Ползком по битому стеклу

Я – Антон Девятов и в моем доме, отродясь, слова «гей» не звучало, зато было слово «пидор» и звучало оно обиднее всех других обзывательств. Я ненавидел пидоров задолго до того, как узнал, кто они на самом деле и чем так провинились перед обществом. Ну и разумеется никогда не думал, что однажды сам стану тем, кого с презрением так называют. Да и откуда взяться таким мыслям, когда ты живешь в городке полумиллионнике в стандартной полной семье. Мой отец мужик боевой и грубый, из тех, кто слушает шансон, мотается на рыбалку и бухает с друганами. Он работает в автомастерской механиком, сколько я себя помню. Всю жизнь проходил в испачканном мазутой комбинезоне, курил, как сапожник и плевался, как верблюд. Мать тоже с единственной записью в трудовой книжке. Работает лаборантом на заводе. В общем, некому из меня было делать гламурного мальчика. Не носил я обтягивающие штанишки и розовые футболки. Не красил глаза и не подтачивал ногти. Из одежды носил то, что покупала мама, по принципу – как у всех и чтоб не маркое. Потому и непонятно мне, откуда взялось во мне то, что называют гомосексуализмом? Как такое могло произойти и почему именно со мной? Что за дикие шутки природы? Конечно, я скрываю свое истинное лицо, притворяясь во всю натуралом. А как иначе? Отец бы убил меня, как бешенную собаку, и мать бы даже не возразила. Но о себе я знаю наверняка. Я – гей… педик… пидор. Сквозь зубы выплевываю это слово, припадая лбом к холодной стене. Мне горько и страшно. И если бы можно было вытравить эту заразу из себя, я бы сделал это. Но как? Видит Бог, я пытался. Не смог. Отлипаю от стены в подъезде, когда замечаю, каким сочувствующим взглядом смотрит на меня соседская собака, словно все понимает. Я машинально здоровуюсь с ее хозяйкой и спешу в лифт. А дома отец, ругаясь матом, пьет пиво перед телеком, проклиная кривоногих футболистов, которые, по его мнению, тоже являются пидорами. Я покорно киваю, соглашаясь, когда он переводит на меня свой вопрошающий мужской поддержки взгляд. Мать в дверях предлагает поесть, но я отказываюсь и спешу скрыться за дверями собственной комнаты, где я могу немного расслабиться и погрустить о жизни. А главное, снова представлять его - человека, «благодаря» которому я твердо уверился, что обратной дороги нет, и упиваться собственной болью безраздельного чувства и всепоглощающего желания... А ведь когда-то я думал, что все это ни что иное, как подростковые закидоны, вроде всплеска гормонов. В пятнадцать лет, я как положено, завел девушку. И даже пытался затащить ее в постель, дабы получить ценный опыт и причину для хвастовства. Но «фокус» не удался. Т.е., в постель-то я ее затащил, а дальше… не знаю, кто больше труханул (мы оба были девственниками), но поелозив по ней, я понял - что-то ни так. В общем, у меня не получилось. По-моему, она тоже выдохнула. После окончания девятого класса она ушла в Пед и потом, ничего мне не мешало наврать товарищам, что все было. Меня зауважали, а не стоило… Но мне казалось, что еще реабилитируюсь и не однажды. А через годок, кода родители свалили на дачу, я заказал проститутку, после того, как выгреб все собственные сбережения на оплату ее услуг, и снова не смог. Битый час ее промучил. Как и куда только не пытался. Какие картины только не рисовал в своем воображении (я перетрахал весь Голливуд) но мой дружок никак не хотел идти на компромисс. Он, то легонько подрагивая, наливался надеждой, то безвольно ронял голову, так и не подняв ее до конца. Печально. Странно, но дрочить на порно я мог от души. Правда не сразу понял, что смотрю более на мальчиков, чем на театрально стонущих девочек. Меня завораживало то, как играли скульптурные мышцы на подтянутых молодых телах, как покачивались упругие бедра… Б… я понял, но признать свою голубизну никак не хотел. Еще думал, что у меня есть шанс перевоспитать