***
— Готов? — с улыбкой спросила Кэра. Я устало взглянул на табло внутренних перелетов, выискивая наш рейс. — Готов, но было бы куда комфортнее, вылетай мы хотя бы в обед. — Ну уж извините, ваше сонливое высочество! Какие были рейсы, такие нам и забронировали. Выбор у студентов, тем более бюджетного курса, небольшой, — Кэра наигранно нахохлилась, а я лишь усмехнулся. Приятно было вот так болтать с другом, стоя в очереди на регистрацию. Было ощущение, что я отправляюсь в какую-то школьную поездку с классом, и сейчас стоял в одной очереди со старостой. Наверно, именно такие чувства испытывали мои одноклассники, когда катались по штатам. Я никогда не ездил вот так с друзьями куда-то. Единственный раз — это была поездка до дома… с Маркусом. От воспоминаний снова нахлынуло плохое настроение и я тряхнул головой, словно это помогло бы мне выкинуть мысли. — Слушай, я думал, что мы поедем на поезде. Как все переменилось в последний момент? — Ну, мы действительно должны были ехать поездом, но он идет сильно дольше и кто-то из деканата прикупил нам билеты на самолёт. Без понятия кто это сделал, но должны сказать ему огромное спасибо, так как ребята из параллельных и младших курсов только через часов пять сядут на поезд и ещё столько же примерно будут трястись в нем. Кэра улыбнулась своим мыслям, задумчивая поправляя свою короткую стрижку. Я заметил, что она сменила цвет волос. — А давно ты покрасилась? — слишком удивленно спросил я. — А, — она слегка смутилась, — это Норт сегодня… ну, то есть вчера ночью меня покрасила. — Тебе идет, — я легонько коснулся прядей. Девушка лишь смущенно поблагодарила, делая шаг к девушке на стойке регистрации. Перелёт был спокойный и быстрый. Уже спустя два часа мы были в аэропорту Бостона. Город встретил нас ярким солнцем, тёплым ветром и шумными улицами, которые, несомненно, не сравнятся с Детройтом. Добравшись до гостиницы, мы договорились встретиться с Кэрой в лобби отеля через час, дав друг другу время на разбор вещей и легкий душ. Я повесил свой темно-синий костюм на специальную подставку с широкими плечами и заказал в номер отпариватель. Я до этого надевал костюм только на похороны брата, а больше как-то не доводилось: на школьных соревнованиях было достаточно школьной формы, на съездах я был в строгих джемперах и пуловерах, а рубашки я спокойно носил и без пиджаков. Разглядывая свой костюм я невольно стал вспоминать Маркуса — он превосходно смотрится в деловом костюме. Кажется, что под эту смуглую кожу подойдет совершенно любой стиль одежды, любой ее оттенок и крой. Помню, как впервые увидел его в футболке нежно-розового цвета, он даже двигался в этой одежде иначе, его улыбка приняла совершенно другой характер. Вот бы снова полюбоваться на такого, легкого и беззаботного Маркуса Манфреда. Поздний обед мы решили провести с Кэрой в ресторане при гостинице, где организаторы съезда устроили шведский стол. Вокруг было много студентов из самых разных уголков Америки, а казалось не только из неё. Мы забрали бейджи со своими именами и двинулись к одному из столиков, чтобы занять места. Нас тут же перехватила какая-то девушка. — Здравствуйте! — Добрый день, — немного растерянно поздоровались мы. — Меня зовут Ирина, я из политехнического Массачусетского, — она протянула руку, не забывая улыбаться. Внутри все перевернулось, мои руки начало потряхивать. Кэра заметила мое напряжение, но виду не подала. — Здравствуйте, мы из… — Знаю-знаю! — щебетала девушка. — Я узнала Саймона, а вот он меня, кажется, нет. Улыбка девушки не была наигранной, кажется, и я должен был отбросить все свои прошлые страхи