Лотерея судьбы или Одно начало, два конца

Клиент был важен не только для Хуана, конечно. Богатый, красивый, с аристократическими корнями, ещё и герой войны — на маршала ВВС Талига Рокэ Алву молилась вся страна. Лет десять назад, когда война только кончилась. Потом начали забывать, газеты переключились на воспевание мудаков, типа вытянувших экономику из типа кризиса. Хуану было все равно — как добывал деньги своими руками, так и продолжал добывать. А в свободное время надрачивал ими на светлый образ маршала Алвы. Вообще-то, Хуана разбирали и более возвышенные чувства, но об этом он не любил думать. Если бы Алву вдруг объявили святым, он бы такому молился, вот как-то так. Ну просто он был таким... Таким... Хуан не мог объяснить словами. А уж что с ним творилось, когда этот человек, поигрывая ключами от очередного мотоцикла, переступал порог мастерской и, сдвинув на кончик носа темные очки, говорил Хуану «привет»... Выражение «язык застрял в жопе» слабенько, но отражало ситуацию, да. И сравнялось этой истории восемь лет — как раз на прошлой неделе Хуан подсчитал, что у него и светлого образа Алвы юбилей. Восемь лет сухого дрочева на мужика, который скорее всего даже не по мужикам, заебись, да. — Тебя где носит?! — начальник смены Арамона налетел на механика чуть ли не с кулаками. У них были старые счеты, собственно, Арамона приходился Селине биологическим отцом и любил попетушиться по этому поводу. — Вали в гараж немедленно, клиенты ждут! Хуан не стал огрызаться, просто ускорил шаг. Алву он увидел издали — узнал бы из тысячи эту фигуру, посадку головы, руки, все такое. А вот рядом с маршалом стоял кто-то незнакомый, и Хуану он сразу не понравился. Собственно, ему никто и никогда не нравился из друзей Алвы — только кого это ебет... — Салют! — маршал приветственно махнул рукой и улыбнулся. Хуан внутренне весь расцвел, но виду, как водится, не подал. Буркнул «добрый день», изобразил на морде деловитость. — Чем могу помочь, дор? «Ласточка» в порядке? А «Моро»? — О, после близкого знакомства с тобой — зверь, а не машина, — поиграл бровями Алва. И стремительно приблизившись, обнял Хуана за плечо. Тот от неожиданности задеревенел, поршни в мозгах встали, как вкопанные. А маршал обнял его еще крепче и подтолкнул к своему блондинистому приятелю. — Вот, Марсель, рекомендую — Хуан. Гуру кастома, лучший в своем деле по эту сторону Померанцевого моря. А... — тут Алва сделал просто невозможное. Взяв руку Хуана в свою, поднял её, показывая своему Марселю. — А вот его золотые руки. — Рад знакомству, — блондин приветливо улыбнулся, пожал Хуанову клешню. — Много о вас слышал, Хуан, надеюсь, вы сможете мне помочь. Нужно сделать подарок одному важному человеку, сюрприз, и очень срочно. У меня с собой фото-образцы того, что именно хотелось бы получить на выходе. Посмотрите, прямо сейчас? — А... Э... Да... — усилием воли Хуан заставил себя собраться и отвечать. Когда Алва отпустил его плечо, стало легче. — Это моя работа, дор, конечно, посмотрю. Идемте в офис. Хуан едва бросил взгляд на фотки, как все понял, и даже мысленно просчитал стоимость услуги. Задание было плевым — на полмесяца работы, не больше, но отвечать что-то конкретное он не спешил. Клиенты быстро отвалили от стола, усыпанного фотками и чертежами. Блондин, в отличие от Алвы, ни хера не смыслил в мотоциклах, ему вообще всё это было до лампочки, и маршал почему-то очень парился из-за того, что его приятелю скучно. Вместо того, чтобы обсуждать с Хуаном детали перековки железного коня, как