киришиме легко удавалось завоёвывать чужое доверие. Катсуки же не заморачивался над этим, он просто подкорял: силой, влиянием, властью.
— К скольким часам… быть готовым? — негромко спрашивает зеленоволосый, облизывая сухие губы и поднимая уже более-менее спокойный, но всё ещё опасливый взгляд на альфу. Видимо, по истечении нескольких минут, поняв, что блондин не собирается предпринимать в его сторону никаких категорических действий, беспокойство парня начало понемногу затихать.
— Ещё не знаю. Нужно созвониться с клиникой и записаться, — отвечает мужчина, думая, что сейчас этим и займётся, после чего совсем внезапно переводит тему: — Ты уже ужинал?
— А-а, я… нет, — теряется веснушчатый.
— Тогда будешь ужинать со мной, — скорее приказывает, чем просит, Бакугоу, замечая, что зеленоволосый, только услышав предложение, уже хочет отговориться. — Возражения не принимаются, — после этого слышится протяжный выдох Изуку, что вот-вот собирался говорить, истратив всю оставшуюся решимость на это. — Тсую позовёт тебя к ужину, — молвит напоследок блондин, затем неспешным шагом покидая комнату, не прикрыв за собой двери.
Он спускается на первый этаж, даёт распоряжение об ужине, следом направляется в свой кабинет. Уже там, сидя на мягком кожаном офисном кресле, он набирает в смартфоне номер подходящей по параметрам клиники, нашейдшейся в Интернете, и записывает Изуку на приём. Далее Катсуки решает немного расслабиться, выуживая из нижнего ящика своего стола бутылку дорогущего виски и, распивая его, размышляет о том, что предложение Киришимы отдохнуть — не такая уж и плохая идея.
***
Телефонный звонок разрывает мёртвую тишину полузатемнённой комнаты. Когда омега тянет руку для того, чтобы поднять трубку, он чувствует ломоту во всём теле, издавая глухой стон и чертыхая позвонившего. Хотя виноват, по сути, он сам, «немного» перебравший вчера.
Когда смартфон оказывается в руках, пальцы никак не могут попасть по кнопке вызова.
— Хело, Денки, — слышится задорный высокий голос из динамика после единственной удачной попытки принять вызов.
— Чего тебе? — неприветливо отвечает Каминари, жалея, что у него сейчас нету спутника жизни или хотя бы внебрачного пятилетнего ребёнка, который мог бы принести ему аспирин со стаканом воды. — С хера ли ты беспокоишь меня в мой отпуск?
— У нас клиент завтра на одиннадцать.
— И что? Шинсо не может принять его, что ли?
— У него заболела дочка, он на больничном.
— С какой это радости? Я его не выписывал.
— Пока ты в отпуске, твои полномочия у меня, так что я выписала.
— Зачем ты вообще тогда оформила запись на приём, а, Кьёка? Зачем, когда знала, что у Шинсо не выходит, как и у меня по понятным причинам?
— Потому что думала, что ты захочешь посмотреть на омегу, что понесла от Бакугоу.
Молчание.
— Ты это серьёзно? — на выдохе произносит светловолосый, расширив глаза.
— Разве о таком шутят? — отвечает вопросом на вопрос Джиро.
— Вообще да, — оповещает Денки. — Но ты слишком серьёзна для этого, — ухмыляясь, произносит он.
— В общем, как я поняла, ты завтра примешь его?
— А как же, — тянуче молвит Каминари. — Сама судьба велела нам встретиться. К тому же мне охота посмотреть на самоубийцу.
— Отлично. Для верности, я позвоню тебе завтра в десять.
— Не переживай, ради такого я и сам проснусь.
— Для верности.
— Ладно уж, — вздыхает парень.
— До завтра, — прощается девушка. — Проспись хорошенько.
— Обязательно, — цедит Каминари и сбрасывает звонок.
Надо же, их с Катсуки прошлое не отпускает его даже сейчас.