и оставить их там, где-то далеко в подвале Златко. — Да, прости, Ира, — натужно улыбнулся я в ответ, — не могу вспомнить. Я не так чтобы часто общался со своими однокурсниками. — Ну да, тебе было не до этого, — она как-то недобро прыснула в кулак. — А что же ты забыл тут? — Мы приехали так же, как и все, на конференцию, — не дожидаясь моего ответа произнесла Кэра. — А сейчас, если позволите, мы немного перекусим. Мы совсем недавно прилетели, так что… — Конечно-конечно, простите за беспокойство. Рада была повидаться, Саймон. Девушка раскинула руки для объятий и я потянулся, чтобы обнять ее в ответ. Ухо обожгло дыханием: — Новая жизнь, значит? Теперь по девушкам? Шёпот был пронизывающим, опаляющим косточки, сжигающим все внутренности. Хотелось вывернуться из ее объятий как можно скорее, а затем нырнуть в самый глубокий водоем и камнем пойти на дно, лишь бы больше никогда и никому не показываться на глаза. После обеда мы еще раз пробежались с Кэрой по нашему докладу, отрепетировав речь, почистив ее от ненужной информации. Я все время ждал, когда же подруга спросит меня, что это была за Ира такая, от которой я побледнел пуще обычного, слившись цветом со скатертями ресторана. Но она не спрашивала, а мне было от этого ещё легче. Вспоминать те моменты, в которые Ирина и ее компания глумились надо мной, пока брат еще был жив, да ещё и в деталях, ну никак не хотелось. Самое интересное, тогда их не смущал и тот факт, что я занимался единоборствами, и то, что у брата были самые разные связи; они просто тихо делали пакости, подкидывали одну подлянку за другой. Они клеветали на меня, обвиняя в вещах, которых я никогда не делал, из-за чего в деканате я был чуточку чаще, чем обычные студенты. — Ну, пора и на боковую, — потягиваясь изрекла Кэра. — Наша очередь будет завтра около четырех часов вечера. Мы почти последние читаем. — Угу, — поднимаясь со стула и собирая свои вещи ответил я. — Ты как? — она легко коснулась края манжеты моей рубашки. — Я в порядке, Кэра, спасибо. Мы пожелали друг другу добрых снов и я отправился в свой номер, крепко прижимая к груди ноутбук и пачку распечаток. Вероятно, мне бы стоило ещё раз пробежаться по своей части, но я был слишком вымотан морально, поэтому, приняв душ и выпив немного чая с лавандой, я завалился на боковую, всецело отдаваясь крепкому сну.***
Место, где проводилась конференция, просто кипело: студенты и аспиранты самых разных университетов сновали туда-сюда, делились знаниями и эмоциями. Видно, что для многих это уже не первое такое мероприятие. Например, для Кэры, к ней то и дело подходили люди, здоровались и предлагали свои визитки: какие-то из них она аккуратно складывала в визитницу, а какие-то просто бросала в сумку. Мне же оставалось просто тихо-мирно стоять с ней и не теряться. Иногда я натыкался на Ирину и какого-то парня, с которым она выступала; один раз она улыбнулась и подмигнула мне многозначительно, но я поспешно отвел взгляд. Я более-менее привел свои мысли в порядок этим утром, и совсем не хотелось снова впадать в депрессию. — Ну, все, — отходя от очередного профессора сказала Кэра, — на завтра у нас чтение этого доклада в универе N, а послезавтра мы его же зачитаем перед преподавателями в универе K. Дел, конечно, по горло. Ты уж извини, что таскаю тебя с собой. — Ну что ты, — я поспешил ее успокоить, ведь это я сам напросился на эту работу. — Мне даже интересно получать новый опыт. — Но тебе же нужно ещё кое в чем разобраться, — она как-то грустно заглянула мне в глаза. — Я разберусь, спасибо, Кэра. Нас отвлек до боли знакомый голос: — Какие люди! — Мистер