это бывало раньше, когда он приходил один, Алва предложил своему Марселло кофе. Они сели в кресла в дальнем углу офиса, начали о чем-то тихо переговариваться и смеяться. Хуан наблюдал, жадно впитывая глазами каждое движение Алвы. Он впервые видел его таким, и если бы не второй мужик — о, все святые! — это было бы лучшее воспоминание в его жизни. Алва... Рокэ. Рокэ был какой-то особенно прекрасный в этот весенний день. Расслабленный, веселый, довольный жизнью. Красивый, как тысяча солнц. И... Влюбленный?.. Не зная, куда деть дрожащие руки, Хуан схватил первую попавшуюся бумажку, смял её и наклонился к мусорной корзине. В полированной ножке стола увидел отражение своей несчастной морды, сглотнул, распрямился. Быстро, совершенно не вдумываясь, начал набрасывать смету. А в глазах пульсировала подсмотренная секунду назад сценка. Как Алва заразительно рассмеялся, по привычке склонив голову к плечу, а потом качнулся вперед — быстро, молниеносно — и поцеловал этого парня. Ну, как «поцеловал»... Коснулся губами губ. Яснее некуда, что всё это значит. — Готово, дор. Посмотрите, как вам? Блондин просиял улыбкой, от которой у Хуана свело зубы, и бегло пролистнув пару страниц, вернул папку Хуану. — Вы лучший, Хуан. Конечно, рекомендация Рокэ — золотая гарантия качества, но... — еще одна сладкая улыбочка, от нее Хуана потянуло проблеваться. — Приятно было убедиться своими глазами. Когда вы приступите? — Сегодня же, — бодро соврал Хуан. — Раз дело срочное... — Дело реально срочное, — Алва уже нацепил на нос очки и нетерпеливо покачивался с пятки на носок, желая поскорее убраться из гаража. — Спасибо, приятель. Если что, звони на мой номер, да? — Да, — ответил Хуан. На прощание Алва наградил его крепким рукопожатием, от которого Хуана, по традиции прошибло потом, и всё. Доры укатили, а он остался стоять над столом, пестреющим бессмысленными бумажками. Бессмысленными, потому что браться за этот заказ Хуан не собирался. Вот вообще совсем не собирался. Просто духу признаться не хватило. Ничего, Арамона ему... то есть, им сообщит. На один телефонный звонок его кривых лап хватит. А там перекинут заказ в мастерскую Вальдса или Кальдмеера. Да хуй с ними со всеми, разберутся как-нибудь. Едва дождавшись окончания смены, Хуан загрузился в своего верного «Франциска» и поехал в единственное место на земле, где его хоть кто-то ждал — в бар на северной окраине. Вскоре выяснилось, что это плохая идея, потому что в «Резиновой подкове» его реально знали многие. Туда-сюда, пойдем выпьем, пойдем шары погоняем, а че такой грустный? Отшив пятого доброхота, Хуан купил бутылку джина и свалил. Мотор у «Франциска» был, конечно, не родной, и разгонялся до таких скоростей, что многим и не снилось. Шоссе летело навстречу с опиздительной скоростью, а Хуан все прикладывался и прикладывался к бутылке, и в голове было тяжко, словно туда наливают не джин, а свинец. Какими путями и за какими хуями он приехал к трейлер-парку, где жила Селина, Хуан не знал. Он был пьян и идея свидеться со своей тонконогой фанаткой почему-то показалась хорошей. В окошке горел свет. Пара камешков в стекло, и вот Селина уже на пороге, кутается в вязанный халат. — Кто тут? — Я, детка. — Хуан. Селина улыбнулась. Вообще-то в сумерках было не видно, но Хуаново воображение вовсю дорисовывало картинки. Сучье воображение. Как часто его хвалили по этому поводу, мол, ты охуенный спец, но прелесть не в том. Ты, Хуан, творец. Творец, ага. Лучше бы был тупым, как кирпич, и никогда. Никогда, блин. Не видел бы в