Держите руки на столе, мистер Маркус

Просыпаться с Маркусом — это всегда испытание. Каждый раз, когда я открываю глаза, первое что я вижу — его лицо. Аккуратные черты, полные губы, легкая щетина, широкие плечи и такие сексуальные руки. Почему-то раньше я думал, что он спит полностью одетый, но как оказалось, Маркус любитель уходить в страну Морфея, будучи в одном нижнем белье. А еще он любит скидывать с себя одеяло, каждый раз представая передо мной в изумительных позах. Иногда я могу подолгу смотреть на него, изучать изгибы тела и родинки, шрамы и родимые пятна. Последних, кстати, из-за темной кожи почти не видно, но, кажется, одно почти подмышкой я увидел. Тело Маркуса было словно создано каким-то скульптором, настолько оно было идеальным — упругий живот со слегка проступающими кубиками пресса, крепкие руки и такие же сбитые ноги. Ни разу не видел, чтобы он ходил в спортзал, поэтому то, как он сохраняет такую форму, для меня все еще загадка. Я стараюсь не считать дни, которые мы проводим вместе, предпочитаю жить днем сегодняшним, но почему-то разговор с Коннором раз за разом прокручивается у меня в голове. — Послушай, я знаю Маркуса уже очень давно. Признаюсь, изначально мне было весело наблюдать за тем, как он мается от неизвестности своих чувств по отношению к парню, но затем это все зашло слишком далеко. Да, мне не доставляет особой радости тот факт, что он внезапно решил переключиться на парней — он не знает, что именно делать с тобой и с вашими отношениями. Он никогда с этим не сталкивался, а затем еще и ты — зеленый в этом же понимании. Вы оба как слепые птенцы, как глупые влюбленные сейчас поддаетесь порывам чувств, а затем будет что? Ты думал над тем, как вы будете дальше продолжать свою жизнь? Что ты знаешь о нем? Ничего, — голос Коннора звучал таким холодным, что мне хотелось сбежать из той комнаты. Я заливал один стакан виски за другим. Мне хотелось сиюминутно опьянеть, чтобы не воспринимать его слова так остро. — Наступит момент, когда-либо ты, либо он поймете, что это тупиковые отношения и просто разбежитесь. Если первым это поймет Маркус, я буду только рад, однако если инициатором разрыва будешь ты, то это разобьет ему сердце. Я люблю Маркуса… Как друга, разумеется. Я не хочу, чтобы он страдал просто так — без видимой на то причины. С девушками все очень просто, а особенно с Хлоей. Ты же видел ее, да? Ты видел их совместное фото на выставке? Ох, не делай такие глаза. Я лишь делаю так, чтобы Маркус понял, что тяга к мужчине — это временно, его место рядом с Хлоей. Они хорошая пара, у них есть будущее. А у вас? У вас есть это самое светлое будущее с радужными свиданиями и ужинами? А семья? Как думаешь, Маркус хочет семью? Что ты вообще о нем знаешь? Все эти твои игры с ним у меня поперек горла встали. Наши с ним отношения куда более сильные, чем ты можешь себе даже представить. Взгляд Коннора пугал — он был таким строгим и серьезным, что я чувствовал себя словно на допросе. Мне хотелось вставить хоть слово, оправдать себя и свои действия, но с каждым его словом чувствовал, как каждый мой аргумент просто разбивается о его железную логику. — Хочешь я расскажу тебе, почему я говорю это все тебе наедине? Да потому что влюбленный Маркус, — да-да, этот дурачок влюбился в тебя с первого взгляда и даже отчета себе не отдает в этом, — перебивал бы меня каждый раз, находил тысячу и одну отмазку, почему я не прав. Он любит спорить, любит доказывать всем, что именно он прав, что его истина — самая верная и именно ее нужно придерживаться посторонним людям. Иногда мне даже представить сложно, что у него в этой лысой черепушке творится. И что сейчас? Перед собой я вижу какого-то… сопляка вместо сильного лидера. Ты же понимаешь, что это из-за тебя, да? Ты же понимаешь, что вот вся эта мягкость в его решениях, трусость — все это только из-за тебя. Я даже представить себе не мог, что когда-нибудь Маркус Манфред будет почти что плакать в моих руках из-за какого-то студента. Честно, мне хотелось отправить тебя в твой родной город в тот же день, когда увидел его несчастные глаза. Я ненавижу, когда ему причиняют боль, я ненавижу людей, которые