***
Хосок по приезде в Сеул чувствует себя слегка потерянным, будто никогда не жил тут раньше. Город кажется несколько другим, может, из-за того, что изменилось восприятие мужчины. Поначалу цепляясь за каждую мелкую подработку, в конце концов, Хосок решает рискнуть. За часть денег, что дожидались его в банке, он покупает старую станцию технического обслуживания у аджосси, которому давно пора на пенсию. Остальные ресурсы брюнет тратит на замену техники и капитальный ремонт помещения. В итоге получается небольшое, но вполне привлекательно выглядящее СТО, хоть первыми клиентами становятся мужчины на старых, едва ездящих автомобилях. Хосок поначалу работает сам почти без перерывов, но знает, ради чего. К тому же, работать с машинами — давняя мечта. Всего через месяц он уже может нанять парочку сотрудников и позволить себе появляться на работе чуть позже семи утра. Так риск оправдывает ожидания, и цель Хосока открыть собственный бизнес становится достигнутой в рекордно короткие сроки. Он чувствует себя счастливым, но в другой части души по-прежнему пусто. И даже если Хосок знает, как это исправить, шансов у него нет. Потому что каждое свидание или малейшая попытка начать отношения заканчиваются коротким «Извини, нам не по пути».***
Чангюн ненавидит дни, когда на их с Кихёном головы сваливается куча дел и забот. Сегодня вечером в ресторане пройдет презентация нового альбома какой-то начинающей, но очень перспективной инди-группы, а проблемы начинаются с самого утра: от закончившегося шампуня вплоть до болезни су-шефа и задержки доставки овощей. Кихён в ресторане с восьми часов, звонит уже раз сотый и буквально орет, что поставщик игнорирует его, а Чангюн стоит в пробке, сигналя каждой быстро проезжающей мимо машине и молча бесится. Он откидывает телефон на пассажирское сиденье и устало трет переносицу. От палящего летнего солнца не спасают даже тонированные окна авто, и он оттягивает ворот хлопковой рубашки. Скорее бы этот день закончился. Потом он обязательно возьмет двухнедельный отпуск и укатит в Лос-Анджелес к Минхёку, который зовет его на новоселье уже второй месяц. Тихая музыка чуть успокаивает Чангюна, он устало прикрывает глаза, постукивая по рулю в такт мелодии. Четырнадцатый светофор за последние полчаса. И куда все эти люди спешат в девять утра? Чангюн смотрит в сторону, видя за рулем кабриолета молодого парня с выбеленными волосами, и подцепляет пальцами прядь своих светло-каштановых волос. С легкой улыбкой вспоминает дни, когда был блондином, и думает, не вернуть ли ему этот цвет. В голове, будто порывом ветра, проносится тихое, хриплое «Тебе идет». И хочется надавить на газ, лишь бы промчаться мимо этих мыслей. — Давай же, двигай, — ворчит Чангюн, когда светофор загорается зеленым, а машина впереди едет слишком медленно, чтобы шатен успел проскочить, — да что за черт! Парень цокает языком, а затем в ярости открывает окно, чтобы крикнуть что-то водителю. Но прямо возле его автомобиля останавливается мотоцикл. И Чангюн задерживает дыхание, даже не осознавая этого, когда видит знакомый корпус. Он поднимает голову почти мгновенно и из-за шлема видит лишь глаза. А потом мотоциклист давит на газ, несмотря на красный свет, и исчезает так же внезапно, как появился. В голове Чангюна бардак, хочется крикнуть до боли знакомое имя вслед, и он сам не понимает, как его авто начинает двигаться, тут же тараня машину, стоящую впереди. И даже несмотря на крики разъяренного водителя, что требует деньги и извинения, Чангюн думает, не сходит ли он с ума. Ведь глаза были большие и темные, абсолютно кроличьи.***
