***
Чон обошёл все места, где они бывали с Тэхёном. Он не мог вообразить, куда могло деться его чудо. Но одно было ясно точно-Тэхён всё видел, и от этого становилось в разы хуже. Больно за любимого человека, Гук хорошенечко мог представить себе чувства паренька то, как мучительно видеть любимого в объятиях чужого, а уж тем более поцелуй. Сильно сжав кулаки, Чон продолжает свой путь, он снимает сланцы и босиком идёт по белоснежному песку, который омывает прибрежные волны. Его глаза устремляются куда-то вдаль, настолько далеко, что видно горизонт через весь океан, он как никогда спокоен. На воде видны лёгкие кружочки, что расплываются друг за дружкой. Мужчина подходит ближе и видит следы, взъерошенный песок. Почему они ему сразу напоминают Тэхёна? Не ясно даже самому Гуку, он просто касается песочка, набирая его себе в руку, а потом медленно словно песочные часы отпускает его. В голову мгновенно закрадываются мысли, которые кричат ему, чтобы тот вернулся в отель, сейчас же, иначе будет поздно, он упустит своё счастье. И нет, Чонгук не экстрасенс, но когда дело касается любимого человека, у любого на душе будет неспокойно. Поэтому, сразу же поднявшись на ноги и глубоко вдохнув свежий бриз волн океана, Гук со всех ног мчится в сторону отеля. Через десять минут парень был на месте и прекрасно видел, что в их окне горит свет, а это означало лишь то, что Тэхён вернулся. Дрожащей рукой старший открывает дверь и видит мечущегося по комнате Тэхёна, который впопыхах складывает вещи в чемодан. Его лицо было настолько красным и злым, что Гук еле мог разглядеть в нём своего Тэхёни, ласкового малыша, который всегда готов улыбаться и ни на кого не злиться. Но видимо этот поцелуй стал для него ударом ниже пояса. Гук материт себя в голове, он не знает что делать, как остановить своего любимого. Потому что видеть это невозможно, сердце мгновенно обливается кровью и тонет в боли и тягучей муки. Слёзы сами катятся из глаз, Чон прикрывает рот, чтобы не закричать от боли, которую ему сейчас доставляет Ким. — Малыш, что ты делаешь?— еле выговаривает Чон, подходя ближе. Но Тэхён молчит, он просто более грубо заталкивает вещи и закрывает чемодан, сильно придавливая тот. — Тэхён, прошу остановись!— плачет Гук, хватая за руку любимого, но тот лишь грубо отталкивает Чона от себя, даже не посмотрев на него. А душа рвётся напополам от того, как плачет любимый Тэхёна. Он хочет обнять его и приласкать, но нет, обида гложет изнутри и не даёт просто так поддаться чувствам и позволить себе простить того, — родной мой любимый Тэхёни. Мальчик мой, прошу, не делай этого. Умоляю тебя, ты делаешь мне больно,— Гук валится на колени, обнимая бёдра Тэхёна, прижимая к себе его всё сильнее и сильнее. — ОТЪЕБИСЬ ОТ МЕНЯ, ЧОНГУК! Я НЕ ХОЧУ ТЕБЯ ВИДЕТЬ! ТЫ ПОДУМАЛ ОБО МНЕ, КОГДА ЗАСАСЫВАЛ ТУ ШЛЮХУ?— орёт Тэ, срывая горло, выплёскивая всю горечь. Он пытается отпихнуть от себя Гука, убирая его руки со своих бёдер, а у самого сердце ноет и просит взять личико Чона и поцеловать. — Тэхён, ты всё не так понял, милый,— заикается старший, не отлепляя себя от Тэхёна. — БЛЯТЬ, Я ЧТО СОВСЕМ БОЛЬНОЙ ПО-ТВОЕМУ? Я ВИДЕЛ, КАК ВЫ ЛОБЗАЛИСЬ! ЗА ДОЛБАЁБА МЕНЯ ПРИНИМАЕШЬ ИЛИ ЧТО?