несут в себе хоть маленькую каплю первопричинности его депрессии или просто плохого настроения, — он сделал очередной глоток из бокала и выдохнул. — Но также я ценю выбор своего друга, я буду считаться с любым его решением, пока он считает, что так и должно быть. Тон, с которым он произнес последнее предложение, резко изменился на мягкий. Несложно было догадаться, что когда-то Коннор был по-настоящему влюблен в Маркуса, и сейчас он старался защитить своего дорогого друга. Мне бы тоже хотелось вот так защищать наши с ним отношения, как это делает Коннор. Но я лишь крутил в руках стакан с виски и рассматривал свои кроссовки. — Ну так что, — он вопросительно посмотрел на меня, — ты сможешь ответить мне на простой вопрос? Что именно привлекло тебя в Маркусе? И что я должен был ему ответить? Я знаю Манфреда без году неделю, мне сложно сказать, что именно так сильно меня притягивает. — За все? — неловко промямлил я. — Если это весь твой ответ, то я сделаю все от меня зависящее, чтобы в Детройте тебя больше не было. И пусть Маркус будет страдать, я даю слово, он тебя никогда не увидит. От сказанной фразы резко потемнело в глазах. Сама мысль о том, что я могу больше никогда не увидеть Маркуса, отчего-то вызвала животный страх, панику и отчаяние. — Я… я знаю Маркуса не так долго, как ты, да. Нас с ним не связывает почти ничего, кроме негативных и страшных историй. Но именно он вытаскивал меня из них раз за разом. Когда я хотел превратиться в своего брата, стать таким, как он — Маркус буквально вытащил меня из этого состояния, и, думаю, он даже сам не осознавал, что именно сделал для меня. Я люблю то, как он читает лекции, как говорит со своими студентами и другими преподавателями. Иногда… совсем редко я подглядывал за ним в университете: ты когда-нибудь замечал, как он смотрит на других людей? Этот пристальный взгляд, глубокий и полный понимания. Каждый раз, когда люди что-то ему рассказывают, он внимательно их слушает, принимает их точку зрения… иногда, конечно, спорит, но делает это так аккуратно, что не согласиться с ним просто нельзя. Он умеет пленить и завоевать доверие людей с помощью лишь пары предложений. А эти его глаза — я бы никогда не подумал, что вот эта штука… — Гетерохромия? — Да-да, она самая, что она сможет так сильно пленить. До встречи с Маркусом я никогда не встречал таких людей. Он словно гипнотизирует, завораживает… Порой, когда я слушаю его, то не могу отвести взгляд от этих цветных радужек. А если и отвлекаюсь, то тут же застываю на его губах. Я вообще не понимаю, законно ли быть таким красивым? Внезапно Коннор рассмеялся от таких моих слов. — Знаешь, мне даже знакомо то, о чем ты говоришь, — он продолжал мягко улыбаться, — Маркус действительно пленяет своей внешностью. За ним толпы девчонок бегали всегда, да выбор его пал только на Хлою. Знаешь, почему? — Почему? — я уселся поудобнее. — Потому что она сильная. Ее характер не позволял Маркусу расслабиться, она всегда добавляла в их отношения что-то такое, чего не было бы с другими. Она словно дрессировала его, пыталась подстроить под себя, при этом не ломая его как личность. Ты понимаешь, о чем я говорю? — Маркусу будет скучно с таким, как я? — внезапно пришло осознание. — Ну как, скучно. Ты же понимаешь, что он влюбился в Даниэля тогда, а не в тебя? И вот в тот самый момент я был готов расплакаться. — Да, я понимаю… Это значит, что мне нужно вести себя так, как вел раньше? — почему-то Коннор вылупился на меня и какое-то время молчал. — У тебя вообще были до этого отношения? — внезапно серьезно спросил он меня. — Ну… у меня была одна девушка, а потом я понял, что мне больше нравятся мужчины. Но как-то не сложилось. В этот момент Коннор расплылся в хитрой улыбке и долил напитка себе в стакан. — Ну, тогда слушай. И если ты переваришь все, что я тебе сейчас скажу, и еще после всего этого сможешь прийти к Маркусу со своими твердыми намерениями быть вместе, считай, что можешь рассчитывать на меня. Я поддержу ваши отношения. Но до тех пор, пока ты не накосячишь. Стоит тебе хоть раз оступиться, знай — я буду тут как тут. Я быстро-быстро закивал головой и принялся впитывать тот поток