Камски, — расцвела в улыбке Кэра. — Добрый вечер, — я протянул руку Элайдже. — И тебе здравствуй, Хлоя. Блондинка лишь на секунду оторвалась от планшета и кивнула мне в ответ. — Да оторвись ты хоть на минутку, — сказал Камски, заглядывая ей через плечо. Затем он ткнул в экран, — вот с этим вообще можем разобраться завтра. Хлоя раздраженно дернула плечом и послышался звук стукнувшихся друг о друга зубов: — Мы со всем можем разобраться и завтра, и послезавтра. Вот только из-за отложенных дел страдаю потом я, мистер Камски. Занимайтесь своим делом, а я займусь своим. Камски обиженно потер подбородок и отошёл от девушки. — Злюка, — по-детски ответил Элайджа и подошёл ближе к нам. — А чего без Маркуса? — обратился он уже явно ко мне. Я лишь пожал плечами. — Он к этой конференции не имеет никакого отношения, — он нахмурился, а затем взял меня под локоть и отвел в сторону бара. — Мистер Камски, мне выступать через час, я не буду выпивать. — А я тебе и не предлагаю, — забирая с бара стакан с виски, пояснил Камски. — Ну, и что у вас случилось? Почему-то вот именно ему все рассказывать и не хотелось — он наверняка растреплет все Коннору, а тот побежит к Маркусу. А потом еще окончательно утвердится в том, что я замороченный идиот. — Слушай, — так и не дождавшись ответа начал он, — я заметил, что ты относишься к категории людей-молчунов. А знаешь, что по жизни таких сопровождает? Молчишь, значит знаешь. — Мистер Камски, — начал было я, но тут же захлопнулся, когда наткнулся на суровый взгляд. Его глаза грозно поглядывали поверх оправы очков. — Люди всегда во всех неудачах винят исключительно судьбу, людей, обстоятельства, но совершенно забывают, что сами являются творцами своего счастья. Только мы сами направляем наши линии жизни, только мы вправе распоряжаться событиями и прокладывать путь к той самой конечной, где нас ждёт счастье с любимыми, горы денег и дворцы из хрусталя. Когда мы опускаем руки или даём обстоятельствам взять над ситуацией контроль, вот тут все сразу начинает идти по пизде. Знаешь почему Коннор отстал от тебя? Потому что он увидел в твоих глазах уверенность в себе, уверенность в том, что ты делаешь. А знаешь, что я бы сделал на его месте сейчас? — Что? — тихо спросил я. — Навсегда бы оборвал твои связи с Маркусом. Он написал мне о твоем приезде сюда, попросил присмотреть, — Камски сделал глоток и немного посмаковал напиток. — И вот я вижу сейчас перед собой пацана, который достиг цели, которую ставил, а теперь просто боится ответственности. Что, наигрался? Понравилось с мужиком? — Да как вы… — я сжал руки в кулаки. Его слова сильно ранили: не то самолюбие, не то чувства, которыми я так дорожил. — Как-как, обыкновенно. Ладно, читай свой доклад, увидимся вечером. В каком отеле ты остановился? А хотя ладно, Хлоя выяснит. Я приеду к тебе, будь добр, хорошенько обдумай то, как будешь объяснять весь этот идиотизм, — отсалютовав, Камски тут же скрылся в толпе, оставив меня в гордом одиночестве. Остаток вечера я провел словно на иголках: слова Элайджи просто не выходили из головы. Как он вообще посмел говорить мне такие вещи?! Да кто он вообще такой? Думает, я способен на такие эксперименты с чувствами Маркуса? Ах, да… У него же есть все основания для того, чтобы думать именно так. И что же получается, я полностью оправдываю их опасения? Я просидел в темном номере — сколько? Сразу после окончания презентации я отправился в отель, и совсем не помню как поднялся на свой этаж. Мысли сплетались в тугой узел, потихоньку начиная меня душить. Я уткнулся лицом в руки и тихо заплакал, как вдруг в дверь постучали. Камски зашел в