Наши юные смешные голоса

— Что такое? — с беспокойством спрашивает Конни. Ему совсем не по душе, когда Ал ходит мрачнее тучи, и особенно — когда отказывается отвечать. Поворчать и пожаловаться по мелочам она любит — порой настолько, что юноше хочется поделиться с ней своим оптимизмом; однако, если её что-то тревожит всерьёз, она говорит об этом очень редко. Конни это обижает — в конце концов, кто он ей, как не друг, с которым можно делиться своими бедами? — Не обращай внимания. Настроение немного подпортили, — говорит она и, видя его встревоженный взгляд, делает слабую попытку улыбнуться. — Всё пройдёт. Девушка опускается рядом с ним на лавочку и задумчиво устремляет взгляд вдаль, на учебный корпус. Скоро должна выйти отрабатывавшая своё наказание Саша, которой всё не впрок: один спокойный вечер — и всё по новой… Чуть откинувшийся назад Конни, скосив взгляд, бездумно рассматривает Ал. Несмотря на то, что она выше на энное количество сантиметров и кажется больше его, при этом она остаётся девочкой. Девочкой, которой надо помогать и защищать её, как бы она ни упрямилась и ни сопротивлялась — уж это она умеет. Так же, как и отрицать сам факт того, что она девочка. Отчего, правда, сама суть не меняется. Вообще, не так много их соотрядников-парней видят в девчонках не товарищей, а представительниц другого пола. Друзья, соратники, союзники — кто угодно, только не девушки, и кадет Спрингер этого не понимает. Ведь всё же видно невооружённым глазом — сколько раз ему приходилось помогать упрямой Столлен (видимо, всерьёз решившей хотя бы подобраться к рекорду Микасы) с ящиками, которые та (безрезультатно) пыталась тащить в одиночку; так же, как и положено девочке, его подруга порой впадала в панику в неопределённой ситуации — и именно ему выпадало успокаивать её; ну и некоторые вполне очевидные вещи, смущавшие юношу, тоже имели место быть — особенно когда от переизбытка чувств Ал ловила его с объятиями и не хотела отпускать. — Точно ничего не случилось? — переспрашивает кадет Спрингер, видя проскользнувшую по лбу подруги тоненькую, но вовсе не незаметную морщинку. Ал часто хмурится, и Конни это не нравится тоже. — Точно, — отвечает она и теперь уже улыбается по-настоящему. — Правда-правда. Просто я устала. Когда она осторожно пытается устроить свою голову у него на плече, парень внимательно наблюдает за этим — так же, как и за тем, как краснеет её нос в ожидании его подколок. Почему-то Ал уверена, что он всегда будет её подкалывать, и пока разубедить её в этом не получается. Возможно, выйдет как-нибудь потом. Видимо, на плече у него ей спокойно, потому что она просто прикрывает глаза и мерно дышит, и её лоб постепенно разглаживается. Вокруг никого нет, и только Конни может видеть её настоящей — не напряжённой и нервной, а мирной и доверяющей. Так она ещё больше похожа на обычную девчонку, которой просто нужно немного побыть слабой. В таком виде она даже мила, думает юноша и усмехается — интересно, долго ли бы она возмущалась (или всё-таки смущалась?), скажи он ей об этом? Размышляя об этом, Конни ласково треплет её по голове, ероша тёплые волосы. В ответ слышится нечленораздельное мычание ему в плечо, по которому можно сделать вывод, что она, наверное, не против. — Если что случится, ты всегда можешь рассказать мне, — говорит он. — Я всегда пойму. «И подставлю своё плечо»