знаний, что полился из Коннора. Лежа сейчас рядом с Маркусом, я с улыбкой вспоминаю те рассказы Коннора про подготовку перед первым сексом, о том, как это больно и что именно испытывает мужчина, когда в него входит другой. В тот момент мне стало так страшно, что я просто сбежал. Весь вечер я просматривал гейское порно и читал литературу про секс между мужчинами: одни говорили, что это настолько приятно, что можно потерять сознание, а другие наоборот со слезами на глазах вспоминали свой первый раз. Я долго не мог решиться на звонок Коннору, но теперь я ни разу не жалею о принятом решении. Лежать вот так вот рядом с ним, любоваться и вдыхать его запах, наверное, я даже мечтать об этом не мог; и вот уже почти две недели мы попеременно ночуем то у него, то у меня, продолжая наслаждаться обществом и любовью друг друга. — О чем задумался? — спросил хриплым голосом Маркус, не открывая глаз. От неожиданности я снова положил голову на подушку и уперся взглядом в потолок. — Ни о чем, — ответ последовал незамедлительно. Я никогда в жизни, ни при каких условиях не расскажу Маркусу о нашем разговоре с Коннором. Этот ящик Пандоры должен навсегда остаться закрытым. — Слушай, — после недолгого молчания сказал Маркус, — а давай на следующих выходных куда-нибудь съездим? Или даже слетаем. Что скажешь? — Ну, я даже не знаю. Моей стипендии хватит разве что на поездку до соседнего города после всех выплат за жилье и прочее. — Ну так ничего страшного, я угощаю, так сказать. Зарплата преподавателя, конечно, не может похвастаться огромным количеством нулей, но все же — у меня есть накопленные средства. Поехали! Маркус, совсем сонный, уткнулся лицом мне в грудь и крепко обнял. Я обожаю такие моменты его слабости и нежности. Я испытываю необыкновенное чувство, когда понимаю, что такого Маркуса вижу только я. Ни Хлоя, ни Коннор, а только я. Я легонько провёл кончиками пальцев по темной коже и поцеловал его в макушку. — Хорошо, давай съездим вместе куда-нибудь. Он тут же оживился, словно мальчишка, которому пообещали поездку в Дисней Ленд, заулыбался; сон как рукой сняло, и Маркус побежал в ванную умываться. Мне предстояло еще собраться и зайти домой за нужными конспектами. Обычно все необходимое на следующий день я приношу сразу с собой, но вот именно сегодня я забыл важные записи для одной из проверочных. Конечно, можно попросить Маркуса, у него они наверняка остались ещё со времён учебы, но не хочется выглядеть в его глазах неряхой и бездарем. — Маркус, я пойду раньше. — А? Зачем? Подожди меня, я скоро закончу, — прокричал Маркус из ванной. — Мне нужно зайти домой перед парами… поэтому я пойду. — Постой! — он вытянул голову из-за двери ванной. — Я сегодня буду очень поздно, поэтому возьми мои ключи и приходи сюда сам. На секундочку я опешил и, кажется, открыл рот, так как Маркус начал тихо хихикать и тут же спрятался обратно. Я аккуратно просунул руку в карман его пальто и пошарил содержимое. — Маркус, а они точно в кармане? — следом я проверил второй карман. Под руку попался какой-то пакет, похожий на те, что продаются в сувенирном магазине. Я оглянулся, не вышел ли Маркус, а затем, ругая себя на чем свет стоит за любопытство, выудил содержимое. Это был небольшой подарочный мешочек красного цвета с золотистой лентой. Я осторожно повертел его в руках и потряс возле уха — прозвучало глухо, совершенно непонятно что внутри. Да что же я такое делаю?! В ванной перестала литься вода, и я в ту же секунду положил пакетик на место и начал создавать видимость поисков ключей. — Да вот же они, — его крепкая и в капельках воды рука появилась прямо возле моей щеки. — Повесил сюда сам и забыл. Каждый раз когда он так щеголяет передо мной полуобнаженным, я ловлю себя на мысли, что не могу перестать хотеть его. Я желаю касаться этого тела так часто, что даже самому становится стыдно. Я отвернул лицо от Маркуса и тихо поблагодарил, принимая из его рук ключи от квартиры. Сам же Манфред оказался настойчивее и обхватил мою руку, удерживая в дверях. Он мягко прижался к моей спине, обвивая руками живот, обнимая и обдавая жарким дыханием мой затылок. Его нежные губы коснулись моей шеи