мой номер по-хозяйски, осматривая окружение. И так же по-хозяйски уселся в кресло, что стояло возле барного шкафа. — Не сильно балуют вас, — заметил он, обводя взглядом комнату. — Я даже не знаю, что вы ожидали здесь увидеть. Я старался спрятать заплаканные глаза, рассматривая узор на ковре. — Перестань оттягивать рукава джемпера, он не виноват, что ты еще дитя малое. Дай что-нибудь выпить что ли. — А вам было мало бара сегодня? — с легкой ироничной улыбкой я потянулся к стакану и бутылке виски. — Я без понятия что здесь за напитки подают, поэтому если что-то не устроит — милости прошу в бар при отеле. — Ты давай мне тут не дерзи, — улыбаясь ответил он, принимая из моих рук виски. Он начал вертеть в руках бутылку. Тишина напрягала, но я просто не знал с чего начать, благо в комнате был один взрослый, — ну так что, поделишься с дядей Элайджей своими переживаниями? — Я правда был смелым, — тихо начал я, присаживаясь на край кровати. — Мне казалось, что счастье — вот оно — прямо в мои руках. Я держал его несколько ночей подряд с небольшими перерывами, обнимал и просто радовался этим дням. Мы о многом говорили, правда. Я узнал его любимые блюда и нелюбимые фрукты, я узнал, что ему нравится из музыки, а что он предпочитает избегать. Рассказал ему все-все из своей прошлой жизни, я неоднократно извинялся за то, что сделал… иногда даже плакал: от счастья и сожалений. Так или иначе, я был живым, я был опьянен этим счастьем, которое свалилось на меня вдруг откуда ни возьмись. А потом, — я немного помолчал, — пришло осознание, что легко счастье не дается. А некоторым оно вообще не доступно. Я совсем забыл о том, кто он такой и кем хочет быть в обществе. Отношения с мужчиной, а тем более со студентом для него непозволительная роскошь, блажь. Я просто не смогу его защитить так, как, например, вы оберегаете Коннора. В университете уже ходят слухи, что у Маркуса из-за меня проблемы, а у него летом очень важная защита диссертации. Он над ней очень много работал и продолжает работать, я просто не могу навредить ему, хоть как-то помешать. Я просто не смогу в очередной раз причинить боль человеку, которым дорожу. Понимаете? Я с надеждой взглянул на Камски, но он лишь продолжал попивать виски, ни слова не сказав. Ну да, а чего я ожидал? — То есть, — наконец разорвал тишину Элайджа, — ты хочешь сказать, что боишься сообщить обществу о своих отношениях с Маркусом? Признаться, что ты гей, так? — Нет! Вы вообще меня слушали? — Слушал, — оборвал он меня. — А вот ты себя, кажется, не слышишь совершенно. Говоришь, счастье свалилось на вас? А не ты ли преодолел свои страхи и доверился ему однажды? А не Маркус ли пришел за тобой тогда, когда это было нужно? Не мы ли помогли тебя найти? Ты это называешь «легко»? Я потупил взгляд, ведь ответить было абсолютно нечего. — И ты думаешь, что все и все получают легко и просто? Ты думаешь, Маркусу легко далось это решение? Если бы он не задумывался о том, что будет дальше, он бы стал навязываться тебе? — Он не навязывается, — тихо перебил его я. — Да какая разница? Из вас двоих он — единственный, кто способен думать, хотя иногда мне так не кажется, — Камски потер переносицу, которую сдавливали дужки очков. — Слушай, гейские пары в политике, шоу-бизнесе, в медицине или где-либо еще — уже не редкость. Да, пока ты студент, тебе не стоит трепать об этом направо и налево, но ты без пяти минут уже выпускник, так что это вообще та вещь, о которой вам нужно беспокоиться в последнюю очередь. Ты думаешь Маркус не сможет отстоять свою точку зрения? Не сможет защитить свои отношения? Ты такого мнения о своем