— глаза наливаются кровью, а тело сводит судорогой от подступающей волны гнева, которую Тэхён не в силах упрятать в недрах своего тела. — Тэхён, она накинулась на меня, но я клянусь тебе, что я её оттолкнул. Мне было очень противно. Я хочу ощущать только твои губы и больше ни чьи! Я люблю только тебя. Пойми, Тэ, ты ошибаешься. Я обложил её матами, потому эта шлюха посмела покуситься на твоё, прошу тебя, поверь мне. Я говорю лишь правду,— Гук встал с колен и заключил в тёплые объятия рыдающего Тэ, — лишь мой котёнок Тэтэ может целовать меня, когда ему вздумается. Лишь тебе позволено трогать меня во всех местах, которые только захочешь потрогать. Лишь тебя я хочу везде и всегда и лишь тебе я отдал своё сердце,— теперь Гук медленно наклоняется и касается соленоватых дрожащих от истерик губ Тэхёна. А младший не сопротивляется, он обвис на Гуке, не смыкая рук. Он не знает как поступить… — Я в-видел в-вас,— продолжает плакать, вытирая слёзы. — Я никогда тебе не лгал, так что же сейчас тебе мешает мне поверить, любимый?— старший запускает пальчики в волосы Кима и начинает ласкать его шею своими жгучими поцелуями. — Мне стало так больно, когда я увидел… ну тебя с этой сукой,— Тэ теребит пальчиками пуговку на футболке Гука, а сам поднимает взгляд на любимого, вновь утопая в этих огромных чёрных просторах. — Я верю, родной, но клянусь тебе, что в моей жизни только ты, и больше никто кроме тебя мне не нужен! Прости, что позволил тебе чувствовать всё это. Умоляю, прости,— Гук прижал к себе своё сокровище и уткнулся тому в макушку, роняя слёзы, — я очень люблю тебя, Тэхёни. Я умру ради тебя, мой хороший,— нежно проводит пальчиками по скулам Тэхёна, убирая солёные капельки. — Я тоже очень сильно тебя люблю, и если ещё раз к тебе прикоснётся хоть одна блядь, клянусь, я убью её на месте,— улыбнулся Тэхён, опуская свои шаловливые ручонки на выпирающие ягодицы, которые хотелось зажамкать, ни на секунду не опуская. При этом Тэхён сексуально прикусил губу, а вторую руку опускает на пах Чона. — МММ, малыш хочет поиграть со своим папочкой? — Да, папуличка. Я очень хочу, чтобы ты отшлёпал своего непослушного сыночка,— Тэ сжимает губы в тонкую линию и громко стонет, когда Гук прикусывает шею, заставляя Тэ стонать всё звонче. Как маленький львёнок Тэхён прогибается и ножками обвивает талию любимого, а руки уже вовсю стягивают чёрную футболку с широкой спины Чона. — Гуки, твой член упирается мне в животик,— захихикал Тэ и сразу же принялся надрачивать любимому через одежду. — ААА! Прости милый, я просто очень сильно хочу тебя, ААА!— скулит Гук, откидывая голову назад и стараясь набрать в лёгкие побольше воздуха, потому что возбуждение мгновенно накрывает с головой. Перед глазами будто кто-то рассыпал блёстки, до такой степени приятно находиться в объятиях любимого. — АХХ! ГУК, КАК ЖЕ Я ХОЧУ ТЕБЯ!— громко стонет младший, раздвигая половинки старшего, потому что терпеть было просто невозможно. Одежда чуть ли с треском не падает на пол, когда Тэхён резко срывает ремень, а следом и джинсы Гука. Почему всё так не вовремя,— думает Тэ, когда слышит, что звонят Гуку. — Подожди, малыш. Нужно ответить, вдруг что-то срочное,— Гук наконец отрывается от малиновых губ, а после бежит к тумбочке, на которой трезвонит айфон. — Да? — Гук, привет! Как ты?