и табун мелких мурашек и легкой дрожи прокатился по всему телу. — До вечера, — тихо-тихо прозвучало над самым ухом. Пряча лицо в руках и считая до десяти, я быстро помчался на улицу. Мне кажется, что сейчас у меня лицо пунцового цвета, а взгляд на мои штаны покажет людям, что я безумно рад видеть этот мир. Я аккуратно повязал свою синюю олимпийку на бёдра, прикрывая очень и очень сильный стояк. Какой стыд… *** Душ был в самый раз — охладил мой пыл, подарил свежесть телу и разуму. В первую очередь я должен думать об учебе и ни о чем другом. В этом году я заканчиваю университет, а затем делаю шаг навстречу новому этапу жизни. Я хочу сделать этот шаг вместе с Маркусом, а потому должен быть достойным его человеком. Разглядывая себя в зеркале, я, как обычно, сушил волосы феном и одновременно натягивал одежду. На завтрак в кафе, к которому я уже так успел привыкнуть, не было никакого времени, поэтому сухой бутерброд с подозрительного качества колбасой и сладкий чай — вот и вся моя еда примерно часов до пяти. Вот так всегда, мои волосы ни в какую не хотят укладываться нормально, если не приложить к этому усилий, а ещё примерно минут тридцать времени. Да и ладно, я еще раз попытался пригладить топорщащиеся белые локоны, но увидев, как они тянуться обратно, плюнул на это дело. Теперь я похож на какого-то панка-хипстера. Какой кошмар… — Чего без шапки? — Норт поймала меня недалеко от любимой студенческой аллеи возле университета. — Забыл совсем про нее, — ответил почему-то виновато, словно оправдываясь перед мамой. — Причесон у тебя, конечно… — она оценивающе посмотрела на меня, а потом легко потрепала по голове. Я тут же стал приглаживать торчащие в разные стороны волосы, и без ее шуток мой вид был очень жалок. — Знаю-знаю. Я немного… проспал, — Норт, конечно, знает, что мы с Маркусом начали встречаться, но я по прежнему молчал о том факте, что мы периодически ночуем друг у друга. — Ммм… — многозначительно протянула подруга. — Понятненько! Кэра, ты где там? Чуть дальше оказалась наша староста, в спешке перебирающая ножками. В руках у нее была огромная кипа бумаг. — Говорю тебе, давай помогу! — и, судя по интонации Норт, повторяла она эту фразу уже не первый раз. — Я сама, Норт! Это важные бумаги… — И что с того? — Норт выпучила на нее свои глаза так, словно те сейчас выпадут из орбит. — Мне теперь их трогать нельзя?! — Нельзя, — коротко и строго ответила Кэра. — Да что станется с этими твоими бумажками-то?! — Ты наверняка их уронишь в снег, они разлетятся или случится еще какая-нибудь нелепая ерунда. Так что нет! Норт остановилась и какое-то время смотрела на подругу молча, хватая ртом воздух от возмущения, из-за чего была похожа на глупую рыбку. Я не выдержал и рассмеялся, за что получил подзатыльник от Норт. — А ну не сметь! Ну хоть Саймону немного отдай. Кэра остановилась, посмотрела на меня и немного подумав ответила: — Саймону отдам. Он у нас хороший мальчик, не так ли? — Это ты сейчас к чему? — подозрения начали закрадываться моментально. Норт рассказывала мне много о Кэре, а особенно о ее методе «похвали дурачка и он потянется»; это значит, что Кэре обязательно что-то понадобится от тебя в ближайшее время. Ты не знаешь, что, не знаешь, когда и где, но в том, что это сто процентов будет общественная ерунда, можно просто не сомневаться. Принимая часть бумаг, я заметил в глазах подруги Норт очень странный и хитрый блеск. Поймав на себе мой взгляд она улыбнулась и пожала плечами, дескать, ну что тут поделаешь — доля у тебя такая, мужская. — Куда нести? — топая вслед за девушками, спросил я. — Это на кафедру политологии нужно отнести. Здесь работы преддипломные со всего потока. Сердце тут же ухнуло куда-то вниз; кафедра политологии — это кафедра Маркуса. Нет, я не избегаю встречи с ним, но пока я не разберусь, кому он приготовил этот подарок и зачем, я просто не смогу успокоиться и беззаботно смотреть ему в глаза. Безусловно, он не ведет никакой двойной жизни, я просто твердо в этом уверен. Но отчего-то стало обидно, когда я увидел у него этот мешочек и праздничную ленту. К тому же, он мне ничего об этом не рассказывает, а значит — скрывает. Но