Хосок залетает в свой кабинет, игнорируя приветствия от работников. Он носится, как угорелый, и останавливается лишь спустя минуту, перед стеной. Тяжело дышит и пытается разобраться в тысяче мыслей, что путаются в голове. Как он мог так оплошать? Кулак с силой ударяется об стену, и Хосок мычит то ли от боли, то ли от бури эмоций. Он поверить не может, что в таком большом, перенаселенном людьми Сеуле он умудрился остановиться в пробке рядом с тем человеком, забыть которого пообещал себе почти год назад. Хосок увидел Чангюна, и внутри опять оборвалась та нить, что вела прямо к сердцу. Оно снова стучит в бешеном ритме, и мужчина прикладывает руку к груди, пытаясь его унять, но заведомо знает, что все тщетно. Даже эта секундная встреча взглядов останется с ним на месяцы, потому что Чангюн не то, что легко забывается. Он совсем не изменился. Такой же красивый, с глубоким взглядом, в котором за мгновение проносится целый спектр эмоций. Чангюн выглядел измученно, может, в силу работы или других обстоятельств, о которых Хосок даже не догадывается, и это разрывает его душу. Мужчине невыносимо признавать, что теперь они совершенно чужие. Он понимает, почему все свидания заканчивались неудачей. Хосок в мыслях все еще с Чангюном, как бы сильно не пытался это отрицать. Он садится в кресло, без зазрения совести доставая из тумбы полную бутылку виски и чистый бокал. Кажется, время пришло, хоть Хосок и пытался воздержаться от «запивания» проблем. Его прерывает стук в дверь, после которого на пороге появляется растерянный сотрудник СТО. — Босс, у нас там клиент просит вне очереди выровнять бампер, предлагает приличную сумму. Нужно твое разрешение. — Что за клиент такой? — спрашивает брюнет чуть растерянно, пытаясь незаметно поставить бутылку на место. — Понятия не имею, — парень пожимает плечами, — говорит, только что стукнулся в пробке. Там работы на полчаса, максимум. — Ладно, берите авто, я сейчас выйду. Внутри Хосока холодеет — предчувствие его почти никогда не подводит.***
— Думаю, этого больше, чем достаточно для починки Вашего бампера, — Чангюн протягивает разозленному мужчине несколько купюр. — Богатенькие детишки вечно куда-то спешат… — бормочет жертва обстоятельств, исчезая в своей машине. Чангюн проводит пальцами по небольшой, но чертовски заметной вмятине на своем авто и устало вздыхает, потому что, оказывается, этот день может быть еще хуже, чем он предполагал. Парень возвращается за руль и вбивает в поисковик ближайшее СТО. Это хороший способ отложить прибытие в ресторан, которого он слегка побаивается, а также избежать лишних вопросов и укоризненных фразочек от Кихёна, который опять посоветует нанять водителя, чтобы не лишиться прав вовсе. Поисковик выдает неплохое место в нескольких кварталах, и Чангюн сразу же сворачивает в его направлении. По дороге он думает о мотоциклисте, из-за которого врезался. Шатен путается в своих же мыслях и догадках, пытается вспомнить его глаза, но сейчас вместо коротких воспоминаний только пелена. Может, Чангюну показалось? Может, он правда сходит с ума, а все эти попытки забыть прошлое, на самом деле, бесполезны? Бред, ведь даже Кихён говорит, что Чангюн ничего и никого не забыл. Это же так очевидно. И пусть в своей голове парень старается даже не называть его имя, но в груди все так же колет. Почему сейчас? Почему спустя почти два года, Чангюн видит его взгляд в глазах незнакомца? И когда это, черт возьми, закончится? Так много вопросов, но к сожалению, риторических. Чангюн подъезжает к СТО, и к нему сразу же выходит молодой парень. Он вытирает руки об испачканный комбинезон, и по его взгляду уже видно, что починки авто шатену не видать. Ну что ж, Гюн готов договориться. — Здравствуйте. Нужно исправить это недоразумение в рекордно короткие сроки, — Чангюн указывает