***
Трое храбрых воинов гнались за отрядом Урук-Хаев, что забрали в плен их друзей. Третий день бежать без передышки оказалось для гнома настоящим испытанием. Человек и эльф же бежали легко и без особой усталости. Маленький отряд направлялся в Изенгард, взяв след орков. Но на одной из равнин послышалось громкое ржание. Сотня всадников неслась в их сторону. — Всадники Рохана! Нет ли вестей с севера? — вскричал Арагорн до того, как воины окружили троих путников. В них целились копьями и сжимали в кольцо. Вдруг, к ним выехал величественный воин. Он был командиром отряда. — Что привело эльфа, человека и гнома в наши края? Отвечайте! — Сперва сам назовись, всадник. Тогда и я представлюсь, — кивнув Арагорну, проговорил Гимли. Спешившись и отложив копьё, командир отряда подошёл к Гимли. — Я бы снес тебе голову, гном, но уж больно низко она от земли. — Ты умрёшь раньше, чем взмахнёшь мечом! — воскликнул Леголас, целясь в воина из лука. Всадники моментально нацелили на эльфа копья. Арагорн опустил лук друга, не понимая этого порыва злости. Необдуманно. Глупо. — Я Арагорн, сын Араторна. Это Гимли, сын Глоина и Леголас из Лесного королевства. Мы —друзья Рохана и вашего короля. — Теоден уже не узнает ни друзей, ни врагов. И даже своих родных, — обреченно произнёс тот, снимая шлем. Всадники отступили, глядя на жест командира. Послышалось лошадиное фырканье и чавканье: некоторые воины спешились и гладили своих скакунов. Рохирримы всегда особо относились к лошадям. Командир продолжил: — Саруман поработил его разум и завладел этими землями. Мой отряд остался верен Рохану и за это нас изгнали. Белый колдун хитер. Говорят, он рыщет здесь в облике старца, в плаще с капюшоном. И повсюду шпионы. — Мы не шпионы. Мы гонимся за Урук-Хаями по равнине на запад. Они захватили двух наших друзей, — объяснился Арагорн. — Урук-Хаи убиты, мы перебили всех ночью. — Там были хоббиты. Вы видели хоббитов среди них? — воскликнул Гимли, подходя ближе. — Полурослики. Вы могли принять их за детей, — добавил Арагорн. Сочувствующие покачав головой, роханец ответил: — Никто не уцелел. Мы сложили трупы и подожгли их, — он махнул рукой в сторону холма, из-за которого клубами валил чёрный дым. — Всех?! — переспросил гном, не веря в услышанное. — Сожалею. Повисла тишина. Она словно душила членов братства. Не верилось, что хоббиты мертвы. Не пали от рук Сарумана и Урук-Хаев, а пали от руки друга. Как же больно… Эомер свистнул. — Азотель, Арод, — на его крик подошли два коня: белый и гнедой. Они отворачивали морды от новых хозяев, фыркали, били копытами о землю. Где же их хозяева? Их родные всадники? Они не вернутся.— Пусть эти кони принесут вам больше удачи чем прежним хозяевам. Прощайте. — С грустью в голосе, роханский воин одел шлем и, запрыгнув на своего коня, скомандовал двигаться в путь. Сотня роханских всадников один за другим пустились на север, как и велел командир. Леголас, Гимли и Арагорн остались на холме одни с двумя недовольными лошадьми и своим горем. Спустя какое-то время два коня несли троих воинов к огромному костру из орочьих тел, что горели, пуская клубы дыма и заполоняя равнину зловонным, отвратительным запахом мертвичины. Спешившись, воины осмотрелись. Гимли принялся рыться в куче зловонных трупов, Леголас осматривался вокруг, а Арагорн искал следы присутствия здесь хоббитов этой ночь, и тот ли отряд перебили воины Эомера. — Один из их поясков… — обречённо вздохнул Гимли, вытаскивая обгоревший кусок кожи из костра. Руки опустились. Они были здесь в ту ночь, когда прошла бойня. Их бездыханные тела где-то тут, тлеют среди орочьих трупов, и никто не захоронит их..... Как же так? Не уберегли… Отчаянный крик Арагорна разнёсся над равниной. Он упал на колени обхватив голову руками. Внутри всё оборвалось. Казалось, что до этого момента их надежда была где-то глубоко в душе