— лепечет Юнги грубым голосом. — О, Юн! Привет, у меня всё нормально. Ты как, рассказывай,— Чонгук улыбается во все тридцать два, не подозревая, что Мин звонит с ней очень-то хорошей новостью. — Чонгуки, в общем я, как ты мне и велел, присматриваю за твоим домом. Горничные каждый раз приносят почту,— он резко замолчал, будто давая возможность Гуку самому догадаться, что произошло дальше. Но Чонгук лишь приподымает бровь, не понимая того, что от него хотят. — Юнги, я не понимаю к чему ты клониш. Говори как есть,— почему-то Гук замер в ожидании чего-то плохого. Сердце чувствовало, чувствовало что что-то не так. А Тэхён сидит молча и слушает то, что говорит Гук, внимательно смотря в лицо любимому. — Я относил к тебе в комнату все письма, что тебе приходят. А на днях, поднимаясь по лестнице к тебе в комнату, одно из них выпало и я случайно увидел от кого оно. Гук… ,— Юнги не знает как сказать, да и стоит ли?! Столько лет прошло с момента… Гук бросает на Тэхёна испуганный взгляд и удивляется, когда видит потерянное лицо любимого. Тэ сжался комочком и укутался пледом. Затем медленно приподнялся и поспешил на кухню, прикрывая за собой дверь. — Чонгуки, я схожу сделаю нам чай, хорошо?— крикнул на последок младший. — Хорошо, малыш. Я сейчас подойду,— отодвинув от уха телефон, проговорил Гук и тут же возвращая тот на место. — И что? От кого оно? Блять, Юнги, мне это не нравится! Почему ты тянешь?— злость понемногу начинает завладевать Гуком, посылая кровь по венам с огромной скоростью. В голове сотни мыслей перемешиваются в единый комок, который теперь тяжело будет распутать. — Ким Хаи,— прошептал еле дыша Юнги, прикрывая рот, чтобы не издать больше ни звука, потому что это имя способно растоптать Гука в хлам. А Юнги знает всё, что связано с этим именем. С каждым событием, с каждыми слезами, что принесло это имя, со всей той ненавистью к миру, что принесло это имя. На последний словах Чон отшатывается назад и чуть ли не падает на пол от такого шока словно молния ударила. Гук расширяет свои глаза до огромных размеров и пытается расставить всё на свои места, он не до конца понимает, что случилось. Неужели это на самом деле она? Неужели он не ослышался и на самом деле Юнги сказал «Ким Хаи». — Юнги, она же умерла! Этого не может быть! Может ты перепутал что-то ?— дрожащим голосом лепечет Гук, хватаясь за горло, потому что дышать на самом деле стало ещё тяжелее. — Гук, я не знаю, что в этом письме, но знаю одно, что оно от неё. — Может всё-таки не от неё, Юнги. Этого быть не может! Столько лет прошло, она... она же. Нет, Юн! Ты точно что-то перепутал,— не верит Гук, уже натягивая улыбку, потому что на ум пришла идея, что возможно друг напился и таким образом решил постебаться над ним. Но Юнги не такой, он ни за что не стал бы теребить Гуку прошлые раны. Ни за что бы не стал ворошить прошлое. Именно поэтому Гук всё же склоняется к тому, что это правда. Но не перестаёт себе переубеждать. — Блять, Чон Чонгук, я не бухой,— "С языка снял"— думает Чон и внимательно вслушивается в слова Мина, — это письмо от Хаи! Быстро собирай своё шмотьё и тащи свой зад в Сеул!— прикрикнул старший. — Юнги, что я скажу Тэхёну? Я не хочу ему врать! — Скажи тогда правду, что тебе прислала письмо твоя бывшая, мёртвая, девушка! Давай, я на тебя посмотрю,— со всей серьёзностью говорит Юнги, в его голосе есть мелкая дрожь, которую Чонгук сразу же просекает, значит там и правда что-то важное, но как такое вообще возможно. Чонгук лично видел свидетельство о смерти этой девушки. Спустя двадцать лет это всплывает? Чон ничего не понимает, он быстро машет головой, откидываясь назад. Что говорить Тэхёну? Лгать? Чтобы подорвать его доверие? Старшему этого "ох" как не хочется, но выбора нет, он выбирает второй вариант. Возможно он ему всё расскажет, но точно не сейчас, чтобы не травмировать чувства Тэхёна, это ради его же блага. — Юнги, я что-нибудь придумаю, и уже завтра мы будем в Сеуле. Ты не открывал же его? — Нет. Я жду пока ты приедешь, Гук. Если там что-то серьёзное? — Я не знаю, Юн. Я ничего не знаю. Почему именно сейчас, когда у меня всё хорошо, появляется какое-то грёбаное письмо, которое всё портит, блять!