любимом человеке? Камски поднял на меня глаза и выжидающе начал смотрел. — Нет, я так не думаю. — Боги, так почему ты это обсуждаешь сейчас здесь со мной, а не с ним? — Я не хотел, чтобы он подумал, что я замороченный… — А так он не подумает, что ты кукушкой поехал? Вы, конечно, друг друга стоите, но ты просто какой-то космос невероятных загонов. Слушай, я столько над кодом не думаю, сколько ты над этой проблемой. В общем, — он поднялся с кровати и поставил стакан на столик, — напиши Маркусу, что ты в порядке, что он в порядке и что у вас все будет хорошо. Иначе я натравлю на тебя Коннора, а уж он-то мозг тебе выест. Я утвердительно кивнул и проводил Элайджу. Почему-то после этого недолгого и, пожалуй, бессмысленного разговора стало намного лучше. Я поверил, что у нас действительно может быть будущее, просто я должен быть смелее и увереннее — в нем и в себе. Перед сном я отправил короткое сообщение, ответом на которое последовало немногословное: «До скорой встречи». Все такой же лаконичный, но теперь это не пугает, пусть все слова будут сказаны лично.***
Второй день выступлений в университете N начался в обед. Читающих доклады было не так много, как в первый, но нервничать меньше от этого я не стал — тем более в этот раз открывать конференцию выпала честь именно нам с Кэрой. Яркие софиты светили на небольшой подиум, где стояло две высокие трибуны. Нам уже стояли планшеты, с нашей загруженной стратегией, планом и графиками. Я нервно потеребил одну из пуговиц пиджака, которая все никак не хотела продеваться. Кэра перехватила мои руки и сложила их по швам. — Так, — она удерживала мои руки по бокам, — ты чего нервный такой? Вчера же все нормально было. — Прости… — помялся я, — вчера я был как-то в своих мыслях, а сегодня… — Ммм, — протянула подруга, — разобрался? Вынырнул? Вынырнул? Да, пожалуй, это можно назвать и так. Я смог сделать глоток чистого воздуха, вдохнуть его полной грудью, наполняя легкие кислородом. Я начал видеть краски такими же яркими, отчетливыми и динамичными. Кажется, когда мы ехали к университету, из окна машины я сумел разглядеть солнце на бостонском небе. Возможно, мягкие лучи скоро согреют и меня. Мы вышли на сцену, занимая свои места. Кэра начала свою часть доклада, а я пробегал глазами свою. На минуту я оторвался от планшета и взглянул в зал. Около сотни студентов и преподавателей сидели в зале и внимали тому, о чем говорила Кэра. Все взгляды были устремлены на нее, кто-то даже утвердительно покачивал головой. Но лишь одна пара глаз игнорировала ее существование. Знакомый взгляд нежных, добрых и немного даже насмешливых разноцветных глаз был обращен на меня. Я попытался спрятать глаза, но понял, что не могу. Я снова посмотрел на Маркуса, он все также сидел в своем сером пальто. Белая рубашка выступала из-под расстегнутого ворота. Да, Маркус Манфред, ты чертовски стильно выглядишь, даже просто сидя в зрительном зале. Я слегка улыбнулся, как почувствовал легкий толчок под локоть. — Ну! — шикнула на меня подруга. — Простите! Современное общество нуждается в защите не только со стороны физической, но и с правовой. Мы сильно расслабились за последние несколько сотен лет, принимая конституцию как должное, принимая поправки с легким презрением и недоверием. Мы предлагаем кардинально новый подход в области политологии и правового поля… Оставшуюся часть доклада я прочитал на автомате. Кажется, пару раз я спутал определения, местами говорил совсем не по теме, а где-то вообще делал вставки из каких-то работ, что всплывали в памяти. Я читал и смотрел на него, а Маркус — он ни на минуту не отвел своего