на вмятину и крутит на пальце свободной руки ключи, искусно показывая свое превосходство, потому что это всегда работает. — Справитесь? — У нас большая очередь, так что извините. Поищите другой сервис, — не обращая внимания на убедительный взгляд Чангюна, отвечает работник. — А за хорошие деньги? — шатен поднимает бровь. — У меня слишком мало свободного времени, чтобы колесить по городу. — А где Вы нашли время, чтобы стукнуть эту тачку? — отвечает паренек, а позже смеется над удивленным его наглостью лицом Чангюна. — Ладно, нужно поговорить с начальством. Шатен кивает, полностью уверенный в положительном ответе, потому что никто в этом мире не отказывается от лишних денег, и это факт. Пока работник идет в здание, Гюн отвечает Кихёну на несколько сообщений — пишет, что немного задержится, — и расстегивает несколько верхних пуговиц на рубашке, мысленно жалуясь на жару. Он бы и зауженные брюки, неприятно прилипающие к телу, с радостью сменил бы на шорты, но работа не позволяет. Чертова презентация. Его ждет ужасно долгий и скучный вечер. Как ни странно, плохие мысли помогают абстрагироваться от всего мира, и когда автомеханик выходит к нему, говоря, что начальство дало добро, Чангюн просто бросает ему ключи, не особо отрываясь от телефона. Он садится на скамейку, предпочитая подождать снаружи, чтобы не умереть от жары в здании, и лениво листает ленту в соцсетях. Пока не слышит знакомое, надломлено-хриплое «Чангюн?».***
Хосок смотрится в зеркало перед тем, как выйти к клиенту. Он убеждается, что его потерянный взгляд вполне можно скрыть, и быстро зачесывает назад волосы, которые беспорядочно оттягивал в разные стороны минутами ранее. Нужно продолжать работать, и, возможно, куча ненужных мыслей отойдет на второй план. Разумеется, они вернутся ночью. Но тогда Хосок уже будет дома с нормальным бокалом в руках и достаточным пространством, чтобы наматывать круги в поисках истины. Сейчас он выходит на улицу, пытаясь отыскать неожиданного клиента, и сразу же замечает машину, которую его работник загоняет в гараж. Как много людей в Сеуле ездят на красных «Вольво»? Наверное, тысячи или десятки тысяч. Наверное. Хосок гулко сглатывает и выходит на дорожку, вдоль которой стоят скамейки. Его тошнит, а желание забежать внутрь, как малолетка, прячущийся от родителей, растет с невероятными темпами. И лишь бог знает, почему с губ срывается унизительно-нелепое «Чангюн?». Он правда там сидит, роется в телефоне, как тогда, в день их первой встречи в торговом центре. С таким же цветом волос и отрепетированным перед зеркалом пафосом на лице. У Хосока внутри опять что-то обрывается, и, кажется, он начнет заикаться, если попытается сказать еще хоть слово. А когда Чангюн поднимает голову, и их взгляды незамедлительно встречаются, солнечный свет будто гаснет. Из рук шатена выпадает телефон, разбиваясь об асфальт, сердце Хосока разбивается же на мелкие кусочки. И та стена, которую он бережно выстраивал вокруг себя, разбивается тоже. Чангюн поднимается, не отрывая пристального взгляда от лица Хосока. Он будто не верит, будто видит перед собой приведение, а старший просто боится того момента, когда шатен скажет хоть слово. Но это случается, и фраза, которую Хосок слышит, перечеркивает все его внутренние надежды на нечто хорошее, пускай даже нереальное. — Верните машину, мне нужно срочно уехать, — холодно говорит Чангюн, поднимая свой телефон, и смотрит в направлении гаража, где наверняка уже работают с его авто. — Чангюн, послушай… — голос Хосока и правда дрожит, а сам он делает неуверенный шаг навстречу, пытаясь сократить расстояние почти в три метра, но шатен тут же отступает назад. — Мне. Нужна. Моя. Машина, — буквально по