зачем? — Осторожно! — Кэра закричала, но было уже поздно. Дверь со всего размаха двинула мне в лоб и я, не удержавшись на ногах, шлепнулся на пол, роняя все эти драгоценные труды студентов. — Извините, — потирая ушибленный лоб извинился я. Когда же секундная темнота от удара спала с глаз, передо мной появилось до неприличия довольное лицо Маркуса. Он смеялся в кулак, но дрожащие плечи выдавали его. Я тут же отвернулся — ну какого черта я вечно в его глазах какой-то нелепый лопух? — Это ты меня извини, — Маркус протянул мне руку и помог встать. — Сильно ушиб? Маркус чуть приблизился к моему лицу, всматриваясь туда, где наверняка уже вовсю росла шишка. Его большая рука легла мне на голову и аккуратно взъерошила и без того непослушные волосы. — Нет, все в порядке, мистер Манфред, — я еще немного помялся в дверях. Очень хотелось сейчас его, такого солидного, в деловом костюме, обнять как можно крепче, а затем начать стягивать и этот пиджак, и этот его галстук, а потом… — Мы долго здесь будем стоять? — строгий женский голос резко отбил все желание и даже выветрил мысли о таком соблазнительном Маркусе. — Здравствуйте, Аманда, — Маркус поздоровался и пропустил женщину в кабинет. — Я как раз шел к вам… — Не утруждай себя, — сарказм так и сочился в ее голосе. — Поговорим здесь. Закрывай дверь. — Ребята, — уже обращаясь к нам, — давайте все работы сюда. Думаю, проверка займет около двух-трех недель. Кэра, спасибо, что все собрала. — Не за что! — улыбнулась Кэра и тут же развернулась на каблуках и пошла в другую сторону. — А ты еще раз извини меня, — уже шепотом на ухо сказал Маркус, когда мы остались в коридоре вдвоем. Легкий поцелуй в лоб, где определенно появится шишка, и я уже простил его. Он, наверно, мог бы еще раз меня так же зашибить, если бы пообещал еще один такой нежный поцелуй. — До вечера, — прошептал я и унесся вслед за подругами. Пары пролетели незаметно, словно их и не было. Всех полученных знаний за сегодня словно и не прибавилось, хотя это были одни из моих самых любимых лекторов. Кто бы мог подумать, что я так сильно смогу измениться за такой короткий срок? Всю жизнь для меня одно лишь имело значение — моя учеба, мои успехи в спорте, мои отношения, которые могли хоть как-то помочь в дальнейшей карьере. А что же сейчас? Теперь я забочусь о том, что обо мне думает единственный важный для меня человек и не могу сосредоточиться на том, что всегда ставил во главе своих жизненных принципов. Непривычно. А еще более непривычно — ощущать себя таким собственником. Оказывается, я большой ревнивец. Каждый раз, когда я вижу, как к нему подходит очередная студентка, я чувствую зарождающуюся внутри меня злобу. Не на девушку, на самого себя. Я прекрасно понимаю и, скорее всего, боюсь того, что в один прекрасный момент он осознает, что жить с мужчиной, любить его ночами и желать — это вовсе не то, чего хочет он сам или его родители. И вот тогда-то он и откажется от меня. В такие минуты мне хочется врезать самому себе настолько сильно, чтобы искры из глаз пошли. Мимо меня пронеслись несколько девушек с младших курсов. Кажется, одна из них ярая фанатка Маркуса; я очень часто вижу то, как она смотрит ему вслед, как она облизывается, глядя на темные губы, она провожает взглядом каждый жест и каждое движение Манфреда. Я все это вижу… Пробегая мимо, синеволосая задела меня плечом, но тут же остановилась и извинилась. — Ох, прости, пожалуйста… А, это ты, — девушка на секунду запнулась и тут же отвела взгляд. Кажется, моя известность в университете все же намного больше, чем я мог бы подумать. — Все в порядке, — не глядя на нее ответил я, слегка потирая плечо. Девушка почему-то не спешила уходить, а встала прямо передо мной, пристально вглядываясь мне в лицо. — Что-то не так? — спросил я, не выдержав паузы и уже заметно нервничая под пристальным вниманием. — Скажи, а что он в тебе такого нашел? — внезапно сердце опустилось куда-то в пятки, пальцы ног вмиг превратились в лед, по позвоночнику прошелся табун мурашек, а внизу живота прихватило. Я как-то совсем забыл о том факте, что отношения со студентом, хоть и у аспиранта, могут вызвать ряд проблем. За все