С первого взгляда. Сборник

       Владимир откинулся на стену. Хотя стеной перегородку между купе назвать невозможно, наверное. Сколько уже было в его жизни поездов, автобусов, автомобилей, самолётов, сколько дней, ночей, месяцев он провёл в этих нескончаемых разъездах и командировках. И вот теперь всё закончилось, он едет в столицу. Последняя поездка. В академию. Преподавать. Хм, надо же - преподаватель! Смешно даже. В свои тридцать пять он будет преподавать. И люди увидят его лицо. И ему не придется больше прятаться, оглядываться, ждать сумерек и темноты, чтобы глубоко вдохнуть. То раскалённый воздух пустыни, то студёный воздух Арктики.        Будущий преподаватель открыл глаза и устало глянул в окно. На перроне стояла молодая девушка в расстёгнутом светлом пальто, её длинные белокурые волосы, завитые в крупные локоны, развевал проказник ветер, а она была неподвижна, невидящим взглядом глядя перед собой. Стоящая рядом с ней немолодая женщина поминутно прижимала к сухим глазам кружевной платочек, изображая печаль от расставания, и что-то быстро говорила белокурой красавице на ухо.       Владимир выпрямился и внимательно посмотрел на заинтересовавшую его пару. А девушка и правда была красива! Невысокая, стройная, в туфельках на каблучке, отчего её ноги казались ещё более стройными и длинными, хотя её узкие щиколотки так и просились в мужскую ладонь, что поднимется выше, поглаживая нежную и мягкую кожу. Владимир вдруг сглотнул и опять откинулся назад. Вот уж не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. И почему именно она? В его жизни было немало женщин. И красавиц, и не очень, и строгих, и нежных. Но эта почему-то сразу вызвала у него самые противоречивые чувства. Она была желанна, и в то же время он каким-то седьмым чувством понимал, что недосягаема. Такое бывало у него иногда, когда он планировал что-то новое. И к его ощущениям всегда прислушивались, потому что он практически никогда не ошибался. Кроме последнего раза. Когда его всё-таки достала снайперская пуля. Он знал, что до ближайших холмов ему не дойти, но решился на этот бросок. Дошли все, кроме него. Его донесли. Потом был рокот вертолёта, рёв самолетных турбин, уставший доктор, что после операции мрачно пошутил в реанимации – везучий сукин сын, теперь лет сто в запасе имеешь!        Лет сто… С памятью о сделанном, построенном, взлетевшем в воздух и спасённом. И о погибшем Луче, серебристом лабрадоре, что успел оттолкнуть его при разминировании дороги для беженцев. А через несколько дней его и настиг снайпер. Владимир приложил руку к груди, чтобы почувствовать биение спасённого сердца. Живу, а значит всё будет отлично! Он с улыбкой открыл глаза и замер. Рядом с красавицей на перроне появилось ещё одно действующее лицо. Отец? Дядя? Одышечный тип с красным лицом и толстой шеей, опоясанной галстуком как удавкой. Он часто дышал, обмахиваясь большим платком, вполуха слушая указания матроны, что несколько минут назад шептала что-то на ухо молоденькой красавице. А она так же молча стояла и смотрела перед собой. Что такого случилось в её жизни, что она так безучастна и молчалива, будто что-то внутри неё умерло? Она так молода и прекрасна для этого потухшего взгляда, скорбно сомкнутых пухлых губ и нервно подрагивающих рук. Наконец она сделала шаг вперед, присела и подняла с холодного асфальта дорожную сумку в виде саквояжа. Затем коротко кивнула своим спутникам и гордо пошла к вагону. За ней суетливо двинулся толстяк, таща по перрону два огромных чемодана и какие-то яркие пакеты. Последней в этом шествии семенила женщина, продолжавшая что-то шептать и постоянно дергая за рукав пальто девушку, что шла к вагону, как королева на эшафот – гордо вздёрнув голову и выпрямив спину. Владимир проследил за ней взглядом, сколько хватало обзора из окна, а затем запрокинул голову и прикрыл глаза. Скорее бы в путь, осталось несколько дней до начала новой жизни…       Сначала он услышал лёгкие шаги и постоянный недовольный ропот, затем в распахнутой двери он увидел девушку, а следом за ней появился уже знакомый толстяк. Он подтолкнул свою спутницу в спину со словами:       - В чём дело? Проходи, а то опять встала, как вкопанная, - вваливаясь в сразу ставшее тесным купе. Девушка быстро прошла внутрь, ухватившись рукой за верхнюю полку, чтобы не упасть. Владимир чуть приподнялся, но тут же сел обратно, с удивлением посматривая на плюхнувшегося напротив соседа и застывшую девушку. Она медленно опустилась на полку и с тоской посмотрела в окно, где с улыбкой махала им вслед пожилая женщина.       - Попрощайся с матерью по-человечески, что ли, - опять пробурчал толстяк и приветливо оскалился, махая в ответ мокрой ладонью с короткими пальцами. Девушка вскинула голову, кивнула провожающей их женщине и вдруг её лицо страдальчески искривилось, и она рванулась к двери, но тут же была остановлена крепкой мужской рукой. Она выбросила вперёд ладонь, не давая прикоснуться к себе, и села, гордо вздернув голову и опасно прищурив глаза.       - Ладно, ладно, - пробормотал толстяк и посмотрел на Владимира. Затем коротко кивнул и внимательно оглядел девушку, что так же молча сидела с неестественно прямой спиной и смотрела в окно, где всё так же махала рукой пожилая женщина. В этот момент поезд вздрогнул и медленно пополз вперёд. Женщина, оставшаяся на перроне, вдруг начала что-то говорить, пытаясь идти вровень с окном, прижимая руки к груди и вытирая уже настоящие слёзы, затем резко остановилась и перекрестила набирающий скорость состав. Девушка на миг прикрыла глаза, глубоко вдохнула и откинулась назад.       - Позвольте представиться, - с некоторым превосходством заговорил толстяк, продолжая обмахиваться платком, периодически промокая им свою блестящую лысину. - Андрей Платонович Забалуев.       Владимир перевел взгляд с девушки на её спутника и слегка улыбнулся.       - Владимир Иванович Корф.       - А вы с нами надолго? - всё так же пафосно продолжил Забалуев.       Владимир пожал плечами.       - У меня пересадка в Двугорске. Оттуда в столицу.       Забалуев кивнул, немного скривив рот, и потом заявил:       - Ну а мы до конца. В Германию едем. У меня там работа в посольстве, столько дел, столько дел!       Девушка немного растянула в улыбке свои идеальной формы губы, но глаза не открыла.       - Я, знаете ли, давно в этой системе, - между тем продолжил разговорчивый сосед, - но до сих пор никак не привыкну уезжать, приезжать, если бы не брак, так бы и сидел за делами. Потому что только на себя надеяться можно.       Владимир опять мельком глянул на девушку и заинтересованно спросил:       - А вы в какой должности? В каком городе? Это как интересно, наверное, служить Родине так далеко?       Забалуев раздулся от гордости и снисходительно махнул рукой:       - И не говорите. Ничего себе, всё о государственных делах. Анна, помоги мне. Пора устраиваться, ко сну подготовиться, чаю попить…       - Выпить, - вдруг тихо заметила молчавшая до сих пор девушка. Владимир резко повернул голову и наконец увидел её глаза, обращенные к нему. Голубые, как весеннее небо. Она спокойно посмотрела на него и резко встала, мягко опустив плечи и снимая свое пальто. Владимир одним взглядом оценил красоту её тела. Невысокая, стройная, с узкой талией и высокой грудью. Белое платье из какой-то плотной материи с выпуклым рисунком мягко облегало её, открывая длинную шею и плечи.       - Я выйду, - Владимир встал и оказался вплотную к стоящей красавице, оказавшись на голову выше. - Вы располагайтесь. Я не тороплю вас. Позвольте, - и он вышел, мягко закрывая за собой дверь.       - А можно не давать мне советов - как и что мне говорить? - раздалось из купе.       - Я не даю советы, я пытаюсь научить вас говорить правильно. Тем более что ваши речевые обороты вызывают большие сомнения в правдивости вашего бахвальства перед незнакомым человеком.       - Я попрошу! - взвился Забалуев, на что тут же и получил ответ:       - Верните мне документы и будете освобождены от моих советов.       Последовала небольшая пауза и опять заговорил толстяк:       - Ну, ладно, ладно. Чего не скажешь от усталости, устраивайся. А я чайку соображу.       