— кричит Гук, но тут же вспоминает, что Тэхён может услышать, закрывает себе рот и продолжает говорить уже шёпотом. — Чонгуки, не волнуйся! Главное, чтобы вы приехали, а там разберёмся. Не думай хотя бы сегодня об этом, отдайся полностью своему парню, позаботься о нём, а поматериться ещё успеешь. Всё, я ушёл. Не переживай, мы всё выясним. Прошу только не пе-ре-жи-вай. Всё будет хорошо, мы всё выясним. Удачи тебе,— и идут громкие гудки, что неприятно режут слух. — Юнги, нет!— только и успел выкрикнуть Чон, перед тем как услышал шаги Тэхёна. Младший медленно приоткрыл дверь и прошёл в комнату с подносом в руках, на котором стояли всякие вкусняшки и две чашки зелёного чая. — Малыш, что-то случилось?— настороженно спрашивает Тэ, почему-то у него на сердце сейчас совсем не спокойно. Он чувствует, что что-то случилось и очень серьёзное. Тэ обнимает любимого со спины и утыкается в шею, нежно целуя гладкую кожу. — Нет, котёнок. Ничего особенного, просто на работе завал, срочно вызывают обратно в Сеул,— старший ласково опускает свои уста на кисть Тэхёна, даря незабываемые ощущения, которые разрядом тока разносятся по всему телу младшего, а затем ласково переплетает свои пальчики с пальчиками любимого, успокаивающе поглаживая. — Ну ничего, значит поедем домой, милый. Я не расстраиваюсь, не волнуйся. Раз надо-значит надо,— Тэ трепетно целует в щёчку любимого и прижимает его голову к своему животику, пряча пальчики в густых угольных волосах. — Мне очень жаль, Тэхёни. Придётся пожертвовать нашим отдыхом, но я обещаю тебе, что мы ещё сто раз побываем везде. Мы обязательно спрыгнем с парашютом вдвоём, и никогда не перестанем путешествовать вместе по всему белому свету. Я тебе это обещаю, малыш,— чмокнув любимого в губки, Чон усадил его к себе на коленки и ущипнул за попу, от чего тот засветился ярче солнышка. — Хорошо, милый. Иди ко мне,— Тэ раздвинул ручки, приглашая Гука окунуться в самые надёжные и тёплые объятия, искупаться во всей той любви, что ему дарит Тэхён. — Я люблю тебя, Тэхёни,— трясь носик об носик, шепчет Гук прямо в губки любимому. — Я тоже тебя очень сильно люблю, родной,— сильнее прижимаясь к Чону, выпаливает Тэ, касаясь малиновых губ старшего своими.***
Буквально час назад самолёт приземлился в Сеуле в точное время. Сейчас парни подъезжают на такси к дому Тэ. Именно сейчас между ними была какая-то настороженность. Гук то и дело думал об этом злосчастном письме, а Тэхён сидел и смотрел на Чона, который уставился в окно. Он не понимает, что произошло с Гуком. Именно после вчерашнего звонка всё покатилось кубарем. Чонгук как не свой, то тарелку разобьёт, то чайник сломает, то дверь с петель выбьет, когда Тэ случайно задержится в ванной. Но Ким не обращает на это внимание и старается не лезть с вопросами, потому что знает, что Гук сейчас не в том состоянии, чтобы на что-то отвечать. — Милый, позвони как только доберёшься домой, хорошо?