Соловьи

Когда я вернулся домой, я просто упал на свою кровать и пялился в потолок. Я все еще не верил в то, что произошло. Но несмотря на это, теперь я был счастлив, как никогда. И теперь мне еще больше хотелось, чтобы он был рядом просто всегда. Осознание этого просто срывало крышу. Я улыбался, наверное, как умалишенный. Наконец-то, я мог спокойно смотреть на него. Наконец-то, я мог обниматься с ним чаще, чем раньше. Наконец-то, я мог держать его за руку. Наконец-то, я мог вообще прикасаться к нему где угодно. Наконец-то, я мог забыть о своих душевных терзаниях. Утром, когда нужно было идти в школу, я просто носился по квартире в надежде собраться побыстрее, чтобы скорее увидеть Андрея. Одновременно, я чувствовал себя дебилом. Леша странно смотрел на меня... Кстати говоря про Лешу! На следующий день, после дня рождения Князя, я рано утром зашел к нему в комнату и налил холодной воды ему на голову. Конечно же, он обматерил меня с ног до головы, что прекрасно слышала мама. Он хотел было меня ударить, как она зашла к нам, и он мгновенно отцепился от меня. Она отчитала нас обоих и сказала, что накажет. Правда вот как – никто из нас не знает. По ее словам, оно придет тогда, когда придет время. И когда же, блять, придет это время?! Но после этого я с Лехой поговорил нормально. Он даже сказал «спасибо» за то, что я не припалил его «драгоценную» задницу утюгом. В общем, да, тем утром я вел себя, как идиот. И мне кажется, что брат догадывается, что между мной и Андреем. Жопой чуял, что когда он узнает всё, то его подколы будут просто каждую секунду доноситься до моих ушей. Клянусь, тогда его пятая точка точно познакомится с утюгом. Я толком не застегнулся, когда выбежал на улицу. На улице было холодно, но я вообще этого не замечал и несся в школу, как первоклассник. И появился я в школе даже раньше, чем Балу, Поручик... И Князя еще не было. Поэтому мне оставалось только ждать. Я не отводил взгляда от двери, надеясь, что сейчас именно он зайдет. И вот, я вижу Андрея. Увидев меня, он сразу широко улыбнулся и буквально подбежал к нашей парте. – Привет, – выпалил я. – Привет, – продолжая улыбаться, сказал Андрей. Он поставил свой рюкзак на парту, а сам сел на свое место. – Как дела? – Просто, блять, отлично. Я пришел сюда чуть ли не самый первый, – громко выдал я. – Куда же ты так торопился? – он тихо засмеялся. Я наклонился к нему и, как можно тише, сказал: – Тебя скорее увидеть хотел. Князь сначала удивленно посмотрел на меня, а потом смущенно улыбнулся и стал копаться в сумке. Довольный собой, не зная почему, я сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. Начался урок. Андрей снова что-то рисовал. Я скучающе смотрел на учителя химии, который что-то объяснял и параллельно писал на доске уравнения и прочую хрень. Кто-то что-то записывал себе. Балу, который сидел чуть спереди и на другом ряду, сидел в телефоне, прикрывшись учебником. Поручик спал. Много кто спал. Я снова посмотрел на Андрея. Он был очень сосредоточен, будто контрольную писал. Впрочем, на контрольных он не так сосредоточен: всегда списывал у меня или в Интернете ответы искал. Его не волновали оценки, лишь бы что-то было. Самое главное – карандаш и лист бумаги. А дальше – полет фантазии. Я иногда даже не понимал, откуда у него столько идей, потому что Андрей всегда делает что-то новое, и это «новое» не похоже на что-то старое. Вот сейчас он снова рисует кого-то, но не показывает. Спрятал. А к концу урока Андрей подвинул мне сложенный лист. Я даже не успел его раскрыть, как прозвенел звонок. Он сразу подорвался с места и ушел. Я быстро собрался, взял в руки лист и вышел в коридор. Там-то я и раскрыл его. На альбомном листе был нарисован я. Это был действительно я, даже нарисовано было не в его привычном стиле, а... реалистично? Ну, близко к реалистичному. Я вспомнил тот момент, когда Балу мне говорил, что Князь рисовал меня, когда мы вчетвером сидели в коридоре, и ругнулся на себя за то, что сомневался. Но помимо этого была записка на листе в клетку. Я развернул его и стал читать. «Извини, что я пишу это, а не говорю прямо. Хоть я и первый, можно сказать, признался тебе в своих чувствах, но я не знаю, как вести себя. У меня же не было отношений. Это все новое. Я даже не могу понять, почему я на своей днюхе первый целоваться полез. Неловко... Но что сделано, то сделано. Боже, зачем я это пишу? В общем, Мих, извини, хорошо? Дай мне время привыкнуть. Но это не значит, что ты не можешь там, ну... трогать меня? Как-то пошло, да? Блять, неважно. Просто я