то время, что мы провели вместе, мы ни разу не говорили о том, какие последствия могут быть у таких вот наших отношений. Его уволят? Его лишат лицензии на преподавание? Его карьера будет загублена? Почему только вопрос Маркуса стоит остро? Я — лишь студент, которому лишь нужно выпуститься и большого вреда отношения с мужчиной мне не нанесут. А вот самому аспиранту может прийтись несладко. А если вспомнить характер Манфреда, то малой кровью точно не обойдется. Поэтому самым лучшим вариантом для меня сейчас будет просто притвориться шлангом и врубить наивного дурачка. Хотя резкое движение плечами и немного вздернутый подбородок, вероятно, выдали меня. — О чем ты? — неловко спрашиваю я. — О Маркусе Манфреде. Что такого он нашел в тебе? — ее подруги уже давно ушли куда-то вперед, оставив синеволосую со мной наедине в тесном коридоре. Звонок давно прозвенел, загоняя студентов по аудиториям. — Я все еще не очень понимаю, о чем ты говоришь, — я попытался пройти дальше. Не вижу смысла в этом разговоре. — Все ты понимаешь, — она больно толкнула меня в плечо, грубо останавливая и загораживая проход. — Ты вообще представляешь, какую угрозу несут вот эти твои отношения с ним? Ты к нему клеился на протяжении всего семестра. Думаешь, этого никто не видит? Думаешь, что Аманда это с рук ему спустит? У нас тут хоть и процветает толерантность, да вот только терпеть в рядах преподавателей мужчину, который трахает другого мужчину, да еще и студента, никто не станет. Что тогда будет с ним, как думаешь? От этих слов стало невыносимо больно. А что, если это действительно так? Безусловно, я старался вести себя тише воды и ниже травы, оглядываясь по сторонам, никогда не флиртовал на людях, избегал встреч с ним в самом университете. Единственное место, где мы пересекались — это наша аудитория на парах. А вот сам Маркус… Этого парня нельзя назвать осторожным: он легко подмигивал мне, широко улыбался, сверкал глазами и просто был достаточно милым. В целом, он так относился ко всем студентам, но вот не ко всем парням из группы. Я, пожалуй, единственный, кто удостоен таких взглядов. И вот от этого факта одновременно и радостно, и грустно — такое общение опасно для нас. Я молчал слишком долго, нужно было что-то ответить этой наглой девице, возможно, сострить или ответить какой-то шуткой, но в голове был такой рой мыслей, что на юмор не осталось сил. Девушка, судя по всему, заметила страх в моих глазах и довольно хмыкнула. — Ну да… как же. Ты ведь отнюдь не головой думал, да? Маркус с тобой был так вежлив не потому, что ты весь из себя такой голубоглазый и красивый, а просто потому, что он слишком добр. Бывают у людей разные отрицательные качества, а вот у этого — безотказность в отношении всяких вот, — она пренебрежительно окинула меня взглядом, — бедных-несчастных студентиков. Сильно не обольщайся на свой счет, и вообще, будь так добр, завязывай уже эту игру голубого театра. Мерзко. Последнее слово она просто выплюнула мне в лицо, а затем, развернувшись на каблуках, удалилась в другую сторону, оставив меня наедине со своими мыслями. *** — Что не весел, да нос повесил? — Норт закинула руку мне на плечо и повисла всем своим весом. — Да вот… Думаю, чего бы сегодня на ужин скушать, — легкая улыбка и она, надеюсь, не поймет, что сейчас я думаю о том, как бы так вернуть ключ Маркусу, а потом еще и… И что еще? Что я хочу сделать? — Ммм, — протянула задумчиво подруга, — если не знаешь, чего приготовить, пошли просто зайдем в кафешку и закажем чего-то? — Хорошая идея, кстати, — тут же подключилась Кэра. — Заодно расскажешь, чего у тебя такого приключилось. Она легонечко поддела меня плечом и подмигнула. На душе сразу стало чуть легче. Возможно, если я поделюсь своими переживаниями с друзьями, то станет хоть немного легче? Я отправил Маркусу сообщение, что сегодня и сам немного задержусь и пошел с девочками в кафе. Мы заняли самый дальний столик и тут же заказали привычных напитков: для Норт был стаут, для Кэры — грушевый сидр, а себе я взял вишневый Крик. Девочки тут же принялись щебетать на какие-то свои темы, в суть которых я никак не мог вникнуть, все сильнее погружаясь в