Нарисуй его тень

      Когда Виктория Игоревна вернулась домой, там царила прямо-таки идиллия. Все трое ребят сидели за столом, и Слава развлекал Киселевых рисованием.       Да плюс ко всему сын был ещё и творческой личностью — художником. И относился к этому не как к хобби, а очень даже серьезно, надеясь сделать это своей профессией. Причём он не планировал писать полотна и вставлять в галереях. Он хотел рисовать комиксы. Не мангу (благодаря сыну, она хорошо знала, что это такое), а именно классические комиксы. К тому же черно-белые.       Слава любил графику. Тушь, перо, кисть — обычный набор для творчества. Иногда к нему присоединялись фломастер и ручка. Множество тонких штрихов и тщательно прорисованных деталей и чуть размытые полутени, от едва заметных, сливающихся на белой бумаге, через бесконечный ряд оттенков серого медленного переходящих к скрывающей темноте мрака.       Хотя, правда иногда допускался ещё один цвет. В основном синий, манящий глубиной неба или воды.       Слава ни от кого не скрывал свой талант. А уж его мать и подавно. Она хвасталась перед знакомыми работа сына и ревниво выслушивала отзывы. Но знакомые всегда вели себя правильно: поражено ахали в унисон Ронжиной, восхищались, хвалили. Слава же снисходительно усмехался, когда мама рассказывала ему об этом, отвечал однозначным отказом на просьбу что-нибудь специально нарисовать. Только друзьям раздаривал всякие прикольные картинки.       Вот и гостей он развлекал чем-то подобным. Карандаш в его руке легко летал по листу бумаги, но стоило войти в комнату матери, как хрупкие стены мгновенно рухнули под натиском напряженности и тревожности.       Старший из Киселевых вскинул голову. В одном движении — столько эмоций, столько ожидания, и кажется, будто широко распахнувшиеся глаза занимают половины лица. Его же братишка отреагировал не так. Его уже захватило привычное течение жизни. А во взгляде больше робости и смущения перед посторонним человеком, чем мыслей о маме.       И ничего не увидишь, кроме тревожных детских глаз…       — Как вы тут? — поинтересовалась Виктория Игоревна, после чего сказала: — А вашей маме уже лучше. И дальше будет ещё лучше. Не переживайте так. — И добавила: — Ну что, отвезти вас домой?       Первым отозвался почему-то Слава:       — Мам, да ладно. Ты после работы. Отдыхай. А я провожу.       Какой же замечательный и заботливый у неё мальчик! Хотя ребята и сами в состоянии добраться до дома. Старший уже совсем взрослый. Судя по всему, Саша и сам так считал:       — Мы одни доедем. На автобусе. Мы же дорогу знаем.       Но Слава решил возразить:       — Ну, нет уж! Я пообещал, значит, провожу.       Викторию Игоревну немного смутила эта его решительность, хотелось сказать: «Слава, ну что ты навязываешься? Саша же говорит, что справятся они сами».       Но сын уже отправился собираться, и оба Киселевых вышла в прихожую. Уже стоя в открытых дверях, старший благодарно и чуть виновато смотрел на маму Славы.       — Спасибо большое!       Саша хотел добавить ещё что-то, но не сразу подобрал подходящие слова, а Ронжина не стала дожидаться.       — Да всё нормально. Пожалуйста. Она проследила за закрывающейся дверью, потом вернулась в гостиную, подошла к столу, на котором лежали Славины рисунки, сдвинула листы бумаги. Так она и думала: всякие забавные картинки. А вот и нынешний мальчик в виде супергероя. И другой мальчик.       Виктория Игоревна ожидала его тоже увидеть в героическом облике. А оказалось… Грустный, какой и был сегодня, в колпачке, с красивыми короткими волосами. А в руках, видимо, какой-то зайчонок.       Неужели Эльф? Как странно.       Сейчас весна, апрель, и снег давно растаял. А на рисунке порхают срединам — крошечные звёздочки в несколько штрихов. Лицо паренька тоже прорисовано не очень детально. Чуть тщательнее глаза, а нос и губы — просто черточки. Но похоже. И почему всё-таки Эльф? Персонаж далёкий от комиксов. Надо спросить у Славы. Сын не возвращался долго. Конечно, Киселевы и жили не близко, и с автобусами могла быть напряжёнка. Да и не слишком поздно ещё. Но Виктория Игоревна не выдержала и взяла в руки телефон.       — Слава, ты где?       — Домой иду. Буду через минут десять, — доложил сын и уточнил с недоумением: — Мам, а ты почему звонишь? Что-то случилось?       — Нет, — мать и не могла толком объяснить, зачем ей понадобилась эта проверка, и находу придумала: — Просто ужин уже готов.       Да так оно и была на самом деле. А когда, уже после ужина, Слава собирал овсянку со стола, Ронжина все-таки поинтересовалась, чисто из любопытства:       — А почему именно Эльф? Как-то не по сезону.             Слава улыбнулся в ответ, дернул плечом.       — Ну, просто он сказал, что на новогодних праздниках часто играет Эльфа. Я и нарисовал, — и сын перевёл на другую тему: — А что с их матерью?       — Состояние средней тяжести, но стабильное, — Сказала Виктория Игоревна весьма официально, решив обойтись без медицинских подробностей и точного диагноза. — И случай вполне ординарный. Поставим на ноги. Всё нормально будет.