слогам повторяет младший, пытаясь избежать взгляда Ли. — Через полчаса она у тебя будет, — уже более спокойно отвечает Хосок, решая действовать методами Чангюна, — но ты обязан меня выслушать. Гюн открывает рот, готовясь возразить, и даже его глаза прищуриваются, но в результате молчание. Ли облегченно вздыхает и указывает рукой на дверь, зовя младшего внутрь. Им предстоит слишком долгий и, возможно, весьма болезненный разговор. Они молча заходят в кабинет Хосока, и Чангюн сразу же садится в кресло, разглядывая все вокруг. Ли становится напротив, у окна, опираясь одной рукой на стол. Между ними долгое молчание, но не такое неловкое, как несколько лет назад, и немного напряжения в воздухе. Часы тикают противно громко, а шум за окном периодически возвращает в реальность. Хосок наконец ловит на себе взгляд Чангюна и набирает побольше воздуха в легкие. — Я хотел, чтобы все сложилось по-другому, — тихо начинает старший, наблюдая, как хмурятся брови шатена. — Чангюн, ты веришь мне хоть на десять процентов из ста? — Не знаю, — отрезает младший, опуская взгляд. — Каждый из нас хотел бы, чтобы все сложилось по-другому. Не ищи оправданий. Хосок поджимает губы, безмолвно соглашаясь с Чангюном. Не время оправдываться. Он и сам не знает, зачем позвал Гюна, чего пытается добиться этим разговором. Ли просто чувствует, что не может его отпустить. Не в этот раз. И разве это не судьба? Разве нет смысла поверить в нее, если в любой из тысячи жизней они наверняка встретятся. Хосок мысленно накручивает себя, подбирает слова, а когда Чангюн вздыхает, опираясь руками на подлокотники и, очевидно, собираясь уйти, просто выпаливает свой единственный вопрос. — Может, начнем все заново? Хосок прикусывает губу сразу же после своих слов. Он и сам не понимает, как осмелился сказать такое, но абсолютно точно чувствует, что не пожалеет. Глаза Чангюна расширяются до невозможного, он все же поднимается с кресла и смотрит на Ли в неверии. Старший даже видит, как дрожат руки парня, и, кажется, сам едва держится на ногах. — Ты слышишь себя? — надломленно спрашивает Чангюн, смотря прямо в глаза Хосока. — Мне сделать вид, что ты не исчезал почти на два года? Мне, черт возьми, сделать вид, что я забыл, как я признался тебе в любви, а ты сбежал?! Я принимал тебя любым! Я был одним из немногих, кто не винил тебя в смерти Чжухона! Глаза шатена мутнеют от слез, и Хосок ловит себя на мысли, что готов заплакать тоже. Он понимает, что Чангюн прав, и это разбивает его сердце снова. У старшего в запасе больше нет слов и оправданий, но разве позволить Гюну уйти — лучшее решение? Тем не менее шатен смотрит ему прямо в душу еще минуту, не меньше, а потом поворачивается, готовый сбежать отсюда на всех парах. И Хосок хватается за его руку, как за последнюю надежду. Чангюн останавливается, переводит взгляд на свое запястье, которое сжато большой ладонью мужчины. Это место, где кожа обоих горит от давно забытых прикосновений. — Это глупо, но… — хрипит Хосок, глотая ком в горле, — я поверил в судьбу, встретив тебя сегодня. В миллионном городе, среди сотни машин в той чертовой пробке, а потом здесь, в моем малоизвестном СТО. А в январе, когда увидел вас с Кихёном, провожающих ребят на самолет, я убегал оттуда сломя голову, сославшись на глупую случайность. Но это не так, Чангюн. Ничего в нашем мире не случайно. Гюн медленно поворачивается, убирая руку, которую Хосоку было слишком сложно отпустить. Он смотрит вниз, пока старший испепеляет взглядом его полуприкрытые веки. А потом губы. Покрасневшие от прикусываний, приоткрытые, будто Чангюн вот-вот заговорит. Хосок сходит с ума и понимает, как сильно ошибся, оставив его тогда. Вместе они бы все преодолели. Или