Сюрприз от предков_2

      Мы достигли острова ещё до полудня. Наша «база» представляла собой сеть крохотных островов, соединённых между собой стремительно проваливающимися под воду зелёными холмиками. Население состояло в основном из старых хвойных деревьев, зачастую высохших. Больше здесь кроме редкой травы ничего не росло. Берега как такового не было, вместо него «взлётной площадкой» нам служил один-единственный склон. Каждый год за счёт водной стихии остров преображался, постепенно уходя под воду и разваливаясь. Когда мы впервые на него наткнулись два с половиной года назад, он был вдвое больше, клянусь. Но нам хватало и этого. Роувелл без единого взгляда и звука прошествовал на свое место. Оно располагалось в глубоком отверстии в холме, через которое было видно корни многочисленных сухих деревьев. Не знаю, что его там так сильно привлекало, но ночевал он исключительно там, за редким исключением приходя ко мне в особо холодные ночи. Наверное, лёг досыпать. У меня же на это не было никакого желания. Некоторое время просидев без движения на склоне, я внезапно вспомнил о накопившемся материале.       Я достал из сумки толстую стопку помятых бумаг. Не думал, что их накопилось так много! Количество радовало и придавало сил. За две недели мы обследовали столько всего интересного, сколько не могли до этого обследовать и за полгода! Я принялся раскладывать листы перед собой, и когда закончил, довольно улыбнулся. Хорошая вышла работа.       Интересно, сколько бы листов прибавилось, если бы мы остались на том острове? Наверное, много. Это были совершенно новые широты, соответственно, новые растения, особенности рельефа. Моя коллекция знатно бы пополнилась. Ещё там возможно обитали так любимые мной мелкие животные. Или не мелкие, а свирепые, размером с Ночных Фурий… Эта мысль возвращала к реальности и рубила всю жажду познаний на корню. Если бы не следы, я бы с удовольствием остался там.       Нет, к чёрту. Я решил начать с самого первого листка слева. Взял его в руки, поразглядывал, повертел, пытаясь вспомнить все подробности его написания. Но чего-то особо яркого не вспомнилось. На самом рисунке тоже не было ничего примечательного: ну ёлки и ёлки, за ними скалы, две берёзы. Сам небольшой, плоский, без выступов и холмов. Он чем-то походил на наш остров. Одним из таких явных отличий было отсутствие холмов и какая-никакая, но трава. Её у нас и так раньше было мало, а в этом году что-то совсем не уродилась. Не знаю, с чем это связано. Сбоку от «портрета» местности располагалось краткое описание, пара-тройка заметок об отличительных чертах. Раньше я расписысвал всё подробно, вплоть до последнего камешка, но бумаги и угля стало не хватать, а добыть их оказалось крайне тяжело. Поэтому приходилось экономить из последних сил и выводить каждый символ. Порой это доходило до абсурда. Теперь, когда у нас устаканились отношения с одним старцем самого глухого уголка земли, на которого мы наткнулись во время одной из экспедиций, и появился постоянный источник пишущих материалов, я мог позволить себе переписывать особо… черновые черновики. Впрочем, эта запись была относительно чистой, без помарок. Я отложил лист в сторону и принялся за другой. Когда-то мы склеивали их в одну карту, но из-за того, что наши отношения с Роувеллом натянулись, я часто занимался перебиранием записей один, и мне приходилось обходиться без этого. Так привычка и пропала. Потом я наловчился сшивать их с помощью шила и шерстяной нити.       Второй, третий, пятый и десятый лист не воодушевил меня. Одиннадцатый всё-таки пришлось переписать. Наверное, это единственная находка за две недели, которая сильно воодушевила меня: я был в восторге, когда мы ступили на небольшой берег. Крутые зелёные склоны с вкраплениями песка были усыпаны пушистыми елями, идущими в один ряд и устремляющиеся к самому верху горы. С высоты напоминало спину Пристеголова с распростёртыми крыльями. Так остров и был назван: Пристеголов. Надпись красовалась на почётном месте вверху листа. Но из-за нахлынувших эмоций буквы получались кривыми и не разборчивыми. Поэтому придётся переписать. Рисунок получился косоватым, но в целом неплохим, поэтому его я, пожалуй, оставлю.       Роувелл впервые за долгое время подал признаки жизни, неестественно громко вздохнув и явно пытаясь привлечь моё внимание. Я тут же обернулся и встретился с ним взглядом. Он лежал, свернувшись в клубок и выглядывая из-за фрагмента хвоста.       — Что такое?       Он привстал и не сводя с меня взгляда облизнулся, и я вспомнил, что мы так и не позавтракали.       — Прости, с этим стрессом совсем забыл, — произнёс я и приложил ладони к лицу.       Только сейчас я почувствовал, что правда голоден и не выспался. Роувелл изменил свой взгляд на понимающий и быстро подошёл ко мне. Его дыхание коснулось моего лица, и я прикрыл глаза, в следующий момент ощущая его голову слева от себя и обнимая его. Он снова вернул меня в реальность.       