свою больную психику. Но я знал, что к девчонкам мне путь заказан. Если с кем из местных облажаюсь, узнает вся школа. Потому, пошел по пути наименьшего сопротивления – стал встречаться с занудой-зубрилкой из параллельного класса. И в учебе подспорье, и перед ребятами, как бы чист. Вся такая додельная и правильная, она сразу дала мне понять, что о сексе мне можно и не мечтать. Вот те раз, удивила. А мне и не надо. И следующие два года в школе, я как воробей, крутил головой во все стороны, активно выискивая ту, на которую встанет, которую, быть может, полюблю. В этом было мое спасение. Но ближе к концу школьного обучения я уже точно понимал, что поиски мои тщетны, а попытки с кем-то познакомиться и возжелать, провальны. Зато теперь я уже со знанием дела «гонял лысого» под гей-порно. А потом все подтвердилось, когда, уехав в гости на две недели к двоюродной сестре в Москву, я повелся на ухаживания парня. Он подсел ко мне в кафе и начал ненавязчивую беседу. Его нетрадиционность была прописана у него на лице, и оттого было гадко осознавать, что меня клеит жеманный педик. Хотелось дать ему по роже. Остановило лишь желание разобраться в себе. И я принял его предложение посетить клуб, который тот очень рекомендовал и обещал меня там ждать. Тогда я повел себя отстраненно, не давая новому знакомому ложных надежд, но уже вечером, долго размышляя и ломая голову над своей недогейской ориентацией, решился. Должен же я знать наверняка. К тому же, чужой город, об этом никто не узнает. Да и всегда есть возможность просто развернуться и уйти. Но уйти мне никто не дал. Учтиво показывая мне клуб, который, кстати, был вполне обычным, без голубого уклона, как я боялся, он завел меня в какие-то «дебри» и прижав к стене, вцепился в меня поцелуем. Именно вцепился, ибо отодрать его от себя получилось не сразу. Я протестующе мычал и брыкался, старательно избегая его нападок, но с каждой секундой становилось все очевиднее, что мне нравится эта несколько грубая мужская любовь. Я расслабился и позволил ему вволю себя целовать, а потом, опуститься на колени и взять в рот мой налитой агрегат, который выдавал весь мой настрой. Парняка, похоже, был миннетчиком со стажем и не выдержав «пытки», я рывком поднял его на ноги, прижал животом к стене с диким рыком и начал жадно стягивать со старальца штаны. Он помог, и я облегченно выдохнул, понимая, что все в порядке. Что делать конкретно не знал, но порочное видео и сексуальный голод были подспорьем. Вставил ему резко, одним рывком и без всяких подготовок, как мог… я на это не учился. Он болезненно взвизгнул, но сопротивляться не стал, а меня словно током пробило, кажется, я даже чувствовал его легкую вибрацию в своем изголодавшемся до настоящих ласк, теле. Смазки категорически не хватало, но ее компенсировало мое упорство и его податливость. Я сделал несколько поступательных движений, а потом затих, положив голову ему на плечо, стараясь хоть сколько себя сдержать, но это не особо помогло, и я спустил. Пришел в себя где-то через минуту и сразу почувствовал его движения. Парнишка помогал себе рукой. Так, впервые взявшись за мужской член, я помог ему разрядиться. Домой я шел пошатываясь, словно пьяный, а дойдя, сел на скамейку у подъезда и долго сидел, проклиная всех пидоров мира, к которым теперь присоединился сам. Я встретился с ним еще пару раз до своего отъезда. Познакомились поближе. Перепихнулись в более подходящей обстановке. Понравилось, но лечь под него я так и не решился, хотя тот утверждал, что у геев в порядке вещей обмениваться властью. Домой я вернулся другим, но конечно же делать каминг-аут не собирался. Лето было в разгаре. Я уже попрощался со школьными друзьями и со своей занудой-девушкой, и теперь мне предстояло учиться в Политехническом университете, где я надеялся все же найти себе пару. Не может же быть, что я один такой на весь город.