— Тэ уже было хотел выйти, как Чон резким движением схватил его за запястье и притянул к себе, втягивая в страстный поцелуй. — Конечно, Тэхёни. Будь осторожен! Люблю тебя,— улыбка слегка проявилась на грустном лице, и это не могло не радовать Тэхёна. Он сразу улыбнулся взамен и погладил по щеке своего мальчика, нежно сплетая пальчики другой руки с пальчиками Чона. — Я тоже очень сильно люблю тебя, малыш,— Тэ аккуратно прикрывает дверцу машины и как только машина скрывается за поворотом, младший сразу разворачивается и идёт к калитке своего дома. Тэхён аккуратно прикасается пальчиками к своим губам и вспоминает прекрасный вкус Гука, и неосознанно улыбка сама украшает его лицо. А внутри всё равно бушует какой-то ураган непонимания, который в дальнейшем обязательно станет ясным, как белый день. — Алло, Юн. Я подъезжаю к дому,— поставив в известность Мина, Чонгуку стало чуть-чуть легче, потому что он знал, что рядом будет друг. — Хорошо, я уже здесь,— обычным голосом выдал Юнги. — Надеюсь, ты ещё не вскрывал его? — Нет, я жду тебя. Что с Тэхёном? Ты рассказал ему? — Нет, я отвёз его домой. Не хочу травмировать его,— уже с ноткой дрожи в голосе говорит Гук, хватаясь за горло, снова этот ком, который не даёт нормально говорить, заставляя вспомнить прошлое. — Ты же понимаешь, что рано или поздно тебе придётся рассказать ему? Ты не сможешь скрывать Хаи всю жизнь, или правда всплывёт сама, и ты сделаешь ему намного больнее,— Мин окончательно добил Гука последней фразой. У младшего сразу потекли слёзы, он не в коем случае не хочет сделать больно Киму, наверное поэтому и скрыл. Внутри всё сжалось, дышать и так тяжело, так ещё и руки покрываются будто инеем, а Гук ничего не может сделать, он просто смахивает слёзы ледяными руками. — Я п-понимаю, Юнги. Я люблю его! Не могу сейчас рассказать,— на этих словах, Гук бросает телефон и зарывается в рукава, чтобы было не так слышно его страданий, которые выливаются слезами.***
Подъехав к дому, Чонгук боялся войти внутрь. Очень сильно теперь боязно зайти, открыть и прочесть. Что она хочет от него? Если жива зачем тогда соврала ему? Зачем скрывалась все эти годы? Сердце требует ответов, но их нет! Просто нет! Пустота да и только. Чонгук пересиливает себя, и пройдя внутрь дома поднимается к себе в комнату, где в кресле сидит Юнги, держа в руке письмо. — Наконец-то,— Юнги обнимает друга и нежно поглаживает по спине, как бы готовя к чему-то страшному. Младший быстро смахивает слёзы, когда начинает быстро моргать, начиная всматриваться в листок, на котором чёрным по белому написано адрес Гука. Мужчина трясущимися руками берёт конверт, не отрывая от него взгляда и начинает распечатывать. Через секунду он принимается вчитываться в мелкий почерк. "Это она писала!"— узнав маленькие буковки думает Гук, сильнее убеждаясь в том, что всё-таки Хаи жива. Здравствуй, Чонгук. Надеюсь, ты узнал меня. Мне сейчас очень тяжело спустя столько времени говорить тебе то, о чём должна была сказать уже давно. Моя сымитированная смерть была задумана для того, чтобы расстаться с тобой. Я никогда никого не любила, так сильно как тебя. И знаешь, мне было очень тяжело пойти на такое решение. Я плакала ночами, я не находила себе места, но я должна была так поступить. После того, как мои родители узнали о нашей близости в наши пятнадцать лет, они грозились уничтожить тебя. Отец лично хотел задушить тебя, хоть ты ни в чём не виноват, но знаешь я никогда не переставала верить, что однажды мы встретимся вновь и продолжим наши отношения. Так вот в ту ночь я пообещала родителям, что расстанусь с тобой чего бы мне это не стоило, и я очень долго думала как?! Чтобы ты навсегда исчез из моей жизни и из жизни родителей. В тот вечер я нашла выход и как ты видишь, он таков. Моя смерть поразила тебя в шок. Но так нужно было, по-другому бы мой отец разыскал тебя