***
— Вау! Чангюн изумленно вздыхает: его клетчатая рубашка поверх обычной черной майки выглядит довольно убого в сравнении с потрясающей темно-серой джинсовой безрукавкой Вонхо, расстегнутой на верхние пуговицы. Господи, Им едва может представить, как выдержит вид этих чудовищно больших, накаченных рук, но если окажется, что под курткой ничего нет, брюнету конец. Гюн правда не ручается за все, на что способен. Колечко в губе наверняка дополнило бы образ Вонхо куда больше, но он не надел его, хоть ранка стала немного меньше, чем была вчера. В любом случае Чангюн не может поцеловать его прямо здесь, под воротами собственного дома, поэтому жалобно прикусывает губу и надевает шлем, будто защиту от навязчивого желания. Вонхо лишь усмехается, как хитрейший лис, и заводит мотоцикл, на котором царапины теперь аккуратно закрашены, а неровности исправлены. Что ж, брюнет явно не терял времени и не спал весь день, как это делал младший. Благо Чангюн хоть уложил волосы, а ещё успел похныкать над своими отросшими корнями. Они приезжают в кинотеатр на окраине Сеула. Он небольшой, но довольно уютный. И, о боже! Вонхо покупает для шатена сырный попкорн, и второй даже боится представить, откуда у старшего деньги. — Ужасы или мультик? — спрашивает брюнет, отвлекая Чангюна на большие афиши и тем временем поедая попкорн младшего, за что получает недовольный взгляд и легкий шлепок по руке. — Ужасы. — Отлично. Им немного подвисает, когда вместо того, чтобы пойти к кассам, Вонхо тянет его к кинозалу. Несколько попкорин выпадает из большого ведра, когда шатен пытается справиться со своими ногами, пока брюнет, ничего не объясняя, оглядывается по сторонам, а затем проверяет, открыли ли уже дверь. — Ты сбрендил? — возмущается Чангюн, когда Вонхо радостно сообщает, что они могут зайти. — Я за билетами. Но какие вообще могут быть шансы у хиленького Има, когда брюнет обхватывает его талию одной рукой, отбирает попкорн, который продолжает сыпаться на пол, и тащит внутрь, прося закрыть рот. Что ж, в этом есть некоторый адреналин и дух приключений. Даже в том, как два взрослых парня ложатся на пол за последним рядом сидений, чтобы работник кинотеатра не заметил их. И правда, мужчина невнимательно оглядывает зал, прежде чем начать пускать посетителей. А Чангюн лежит на груди Вонхо, который подрагивает от смеха, и обещает, что когда-нибудь старший заплатит за это. На самом деле, даже в этом неудобном, унизительном положении, шатен чувствует себя донельзя счастливым. Он даже щипает сосок вора, когда непослушная джинсовая ткань безрукавки все же сползает, за что Чангюн ей бесконечно благодарен. — В тебе столько развратности, кто бы мог подумать, — ворчит Вонхо, медленно поднимаясь, чтобы усесться на свободные места, когда на экране уже показывают трейлеры. — Кто бы мог подумать, что ты такой чувствительный, — хмыкает Чангюн, заваливаясь в кресло и закидывая свои ноги на колени старшего. Вонхо лишь качает головой и улыбается, потому что этот ребенок, кажется, неисправим. А Гюн, на самом деле, очень хотел бы услышать причину, по которой брюнет так старательно избегает всего, что выходит за рамки поцелуев в губы, шею и ключицы. Ведь вполне очевидно, что Им готов завалить его хоть прямо сейчас, в кинотеатре, на чертовом последнем ряду, пока на экране из бедной девицы изгоняют дьявола. Вонхо не любит ужастики. Это становится ясно практически сразу: как только начинает играть напряженная музыка, руки старшего сжимают ноги шатена так сильно, что второй недовольно шикает, в сотый раз переспрашивая, не стоит ли им уйти. Но брюнет терпит, будто Чангюну правда так важно досмотреть этот низкосортный фильм. Им улыбается, а затем и вовсе начинает истерично смеяться, за что получает недовольные взгляды других зрителей. Но разве он виноват, что Вонхо ерзает на месте и пытается отвести взгляд, закрыть уши и всячески абстрагироваться от происходящего. И это все Вонхо, мышцы которого выпирают так, будто готовы сорваться, стоит парню согнуть руки. Боже, Чангюн потеет слишком сильно, сидя рядом с этим греческим богом. Кажется, он опять вспоминает, почему обратил внимание на