Ветер перемен. Миланский Лис

      Надежда растаяла как дым и оставила после себя горькое разочарование вместе с непаханым полем новых забот. Зацепка, которую предоставил Каин — аэропорт в Тивате, оказалась…       Абель скрипнул зубами. Его оставили «быть на связи» и дооформить оставшиеся протоколы. Вероятно, потому, что он еще не совсем оправился от ран. И, скорей всего, потому, что толку от священника, хоть и «агента под прикрытием», мало. Сейчас должны работать совсем другие люди. Такие, как Моника Ардженто, опытные в криминале мафиози и чувствующие себя в подпольном мире как рыба в воде. Такие, как Ноэль Бо, способные видеть эмоции, незаменимые при допросах и в разведке живые детекторы лжи. Такие, как Вацлав Гавел, бывший инквизитор, а значит, профессиональный и жесткий следователь.       Они вчетвером прибыли в Тиват трансфером через Загреб: сначала дирижаблем из Рима, а там по прибытию встретила заказанная их офисом пара автомобилей. Когда же собрались осторожно разведать, что творится в этом маленьком аэропорту, то агентов ждал сюрприз в виде местной полиции и почти свеженького трупа. Видя, что «осторожно» уже не получится, им пришлось взять это дело уже официально в свои руки под очень кислые лица местных полицейских.       Труп был владельцем аэропорта. Смерть наступила несколько часов назад, опередила агентов, не дала поговорить. Иными словами, почти ровно через сутки, утром понедельника, наступившего после воскресного появления Ордена в Риме, владелец аэропорта, вероятно, был убит в собственном доме. Моника и Ноэль остались с полицией возле трупа, а Вацлав и Абель в спешке умчались в аэропорт допрашивать сотрудников. Мало ли что может случиться со свидетелями.       Дальше — больше. Все важные разведданные агенты уже передали и отправили одну важную посылочку. Осталось лишь дооформить протоколы и разобраться с кое-чем еще. Абель с покрасневшими от недосыпа и напряженной работы глазами переводил свои стенографические каракули в связный протокол допроса, набивая его на печатной машинке — другого инструмента в этом захолустье не нашлось. Затем перечитывал документы и раздумывал над всем, что происходит. Постепенно стало понятно, почему местные полицейские так с неохотой передали дело. А дело было так…       …Сначала сотрудники аэропорта держались уверенно. Их — человек десять — собрали в одной комнате и, не вдаваясь в подробности, Гавел задал общие вопросы: кто такие и чем занимаетесь. Люди охотно объяснили, что связаны с небольшим морским портом Тивата, который располагался буквально в нескольких километрах. Груз, прибывший в порт, распределялся далее либо по автомагистралям, либо через этот аэропорт. Со срочными партиями груза справлялись два биплана, они же чуть запоздало доставляли сюда в провинцию на окраине разные новостные газеты из центра. Случалось брать и пассажиров, к примеру, доставить тяжелых пациентов в центр, где возможностей у госпиталей побольше. Обычно, ничего свыше этих двух бипланов у них не числится, но предоставлять место в аренду для разных авиалюбителей — практикуется. С тех пор, как перепродали государственный аэропорт в частные руки, этим и живем. А что хотите, если денег нет?       Принимали они у себя чужой самолет? Да, было дело. В пятницу днем прибыл очень странный самолет — об этом весь город знает. Наделал шума, в самом прямом смысле: двигатели грохотали и свистели так, что уши в трубочку сворачивались. Абель оценил, как Гавел невзначай поиграл на самолюбии людей, мол, вы же работаете в авиации, так объясните, почему он странный. Посыпались объяснения, и Гавел спровоцировал научный спор, чтобы узнать разные мнения. В целом люди решили, что он принадлежит какому-то состоятельному экспериментатору. У них же есть возможности позволить себе тратить деньги на всякие причуды — баба-пилот одна чего стоит! — вот и проспонсировал кто-то какого-то ученого чудака, потому что, дескать, самолеты так не конструируются, и, скорее всего, новаторство окажется тупиковым, и рано или поздно такой самолет рухнет.       Некоторое время они с заносчивостью снобов разглагольствовали об очень странной форме крыла, которое вдобавок было вроде как огромным, и о конструкции самолета в целом. Дескать, самое идеальное крыло — это трапеция, потому что близка по форме к эллипсу, но трапецию проще изготовить. А идеальна такая форма потому, что обеспечивает наименьшее сопротивление, да еще крыло такой формы весит меньше. У странного самолета же крыло было какое-то «ломаное» и ни на что не похожее. И за каким-то чертом два киля. Раскритиковали и головную часть за то, что она какая-то длинная и острая, потому что форма должна быть затупленной, иначе с турбулентностью не справиться.       Такие интересные разведданные Абель был вынужден тщательно фиксировать, точнее, стенографировать. Горькую улыбку при этом он едва-едва сдерживал. Двое пожилых мужчин в споре мало участвовали. Но снисхождение с толикой презрения заметно было как со стороны более молодых сотрудников, так и с их стороны. Похоже, молодые и пожилые взаимно недолюбливали друг друга.       