и убил, и мокрого бы места не оставил, а так как у него везде связи, я думаю у него это бы получилось. Чонгук, прости меня, пожалуйста. Мне очень жаль, что я так жестоко поступила с тобой, но я должна была. Это ещё не всё. После моей якобы смерти, я узнала одну новость. Когда меня начало тошнить и мучить постоянные головные боли, я поняла, что беременна и ушла из дома, ибо отец точно бы с тебя спустил три шкуры. Сказать тебе об этом, я так и не решилась, прости. Чонгук, у тебя есть ребёнок. Его зовут Тэхён. Он сейчас в Сеуле, решил туда поступить учиться. Сказал, что всю жизнь мечтал там побывать, и это будет его возможностью, я не стала мешать. Знаешь, он мне чем-то напоминает тебя. Я не могу не улыбаться, когда он смотрит на меня. Он очень хороший, про тебя я ему пока ничего не сказала, но обязательно скажу, не переживай. Прости, что не сказала раньше. Я положила сюда в конверт его фотографию, так что теперь ты сможешь увидеть своего сына. Не держи на меня зла, пожалуйста. Понимаю, что очень виновата перед тобой, за это и прошу прощения. Ким Хаи Именно сейчас сердце останавливает свой ритм, а по лбу текут ледяные капельки пота. Гук медленно опускается на пол по морозной стене и прислоняется к коленям, начиная неистово рыдать. В душе вновь творится торнадо, накидывая прошлые обрывки. Больно… Очень больно, когда узнаёшь, что тебя обманывали двадцать лет. Чонгуку отвратно чувствовать, что из него делали дурака столько лет. Вешали лапшу на уши, а теперь говорят то, что Тэхён его сын. Это делает ещё больнее. Да, у Чона первая близость произошла в пятнадцать лет, и его это далеко не радовала. Тогда на вечеринке, он был пьян и не соображал, что делает, он просто действовал, как велело тело, а тело просило многого. А первую очередь он не смог устоять перед обаятельностью Хаи, когда та танцевала перед ним, соблазняя всё больше и больше. С каждой секундой он понимал, что не сможет удержаться и наброситься на неё. И это могло походить на изнасилование, если бы сама Хаи не потащила его в уборную клуба, где они и слились в неистовом сексе, который потом мучал Чонгука, напоминая о себе во снах. Он помнил каждый изгиб её тела, каждую родинку на груди и все эти пошлые стоны, которые когда-то срывались с её губ. Парню становилось страшно, он не знал, что толком чувствует к этой девушке. Видимо только вину перед ней, потому что лишил девственности не только себя, но и её. Совесть грызла, отрывая буквально по частям каждую клеточку. Чон страдал, каждый раз сгорая в собственных мыслях. Вся мерзость к себе скапливалась внутри, а затем выливалась в кровавых слезах. Хаи после случая была как сама не своя, она по-настоящему влюбилась в Чонгука ещё в средней школе и каждый раз, бросая на него взгляд мечтала о том, как их губы сольются воедино, а сердца начнут биться в унисон. И после этого злосчастного дня, она пришла домой к Чону и призналась наконец в своих чувствах со слезами на глазах. А Чонгук… А что Чонгук? Он молчал, пытаясь переваривать то, что на него вылили. Он не понимал, как теперь смотреть ей в глаза, не знал, что она сможет с собой сделать, если он вот так просто отвергнет её. Мало ли, поэтому он попросил время подумать, она тут же набросилась на него с объятиями и стала кричать громче как сильно его любит, будто он согласился с ней встречаться. Знала бы она тогда, как сильно он переживает, как сильно корит себя за тот случай и чувствует себя обязанным. Душа рвалась наружу, не давая покоя. Каждый