подвешена за несколько маленьких ниточек, но сейчас кто-то взмахнул мечом и перерезал их все. Надежда упала и разбилась… В глазах Арагорна был неподдельный ужас. Ужас осознания. Они действительно мертвы. Маленькие хоббиты, такие глупые, безрассудные, но невероятно смелые, весёлые и никогда не терявшие надежды. Такими от были, а сейчас их изуродованные тела лежат под отвратительными трупами орков в огне. Невозможно представить участи хуже. Сидя на земле, дунадан заметил прижатую траву, будто кто-то лежал на ней долгое время. Казалось бы, столько трупов после бойни, чего удивительного? Но Арагорн провёл рукой по траве, рассматривая след. — Хоббит лежал здесь. Другой рядом. Он словно видел, что произошло здесь несколько часов назад. — Они ползли. Руки были у них связаны. Эльф и гном переглянулись. Через несколько минут Леголас и Гимли шли за другом, удивлённо глядя на то, как на траве он находил следы и шёл по ним, отдаляясь от горы трупов. — Они разрезали путы, — Арагорн поднял с земли перерезанные веревки, лежавшие рядом с испачканной чёрной кровью секирой и двинулся дальше. — Они побежали сюда. За ними гнались. Следы уводят от места битвы! В лес Фангорн… — Фангорн? Что за лихо понесло их туда? — шептал Гимли. Недолго думая, они переступили черту леса. Эстель умел пробуждать в других сердцах надежду, даже если сам её утратил, и сейчас он вёл друзей за собой, освещая ею путь в тёмном лесу. Гимли и Леголас бежали за Арагорном по лесной чаще, хватаясь за призрачную надежду: найти хоббитов живыми. Каждая сломанная травинка, палочка, каждый опавший листочек — всё показывало следопыту дорогу. — Очень странные следы, — пробормотал Арагорн, осматривая примятую траву. — Воздух здесь как будто бы загустел, — прошептал Гимли. Вдруг что-то заскрипело. Леголас шептал на синдарине, будто переговариваясь с кем-то. С деревьями. Скрип звучал всё громче и отчетливей. Гимли схватился за секиру. — Деревья говорят друг с другом, — пояснил Леголас. Скрип звучал всё громче, всё ближе. Арагорн повернулся к Гимли: — Опусти топор! — Они чувствуют, мой друг, — добавил Леголас. И гном послушно, пусть и с ноткой недоверия, опустил любимую секиру на землю. — Эльфы начали это. Разбудили деревья. Научили их говорить. — Говорящие деревья? О чем деревьям разговаривать? Разве что о том, как белки гадят, — немного нервно рассмеялся гном. Леголас и Арагорн переглянулись и, кивнув друг другу, пустились в путь. Арагорн снова вёл эльфа и гнома по еле заметным следам хоббитов. Но в какой-то момент Леголас отошёл от Арагорна достаточно далеко и, когда друзья отдалялись, он все ещё стоял и всматривался вглубь леса. — Там что-то есть! — воскликнул он, и человек с гномом подошли к нему. — Что ты видишь? — К нам идёт Белый колдун.10 глава.
16 марта 2019 г. в 00:43
Гроза разразилась над пшеничным полем, по которому, словно стрела, мчалась одинокая всадница, везущая раненого воина.
Лил дождь, в лицо дул ветер, но она, промокшая и замёрзшая, нещадно гнала коня, даже не думая о привале. Спутанные мокрые волосы, кровь на руках, оборванный, насквозь мокрый плащ, так же измазанный в крови, грязь на лице: так выглядела стражница Лориэна. А прислонившись к ней ехал воин — наследник наместника Гондора, что выглядел ничуть не лучше: такие же мокрые волосы и одежда, вся грудь в крови, перемотанная обрывками плаща эльфийки, и болезненно бледное лицо, мокрое от дождя и выступавшего от жара пота.
Четвёртый день они ехали так не останавливаясь на сон и еду, а уж тем более на то, чтобы умыться и смыть кровь и грязь. За эти дни Тауриэль трижды останавливала коня, только для того, чтобы дать ему отдохнуть и напоить Боромира отварами, перевязать раны и подкрепиться лембасами. Сама она спать даже и не думала: времени не было. Эльфы не нуждаются во сне так же остро, как люди. И это было Тауриэль на руку.