вора тогда, в торговом центре. И помнит, почему отдал ему свой телефон. Точно. Телефон. Им и вовсе забыл, что тот теперь покоится на дне огромного мусорного бака, но сейчас парень прикусывает язык, когда мозг подкидывает ему, вероятно, глупую идею разузнать об этом. Он же пообещал, что больше не будет совать нос не в свое дело. — Предлагаю эпично убежать, — шепчет Чангюн, наклоняясь к напряженному Вонхо. — Прекрасная, черт возьми, идея. Брюнет буквально подпрыгивает с места, будто ждал этого момента с самого начала фильма. Хотя Им догадывается, что так оно и есть. Смеясь, он быстрым шагом идет вслед за Вонхо, что пытается не вызвать подозрений у работника кинотеатра. Вор беззаботно выходит из зала и даже не смотрит в сторону контролера, но тот как-то с недоверием поглядывает на парней. — Думаешь, пронесет? — шепчет Чангюн, ровняясь с брюнетом и на всякий случай сплетая их пальцы. — Молодые люди, прошу прощения, — звучит взволнованный голос позади. — Бежим! Чангюн определенно чувствует дежавю. Они выбегают из здания кинотеатра — на улице чертов ливень. Парни спотыкаются и угождают в лужи, но бегут, громко хохоча, хоть их давно никто не догоняет. Мокрая одежда липнет к телу, волосы мешаются, а от долгого бега тяжело дышать, но оба улыбаются друг другу, останавливаясь в небольшом переулке. — Безумие, — на выдохе произносит Чангюн и, кажется, забывает о раненой губе Вонхо. Младший со всем упорством обвивает руками широкие плечи брюнета, виснет на нем и настойчивым поцелуем сминает его губы. Их лица влажные от дождя, а проворные капли попадают прямо в рот, когда горячие языки жадно сплетаются, но это никого не останавливает. Напротив, лишь усугубляет ситуацию. А еще более безысходным кажется состояние Чангюна, когда он судорожно оглаживает голые руки Вонхо, по которым стекает вода, очерчивая каждую венку. — Нужно ехать домой, — шепчет брюнет, чьи глаза все еще закрыты, а лицо все еще на опасном расстоянии от чангюновского. — Мы же простынем. — Да, да, — невнятно отвечает Гюн, пытаясь уловить еще хоть одно невесомое прикосновение чужих пухлых губ. — Где этот чертов мотоцикл? Вонхо смеется над глупыми причитаниями, о которых даже не задумывается младший. Он выпускает его обмякшее тело из рук, чтобы оценить состояние Чангюна в целом, и думает, не придется ли нести эту тушку к мотоциклу на собственных плечах.***
Чангюн тащит Вонхо в дом, истерично повторяя, что их одежду нужно высушить, а самого брюнета отпоить горячим чаем. Хёну даже открывает гараж, чтобы спрятать мотоцикл, и, кажется, уже не так подозрительно смотрит на вора. Вероятно, даже безразлично, ведь это правда не касается начальника охраны, и всё, что от него требуется, — молчать, о чем Чангюн отчаянно просит, пока Вонхо смеется за его спиной и пытается сказать, что вполне может добраться до дома и уже там переодеться. Но все выглядит так, будто у шатена есть давно продуманный план, и как старшему сбежать от этого чертенка — неизвестно. Они почти добираются до комнаты Чангюна, оставаясь незамеченными, но план проваливается к чертям, когда в коридоре, на втором этаже навстречу парням неожиданно выходит Чонсок. Им останавливается сразу же, отшатнувшись, как только видит лицо брата, вытягивающееся в удивлении. Чертов Чонсок, вместе с своей идеальной прической и накрахмаленной рубашкой. Промокшие до нитки парни, вероятно, выглядят безумно глупо, и когда Чангюн неосознанно косится на Вонхо, видит на его лице полное отсутствие эмоций, будто шатен рассказывал целую сотню раз, какое дерьмо его брат и почему им лучше никогда в жизни не пересекаться. Однако это произошло, и Чонсок тяжело вздыхает, просовывая руки в карманы строгих брюк и делая несколько шагов навстречу младшему брату. — Чангюн, — брюнет кивает, а затем переводит взгляд на Вонхо, ожидаемо оглядывая с ног до головы с присущим ему презрением. — Твой друг? — Зачем ты приехал? — бросает Чангюн и, едва замечая руку вора, настроенного, кажется, для рукопожатия, незаметно толкает его, намекая, что сейчас не время для приветствий. Действительно, у Чонсока есть свой дом, своя чертова жизнь, но почему-то именно сегодня, именно