Наши юные смешные голоса

— Конни, ты в курсе, что нам крышка? — меланхолически вопросила Ал, сидевшая в сугробе едва ли не по самую шею и совершенно не собиравшаяся вставать. В снегу было довольно мягко и не так уж холодно; единственной мелочью, нарушавшей гармонию, была вода от растаявшего снежка, противно стекавшая за шиворот. — Конечно, в курсе, — безмятежно откликнулся из соседнего сугроба Конни. Капюшон у него сбился набок, воротник был расстёгнут, а бритая макушка оказалась смешно припорошена снежной пылью, но всё вышеперечисленное, судя по довольному лицу Спрингера, особо его не волновало. — Ну и пусть. — Тебе всё нипочём, — негромко проворчала Ал, глядя вперёд, туда, где в полумраке светились огни полигона. — Не боишься испортить свои результаты? Впрочем, вопрос был скорее для проформы. Конечно, постараться на последнем году обучения было жизненно необходимо, но, не будь рядом всегда готовых к шалостям и безумствам Саши и Конни, Ал бы сошла с ума от серьёзности происходящего. От кадетов и так много кто чего ожидал: родители, власть, простой народ. Однако всё это было ничем по сравнению с тем, что курсанты ожидали от себя сами. Думать об этом было не слишком приятно, но, кажется, Конни, отлично изучивший свою подругу, быстро сообразил, что у неё на уме. И тут же разрядил обстановку: — Шутишь? У нас ещё весь год впереди! Он бесшабашно махнул рукой, будто показывая, сколько времени и возможностей у них ещё есть, и Ал мысленно согласилась с ним. Пожалуй, времени для дурацких выходок ещё полно, и эта мысль успокоила её как ничто другое. Пытаясь подняться из сугроба, Конни закряхтел, как старый дед, и запорошил всё ещё продолжавшую сидеть Ал снегом. Та немедленно чихнула от снежинок, защекотавших ей нос. — Будь здорова, — на автомате пожелал он, отряхивая свои штаны, и продолжил. — И потом, когда мы станем солдатами, у нас уже не будет возможности так развлечься. Мы станем серьёзными ребятами с постными лицами… такими, как наши старшие офицеры! И будем докапываться до бедных-несчастных новичков, которым просто хочется повеселиться! Ал честно попыталась представить его, Сашу и себя ведущими себя прилично и по-взрослому, но воображение оказалось бессильно. Почему-то в её представлении они ходили с глупыми каменными лицами только на людях и то ровно три минуты; остальное время отводилось на безудержный смех за углом. Она не сдержалась и прыснула. Довольный, что сумел рассмешить её, Конни подошёл и протянул ей руку, помогая выбраться из снега. — Да уж, из нас, наверное, получатся самые бестолковые на свете солдаты, — отсмеявшись, сказала Ал, нашаривая в ближайшем сугробе рюкзаки, павшие жертвами бессмысленных и беспощадных зимних игр. — Зато мы отличные кадеты, — с улыбкой пожал плечами Конни и натянул на растрёпанные волосы подруги упавший капюшон её пальто. — Пойдём уже, а то простудимся… Или заблудимся где-нибудь в темноте, и нас придёт искать сам Шадис, и мы не избавимся от его воплей до самого полигона. Ал немедленно замахала на него руками: — Сплюнь, Конни, только Шадиса нам не хватало! Лучше пошли, а то и вправду притащится. Она передала Конни его порядком потрёпанный рюкзак и закинула на спину свой. Пришло время выдвигаться… и пристыженно отчитываться перед начальством за задержку в пути и безумный внешний вид, который без слов говорил о том, как они провели часы, отведённые на задание, а не на игры в снежки и попытки зарыть друг друга в ближайший сугроб. Правда, почему-то пока что Ал особенно не волновалась об этом. Может, потому что Конни был рядом. В сгущающихся зимних сумерках огни полигона освещали им путь.