не привык. Надеюсь, что ты даже можешь помочь мне в этом :) Рисунок себе оставь – он твой. Князь» На моем лице расползлась глупая улыбка. Я понимал его, поэтому возмущаться не стал. Я аккуратно сложил лист и засунул его в карман. *** Прошло некоторое время. Дело близилось к весне. Андрей стал уверенее, да и я тоже. Мы даже целовались где-нибудь, где нас никто не видит. Даже в туалете, но, по-моему, туалет – это просто классика. Где еще, как не там, целоваться и делать все свои грязные дела? О наших, так сказать, отношениях Пор и Балу узнали несколько позже. Тогда мы с Князем пришли в столовую, и парни уже были здесь. По привычке сели друг на против друга. Мы поздоровались уже сотый раз за день и стали хавать. Я закинул ногу на ногу и случайно коснулся ею ноги Андрея. Он удивленно посмотрел на меня, сжав губы в тонкую линию, а я заулыбался и сделал это ещё раз. И ещё. Лицо Князя стало красным. Это не осталось без внимания Поручика. – Андрюх, все нормально? – спросил он. – Ага, – ответил Князь и как можно ниже наклонил голову, когда понял, в чем дело. Вдруг Балу посмотрел на меня. Я лишь улыбался, как дурак. Он нахмурился и кивнул на Андрея. Пожимаю плечами и делаю глоток чая, который взял в столовой. Он был неплох, кстати говоря, только слишком сладкий для меня. Зато плавал лимончик. – Вы че так на друг друга смотрите? – снова спросил Поручик. Я не сдержался и прыснул со смеху, прикрывая лицо ладонью, а Князь продолжал сидеть, склонив голову над тарелкой, и тихонечко поедать лапшу. – Спросить у Горшка кое-что хотел... – говорит Шура. Сделав серьезное выражения лица, я посмотрел на друга. – Ну, типа, ты, Князь... – Да, – ответил я. Андрей вдруг поднял голову и уставился на меня, широко раскрыв свои голубые глаза. Меня всегда это забавляло, но сейчас я просто не сдержался, да еще и такая ситуация, и заржал в голос. Всем своим нутром почувствовал, как половина находящихся в помещении оглянулись и посмотрели на нас. – Вы серьезно?! – громко спросил Балу, чуть ли не подскочив с места, на котором сидел. Он был удивлен, но в то же время я увидел, что он рад этому. Не знаю, как я это заметил, потому что продолжал ржать, пока под столом меня не пнул Андрей. – Ну, да... – застенчиво ответил на его вопрос Князь. – Дошло, блять, до баранов! Наконец-то! – вскинул руки к небу (точнее, к потолку) Шура, – Иисус услышал мои молитвы! – Да о чем вы, мать вашу?! – Поручик до сих пор был не в теме. – Мать мою не трогай, – строго сказал я, подвинувшись ближе к Сане и закинув руку ему на плечо. Балу приподнялся, наклонился к Пору и тихо прошептал: – У Михи и Андрюхи любовь. Лицо Поручика нужно было видеть. Сначала оно было удивленное, недоумевающее, потом осознавшее всю суть ситуации и полностью ахуевшее. Не доев свой обед, он вышел из-за стола и куда-то свалил под наш дружный хохот. – Я не верю. Это правда? И когда? Как давно? – начал осыпать нас вопросами Балу, ну а Князь сдержанно отвечал. Лишь иногда я перебивал его и что-то добавлял, из-за чего он хмурился. Вскоре Поручик сообщил, что ему насрать на наши отношения, лишь бы не «сосались перед ним». Проучили быстро. Когда очередной раз гуляли вчетвером, то я поцеловал Андрея. Мы были в каком-то не особо людном месте, поэтому я не побоялся этого сделать. Балу хлопал в ладоши, будучи в каком-то детском восторге, а Пор злобно фыркал и хотел даже нам бойкот объявить. Не знаю, что сказал ему Шура, но через неделю он сообщил, что ему снова насрать на наши отношения, лишь бы мы не приставали к нему. Пытаться проучить его мы не стали. На Андрея напало очень огромное вдохновение. Я бы сказал, на него обрушилось огромное цунами этого вдохновения, которое поглотило его полностью, с ног до головы, до мозга костей. Он писал очень много стихов и очень много рисовал. Я до этого считал, что он слишком много времени уделяет своему творчеству, но сейчас... По-моему, он даже сидя на унитазе что-то придумывал и сразу записывал это. Однако, это не значило, что Князь забывал обо мне. Даже наоборот – сказал, что это я еще больше его вдохновляю. Еще больше... Тоже возникла мысль, что я и до этого вдохновлял его? Это было странно, но приятно. Я же, в свою очередь, насочинял очень много песен без стихов. Часами напролет мог сидеть с гитарой и доставать брата за стенкой. Что ж, уйти я никуда не мог, потому что на улице еще достаточно холодно, чтобы брынчать на гитаре, поэтому пусть терпит. Иногда я записывал эти незамысловатые мелодии и отправлял аудиофайлы Андрею. Ему нравилось. Я был по-настоящему счастлив.