взгляда от меня. Каждую секунду я чувствовал, как мое лицо распаляется, покрываясь румянцем. Щеки горели, уши хотелось немедленно опустить в холодную воду, а он — он все улыбался и смотрел на меня. Господи, как же я люблю этого человека… Я люблю его за красоту, чувство стиля, его нежный взгляд и улыбку, его сдержанность и ум, за его умение терпеть и давать мне время, за то, что он не считает меня полным придурком, а если и считает, то готов с этим мириться. Из зала я вылетел как пуля, быстро попрощавшись с Кэрой. Та, сначала не поняла причины моей прыти, а потом, видимо, заметив Маркуса на горизонте, крикнула мне вслед: «Счастья!» Я бежал по длинному коридору длиною в тысячи километров навстречу человеку, который подарил мне все: надежду, жажду жизни, любовь к этому миру. Маркус расправил руки, готовый принять меня в объятия. Я бросился ему на шею с разбега, ни на секунду не задумываясь. Крепкие руки упали мне на талию и крепко прижали к себе. На то, чтобы принять решение, у меня было ровно пять секунд — именно столько мы смотрели друг другу в глаза, потихоньку утопая. Я коснулся губами смуглых и немного полноватых губ, я хотел почувствовать его дыхание, хотел, чтобы он почувствовал мое. Он должен знать, что я дышу — задыхаюсь. Где-то за спиной послышались перешептывания, но мне почему-то было все равно — я продолжал обнимать Маркуса, купаясь в его нежных объятиях, наслаждаясь терпким запахом его одеколона. — Пойдем ко мне в номер? — оторвавшись от моих губ прошептал Маркус. Я лишь сильнее обнял его за шею. Если бы я попытался хоть слово сейчас произнести, но наверняка разревелся в голос.***
Только дверь в номер захлопнулась, Маркус тут же обхватил меня за талию со спины и уткнулся носом в шею. Его дыхание обжигало, проходилось по позвоночнику и забиралось куда-то глубоко под кожу. — Как же я скучал, — бархатистый голос вызывал табун мурашек. — Я тоже, — еле слышно ответил я. Его теплые руки скользнули к моей талии, расстегивая пряжку и пуговицу на брюках, а затем перешли к пуговицам на рубашке. Я слышал, как одна за другой они отстегиваются, оголяя кожу, предоставляя ее целиком и полностью Маркусу — он провел подушечками пальцев по животу, поднялся к груди и затем по шее к подбородку. Твердая рука развернула мое лицо немного в бок, где я смог встретиться с взглядом, наполненным страсти, желания и голода. Кажется, если бы Маркус мог зарычать, то он непременно издал бы самый сексуальный рык в мире. Его язык тут же начал терзать мой, лаская десны, выводя невиданные узоры. Похотливые звуки распаляли, заводили и возбуждали. Я поднес руку к его брюкам в области паха, и Маркус тут же схватил ее, сжимая до белых косточек. Он поднес мою ладонь к члену: — Чувствуешь? — прямо в рот прошептал он. — Я прямо сейчас готов кончить, только заглядывая в твои глаза. В твои, черт возьми, голубые бездонные глаза. Ты хоть представляешь, как безумно красиво смотришься в этом костюме с расстегнутой верхней пуговицей на рубашке? — Нет, — улыбаясь ответил я. — Все ты знаешь, — он обсосал мою нижнюю губу, продолжая разминать свой член моей рукой сквозь брюки. — Не смей больше никому показываться в таком виде. Твои ключицы, твою шею должен видеть только я. Он коснулся кончиком языка кожи возле яремной венки, а мне оставалось только жалобно всхлипнуть и упасть в его руки. А Маркус поддержал, он обхватил меня крепче и понес в сторону кровати. Лежа вот так на спине, я мог отчетливо видеть, какой же он — Маркус Манфред — божественный. Белая рубашка с слегка ослабленным галстуком, немного вспотевший лоб, похотливые глаза и крепкие бедра, что