свои мысли. Маркус на мое сообщение ответил сильно позже простым сухим: «Хорошо», и это стало последней каплей в моем и без того плохом настроении. — Ну, так что у вас приключилось? — Норт резко перевела тему на меня. — М? — не отрываясь от своего бокала промычал я. — Ты весь день ходишь как в воду опущенный. У вас стряслось чего? — подруга подставила ладони к подбородку и превратилась в одно сплошное олицетворение внимания. — Рассказывай давай, видим же, что что-то не так. Ее и Кэры теплые улыбки согревали и дарили некоторое подобие спокойствия. Я бы никогда и подумать не мог, что наступит такое время, когда я просто буду сидеть в баре с друзьями и вот так свободно болтать, делиться своими переживаниями и страхами. Я слишком долго держал все в себе. Пора начать открываться людям? Маркус как-то сказал, что если я не начну говорить, то меня так никто и не поймет. — Я нашел у него в кармане подарок. Он кому-то собирается или собирался его подарить, — тихим голосом ответил я. — Так и что? — Норт изогнула бровь. — Ну подарок, ну и что дальше-то? — Ну, вы же знаете, при каких обстоятельствах мы с ним… ну, сошлись и все такое, — я почувствовал, как у ушам начала приливать кровь. — Возможно, это был подарок для Хлои, но тут появился я. — Погоди, — выставила руки вперед Кэра. — Ты хочешь сказать, что вот так вот весь день убиваешься только из-за того, что нашел какую-то фигню у любимого в кармане? Я лишь грустно согласился, продолжая заливаться краской. Безудержно хочется умыться холодной водой, а лучше прыгнуть в сугроб. Девушки переглянулись и в голос расхохотались. Это было даже немного обидно: во-первых, я не видел причин для смеха, а во-вторых, они явно принимают меня за дурачка. — Ох, — просмеявшись начала Норт, — ну ты прям как школьница влюбленная, ей богу. Взгляд подруги все так же оставался веселым, но в то же время абсолютно безобидным. Норт улыбнулась и взяла мою руку в свои. — Послушай, Маркус очень известный в нашем универе аспирант. Он же не за красивые глаза таким стал… — Ох, вот тут я бы поспорила, — влезла Кэра. — Поспорь. Да вот отрицать факт, что он при этом весьма вежливый, добрый и отзывчивый человек, не просто глупо, а незаконно. Возможно, это маленький презент какому-то преподавателю или типа того. Как он выглядел? Я почувствовал, как в груди неприятно кольнуло, когда вспомнил эту аккуратную обертку и золотую ленточку. Не могут так заворачивать подарки для простых коллег: слишком аккуратно, словно доказывая, что это от всего сердца с любовью. — Ну, такая красная обертка… небольшая упаковка… — С золотой лентой? — заулыбалась Кэра. — Откуда знаешь? — резко к ней развернулась Норт и чуть не сбила свой, уже третий, бокал. — Ох… У нас недалеко от универа перед Новым годом открылась лавочка сувениров. Туда бегали все студенты и скупали подарки: они стоили по три цента — утрирую — и выглядели симпатично. Упаковывали там все в одну и ту же упаковку. Небось кто-то из студентов подарил. Ну, точнее, студенток В голове резко зашевелились шестеренки. — Слушайте, а у Маркуса вообще много поклонниц? — неуверенно спросил я. — Прилично так. Каждый день вижу, как мимо него девки проходят почти на цыпочках и чуть не облизываются. И смешно, и грустно. Разговор снова потек в более спокойное русло: о повседневных вещах, о первокурсницах и о том, какие они все легкомысленные, о преподавателях и грядущих дипломных работах. Я почувствовал себя смелее, увереннее и чуточку счастливее. Но у судьбы-злодейки совсем другие планы на мой счет. В баре раздался звук колокольчика и в помещение прошла шумная компания из девушек и парней. Одну из вошедших я сразу же узнал по голосу, а затем и по ярким синим прядям, выглядывающим из-под шапки. Она увидела меня — на секунду задержала на мне взгляд, а потом с максимальным презрением отвела его, закатывая глаза. Хорошее настроение тут же начало испаряться. Подруги заметили резкую перемену атмосферы вокруг нас, но что-либо предпринимать не стали, в конце концов, не нянечки они мне, чтобы каждый раз мне сопли вытирать, а с каждым бокалом пива желание расплакаться становилось все сильнее. «Я выйду подышать», — предупредил