в этот вечер, когда Им решил позвать Вонхо к себе, его вездесущий брат попадается на дороге, будто сорняк. Старший криво ухмыляется, опуская голову и качая ею. — Решали с отцом кое-какие дела, — говорит Чонсок, цокая языком. — Но ты же не в курсе. — И рад этому, — огрызается Чангюн, не собираясь продолжать этот разговор, но брат настойчиво продолжает. — А вы, ребята, отдыхаете? — Верно. А тебе, кажется, пора, — неожиданно говорит Вонхо, потянувшись к дверной ручке. — Еще увидимся! Ну, или нет. Старший буквально заталкивает Гюна в комнату, закрывая за собой дверь и прижимаясь к ней спиной. Он и сам не помнит, видел ли Чангюна когда-нибудь настолько злым и раздраженным? Шатен сжимает руки в кулаки, садится на кровать и смотрит в одну точку, будто прокручивает в голове тысячу фраз, какими хотел бы ответить Чонсоку. Им правда не хотел бы, чтобы его брат видел парней вместе, ведь он всегда, черт возьми, делает выводы. И какими бы они не были, отец рано или поздно обо всем узнает. А что будет потом? Чангюн не может ответить даже сам себе. Он переводит взгляд на Вонхо, который все еще стоит, оперевшись на дверь и смотря в потолок. Кажется, он тоже размышляет о чем-то. А шатен думает, что они попали. Крупно влипли, и теперь непонятно, чем закончится эта глупая, необдуманная выходка. Но раз уж Вонхо здесь, в его комнате, раз уж его безрукавка так беспощадно прилипает к телу, Чангюн не может упустить его. Не сейчас, не когда-либо еще. Он так быстро оказывается слишком близко, что у брюнета перехватывает дыхание. Руки Има по обе стороны от плеч старшего опираются на дверь, и попытки сбежать на этот раз, кажется, нет. Дыхание парней смешивается, и Вонхо хочет использовать свой шанс, чтобы отступить. Он качает головой, пытаясь отрезвить помутневший взгляд младшего, но уже через мгновение пальцы одной руки Гюна не спеша расстегивают пуговицу за пуговицей на безрукавке брюнета. — Чангюн… — шепчет Вонхо, хоть его голова без разрешения откидывается назад, подставляя влажную от капель дождя шею под жаркие, даже обжигающие поцелуи. — Чангюн. — Я не остановлюсь, — бормочет младший между поцелуями. — Не в этот раз. И его губы спускаются ниже. Парень медленно приседает, очерчивая кончиком языка вздымающуюся грудь и напряженный пресс брюнета. Он целует пупок, а затем низ живота, а каждый томный вздох, доносящийся сверху, воспринимает как призыв к действиям. Может, поэтому его руки смело тянутся к ширинке, а губы растягиваются в довольной улыбке. Гюн облизывается как кот, а Вонхо резко опускает голову, подхватывая подбородок парня ладонями. Им пытается сопротивляться, ведь он сказал, что не остановится на этот раз. Младший жалобно хнычет, осыпая влажными поцелуями линию боксеров брюнета, но второй оказывается более настойчивым. — Стой, пожалуйста, — словно в бреду повторяет Вонхо, все же заставляя Чангюна подняться на ноги и посмотреть ему в глаза. — Что, что… — бормочет Гюн, припадая требовательными поцелуями теперь уже к челюсти старшего. — Ну что?! Вонхо выглядит возбужденным и до боли в груди виноватым. Им просто хочет дать ему пощечину и выяснить наконец, в чем его чертова проблема, ведь выпуклость в штанах брюнета явно намекает, что останавливаться им не стоит. — Разве ты не хочешь меня? — спрашивает Чангюн, всматриваясь в потемневшие глаза вора. — Потому что я хочу тебя до чертиков, ясно? — Если бы ты знал.., — тихо говорит Вонхо, обхватывая лицо шатена большими ладонями. — Насколько мне тяжело сдерживаться рядом с тобой. — Тогда что не так? — Чангюн обеспокоен, будто секс — их самая большая проблема. — Не здесь и не сейчас, ладно? — продолжает брюнет, тяжело выдыхая, чтобы усмирить пыл обоих. — Не в одном доме с твоими родителями, даже если им плевать. Им кивает, хоть и хочет возразить. Возможно, Вонхо прав. Возможно, они на эмоциях, причем не самых приятных. Они отложат это к более подходящему моменту, и тогда все будет идеально, уверяет себя Чангюн. А пока брюнет с трудом втискивается в самую большую одежду младшего, пьет чертовски горячий чай и рассказывает, как в детстве больше всего любил дождь, лужи и обжигающие напитки.