нет? — Тогда почему ты отверг меня? Это тоже были планы судьбы? Хосок рад бы увильнуть от ответа. Он настолько смутно помнит тот вечер, когда приехал увидеться с Чангюном в отвратительно пьяном состоянии. Честно сказать, мужчина даже не догадывается, о чем они говорили. Знает только, что боялся встречи с Гюном. И точно знает, чего боялся больше всего. — Я не знал, на что они способны, — Хосок кривится, вспоминая чувство злости и безысходности, когда он ездил темными кварталами, пытаясь найти убийц и расстрелять их к чертям. — Больше всего я боялся, что они… убьют всех, кто мне дорог. Чангюн вздрагивает так сильно, что даже Ли замечает это, а потом смотрит в окно, что позади мужчины, и думает, кажется, о многих вещах одновременно. В его глазах мелькает сотня эмоций, а старший не знает, что делать дальше, кроме как стоять неподвижно, ожидая ответа. Но судя по всему, он не последует. Так проходит, кажется, несколько минут. Хосок гулко сглатывает и отходит к своему столу. Он достает визитку и думает, что это не слишком красиво, но протягивает ее Чангюну. — Возьми, пожалуйста, — говорит брюнет, неотрывно наблюдая, как младший медленно, но все же берет листочек. — Я буду ждать сколько угодно. — Даже два года? — пытаясь задеть, спрашивает младший. — Даже двадцать. Дверь за Чангюном закрывается, а Хосок падает в свое кресло, полностью вымотанный. Случилось то, чего он боялся больше всего на свете. Но сейчас на душе мужчины так легко, и все слова, на самом деле, дались легче, чем он мог представить. Ведь если это правда судьба, Чангюн позвонит. А если нет… Тогда Хосок продолжит корить себя всю оставшуюся жизнь.***
Чангюн до конца дня вымотан как физически, так и эмоционально. Ему все же приходится выслушать от Кихёна кучу обвинений в задержке, но презентация проходит на ура. Гости довольны, заказчики тоже, посещаемость ресторана вырастет вдвое, и, кажется, миссия на сегодня выполнена. Только маленькая визитка в кармане скоро прожжет дыру в ткани и оставит наверняка заметный след на бледной коже. Сегодняшняя встреча обрушилась на Чангюна, как снег на голову посреди жаркого лета. Он не мог ее предсказать, а потому никогда не был бы готов к подобному. Но Хосок… Он такой же, каким был в Пусане. Открытый, с теплым взглядом. Со взглядом, извиняющимся за все на свете. И Чангюн на подсознательном уровне хочет ему верить, но так, черт возьми, боится. Разве можно перечеркнуть те месяцы, что он провел в ожидании? Разве можно так легко собрать по кусочкам сердце, которое Хосок разбил одной фразой? Если нет, то почему в груди Чангюна что-то неостановимо горит? Часы показывают немного за полночь, они с Кихёном сидят на кухне, обсуждая прошедшую презентацию. Ю жует яблоко, жутко громко чавкая, и Чангюн в который раз грозит, что переедет именно из-за этого. «Ну куда ты от меня денешься?», — в шутку спрашивает Кихён, а Гюн понимает, что это вовсе не шутка. Он чувствует себя привязанным к такому образу жизни, и это безумно пугает. Повседневность, состоящая лишь из ресторана и дома лучшего друга, медленно, но верно превращает Чангюна в робота, который вскоре вовсе перестанет чувствовать. Визитка Хосока все еще прожигает дыру в кармане. — Иди спать, а то завтра от недосыпа опять врежешься в машину старого ворчуна, который разведет тебя на деньги, — бормочет Кихён, откусывая от яблока кусок, который с трудом помещается в его рот. Чангюн хмыкает, криво ухмыляясь, и… с чем черт не шутит? — Недосып тут ни при чем. — Тогда что? — неразборчиво из-за полного рта спрашивает Ю. — Я увидел Хосока. Кихён застывает на несколько секунд, потом кивает сам себе и спокойно дожевывает яблоко, сверля взглядом стол. Чангюн не знает, чего