своих подруг я и вышел на улицу. Вдыхая немного прохладный, уже февральский воздух, я старательно убеждал себя, что еще немного и вот-вот наступит весна, что ждать окончания холодных зимних дней осталось недолго. Но проблема была в том, что не из-за погоды менялось настроение, не из-за природы вокруг, не из-за чего-либо еще — всему виной моя легкомысленность. Я убедил Маркуса быть со мной, я соблазнил его: сначала забавы ради, а потом влюбился, как последний идиот. И вот теперь мы вместе, нам, казалось бы, хорошо, но я совсем забыл, что мир жесток, а Маркус — очень талантливый политолог, которого мир ни в коем случае не должен терять. Я уткнулся лицом в свои ладони и спустился по стене, собирая спиной каждый камушек дизайнерской стены. — Хах, теперь ты решил поплакать? — холодный голос прозвучал прямо над ухом. Поворачиваться и уточнять, кто же его обладатель, не было необходимости. — Чего ты хочешь? — устало спросил я. Ну правда, чего она так ко мне пристала? — Я хочу, чтобы ты свалил и оставил Маркуса в покое, — она выдыхала густой дым сигарет и кривила губы в мерзкой улыбке. Глаза ее сверкали, она выпила явно не один бокал. — Ты не поверишь, но еще каких-то пару месяцев назад я хотел того же, — с легкой усмешкой ответил я. — Так, а чего же не убрался? — девушка развернулась ко мне полностью, а затем присела на корточки напротив, продолжая выдыхать сигаретный дым, только теперь уже мне в лицо. Я уже настолько устал, что хоть как-то спорить с этой язвительной особой не хотелось совершенно. — Влюбился, — я хотел быть максимально убедительным, старался сделать так, чтобы голос не дрожал, а глаза не блестели. Я знаю, что выпивка делает меня сентиментальным каждый раз, как только в крови начинает плескаться чуть больше алкоголя, чем стоило бы. На мое заявление голубоволосая лишь ухмыльнулась и встала, одергивая брюки и поправляя толстовку. — Знаешь, — приоткрыв дверь в бар, она остановилась на пороге, — любовь, конечно, интересная штука. Но вот не всегда получается быть рядом с тем, кого на самом деле желаешь. — На своем опыте проверила? — я не хотел давить на больное, как-то само вырвалось. Когда поймал ее грустный, наполненный сожаления взгляд, стало невероятно стыдно. — Прости… — Да, Саймон, по личному опыту знаю. Думаешь, ты у нас тут один такой единственный с несчастной любовью? Я не стал спорить, спрашивать или просто останавливать ее, в этом не было никакой необходимости; внутри каждого из нас живет какая-то тайна, раскрывать которую мы не готовы даже самым близким друзьям. — Кэра, — вернувшись к столику, я лишь достал деньги за свое пиво и, не раздеваясь, обратился к подруге, — если у тебя есть ко мне какое-то дело, то прошу, выдай его мне. — Что случилось? — лицо девушки вытянулось. — Что тебе сказала эта синеволосая? — Норт привстала, готовясь сделать рывок в сторону соседнего стола. — Все в порядке. Мне просто нужно время, чтобы подумать… обо всем. Так что, есть работенка? Кэра понимающе улыбнулась и похлопала меня по плечу. — Отправляйся домой, завтра я тебе все пришлю по почте. — Спасибо, — я попрощался с подругами и вышел из бара. Почему-то я даже не задумывался, в какую сторону мне стоит повернуть. В кармане жег руку ключ от квартиры Маркуса. На часах уже далеко за полночь, он наверняка сидит на кухне, залипая в ноут, неудержимо набирая текст своей диссертации. Мне бы стоило взять с него пример. Я усмехнулся своим собственным мыслям, не заметив, как преодолел приличную часть пути к дому. Фасад здания встречал все так же немногословно, пряча в своих темных окнах чьи-то секреты и тайны, оберегая своих жильцов от чужих взглядов, от людского презрения или осуждения. Замок дважды щелкнул, отражаясь звонким эхом о голые стены подъезда, а я лишь грустно улыбнулся, проходя в пустую и холодную квартиру. Ключи брякнули в вазочке у зеркала, а в отражении я увидел испуганного парня, который явно не понимает, что ему делать дальше. — Какой же ты, сука, трус, — вырвалось неосознанно. Я не успел даже двинуться в сторону комнаты, как почувствовал, что по щекам льются слезы. Не удержавшись, я как-то неестественно захихикал, — еще и плакса.