Потом люди рассказали, что с той рыжей бабой со шрамом на полрожи лучше не связываться, и толком поглазеть на чудной самолет не вышло, а потому подробностей нет, уж простите. Видели его в основном издали, когда он на посадку заходил и когда потом увозили в так называемый «гостевой» ангар — бывает, что из центра залетают к ним. Обслуживание? Нет, лично они этим не занимались, потому что… сами понимаете, незнакомое все. Для обслуживания, утром, перед прибытием самолета, приехали четверо людей. А так к самолету из сотрудников приближалось лишь два человека: помогли отбуксировать. С их слов и знают про странное крыло. Улетел рано в воскресенье, в заслуженный выходной, когда все спали. За это обматерили его потом. Нет, на полосу никто не буксировал, видимо, сами взяли тягач, с разрешения владельца. За что матом обложили? Так за дело.       Где-то часов в пять утра он поднял такой рев, что будто трубы Судного дня зазвучали. Перепугал всех живущих до усрачки — город не слишком большой, всем слышно прекрасно. Завывал долго, несколько минут. Они же вскочили, впопыхах оделись и помчались узнать, что происходит. Живут прямо у аэропорта, здесь же и работают, потому как рейсы нечастые, шума нет никакого. А жить в городке, да еще за дом платить и за дорогу на работу… Невыгодно. У них тут все есть. Эх, было время раньше, и дома для семей работников предоставлялись, когда аэропорт строился лет семьдесят назад… А что сейчас?       Так вот, когда прибежали, самолет уже на старт пошел — и свистел противно, уши вяли. Пылищу поднял стеной. А потом низко реветь начал. Как гром, долго, протяжно ревел. Издалека видели, их не пустили, те люди сказали, что опасно, нужно подальше держаться. Только странные двигатели у него: если такую пылищу подняли и ревут громко, значит, мощные. Но винтов воздушных нет! Вместо них два каких-то конуса со срезанным верхом выглядывают. А еще, если двигатели такие мощные, то самолет должен был быстро удалиться от аэропорта, но он летел не так уж и быстро. Как самый обычный самолет. Ну ладно, чуть побыстрее тех, что у них в столице летают.       Абель едва сдерживал улыбку. Понять людей можно — они никогда не видели реактивного двигателя. И не слышали даже о таком. Их мирок в захолустной буферной зоне ограничивался поршневыми двигателями бипланов и воздушными винтами. Быть может, они и слышали о более мощных турбовинтовых двигателях — должны же были доходить сведения о достижениях Ватикана или Альбиона, — но вот засада, все равно использовался знакомый им воздушный винт. Упомянутые «конусы» указывали, судя по всему, на сопла. Но как именно они выглядели и как двигались — целиком или расширялись и сжимались, Абель побоялся уточнить, чтобы не вызвать лишних подозрений как у этих допрашиваемых, так и у Гавела. Да и сомнительно, что свидетели рассмотрели эти двигатели на прогреве перед взлетом... В любом случае, проблем этот истребитель и так доставляет.       А Вордсворт для своего летающего автомобиля уже создал один из экспериментальных реактивных двигателей, и додумался как до того, что называлось форсажной камерой, так и до управления вектором тяги… Только турбину в его двигателе вращал не раскаленный от горения капель керосина воздух, а раскаленные газы в результате химических реакций. Не один Вордсворт гений, есть и другие, в Германике в том числе. А при должном спонсировании добиться можно много чего…       Гавел спросил насчет незнакомых механиков, явно не рассчитывая ни на что. Так и есть — они потом уехали, когда самолет улетел. Куда и зачем улетел? Да кто ж знает. Видимо, не вернется. Он у них остановился, потому что неисправность какая-то была небольшая, вот и приютили на время, пока он чинился. «Хозяин» должен был знать, но… Кстати, как так вышло? Неужели самолет и его смерть как-то связаны?       Гавел бросил сухое «расследуем» и задумчиво переглянулся с Абелем. Прошли сутки, а люди здесь, похоже, совсем не в курсе утренних воскресных событий. Действительно, центральные газеты могли напечатать что-то лишь утром понедельника, то есть, почти прямо сейчас, когда он допрашивает сотрудников. А учитывая запоздалую корреспонденцию на окраины… Хорошо, а что тогда насчет радио? Новость о взрыве в базилике уже разошлась по дипломатическим каналам — агенты знали это — и Македонский маркизат в целом был в курсе и всячески соболезновал, объявив день траура. Но потом они вчетвером спешно уехали, и не могли знать, что происходит в Ватикане. По опыту агенты знали, что ватиканские СМИ обязаны осторожно прикрыть сведения о происшествии на военной базе Ассизи. Факт, что что-то сильно громыхнуло, отрицать не удастся — как тут отрицать, когда дым от пожаров видели окрестности… Но все последствия должны сильно преуменьшить и задерживать новости как можно дольше. И, конечно же, ни слова о незваном госте и о том, что ПВО облажалась.       