***
Я сидела на холодных ступеньках в подъезде Василисы, времени было около двух часов ночи. Мои глаза не смыкались уже третьи сутки, они были зареванными и опухшими. Я сорвала голос еще вчера вечером, а может и позавчера, не помню. Я осторожно встала и нажала на кнопку звонка три прерывистых раза. Василиса осталась одна на три дня, так как родители уехали к родственникам, а сестра ночевала у парня. Я позвонила еще раз по той же схеме, чтобы Лиса точно проснулась и открыла мне. Спустя пару минут дверь открылась, подруга была сонной, она оглядела меня. — О боги, что случилось? — с испугом спросила Вася широко открыв глаза, — Проходи скорее, солнце. — Меня.. Выгнали, — проходя в квартиру прошептала я. — Аааээ. Хорошо, иди в душ, я принесу полотенце и что-нибудь переодеться, а потом мы попьем чаю и ты мне все расскажешь, да? — подруга с сочувствием и любовью посмотрела мне в глаза и легко обняв парировала в свою комнату. — Спасибо. Да, ладно, — я сняла кроссовки, куртку и ушла мыться. Стоя в душе под струями прохладной воды я думала. Думала, что же сказать Василисе. Как объяснить ей то, что мои собственные родители выгнали меня из дома и столкнув с лестницы сказали что такой бляди как мне лучше не появляться в их доме. Мне было страшно, что она не поймет, не поверит. Мои раздумья были прерваны стуком в дверь. — Лис, я полотенце принесла и нашла твоем рюкзаке чистые вещи, возьми, — я совсем забыла про рюкзак, потому вздрогнула и на пару секунд впала в ступор, — Лиииис, у тебя все хорошо? — подруга постучала еще раз. — Да, да, да — я сказала это как могла громче, — Оставь у двери, сейчас возьму. Я понимала, что мой охрипший и донельзя замученный голос звучал крайне неубедительно, ну, а что делать? Взяв полотенце и чистую одежду я продолжила мыться, все также думая. На этот раз я думала о Максе. Как сказать ему, что мне теперь в прямом смысле негде жить? Как объяснить моему парню, что наши отношения родители не восприняли никаким образом? Мыслей на этот счет у меня не было, надежда была лишь на их полное понимание. Выйдя из душа я, честно сказать, чувствовала себя лучше, но все еще была где-то в другом сознании. — Спасибо тебе, солнце, — я обняла подругу, присела за стол и попыталась улыбнуться, но, не вышло. — Так, Лиса, — Вася присела рядом, сжала в руках чашку нашего любимого чая, тяжело вздохнула и продолжила, — рассказывай мне, что случилось. — Ну… — мне было сложно начинать, — мы гуляли с Максом и встретили моих родителей, — я едва сдержала слезы, — они обматерили и его, и меня, прямо на улице… Папа пообещал убить его, если еще раз увидит рядом со мной, а меня, кажется, ударил по лицу и… — я начала рыдать. Не смогла больше сдерживаться. Лиса обняла меня, а я, уткнувшись в ее плечо рыдала. — Тииише… Успокойся, солнце, — подруга гладила меня по спине и крепче прижимала к себе. Спустя минут 15 я успокоилась и иногда всхлипывая рассказала все. Про то, как меня тащили по улице громко матеря прилюдно, как буквально швырнули в стенку дома и ударяя меня по лицу называли шмарой, как я провела последние три дня в слезах и вечных упреках, обзывательства. Я рассказала все, даже про то, что у меня сломана пара ребер после падения с лестницы. А потом я сорвалась, начала плакать. Нет, даже не плакать, не рыдать. У меня началась истерика, сильнейшая из всех что были. Я ничего не видела из-за слез, едва могла дышать и не разбирала ни слова из того, что говорила Лиса. А потом она достала пачку мармелада. Самого обычного, который есть в каждом супермаркете. И я успокоилась. — Ты же помнишь, да? Чтобы не случилось, у тебя есть я и мармелад. Наш мармелад. Вы, верно, спросите «а что такого в мармеладе»? Впервые, когда мне было плохо и я провела пару недель в психиатрии она принесла мне мармелад. Мы сидели на ступеньках моего отделения, жевали мармелад и я улыбалась. Улыбалась потому, что мне было хорошо, а не потому, что нужно, впервые за несколько месяцев. Потом, ее родители начали часто ссориться и говорили о разводе. Ей было плохо, страшно, одиноко. И я принесла мармелад, мы сидели у нее во дворе и я впервые за несколько месяцев видела ее улыбку. Ее прекрасную и радостную улыбку. Затем, у меня был приступ. Меня начала поглощать истерия. Ссоры с родителями. Снова психиатрия. И она принесла мармелад. Есть еще пара глубоких историй, но я думаю этих достаточно. Так вот, я немного отошла от темы.Этот самый обычный мармелад, стоящий каких-то 50 рублей стал нашим. На него всегда были деньги, для него всегда было время и он всегда имел смысл. Это было не просто слово или не просто вкусняшка. Это было «олицетворение» нашей поддержки друг для друга. Я была спокойна, абсолютно. И рассказала ей что было дальше. О том, что чувствовала сейчас, о том, как скучала по Максу. Абсолютно все. Она знала о том, что у меня галлюцинации, что у меня психоз, что у меня панические атаки, что у меня истерия. Она знает все, что со мной происходило когда-либо и происходит сейчас. — Лис, оставайся здесь, у нас в квартире. Я позвоню родителям и все им объясню, они должны нас понять. Сейчас почти три часа ночи и нам стоит идти спать или хотя бы попытаться пойти поспать, как считаешь? — подруга взяла меня за руку. — Да, я думаю, стоит пойти спать.***
Ночь была холодной. Нет, не то что бы я замерзла, скорее, я боялась. Кроме Лисы мне было некуда идти и было не на что жить, а шанс остаться с ее родителями был призрачно мал. Я боялась остаться на улице. Боялась остаться без Макса. Я даже боялась умереть, если говорить откровенно. Я проворочалась в раздумьях несколько часов, уснув только с рассветом. Утром нам предстоял разговор с родителями Василисы, нам нужно было убедить их, чтобы я осталась. Вопрос был лишь в том, как нам это сделать..