раз, когда он видел её глаза, видел потерянность и невинность, которую он осквернил, становилось ещё паршивее, ещё хуже. Чонгук стал словно загнанным зверьком, боясь каждого шороха, и тогда он решил всё же попробовать начать отношения с Хаи. Думал, что возможно так душа обретёт покой и перестанет его мучить. Но каждый раз на признания девушки "Чонгуки, я так люблю тебя". Он обманывал её говоря "Я тоже". И это добивало, легче не стало, но Чонгук старался не сломаться окончательно. Жизнь и так преподнесла ему препятствие, которое он сплошь провалил, не сумев остановить себя вовремя, и поэтому мучился всё это время. Каждое прикосновение Хаи приносило невыносимую боль, и разочарование в жизни. Ким наивно уверяла себя в том, что Гук действительно её любит, а ведёт себя слегка холодно потому что таков его характер, но как же она ошибалась. После того, как отец девушки узнал обо всём. Хаи ради своей любви к Чонгуку, договорилась со знакомыми отца имитировать смерть. Глупость, но она помогла ей тем, чтобы Чон смог обрести свободу, чтобы её отец ничего ему не сделал и тем более не покалечил жизнь. После мнимой смерти Гук окончательно замкнулся в себе, винил себя во всём окончательно и бесповоротно, начиная со смерти Ким и заканчивая своим рождением. Он не ненавидел себя, ненавидел с каждым днём всё больше и больше. Мысли о суициде день и ночь преследовали его. Но любовь к друзьям и матери не позволила ему этого с собой сделать. Из продолжительной депрессии, которая продолжалась около трёх месяцев Чона вывели Юнги с Чимином. Они всё время были рядом и всегда были готовы помочь в трудную минуту. Они не позволили сломаться другу под гнётом суровой реальности, не позволили утонуть в дёгте непонимания и вечного разочарования в жизни. И вот, когда всё всплывает через двадцать лет, боль с новой силой бьёт под дых, накатывает огромной волной воспоминания, которые подобно пулям терзают загнанное тело. Они пробивают насквозь, оставляя жгучие следы, доходящие до самого сердца. Что теперь делать? Каким образом жить дальше ? Чон не знает. Он не знает как остановить истерику. Рот Гука снова искривляется, когда он ложится на пол и начинает неистово рыдать. Его корабль снова садится на мель, снова спешит сильнее ударить по больному и оглушить чувствительные части. Апатия… Пустота, которая сквозит немыслимым погромом нерушимого... Состояние, когда хочется кричать, вырывая на себе волосы. Сейчас именно такое творится в душе Чонгука, когда он вновь в красках вспоминает своё прошлое. Он не может думать ни о чём, как лишь о нём. И теперь вновь, наверное, чувство опустошённости, будто из тебя выжали все соки, окончательно подбив ноги так, что ты с большой высоты падаешь на колени и склоняешься к земле. Чонгук пылает изнутри, он понимает, что главное не уйти снова в себя под пулями отчаяния… — Бляяять, снова... ненавижууу, с-сука! Как же я ненавижу!— орёт Чонгук, срывая горло, набирая воздух в лёгкие, вновь принимаясь кричать сквозь льющиеся слёзы. — Ч-что там, Гук?— испуганно спрашивает Юнги, наклоняясь к другу. Он вновь видит того Чона, который бьётся в истерике и ничего не может с собой сделать. Юн нежно опускает свою руку на плечо друга и начинает успокаивающе гладить. — Юнги, это опять начинается, бляяяять, опяяять!— орёт Гук, хватаясь за сердце. — Гук, пожалуйста, я прошу тебя. Это было двадцать лет назад! Всё прошло. Я тебя очень прошу, Чонгуки, не позволь этому состоянию вновь завладеть тобой. Я тебя умоляю, мой хороший. ГУК!