Да, пожалуй, за сутки новости об Ассизи не должны просочиться в маркизат, и, тем более, сюда, на окраины. Но если Орден хочет дискредитировать мощь Ватикана, причем неважно по чьему заказу — Империи или Германики, с которой он и связан, то слухи должны будут появиться. Особенно здесь, на буферной территории между Ватиканом и Империей. Впрочем, сутки — совсем немного времени, так что нужно собрать как можно больше информации, пока сотрудники аэропорта не напуганы и более-менее охотно разговаривают. Но отпускать людей, конечно же, нельзя.       Запал у допрашиваемых постепенно спадал: видимо, заподозрили неладное из-за повышенного интереса этим самолетом. Гавел перевел разговор в сторону женщины-пилота. Это вызвало жаркий спор с оскорблениями, и настороженность резко спала. Оставалось только слушать и записывать.       Часть хмурилась и едва ли желчью не плевалась, рассказывая о ней. И что командовала, и что покоя не давала, и что придиралась ко всему. На это другая часть яростно возражала. Комната едва ли не ходила ходуном от криков:       — Да по делу она все говорила! Хорошо вас, бездельников, построила! Вы ж, дебилы, бардак устроили! Как работать, если…       — Да иди ты к черту со своей оптимизацией! Задрал!       — Я сто раз говорил, что технику безопасности…       — Да заткнись уже!       — Не буду! Вы мне что мозги парите все время? Плевать вам, да? Ничего ж до сих пор не случилось, да?       — А на какие деньги ты хочешь модернизировать? У нас же старый аэропорт, ничего нового нет! Работаем, как раньше было, а раньше че-то не заморачивались с этими гребаными стандартами! И ничего не случалось, да! Работало как часы!       — Мы же не международный аэропорт, отвали уже! Какие-то две тарахтелки морально устаревшие обслуживаем!       — Да иди ты в жопу! Умник нашелся! Тарахтелки! Эти тарахтелки нас еще переживут! Надежная, мля, конструкция! Что ты против бипланов имеешь? Сорок лет летают уже, ни разу не подвели! И садятся там, где не каждый сядет! И…       — Вот именно! Им сорок лет уже!       — Да сейчас, похоже, и так закроют нас, раз владелец умер… Работу потеряем…       И тишина, наконец-то, наступила. Гавел не стал уточнять, что не так с техникой безопасности и модернизацией, с этим разбираться будут другие. Местные. Он продолжил развивать плодотворную тему с женщиной, но сотрудники уже помрачнели и неохотно отвечали. Абель же молча улыбался. Да, бесспорно, хороши бипланы, надежны. Золотой век для них настал уже второй раз за историю.       Поняв, что почти все люди мало что знают, Гавел решил остановиться на тех двоих, которые видели самолет вблизи, и попросил посторонних выйти из комнаты. Этими двумя и оказались мужчины в возрасте, которые почти не вмешивались в научный спор и спокойно сидели, когда кипели страсти. Разве что не упустили возможность излить желчь на бабу-пилота: видимо, чем-то она тоже им не угодила.       Уходивший последним мужчина хмыкнул, обернувшись:       — Вы там это… Если непонятно что будет, обращайтесь, я объясню. А то вам сейчас тако-о-ое расскажут, что физика плакать будет. Любители фантастики и теорий заговора нашлись.       — Иди уже, иди, — буркнул один из оставшихся, самый спокойный.       Дверь захлопнулась. Гавел вопросительно обернулся:       — О чем это он?       — Да так, вы строго не судите. Молодежь, что с них взять. Я что сказать хочу, самолет этот непростой…       Мужчины переглянулись между собой и негромко, настороженно, словно опасаясь чего-то, начали рассказывать.       О похожих самолетах они лишь в старых книжках читали лет… полсотни назад, когда пацанами были и модельки клеили. А что молодежь не слышала о них — так это образование надо винить, сейчас ничему не учат. Зашоренные какие-то стали, все для них «невозможно» и «физика плачет». То ли дело было раньше! Что, дескать, это все в теории существовало. Предполагается, что такие формы будут наиболее оптимальными, если вдруг появится очень мощный двигатель, с которым можно развить немыслимые скорости. И что все эти модельки так и оставались на бумаге, ведь для разработок нужно много денег: неизвестно, получится ли что-нибудь толковое, или так, деньги на ветер уйдут.       