обхватывали меня. Все это и, возможно, даже больше теперь принадлежит только мне. Я потянул за галстук его к себе, поглощая новым жадным и мокрым поцелуем. Руки блуждали на наших телах, оглаживая каждую впадинку, каждую мышцу, затрагивая нервы и оголяя чувства, выворачивая наружу. Когда его рука скользнула к моему члену, я издал протяжный стон, зазывно выгибаясь, подставляя ему свою грудь. А Маркус словно только этого и ждал, обхватывая теплыми губами сначала левый сосок, а затем так же жадно — правый. Он терзал их, а потом нежно покусывал, заставляя меня то нырнуть в пучину, то снова взлететь к небесам, где меня ждет новая порция наслаждения. Он поглаживал мой член, ведя от самого основания до головки, нежно поигрывая с уздечкой. Я хотел коснуться его, но Маркус лишь одернул руку, припадая губами к моему члену. Ощущать эти нежные губы на своей коже — непередаваемое удовольствие, но вот чувствовать его язык на члене, горячее дыхание и слышать то, как он постанывает при каждом импульсе, при каждом моем движении бедер — в сто тысяч раз приятнее. Маркус медленно начал поглаживать себя, выдавливая смазку. Он жмурился, словно кот, вбирая в рот всего меня, доводя до оргазма. Не медля и секунды, он развернул меня на живот, помогая приподняться на локтях. Полная смазки головка уперлась в сжатое колечко, но тут же опустилось чуть ниже, скользя по яичкам. Он прошелся членом между моих скрещенных ног, издав натужный вздох, похожий на медвежий. Сердце сжалось, кусочек наволочки в руках взмок от моих вспотевших ладоней. Его руки легли на мои бедра и начали медленно раскачивать, поглаживать и сжимать. Я почувствовал, как сбитое дыхание ложится на кожу меж лопаток, прожигая плоть до самых костей. Горячий язык коснулся позвонка и скользнул выше к затылку, оставляя после себя дорожку слюны. Осознание того, что я готов кончить второй раз вызвало немного смущения, но когда я с ним — какое к черту стеснение и неловкость? — я готов стонать в голос, кричать от наслаждения, звать его по имени и просить еще. А он рычит, он долбится в меня так, словно если остановится, то остановится и его сердце, а жизнь оборвется. Горячее дыхание Маркуса заставляло заводиться вновь и вновь, его сдержанные стоны разносились по номеру, отражаясь о стены и возвращаясь ко мне, погружая в негу наслаждения. Моя рука двигалась на члене в такт движениям Маркуса, а мои стоны слились с его, создавая симфонию любви и нежности, похоти и желания, радости и сожаления. Это была наша симфония, наша история. Кончив во второй раз, я обессиленный упал на испачканные простыни. Маркус тут же попытался меня приподнять. — Ну не на это же ложиться, Саймон, — его теплая улыбка и нежный поцелуй коснулись моей кожи. — У меня нет сил… я готов умереть, — простонал я. — Хах, ты думаешь, это все? — яркие глаза опасно мигнули. — Я просто дал тебе возможность немного подготовиться к нашему марафону. Его пальцы нежно коснулись ануса, легко продавливая кожу. Мой член дрогнул, а я тут же накрыл его рукой. Но, кажется, этот факт не ускользнул от Маркуса. — Ага, — он закусил нижнюю губу, превращаясь из нежного любовника в страстного и самого желанного на свете мужчину, — вот об этом я и говорю. Я опустил руки на его плечи, обнимая и погружая в нежные объятия. — Для вас, все что угодно, мистер Манфред. Впереди нас ждет еще много различных испытаний и препятствий. Нам предстоит обсудить многое, о многом договориться. Я научусь говорить с Маркусом, научусь слушать его и прислушиваться к другим. Но все это будет чуть позже, а завтра — надеюсь Кэра простит мне один день незапланированного выходного.