своей голове картинок, которых не бывает взаправду. — Хуан, ты что, пил? Селина принюхалась своим маленьким аккуратным носиком, как кролик. В голубых глазищах отражались две Луны. — Самую каплю, детка. Поедешь со мной... куда-нибудь? Ох, он бы обрадовался, пошли Селина его, пьяного мудака, нахер. Но она, конечно, не послала. — Секундочку подожди, я переоденусь! — Да без проблем. Секундочка тянулась очень долго. Хуан успел выкурить две сигареты, сходить отлить, и даже начистить морду какому-то еблану, разоравшемся, что Хуан обоссал его фиалки. — Какие нахрен фиалки в этой помойке? — Хуан пытался рассмотреть в сумерках, кто на него бычит, но было темновато, а рисовать морду нервного цветовода фантазия отказывалась. — Вот такие нахрен фиалки! Мужик потыкал пальцем в какую-то лужу. Хуан вспомнил, что видел в этом самом месте что-то беленькое. До того, как расстегнул ширинку. — Ну, скажи мне спасибо, мужик, теперь можешь неделю с поливом не заморачиваться, — осклабился он. Неблагодарный цветовод нацелился дать ему в челюсть, но кулак Хуана оказался на полсекунды быстрее. Нокаут. — Кто-то кричал? Селина выпорхнула из трейлера в своей лучшей блузочке и мини-юбке, крошечной, как зарплата официантки. Она была похожа на малолетку. Она и была малолеткой, не по возрасту, но по мозгам точно. — Классно выглядишь, — буркнул Хуан, открывая даме дверцу. Надо было видеть её мордашку в тот момент — засияла, как монетка. И вот они поехали. Куда — Хуан знал, зачем — не знал от слова совсем, всё было в тумане. Селина счастливо щебетала всю дорогу, а он просто рулил и изредка прикладывался к бутылке. Потом догадался включить радио, чтобы скрасить свое тупое молчание. Более-менее соображать он начал только когда заглушил «Франциска» в секретном месте и повел Селину на обрыв, прокладывая путь по заросшей с прошлого визита дорожке. У обрыва девочка наконец-то заткнулась и начала восторженно молчать. И так и должно было быть — вид на ночной город был столь прекрасен, что если бы Хуан хоть немного умел сочинять стихи, он бы сочинил стих. Но он нихуя не умел. Джин кончился внезапно и не вовремя. Хуан допил остатки и зашвырнул бутылку в кусты. Прятаться было бессмысленно, пропасть смотрела на него, он смотрел на пропасть. А вот здорово было бы взять и перешагнуть её, — подумал он вдруг. Ночной ветер обдувал онемевшее лицо, немилосердно трепал за волосы. Хуан покачивался на самом краю обрыва, всматриваясь в хренналиард светящихся точек, разбросанных и сверху и снизу, и думал о том, что есть среди них одна звезда, нужная ему. Всего одна, но места в её орбите таким, как он, нет. Вокруг звезд кружатся красивые блондины, крутые мотоциклы, и еще Леворукий знает что. — Я замерзла... Хуан удивленно обернулся. Они и забыл, что тут есть кто-то кроме него и его тупых гейских драм. А девчонка, пока он страдал, пялясь в пустоту, и впрямь замерзла, ай-я-яй. Еще бы не замерзнуть — в микро-юбчонке, да на таком ветру! — Я очень замерзла, — повторила Селина. Намек был прозрачней некуда, даже сквозь алкогольный туман до Хуана дошло, что к чему. Она женщина, он мужчина, всё же ясно, да? — Идём. Он отвел девчонку к машине, посадил на заднее сидение и начал греть. Само собой вышло, что они начали целоваться. В какой-то момент Селина перестала облизывать его губы и шепнула на ухо, что всё еще девственница. «Всё еще», бля. Дорвавшись до тела, девчонка превратилась просто таки в королеву намеков — Хуан не знал, смеяться ему, или признаваться, что не ебал баб уже лет десять. Было бы