Дескать, дирижабль ведь проще, надежнее — крушений никаких, а в случае чего медленно спланирует на землю, а не разобьется вхлам, да и гелий не загорится, — и в разы грузоподъемнее, а значит, невероятная экономия топлива выходит на массу взятого груза. Там, где самолету требуется сделать много рейсов и потратить огромные объемы топлива — с нынешними-то ценами! — дирижабль справится за один рейс. Поэтому не стали изобретать громадные самолеты, которые возили бы грузы. Качественный авиационный керосин купить — это ж разориться можно. А мощный грузовой самолет будет жрать его непомерно. Дирижаблю можно, он окупится. А грузовому самолету — нельзя, слишком много топлива. Биплан же и на бензине полетает, и сядет там, где гиганту-дирижаблю не сесть — ему ж маяк подавай, площадку огромную и команду целую. Поэтому система, где дирижабль доставит гигантскую партию груза в какой-нибудь крупный центр, а оттуда развезется машинами — самая лучшая. У них же в маркизате дирижаблей нет, но есть морские порты, железные дороги и автомагистрали. И бипланы, конечно же. Самые лучшие, надежные. В маркизате хорошее сельское хозяйство, так и бипланам работа нашлась: то удобрения быстро рассыпать, то от вредителей опрыскать. Бипланы и для тушения лесных пожаров приспособили. Да вот беда, нет больше средств, нет уже светлых умов — уехали за лучшей жизнью, и за полсотни лет не изобрели ничего нового. Живут старым. И остались все проекты на бумаге никому не нужными.       Поэтому, увидев вживую самолет, который будто сошел со страниц книжек и брошюр с блеклыми картинками и схемами моделек, они вдвоем по вечерам собирались в старом складе, грелись у примуса и пили, вспоминая молодость. За что, собственно, баба и гоняла их. Грозилась пожаром.       — Да мы что, разве не понимаем? Там же склад полупустой, а мы это… у входа. Чему гореть-то?       — Немыслимые скорости — это какие? — перебил Гавел. — А что за формы? Все о них говорят, но ничего никто не объяснил. Что за такое «ломаное» крыло?       — На скорости звука, а то и больше, представляете? — восторженно причмокнул губами допрашиваемый, таращась круглыми глазами.       — Даже в несколько раз… — пробормотал второй.       — Да не, это уже брехня полная. Мечтатель, блин, нашелся. Двигателя такого не создашь. До сих пор до звука так и не добрались. Ты вообще слышал, чтобы кто-нибудь изобрел такой самолет?       Потом парочка начала сыпать терминами, перебивая друг друга, и Гавел начал сожалеть, что рядом нет Вордсворта. Тот бы сразу разобрался в этой тарабарщине, раз свой знаменитый летающий автомобиль создал. Абель же лишь скрипел зубами, тоже вспоминая свою молодость лет под тысячу назад, когда его готовили в будущего покорителя космоса и колонизатора Марса. И бегло выводил стенографическими каракулями показания. Ручка скрипела, вычерчивая размашистые значки.       Не брехня и не мечты, знал Абель. И с ненавистью записывал произнесенные слова: «заостренная головная часть», «прямые линии и острые углы». Комментарии про аэродинамику он фиксировал скупо, позже распишет в протоколе по памяти: знакомые все термины. А Вордсворт сразу поймет, о чем речь.       Потом допрашиваемые замялись, пытаясь понятно описать для обывателей странную форму крыла. На рисунке получилось то ли что-то вроде треугольника с ломаными боками, то ли такая же искаженная трапеция… Название этой формы они не знали — «уж больно чудная, никто так не делает», и Абель, взглянув на рисунок, едва на автомате не напечатал в протоколе «передний наплыв крыла», но вовремя остановился. В голове у него промчалось продолжение мысли: «Да уж, правильно… большие углы стреловидности, под все 50 градусов по рисунку… Какой там оптимум был, не помню уже… Такие экземпляры летали на двух Махах запросто… И верткая зараза, раз с передним наплывом...»       — Вы этих олухов не слушайте, которые ругались за острую «голову». Турбулентность, блин… Все правильно сделано. Знаете, какой формы пуля для винтовки? Вот то-то же, с острым носиком. Это чтоб высокую скорость развить. Лобовое сопротивление уменьшается. Обтекание, аэродинамика, все дела. Красивый самолетик, фюзеляж что патрон тот, длинный, изящный. Конфетка!       Затем Гавел осторожно расспросил, не было ли видно, что самолет предназначен нести на себе какие-то боеприпасы. Мужчины растерянно захлопали глазами, видимо, ощущая, как по спине течет холодный пот от осознания, во что они все вляпались, и наперебой заговорили:       — Не, ничего такого не было, Богом клянусь! Никаких пушек! Ничего!       — Да и много на себе не унесет. Это же не громадина-бомбардировщик какой-то… Если военным его считать, то по размерам на истребителя походит. А пушки на носу не было! Сколько там размах крыла у него… метров… не знаю, тринадцать? Нет, четырнадцать, наверно. Хотя истребители не больше десяти в размахе.       — Господи, чей же он тогда? Не ваш же, выходит, раз ищете его. Неужели имперский? Но ведь… не похожи они… в смысле, эти, приехавшие, не похожи ни на вампиров, ни на тех людей, кто на востоке живут. Мы их по говору узнаем, он такой, особенный. Рядом с Империей же. Не с востока они, это точно! Самые обычные люди! Мы даже решили, что ватиканцы, бойко так на романском болтают. И неплохо по-нашему понимают. У одного вроде говор похож на наш северный, где мы с Венгерским маркизатом граничим.       Мужчины уже сильно волновались, так что Гавел поспешил их успокоить и попросил вспомнить все мелочи, подробнее описать самолет.       — Он это… когда на посадку зашел, странно так выглядел спереди. Я ох… охренел. Плоский, как… Давайте нарисую. Плоский такой, если в лоб смотреть. По центру из-за фюзеляжа и двигателей чуть толще, но все равно форма сплюснутая, будто в крыло плавно переходит. Лишь двигатели немного вниз выступают. Так не это странно. Охренел я с того, что там два киля!       — Ага, два киля, и с наклоном! У него будто огромные рога или уши торчат! — подхватил второй и попытался объяснить, пока его не перебили: — Никогда такого не видел, чтоб два киля было. Даже в тех книгах. Всегда один киль, черт дери! Кто ж придумал два? Ну, крыло, да, видел похожее на чертежах, огромное, треугольное, ровненькое, а у этого... Изломанные линии. Но там, в книгах, треугольное крыло как предположение было, понимаете? Там основная рабочая идея была такая, чтобы крыло разместить под углом, сильнее занести назад, в сторону хвоста, понимаете? Вот так, самолет как стрела выглядит. Ну и в итоге до треугольника недалеко. А, и это, точно! Он же черный!       — Черный? — переспросил Гавел.       — Да не ври, он не прям черный! Грязный, серый какой-то, а по краям вроде да, темный, можно спутать с черным. Не помню уже. Да не может он быть военным! Кто ж так красит? Не военный он, нихрена не маскируется в небе! Понимаете? Снизу голубым красят, а сверху — зеленым! И пятнами, пятнами красить нужно! С земли сливается с небом, плохо сбивать. А сверху если бить — с землей сливается. А этот… Издалека посмотришь — так вообще, будто пылью присыпанный. Говно какое-то, а не краска. Не может он быть военным, не может! — пожилой мужчина явно начинал впадать в истерику, пытаясь убедить то ли Гавела, то ли себя самого, когда картинка начала потихоньку складываться в голове, но противоречила местами. И потому он цеплялся за эти противоречия, оправдываясь.       Абель вздохнул. Он узнал по описанию и сплюснутые, сглаженные формы, чтобы не было отражения от прямого угла, образованного фюзеляжем и крылом. Если не возвращается отраженная волна к радиолокационной станции — значит никого в небе нет, не надо бить тревогу. Понял по рисунку, хоть и не совсем верному — что взять с людей, которые мельком видели? — что кромки крыла и стабилизаторов должны быть обязательно параллельными, чтобы тоже защитить, спрятать самолет. Если и засечется, так на долю секунды… Но даже если этот прототип неидеален, не все учтено, то «обмануть» он все равно мог: на радарах он виделся бы (если вправду виделся) непонятной мерцающей точкой, которую за самолет точно не примешь. Вот и сработал эффект неожиданности, когда на базу напал…       Необычный черный цвет тоже не был для него загадкой. Допрашиваемый даже не подозревал о существовании радиопоглощающего покрытия, которое и окрашивало самолет в черный. Но такое покрытие накладывало ограничения по стоимости… Да, прав был он, говоря ранее, что такой самолет на вес золота. Не только из-за дорогого авиационного керосина — уж точно не для процветающих Германики, Ватикана и Альбиона, которые могли себе позволить это.       Или, быть может, не воссоздали нынешние ученые еще такую хитрую «краску» с металлическими частицами, рассеивающими радиоволны, и темным самолет сделали потому, что нападать должен был в ночи. И окраска характерная, чтобы исказить форму, если верить словам: выделяющиеся части в темный, а центральные — в более светлый… Да и мутный серый цвет объясним: на таких скоростях никакое покрытие долго не держится, вот и не красят почти, металл виднеется.       Но как, каким образом сохранилась документация? Как удалось воссоздать настолько успешный прототип без единой ошибки, который будто прорвался сквозь века? У кого хватило денег и научного потенциала?       — Фонарь еще странный у него, — вдруг вспомнил более спокойный мужчина, который заикался про скорость, в несколько раз превышающую скорость звука. Мечтатель, как его назвал коллега.       — Какой еще фонарь? — не понял Гавел. — Зачем самолету фонарь?       — А, да не тот фонарь… Этот… В общем, верхняя часть кабины застекляется, чтобы пилот видел, что вокруг него со всех сторон, но при этом защищало от ветра и дождя. Это и называется фонарем, — объяснил мужчина, едва сдерживая ухмылку. — Не настоящим стеклом, конечно, а плексигласом. Так вот, он должен быть прозрачным, но я отчетливо видел желтоватый цвет. Красиво было, не знаю, что за материал, но красиво. А форма… даже не знаю, как описать, могу сказать лишь, что аэродинамичная. И цельная, очень сложно ее выплавить. О! Знаете, похоже сбоку немного на голову летящей чайки: длинный заостренный нос, словно клюв, и маленькая горбинка-фонарь, словно голова. Только чайка по сравнению с этой птичкой — жирный увалень. Самолетик тонкий такой… Какая же красота… Сделали же люди!       Абель снова криво улыбнулся. Все верно. Радиоволны легко проникают сквозь стекло, а значит, отразятся от кабины пилота. Желтоватый цвет указывал на особое покрытие, которое не позволит проникнуть и отразиться. Мужчин все тянуло и тянуло на откровенность, видимо, не принимали их коллеги всерьез, а тут внимательные слушатели попались.       — Это… что насчет топлива? Откуда взяли? — впервые подал голос Абель. Он знал, что на бензине такой зверь не полетит. Значит, кто-то должен был доставить топливо. Хотя…       — Так это… Кажется, его не заправляли… — растерянно пробормотал мужчина. — Как отбуксировали в ангар, так и все. Не знаю. По крайней мере, никаких телодвижений с топливом не было. Наше на месте, а специально ему никто ничего не подвозил, ничего не разгружали. Не знаю. Если что-то и было, так ночью, перед вылетом.       Абель хмуро кивнул. Да, все верно. Такие самолеты могли летать на расстояния в несколько тысяч километров и быть в воздухе несколько часов — пять-шесть, вроде бы. Если правильно рассчитать путь, то не нужна дозаправка. На сверхзвуке он, скорее всего, мчался совсем небольшую часть пути, а потом летел на дозвуковой скорости, экономя топливо. Или он так и не летел на сверхзвуке? Жаль, что данные от Бюро насчет нападения им не предоставили, запрещено же, засекречено. Знает ли Вордсворт об этом, если он консультирует военных? Или сверхзвук потом окажется очень горьким сюрпризом? Абель вспомнил, как шесть лет назад Ватикан впервые испробовал баллистическую ракету. Памятное было приключение с «Тристаном». С какой скоростью она летела? Семьсот километров в час? Так этот самолетик с легкостью выдаст тысячу, и еще даже не превысит скорость звука… Да, задачка…       — Я что еще думаю, — продолжил другой после паузы. — Он же шумит сильно. Его же слышно! Что ж это за военный самолет, который шумит так, что уши закладывает даже в шлеме?       «Вот поэтому он и сверхзвуковой. Быстрее звука. Когда звук придет с опозданием, уже поздно будет. Взад ему не постреляешь, если вообще кому с земли останется стрелять. Пустит ракету воздух-земля — и прощай», — чуть не ляпнул вслух Абель. Однако похожую мысль озвучил один из мужчин:       — Да ладно тебе, пусть шумит. Если он действительно настолько быстрый, как по формам выходит, ему никто не соперник. Какой смысл в тихом двигателе, если радар сразу покажет, где самолет летит? Тут только скорость и спасет. Налетит, как ястреб, а пилоты перехватчиков только-только рассядутся в кабинах, еще взлететь даже не успеют.       Радар… Ах, если бы… Но насчет соперников Абель поспорил бы… До него доходили слухи, что Ватикан будто экспериментирует с околозвуковыми скоростями. Если эти слухи окажутся правдой, как и баллистические ракеты шесть лет назад, внезапно выпущенные из Ассизи по «Тристану», то небольшой шанс может быть. Конечно, мало надежды, что Ватикан изобрел сверхзвуковые истребители с настолько высокими характеристиками, но приблизиться к скорости звука — уже огромное достижение. Уже произойдет прорыв в характеристиках. И по маневренности, и по высоте полета, и по набору скорости, да по всем параметрам. Не сможет этот охотник, явившийся призраком из темного прошлого Абеля, расстреливать жертв, потому что жертвы не будут настолько беспомощными. И можно тогда попробовать задавить числом…       Но с другой стороны, если Ватикан продемонстрирует такое оружие в действии, начнется эскалация конфликта между людьми и вампирами. В последнее время к этому и так все идет. Ватикан готовится, наращивает силы последнее столетие. Беда лишь в том, что база Ассизи, оплот военно-воздушных сил Ватикана, где могли быть эти наработки, как раз и попала под атаку… Уж не потому ли и целились, чтобы обезоружить?       — А не было еще чего-то странного? — второй раз подал голос Абель. — Или какая-нибудь нештатная ситуация, например…       Мужчины неуверенно переглянулись.       — Куда уж еще страннее самолета может быть… Из нештатного… Да ничего. Все в порядке.       — А это, погоди… Там вроде же радар барахлил…       — Да не, обычные неполадки. Старичок-то работал же, все путем вышло в итоге, какое там нештатное, — как-то поспешно перебил его спокойный мужчина и даже дернулся, когда тот заикнулся о радаре.       — А что не так-то? Расскажите, интересно, — уцепился за оговорку Абель.       — Эт самое, ну… — замялся он. — Мы свое оборудование год назад заменили на новенькое. Якобы ватиканского производства. Нас тогда перепродали, вот и владелец немного обновил, сколько смог по деньгам. Видимо, обманул, купил подешевле или вообще сборки где-то в Богемии или у ягеллонцев… Потому что хоть и новый, и хитронавороченный, а вот, поди, через год и пошли неполадки. Нашего же старичка мы оставили, он хорошо послужил… Ну как послужил, он и до сих пор служит. Все никак не привыкнем к новому. Мы старичка сколько раз пересобирали, родной уже. Жалко в утиль сдавать. Так вот, ждем, значит, гостя, а я тогда в диспетчерскую заглянул… по делам, в общем… А там еще один из этих, приехавших был. Мы его чаем и пирожками угостили. Милка, жена диспетчера, такую вкусноту печет… Ну и началось. Старичок пискнул — я глянул. Летит гость, заждались уже. Точечка, крохотная такая, но движется. А новенький молчит и молчит. Я, значит, сравниваю показания, присмотрелся, а у того барахла нового дичь какая-то творится. Мелькнет тусклая точечка и все. Я все глаза проглядел, моргнуть боялся, еле заметил эту точечку. Она вроде как приближается, да, пунктиром будто. Мелькнет на долю секунды, исчезнет, а потом чуть ниже мелькнет. И снова… Но если не пялиться в упор, не моргая, то хер ее заметишь. Лишь потом, когда где-то километров сто от нас уже оставалось, заработал нормально. Я б этим производителям морду набил. Для профилактики. Пусть учатся, как раньше делали. Качественно, надежно. А то все туфта одна сейчас пошла… А представьте, что будет, если это барахло слепое на самолет поставить и вылететь!       — Катастрофа будет. А приехавший что? — уже с любопытством и азартом поинтересовался Абель, широко улыбаясь.       — Да ничего, чаи гонял. Мы потом думать стали, что с новым делать-то. Документацию изучать начали, как его починить. Ну этот, приехавший, и сказал, что у нас фуфло, и что с ватиканскими он работал, а этот не настоящий ватиканский. А нашего старичка зауважал, оценил. Мы потом по душам поговорили, эх, хороший человек такой, умный. Не то, что наши обалдуи, которые по верхам нахватались и мнят из себя спецов…       Абель помрачнел. Фуфлом новое оборудование точно не было. Год назад, значит, сменили? Каин говорил, что тогда Орден и перекупил аэропорт. Про «невидимку» он ничего не сказал, клялся, что этим проектом Орден не занимался. Да вот только веры его словам теперь мало, потому что пилотом оказалась Сузанна фон Скорцени, рыцарь Ордена, та самая «рыжая баба со шрамом на полрожи». А значит, поменяли на самое настоящее, очень качественное оборудование. Хотели, что ли, проверить напоследок в реальных условиях? Бред какой-то. Разработчики должны были тестировать его множество раз. А если специально заменили, чтобы легко можно было объяснить неполадками и фуфлом некачественным? Аэропорт же в захолустье, многого позволить себе не может… А свое оборудование местные сотрудники знают как пять пальцев, и если вдруг не увидят поломки, то заподозрят неладное. Как же так, все работает исправно, а самолет лишь в последний момент заметили! Но да, хорошо, что оставшийся «старичок», которого списать хотели, сработал чисто, подтверждая версию про новое фуфло. Это неудивительно, он просто работал на другой длине волны, вот и отразилось от самолета больше положенного, стал заметен. Самолет был заточен под ватиканские стандарты, что и так изначально выяснил Вордсворт и попытался разжевать это кардиналам на совете…       Говоря начистоту, Абель не очень верил, что эти двое пожилых мужчин старой закалки, настолько разбиравшиеся в инженерии, не сложили два плюс два: странную форму и плохо работающее «новое» оборудование. Тогда нервозность мужчины, бывшего все время спокойным, объяснима, когда о радаре заикнулись. Он и про сверхзвуковые скорости верно предполагает, да и может, о маскировке что-то знает базовое. Боится только показать, что знает. Мало ли что. Это же военная тайна по факту. Удивительные дела творятся: в каком-то захолустье с поршневыми бипланами двое стариков, склонных к бутылке, рассуждают о сверхзвуке и радиолокационной защите. А может... Может, раньше привозились в маркизат какие-то книги и научные журналы из Империи по соседству, переводились, вот и были у них «светлые умы», которыми они так гордились. Но не смог маркизат развиться, скатывался все больше и больше в захолустье…       В любом случае, аэропорт уже год назад готовился к приему гостя. И какая-то диверсия уже была запланирована. Ох, Каин, Каин…       Но это так, лирика, навеянная перечитыванием протокола. Тогда, утром, когда мужчина закончил рассказ, Абель шепнул Гавелу свои подозрения. Информации они собрали достаточно, дело запахло жареным. Гавел кивнул и сухо произнес:       — Ведите нас в диспетчерскую, и быстро пакуйте своего «старичка». При нас. И потом едете с нами. Защита свидетелей, знаете о таком?

***

      Абеля беспокоили те люди, связанные с Орденом. Смерть владельца аэропорта уж точно не совпадение. Он умер недавно. Значит, люди еще здесь, в городе. Вряд ли они станут недооценивать пожилых мужчин, особенно, если велись задушевные разговоры и если точно также проболтались... О чем же они беседовали? Наверняка у них выведали характеристики «старичка». А если сейчас пойдут слухи, что прибыли следователи из Ватикана…       Оборудование им удалось конфисковать и отправить спецам в Рим. Тиват находился рядом с границей Ватикана — проехать на север несколько километров. А поблизости в Далмации была их военная база. Связаться с ними через «Железную Деву II», парящей где-то в небе над морем неподалеку. Получить подтверждение, дождаться приезда группы, отдать опечатанную посылку вместе с расшифровками важных фрагментов стенограммы, которые Абель впопыхах набивал на печатной машинке, пока ожидал группу…       Именно посылка и ожидание группы стоило многого. Абель знал, что не надо было все собирать, паковать и тратить время: достаточно узнать характеристики. Но кто ж его слушать станет, да и не может он выдать свою тайну. Как он может все знать об этих чертовых неведомых технологиях, когда ученый свет Ватикана и гений Вордсворта пытаются решить проблему?!       