— увидев пустоту в глазах младшего Мин принялся трясти его за плечи, лишь бы привести в себя, но всё бессмысленно, старший не опускает руки, он ищет любой способ, чтобы вновь привести Гука в порядок и сразу кричит: — ТЭХЁН! Гук! Подумай о Тэхёне! Он ведь твоя любовь, у вас с ним всё хорошо. Не позволяй себе сломаться ради него, прошу тебя, Гуки,— в этот момент из глаз Юнги покатились кристальные слёзы, когда он увидел живой взгляд Гука. Парень сразу приподымает глаза и смыкает губы в тонкую линию. — Тэхён — мой сын!— тихо шепчет Гук, не стараясь вытереть слёзы, которые катятся, оставляя мокрые дорожки. — Ч-что? К-как? — Тэхён — мой сын,— вновь проговаривает Гук, утыкаясь в свои колени, сильнее сжимая свои кулаки, пока не стало слышно треск от сильного сжатия. — Что ты такое говоришь? Этого не может...— Юнги замолкает и прикрывает рот рукой, когда до него наконец доходит вся суть ситуации, — неужели... этого не м-может быть!— Юн опустился рядом с Чонгуком и обнял друга, утыкаясь тому в макушку. — Я не знаю, что мне делать, Юнги. Я люблю его больше жизни! Как такое могло произойти? Нет! Я не верю, нееет!— вновь кричит парень, сильнее прижимая к себе Мина. — Чонгуки, не волнуйся! Мы разберёмся во всём. Я очень тебя прошу, не переживай. Возможно это всё чей-то вымысел. Я прошу тебя, я рядом с тобой, всё хорошо,— успокаивает друга как может, стараясь не навредить Чону своими словами, не ранить ещё сильнее. — Я люблю его, Юнги! Уже ничего не смогу с этим поделать. Я готов жизнь ради него отдать, я не могу поверить, Юн,— вновь громкие рыдания и беспощадные вопли, крики души, порывы гнева и бессилия. — Может это ошибка? — Я не знаю. Если это правда, я не смогу жить с осознанием того, что трахал собственного сына. Просто не смогу! Я умру, Юнги! Я умру, слышишь?— дрожащим голосом говорит Гук, вытирая свои слёзы. Надежда, что всё это ложь таится где-то внутри, он всё же надеется, что это глупый розыгрыш. Но сердце не обманешь, оно чувствует подлинность слов и уж точно не подведёт. — Мы всё выясним. Мы поедем в Лондон. Разыщем Хаи, и сделаем экспертизу. Только не переживай, Чонгуки. Я тебя очень прошу. Мне самому не по себе, когда я вижу тебя таким убитым, прошу не кори себя. Всё образуется, поверь мне,— бальзам на душу, слегка утихомиривающий огонь, но всё же не конца его гасящий.Чон глубоко вздыхает и расслабляется, валясь на Мина всем телом, бессилие, безысходность… — Не говори пока ничего Тэхёну. Я очень тебя прошу,— медленно шепчет Гук, еле шевеля губами. — Хорошо, я ничего ему не скажу,— Юнги аккуратно приподнимается и укладывает Гука полностью на себя, не переставая поглаживать и придерживать за плечи. — Я сам расскажу, когда придёт время. Мы поедем и выясним, и если это правда...— Гук зажмурился, но продолжил свои мысли, сквозь кристальные слёзки. — Гуки, только не кори себя. Я очень волнуюсь за тебя, ты не должен этого делать. Мне больно смотреть на тебя, прошу тебя, очень прошу, Гуки. Не заставляй меня вновь переживать за тебя, ты ведь знаешь, что для меня ты как младший брат, за которым я пойду и в огонь и в воду. Я ни за что не переживу снова тот день, если он повторится. Когда ты хотел покончить с собой...— Юнги нежно убрал чёлку со лба младшего и успокаивающе погладил по макушке, позволяя Гуку опереться на своё плечо. Сил практически не осталось, Гук даже не может подняться, потому что очень больно. Он чувствует, что если поднимается, то вновь упадёт, и на этот раз удар будет куда мощнее.