Боромир всё время либо находился без сознания, либо тихо подпевал Тауриэль, которая, в свою очередь, сутками напролёт успокаивала себя и гондорца песнями. Правда, Боромир скорее мелодично стонал и мычал, чем пел, так как членораздельные звуки ему давались с трудом из-за раздирающей боли в груди. Песни Тауриэль же были в основном молитвами Эру и Валар, мольбой о помощи.
— Эру Илуватар, молю, дай ему сил, позволь довезти его до Лориэна. Не должны столь сильные воины погибать в таких битвах. Пусть опустится на него благодать, да пусть оживёт он в лесах эльфийских, и, взяв в твёрдую руку меч свой, пойдёт защищать Средиземье от сил Саурона, — молила она Илуватара. Казалось, что забыла она, как произносятся другие слова и лишь эти молитвы срывались с её уст.
На пятый день на горизонте, среди осточертевшего ландшафта поля, показался лес: границы Лориэна.
— О, Элберет! Мои молитвы были услышаны! — воскликнула, не сдерживая эмоций, эллет. — Боромир, держись. Если повезёт, то уже к заходу солнца мы будем в Лориэне,
— шептала она скорее успокаивая себя, нежели Боромира, так как он не приходил в себя уже почти сутки. Это пугало, но Тауриэль подбадривала себя как могла и лишь с большей настойчивостью неслась вперёд.
Догадки её оказались верны: к вечеру, спустя час после заката, они добрались до границы леса. Около пяти лиг сквозь лесную чащу и они на месте.
Лориэнские леса встретили их тихим шелестом листьев и туманом. В лунном свете деревья казались ненастоящими, будто бы выкованными из серебра или мифрила. А вот звёзд на небе не было. Плохая примета.
Заглядываясь на чудеса ночного леса Тауриэль не заметила, как вновь начала петь, и вот уже нежный голос сливался с шуршанием листвы, свистом легкого ночного ветерка и журчанием Андуина, что пролегал где-то недалеко в лесной чаще.
— Sín eria Undómiël
Er scheint für immer, immer, immer nur für dich
Sín eria Undómiël
du siehst mich immer, immer, immer in seinem Licht.
(Этой ночью восходит вечерняя звезда.
Она всегда, всегда, всегда светит для тебя.
Этой ночью восходит вечерняя звезда,
В её свете ты всегда, всегда, всегда будешь видеть меня).
Хруст ветки откуда-то слева заставил её замолчать. Это была не лошадь. Хорошо присмотревшись, она заметила чёрный силуэт в месте, откуда только что послышался звук. Фигура была явно не орочья. Некто стоял в длинном тёмном плаще с капюшоном, который блестел в лунном свете.
По коже пошли мурашки, а по спине пробежал лёгкий холодок. Страх сковал сердце. А вдруг, это назгул?
Если бы кто-нибудь взглянул Тауриэль в глаза в этот момент, её бы не узнали. В её взгляде, всегда полном решимости и отваги, не взирая на любую опасность, сейчас читался неподдельный ужас.
И вдруг, она замечает ещё один силуэт. Второй, третий, четвёртый… лошадь несётся всё быстрее, сердце колотится все чаще… Мимо них проносятся абсолютно одинаковые силуэты в капюшонах, и Тауриэль уже кажется, что это просто игры её уставшего разума и всё это ей мерещиться, как вдруг, впереди она видит один из силуэтов, вставший в двух метрах от них прямо перед лошадью. Он стоял с вытянутой рукой, преграждая путь и выкрикнул на чистом синдарине:
— Стой!
Лошадь чудом успела остановиться прямо перед рукой незнакомца в капюшоне.
— Прошу вас, я стражница Лориэна. Я везу раненого воина к владычице Галадриэль, быть может, она спасёт его. Пустите нас, мы не причиним зла, — ровно, без малейшей дрожи в голосе, заявила Тауриэль.
— Я знаю, — незнакомец сделал шаг к лошади и скинул капюшон. Светлые, словно лунный свет, волосы упали на плечи эльфа.
— Капитан Халдир!
Тауриэль спрыгнула с лошади, придерживая Боромира, и, устойчиво усадив его, кинулась к капитану. От счастья на её глазах выступили слёзы. Теперь они спасены. Боромир будет жив и здоров, а она вскоре вернется к хоббитам, Гимли, Арагорну и Леголасу.....
Халдир скомандовал подошедшим воинам в таких же тёмных плащах брать направление обратно в Лориэн, а одному из них, лучшему ездоку, приказал сесть на лошадь и, как можно быстрее, довезти Боромира к лекарям.