Абель собирался перестраховаться, спросить у сотрудников насчет характеристик, на всякий случай, но времени не было: нужно поскорее изложить на бумаге данные о самолете и комментарии для Вордсворта. А потом… прибыли военные, они разделились на две группы, одна с посылкой, другая со свидетелями и пустышкой, и вторая группа отправилась… то, чего боялся Абель, случилось.       Засада. Свидетелей устранили, а группу практически всю перебили. Пустышку вскрыли. Поняв, что ничего нет, все равно подорвали автомобиль. А вот группа с посылкой и Гавелом в качестве тайного оружия — какая ирония, Гавел в своем камуфляже сам может становиться невидимым, только еще и в оптическом диапазоне — добралась благополучно. Абель же в это время сидел и отстукивал на машинке протоколы, а Ноэль с Моникой отправились в морской порт беседовать с работниками, потому что была одна сложность...       Дело в том, что вооружения на самолете не было, судя по показаниям. Да и пугать свидетелей нельзя. Значит, вооружение нужно установить. Скорей всего, именно этим те люди и занимались в гостевом ангаре остаток пятницы и всю субботу. И судя по красочным ругательствам Моники на сицилийском диалекте, в порту они с Ноэль вскрыли налаженную контрабанду. Вот почему полиция с такой неохотой передала им дело об убийстве владельца аэропорта: все повязаны были. Морем очень удобно возить контрабанду из Империи, а аэропорт — и помощь, и прикрытие. Моника изначально подозревала это, потому как только контрабандой можно было доставить вооружение на истребитель — те же ракеты, и авиационное топливо декларировать как бензин для поршневых бипланов. И слишком хорошо жил владелец аэропорта для захолустья, одного антиквариата в его доме хватает. Точно теневой бизнес ведет. Да и аэропорт в частных руках, в нищей буферной-то зоне? Государственную собственность же изначально перепродали в частные руки десять лет назад, а год назад появился новый владелец. Судя по всему, формальная сделка, их под крыло кто-то крупный принял. Но чем эти десять лет аэропорт жил? Одной лишь арендой мест под авиахобби? Чепуха. Странно все это. Зато под боком — порт. Аэропорт много денег на перевозке грузов не приобретет, чтобы владелец антиквариат покупал. А как нажиться на морских путях? Только контрабанда. А через аэропорт еще можно транспортировать в другие приграничные зоны то незаконное, что привезли морем. Так что аренда мест для любителей спортивных самолетиков — лишь прикрытие. Изучить документацию, сравнить, и понять, что есть вторая, тайная — ей, как вдове крестного отца сицилийской мафии, все это знакомо.       Что касается трупа… Абель аккуратно завязал ленточки картонной папки, где лежали документы по нему. Похоже, Орден не слишком скрывал свою причастность. Имелась одна изысканная улика, тонкая шутка для избранных, тех, кто «в теме». Элегантный почерк убийства. И был человек в Ордене — и Абель часто сталкивался с ним — который любил подобную изысканность и театральность в убийствах.       Дорогое вино с цианидом — наверняка его подарок. Если не личный, то через посредников-исполнителей, какого-то рыцаря низкого ранга из Ордена. Но задумка точно его. Розовое вино из Германики с каким-то длинным и сложно произносимым названием. А фирма содержит слово Kreuz, крест. Крест и роза. Мог ли предполагать розенкрейцер, что на месте преступления окажутся аксовцы и потому оставил своеобразную метку? Навряд ли, а значит, он просто действовал в своем стиле. Аксовцы оказались здесь лишь благодаря тому, что Каин, не колеблясь ни на секунду, слил информацию, когда Абель припер его к стенке. В буквальном смысле.       Абель потянулся, хрустнул позвоночником, помассировал затекшие плечи. Дело они передадут другим следователям из Ватикана, которые придут на их место. Инквизиторов явно задействуют. Да еще полетят головы ватиканских пограничников, потому как не видеть сбыт контрабанды под самым своим носом, в Далмации — это надо постараться быть настолько слепыми и тупыми. Инквизиторы бесцеремонно вмешаются в дела якобы суверенного маркизата, но по сути — буферной зоны. Вынудят к сотрудничеству, ткнут в добрососедские отношения, намекнут, что отказ будет означать пособничество вампирам и покрывательство террористов… Классика, проходили, знаем. А чем маркизат интересен Ватикану? Неплохим сельским хозяйством не особо удивишь, а вот черной металлургией и стратегически важным алюминием... С этим инцидентом неплохой повод Ватикану присосаться к ресурсам. А пограничная зона с двойным влиянием, ватиканским и имперским, станет очень шаткой, нарушится равновесие...       Их главным заданием был поиск следов кардинала или Ордена. Следов кардинала здесь и не было. А следы Ордена… Что ж, все концы ушли в воду. В воду Которского залива близ Тивата.