ждать от него, поэтому продолжает свой импровизированный монолог. — А потом заехал на СТО, чтобы быстро выровнять бампер, — обыденно говорит шатен, надевая маску абсолютного спокойствия. — Хосок оказался его владельцем, представляешь? Кихён кивает, будто так и должно быть, а потом складывает руки под подбородком, внимательно слушая. — Он говорил о судьбе. Сказал, что видел нас в аэропорту в январе, — Чангюн опускает взгляд перед следующей фразой. — Он боялся, что меня тоже убьют, поэтому уехал. Кихён опять кивает, смотрит в сторону, а потом опять на Чангюна. Видно, что он тщательно обдумывает слова друга и то, что должен на них ответить. Шатен понимает, что это информация обрушилась на Ю слишком внезапно, но черт, и Чангюн к подобному готов не был. — Как думаешь, мне стоит ему верить? — Да, — внезапно отвечает Кихён, от чего даже Гюн шарахается, — думаешь, он стал бы тебе врать о таком? Вспомни, как он смотрел на тебя два года назад. — Как? — спрашивает Чангюн, зная ответ, но желает лишь убедиться, что Кихён правда так думает. — Влюбленно, — говорит Ю, не сомневаясь ни секунды. Чангюн криво улыбается, вспоминая те дни, когда ночи напролет мог лишь догадываться, похожи ли их с Хосоком чувства. Взаимна ли эта первая, хоть и такая странная любовь. А теперь, будучи уже взрослым человеком, он оборачивается назад и понимает, что действия в разы важнее, чем слова. И пусть ему будет чертовски сложно сделать этот шаг снова, он обязан довериться себе и своему не пойми какому по счету чувству. Чангюн достает визитку и кладет ее на стол так, чтобы и Кихён мог видеть. Ю смотрит на цифры, а потом на шатена. — Оставь прошлое в прошлом, — тихо говорит Кихён. — Ты как никто другой заслуживаешь быть счастливым. Глаза Чангюна непроизвольно становятся влажными, и он смотрит на друга с огромной благодарностью. Потому что именно эти слова были нужны шатену, как воздух. Именно они дают ему право позаботиться о себе, подумать о своих чувствах и сердце, которое медленно собирается по кусочкам. — Ты тоже заслуживаешь этого, Ки, — хрипло говорит Гюн, — с девушкой или с парнем, это же не важно, да? — Только любовь важна, друг мой, — улыбаясь искренне и тепло, отвечает Кихён.***
Помоги мне разобрать коробки в квартире. *адрес* Прямо сейчас? Всего час ночи. Что тебя смущает? Выезжаю. Чангюн улыбается самому себе, подтверждая свои догадки. Для Хосока, как и для него, эта ночь бессонная. Шатен стоит посреди своего пентхауса в затертой темно-зеленой толстовке, которую надевал на первую «ночную прогулку» тогда еще с Вонхо, и косится на беспорядок, что занимает едва не все свободное пространство в огромной комнате, которая вскоре превратится в гостиную. Гюн сразу же идет к панорамным окнам и садится на пол, опираясь спиной на большую коробку. Здесь открывается безумно красивый вид на ночной Сеул и его пустующие дороги. Чангюн предпочитает не думать ни о чем. Так бывает, когда мечтать становится страшно, а ожидание отдает легким холодком в груди. Но сердце по-прежнему горит и неутомимо быстро бьется. Главное — не совершить ошибку. Главное — быть счастливым. По пустующей дороге внизу проносится мотоцикл и тормозит у входа в дом. Руки Чангюна начинают подрагивать, но он все же набирает сообщение, прикусывая губу едва не до крови. Просто поднимайся на самый верхний этаж. Потом откладывает телефон куда подальше, откидывает голову и смотрит на темное небо и миллионы мерцающих звезд. Вот бы город расплылся. Чангюн слышит, как дверь лифта открывается, а потом считает секунды, пока Хосок не окажется рядом. Он идет мучительно медленно, а затем садится на расстоянии чуть менее метра от Чангюна. Боится, наверное. Гюн хмыкает и продолжает смотреть