Наши юные смешные голоса

— Разведотряду всегда требуются новые кадры. Смертность в наших рядах высока, личный состав приходится обновлять постоянно. Повторю ещё раз, большинство из тех, кто останется здесь, погибнут в ближайшее же время. Бесстрастный голос командора Эрвина Смита отдавался в висках набатом, и до помутневшего сознания потихоньку доходила мысль — командор был там, за стенами, он не понаслышке знает, какой ад там творится, и сейчас не запугивает потенциальных новобранцев, а всего лишь сообщает им истинное положение дел. Пытаясь сбросить сковавшее всё тело — и мысли — глухое оцепенение, Ал беспомощно оглянулась на стоявшую рядом Сашу, слушавшую Эрвина Смита с выражением ужаса на побледневшем лице. Вполне возможно, что именно так выглядела сейчас и сама Ал. «Зачем мы всё ещё здесь стоим? Мы же собирались в Гарнизон…» — мысль была какая-то вялая, отяжелевшая, будто смирившаяся с безнадёжностью положения. Ал хотелось сорваться с места, схватить за руки Сашу и Конни и побыстрее уйти — нет, убежать — от трибуны, с которой так хладнокровно и беспощадно вещали о том, что вскоре им придётся умереть. Поймав обращённый на неё застывший взгляд подруги, она уже было подалась вперёд, но неожиданно осознала, что все молча смотрят на командора, безжалостно глядящего на них своими спокойными глазами. На закончившего свою речь командора, давшего им время на главный выбор. На несколько секунд вокруг повисла мёртвая, неподвижная тишина. А потом все начали уходить. Ал оцепенело смотрела на дрожащую, тихо бормочущую себе под нос Сашу, и понимала, что сейчас совершает невероятную глупость, которая непременно будет стоить жизни ей и её друзьям. Не сейчас, так потом. Это дело пахло не просто скверно — от него несло смрадом гниющих тел, пролитой крови, жарких и жутких погребальных костров. От него несло смертельной опасностью, ночными кошмарами, невыносимой болью — физической и душевной. От него несло глухим, безысходным, безнадёжным горем, и это было почти осязаемо. Как во сне Ал услышала рядом тяжёлый выдох Саши. И увидела в её дрожащих, но плотно сжатых губах, прикрытых глазах и поблёскивавших от пламени факелов слезах решимость остаться. И осталась вместе с ней. — Поздравляю! Отныне вы — солдаты Разведотряда! Вот наше воинское приветствие! Мы посвятим этому наши сердца! — Так точно!