Напоследок одарив меня коротким взглядом, он исчез в деревьях. Странно, что даже по прошествию нескольких лет обитания здесь, возле берега всё ещё можно было рыбачить. Первое время мы часто забывали есть даже за целый день. Да и сейчас редко делали это больше одного раза, за крайне редким исключением — двух. Наш рацион в основном состоял из одних морепродуктов, иногда разбавляясь фруктами или мясом мелких животных, как у наших любимых предков. В общем, было не до пиршеств.       Я вернулся к карте. С начала моей работы прошло несколько часов, и солнце успело заметно опуститься. Так, на чём это я остановился? Ах да, остров Пристеголов. Я принялся переносить символы на извлечённый из сумки чистый лист бумаги. Да, в тот момент я явно не контролировал свои эмоции. Контролировать себя почему-то с каждым днём становилось всё тяжелее. Где-то на середине записи я понял, что текст был сухой. Вот просто очень сухой, точно как эта ель за моей спиной. Когда я чиркал в блокноте краткие заметки, мне казалось, что я вложил в них душу. Но сейчас я действительно смотрел будто на какую-ту сводку. Я удивлённо приподнял брови, но продолжил писать. Строки давались как-то тяжело, я десять раз сменил положение, в котором сидел. Манера написания казалась вообще мне не свойственной. Было даже как-то неинтересно. Наверное, меня начало глючить от голода.       Вскоре было решено отложить когда-то воодушевивший меня остров на потом. Остальные наброски показались такими же. Скучными, какими-то однообразными. Боры, горы, моря. Всё одно и то же. Совсем не так, как на последнем, откуда мы сбежали по моей же инициативе. Там было зелено, растительность не походила ни на что, увиденное мной до этого. Я не успел всё как следует разглядеть из-за страха. Но меня почему-то не покидало то чувство, что на этом острове находилось что-то, что заслуживало изучения. Он отличался абсолютно всем. Я уже говорил, что если бы не следы, то с удовольствием остался бы там на ближайшие несколько дней. Но сейчас желание попасть туда вновь… внезапно усилилось. Изучив накопленный материал, я на подсознательном уровне признал его скучным и однообразным. Да что же это такое… Меня ужасно тянуло туда.       Остальные шесть листков были отброшены в тот же момент, как попадались мне в руки. И куда делись все приятные воспоминания? Картинка и картинка. Прошел час, и осталось всего… столько же, как и час назад… Каждый раз, как рука опускалась к бумаге, перед глазами появлялись эти следы возле нашего ночного укрытия, а в тенях окружающих деревьев мерещились глаза ночной фурии. На фоне прекрасных видов и свежей, будто нетленной зелени. Мрак манил своей загадочностью и будто бы звал к себе. Я нагнулся и опрокинул голову на стопку отброшенных листков. Роувелл всё не возвращался, а значит, меня продолжит глючить ещё долго. Вздохнув, я достал из той же сумки шило, проколол им каждую страницу в двух местах ближе к краю и, связав ниткой, убрал куда подальше. Жалкие шесть листов я просто сложил друг на друга и убрал туда же. Такого ещё не было. Нет обозначало нет: «Мы никогда туда не вернёмся», «мы не будем этого делать», и точка. А тут вон что…       Я сменил положение и подтянул колени к груди, упираясь в них лбом. Карту нужно было закончить сегодня. Иначе листы так и продолжат накапливаться, а разбирать их помногу, как сегодня, я был не в состоянии. Кроме ежедневных полётов по новым землям заниматься было нечем. Это никогда мне не надоедало, тем более, иногда нам удавалось приобрести те или иные кратковременные связи, которые упрощали нашу жизнь. Взять того же старика. Мы вообще случайно на него наткнулись и напугали одним своим видом. Потом привели его в чувства, разговорились. Слово за слово, и вот он предложил нам работу в обмен на предметы первой необходимости и еду. Работа оказалась слишком лёгкой для двух взрослых парней, и мы получили первое вознаграждение. Теперь заглядываем к нему иногда.       Чёрт, да где же Роувелл? Мне удалось отыскать его на том же месте, где он обычно добывал пропитание. Рядом лежала куча свежей рыбы, некоторая ещё шевелилась и била хвостом. Сам Роувелл сидел ко мне спиной. Я бесшумно подкрался сзади. По крайней мере, я так думал. Чуткий драконий слух с лёгкостью уловил моё передвижение, и его обладатель обернулся на меня. Он встал с места и, схватившись зубами за сетку, на которую был навален весь улов, попытался оттащить её. Я пришёл к нему на помощь, связав её и взгромоздив себе на плечи. Его упрямость ещё не позволяла ему принять облик человека, а тащить такую хрупкую ношу было опасно. Всё-таки эта сетка у нас единственная. Мы быстро добрались до обычного места нашего ночлега, и я начал разводить костёр. На улице всё ещё было светло, но воздух постепенно охлаждался, да и есть сырую рыбу я вряд ли когда-нибудь стану. Роувелл устроился в своей норе, а я сел возле неё. Он явно сидел на берегу не просто так.       — О чём думал? — спросил я его.       В ответ он фыркнул и жадно принялся за свою часть еды. Смотреть на то, как он ест, я не мог, хоть и сталкивался с этим каждый день. Поэтому я отвернулся, поняв, что не смогу от него ничего добиться, пока он сам всё не расскажет. Скоро в костре затрещал огонь. Может, его тоже тянет туда, откуда мы сбежали?       Когда у меня приготовилась только первая рыбина, Роувелл уже покончил со своей порцией. Я опять погрузился в прострацию и не заметил, как у меня из-под бока увели пару мелких рыбёшек. Когда я обратил на это внимание, то наткнулся на хитрую морду в опасной близости от моего будущего «завтрака-ужина», тянущуюся к нему своей беззубой пастью.       — Эй! — воскликнул я, намереваясь ухватиться за рыбину, но вместо этого я просто завалился назад.       Надо мной нависла чёрная голова, издающая что-то наподобие смеха.       — Воришка, — выдохнул и улыбнулся я, обхватывая морду руками и с её помощью принимая сидячее положение.       Больше Роувелл на мою еду не покушался, растянувшись точно за мной так, что я мог откинуться на его бок, что и сделал. Когда я принялся за еду, он уже начинал дремать. Небо над морем залилось румянцем — начинало вечереть. Вот и день прошёл. Напряжённый и бессымсленный день, за который я произнёс вслух меньше пяти полноценных предложений. Я уставился на закат, дожёвывая последнюю рыбину, надетую на недлинную палку. И снова задумался. Так я снова просидел бесчисленное количество времени, опомнившись, когда дрова в костре прогорели и почти затухли. Это спровоцировало пробуждение моей «подушки» и её утомлённый взгляд. Покачав головой из стороны в сторону, он принял вертикальное положение и послышался скрип. Я отвернулся, так как давным-давно зарёкся больше никогда не смотреть на казавшийся мне мерзким процесс трансформации. Скоро на мои плечи легли тёплые руки. Сдался всё-таки.       — Ты сегодня будешь соображать, или да? — спросил он, присаживаясь сбоку от меня и заглядывая в лицо. — Хватит без крыльев в облаках летать. — Сам не лучше, — отмахнулся я, закончив с едой и надламывая ветку пополам. — О чём ты там думал, когда я тебя нашёл?       — Я делаю это не весь день. А думал я… Ну, о том острове.       Услышав это, я вздрогнул. Ну чёрт возьми, он туда же.       — Знаешь, какой-то он необычный. Как игрушечный. Завораживающий, что ли.       Я согласно кивнул.       — Было бы неплохо туда вернуться, на самом деле. Я п-понимаю, что… ты боишься, но… П-прости, что напомнил…       Он начал заикаться. Волнуется, так как думает, что он один попал в плен этих дурацких загадочных земель.       — Всё нормально. Я тоже о нём вспоминал, если честно.       — Правда?..       — Да.       Повисла пауза. Роувелл взял половину недавно сломанной мной ветки и пошевелил обуглившуюся древесину, разворачивая её раскалёнными рыжими боками вверх. Он понимает, что я боюсь. Я тоже понимал, что внезапно я боюсь. Но моей тяги это не отменяло. Поэтому разговор мог зайти в тупик из-за того, что я сам не понимал, чего хочу. Спустя некоторое время костёр потух окончательно. Заметив это, Роувелл потянул меня к себе в нору, предварительно расстелив там наши меховые накидки. Я снял с себя страховку для полёта, оставаясь в лёгкой рубахе со штанами и сел, опираясь спиной об земляную стену и ещё раз удивляясь, как это помещение вообще могло привлечь моего спутника. Хорошо, что корни не доставали до моей головы. Скоро мы устроились поудобнее: я полулёжа, и Роувелл рядом со мной. Он укрылся одной из накидок и запустил руки мне под рубашку, устроив их на моей груди.       — Много записал? — неожиданно спросил он.       — Нет… — сначала я хотел соврать, но потом решил, что это бессмысленно.       — Почему? Что-то помешало?       Вот снова. Соврать, или сказать правду? Если я скажу, что из-за думок, то буду выглядеть крайне глупо. Но я не успел сообразить, как он уже раскрыл меня:       — Мы можем вернуться, если ты хочешь, — он положил голову на моё плечо и умиротворённо вздохнул. — Я о…обещаю защитить тебя. Но… сначала нужно отдохнуть. А то ты со своими картами скоро… с…с ума сойдёшь.       И как он это делает? Он прав. Я и так не совсем здоров, а вечными думками делаю себе только хуже. Недавние события на берегу это прекрасно доказывают. Решив ничего не отвечать, я быстро подмял его под себя. Столкнувшись спиной с твёрдой поверхностью, от неожиданности Роувелл распахнул глаза, но увидев во мне решимость, радостно улыбнулся и обнял меня за шею. Он был рад любой моей инициативе. Я примкнул к его шее, руками оглаживая бока, двигаясь вниз и разводя его ноги, оказываясь между них. К чёрту остров, к чёрту всё. Мне определённо не помешает отдохнуть.