на небо, вслушиваясь в чуть сбившееся, вероятно, от спешки дыхание Хосока. Кажется, и стук его сердца он тоже слышит. У них одно на двоих чувство: почти двух лет порознь и вовсе не было. — Чангюн, я должен… — Смотри, сейчас упадет, — перебивает Чангюн, указывая пальцем на звезду, что загорается яркими вспышками, а затем стремительно летит вниз. — А ты говорил, что они не падают. — Загадал желание? — почти шепотом спрашивает Хосок. — Ага. — Какое? — Жить долго и счастливо, — устало улыбается Чангюн и поворачивает голову к Хосоку, что все это время смотрел на младшего не отрываясь. Шатен думает секунду, может две, а потом протягивает старшему руку и терпеливо ждет. Брови Ли приподнимаются, но позже легкая полуулыбка смягчает выражение его удивленного лица. Их пальцы переплетаются, и в мире больше ничего не важно, кроме следующей фразы Чангюна. — Прокатимся?Послесловие
Привет, я alta. И буквально двадцать секунд назад я закончила работу, с мыслями о которой засыпала каждую ночь последние год, два месяца и одиннадцать дней. Я впервые не чувствую опустошения, потому что знаю, что сделала все правильно. Потому что я начала и закончила историю каждого персонажа. И я горжусь собой, что бы не говорили другие люди. Эта история ожила для меня, а персонажи стали близкими друзьями или молчаливыми недругами. Здесь будет много слов, и если Вам правда интересны некоторые факты и мои личные переживания, прочитайте. А если нет, я все равно с нетерпением жду именно Вашего отзыва, пускай даже самого короткого. Сюжет «Запей меня дешевым виски» менялся огромное количество раз. Я обговаривала его с несколькими подругами, много советовалась, достаточно ли реалистичности, хорошо ли продуманы характеры героев. Не поверите, но каждый персонаж расписан в моем блокноте. Внешность, характер и куча мельчайших деталей. Для меня было максимально важным оживить их. Конечно, больше всех наслушалась моя незаменимая бета. Даже представить боюсь, какой бы была работа, если бы не ее советы и многочисленные правки. Она слушала меня днем и ночью, терпела нытье и отбивала желание забросить все к чертям. Большое спасибо, без тебя ничего бы не получилось. Я не планировала писать следующее, но все же посчитала, что это весьма интересно. Иногда читатели думают, что автору легко вертеть судьбой персонажа, как ему вздумается. Возможно, для кого-то так оно и есть. Но вот Вам наглядный пример того, с чем столкнулась я. Помните сцену разговора Чангюна с матерью из главы 24.1? Да, это было не так давно для Вас. Так вот, писала я его поздно ночью. И как только уснула, сразу же увидела перед собой Чангюна и его маму. Им Сана уже стояла у двери и перед самым выходом сказала: «И все же, я люблю тебя, сын», после чего ушла. А Чангюн начал плакать. Он просто задыхался от слез, и я безумно хотела подбежать к нему, обнять и успокоить, но не могла сдвинуться с места. Этот сон я до сих пор вспоминаю с легкой дрожью, потому что мне правда стало страшно. Но, как видите, изменять сцену я не стала, хоть и поняла, что мои персонажи в другой Вселенной все же живые и, возможно, я правда ломаю их жизни, думая только о том, какое развитие событий будет интереснее. В любом случае, эта история подошла к концу. И когда моя соседка по комнате (живу я в студенческом общежитии) спросила, не считаю ли я, что слила концовку, я с уверенностью ответила, что нет. Потому что так должно было быть. Потому что мои Чангюн и Хосок заслужили быть счастливыми. Я от чистого сердца благодарю каждого из Вас, потому что без отзывов и поддержки эта работа и правда могла погибнуть где-то в моих черновиках. Жду Ваших эмоций и впечатлений. Поделитесь ими, пожалуйста.Всегда Ваша, alta!
♥ ♥ ♥