забавно признаться и посмотреть на реакцию, но от малышки Селины перли такие мощные волны энтузиазма, что проще было дать, чем объяснить, почему нет. Хуан даже грешным делом подумал, не дать ли ей отсосать, но отмел эту идею, как мудацкую. — Ладно, детка, скажи честно — ты хочешь этого? — Да. — Ну, хорошо. Тогда ложись поудобнее. Уложив липнущую к нему девочку на сидение, Хуан почесал в затылке и аккуратно полез к ней в трусы. Вспоминать о том, как именно научился всем этим трюкам – куда вставить пальцы, как погладить, где полизать — было противно до блевотины, и он старался не вспоминать. Но картинки перед глазами какое-то время все-таки скакали. М-де, неловко тогда получилось... И кто ж знал, что это «инцест»? В их деревне и слов то таких не знали... — Так не больно? — спрашивал он. — Не-е-ет, — неуверенно отвечала Селина, ерзая попкой на кожаном сидении. — Ну потерпи, совсем не больно не бывает, — пыхтел Хуан в ответ, и шебуршил пальцами наугад, пока девчонка не начала стонать по-настоящему, а не от от того, что вокруг слишком тихо. Вообще, он не понимал, почему такие как она — молоденькие и хорошенькие, — текут по взрослым мужикам. Но сделать Селине приятно ему было не в лом, вот совсем не в лом, и Хуан работал мускулами, пока его подружка не начала сжимать бедра и безотчетно хвататься за грудь. Пересилив себя слегонца, он наклонился, и начал сосать маленький твердый клитор. Протяжный девичий вскрик ознаменовал успех предприятия, а потом ему в лицо брызнуло теплым фонтанчиком. Ну бля. Покончив с этим малоприятным делом, Хуан ушел курить. Стоял прислонившись к «Франциску», смолил сигарету, никого не трогал, но Селина так просто отставать не хотела. Обнималась, лезла к своему первому мужчине с поцелуями и всё повторяла «я люблю тебя, так люблю тебя». Небо было светло-серым, и в голове по-прежнему стоял туман. Рассеялся он только у ржавых ворот трейлер-парка. Хуан пытался спровадить Селину домой, но она всё цеплялась, висла на его бычьей шее, как колокольчик, и звенела. — Я сегодня приду? — Не приходи. — Почему? — У меня важный заказ. — Ну как же я не приду... — А вот так. Вспомни, что твой папаша меня ненавидит, и не приходи. Ты же не хочешь, чтобы у меня были проблемы? — Не хочу. — Ну вот и славно. Я сам к тебе на днях заеду. Иди домой, замерзла совсем. Хуан легонько хлопнул по холодной попке, но это не помогло. Селина преданно смотрела в глаза, как собачка, и никуда не шла. — Прости меня, если что не так, — выдал вдруг Хуан. — За что? — Да ни за что. Авансом. — Хорошо, — улыбнулась Селина. — Прощаю. — Ну и отлично. Всё, беги домой, детка. — Уже бегу, ага. Конечно, детка никуда не побежала, осталась стоять у ворот, и до последнего Хуан видел её худые коленки в зеркале заднего вида. Когда фигурка Селины исчезла с горизонта, в голове наконец-то прояснилось, туман ушел. На душе стало легко, но больше Хуана все-таки радовала ясность в мозгах. Словно ночной ветер высвистел с чердака весь мусор и глупости, гнившие там годами. Хуан чувствовал себя как никогда свободным. Знакомое шоссе неслось навстречу с запредельной скоростью, солнце светило ярко, ветер задувал в приоткрытое окно. Здорово, здорово, здорово, — повторял он про себя. И не важно, какой ценой далось это «здорово»... Как говорится, не настолько мы богаты, чтобы покупать дешевые вещи. Дождавшись нужного поворота, Хуан кивнул сам себе и вывернул руль до упора. Пропасть, такая таинственная ночью, и такая заурядная днем, гостеприимно приняла его, сделав окончательно свободным.