С этими словами он выскочил из купе и, хватаясь за поручни, направился в сторону купе проводников. Владимир проводил его взглядом. Верните мне документы? Что за криминал? Как эти двое связаны между собой? Но при знакомстве Забалуев что-то говорил о браке. Жена? Почему? Такая молоденькая и красивая в паре с этим... Что её прельстило в этом союзе? Возможность жить за границей? Красивая жизнь, одежда и украшения? Но на ней не было ничего, только тоненькая цепочка с крестиком, едва заметная на бледной коже.       До его слуха донесся тяжёлый разочарованный вздох, Владимир постучал в дверь и услыхал тихое:       - Входите, - он вошел в купе, заметив, что Анна, как обращался к ней толстяк, сидела всё в том же платье, будто и не собиралась переодеваться. - Всё равно сбегу, - так же тихо пробормотала она.       Корф мельком выглянул в коридор, затем закрыл вход в купе своими телом и тихо проговорил:       - Анна, переоденьтесь, обо всём остальном можете подумать ночью.       Она вскинула голову и вдруг он увидел, как изменилось её лицо - глаза стали больше, брови сошлись на переносице, а губы мимолетно дрогнули, и она кивнула ему. Корф опять вышел в коридор и закрыл дверь. Что бы не связывало этих двоих, но её «всё равно сбегу» сказало ему больше, чем все произнесённое до этого.       Поздним вечером Забалуев тяжело улёгся на полку, долго и тщательно устраивал свое грузное тело, поправлял подушку и вскоре захрапел во всю мощь своих лёгких.       - Анна, простите, - тихо произнес Владимир. – А ваши места...       - Да, вы правы, Владимир, согласно билетам, я сплю на втором этаже.       - Вы не переживайте, я с радостью уступлю вам свое место. Но почему ваш...       - Не стоит, но спасибо. Я всё равно не усну. Скажите, а вы говорили, что едете в столицу. Вы работаете там? Или по делам?       - Я буду там работать, Анна. Пока что, если честно, я еду в неизвестность. У меня есть приказ о прибытии и командировочные. Но ни постоянной работы, ни жилья у меня в столице нет.       - Приказ? Вы военнослужащий? - вдруг оживилась Анна. - Мой отец тоже был военным, но они уже давно в разводе с мамой. Последнее, что я слышала о папе, это то, что он собирался в командировку. Но больше я не слышала ничего. Я даже не знаю, жив ли он. А вы много ездили?       Владимир усмехнулся и только кивнул. Затем посмотрел на спящего толстяка и опустил глаза вниз. Затем внимательно посмотрел на Анну и откровенно спросил:       - Анна, а он вам кто?       Девушка посмотрела в тёмное окно с мелькающими неясными тенями и тихо проговорила:       - Пока никто. Но скоро может стать моим мужем.       - Как? А что вас, простите, связывает? Вы молоды, красивы, а он? Или вы захотели поехать в Германию? А как же чувства? Молодость? Лю...       - Молчите, Владимир! Вы не знаете всего. Он, несмотря на его непрезентабельную внешность, очень помог нам с мамой. И именно мама решила, что мой брак с таким человеком может пойти мне на пользу. А я...       - Анна, такое впечатление, что вы сейчас себя уговариваете в правильности принятого не вами решения. А вы сами что для себя решили?       Анна покачала головой и тихо произнесла:       - Не стоит, Владимир, я пыталась бороться, но проиграла. У меня сейчас нет ничего. Даже документов. Он дал мне слово, что я буду номинальной женой, красивой куклой. Иначе я… сбегу. Только куда мне бежать? А знаете, я очень любила бегать в детстве! У нас возле дома был очень крутой обрыв к реке и если разбежаться, то можно было практически лететь в воду! А потом упасть, повернуться на спину и смотреть на облака. А ещё рядом была черемуховая роща и мы там объедались ягодами.       - А мы в детстве ели облепиху. Она была кислой, но нам казалось, что вкуснее ягод не было. А ещё в лесах росла черника, а ходить в лес нам запрещали. Но мы всё равно туда носились и приходили с чёрными ртами и языками, стараясь скрыть свои походы.       Анна улыбнулась и села ближе. Владимир вдохнул и уловил что-то сладкое, похожее на ваниль.       - А ещё мы ловили рыбу, - тихо продолжила Анна. – Ходили на пороги и там на камнях ловили рыбу. Нашего улова с трудом хватало нашему коту Лучику, но мы всё равно… Владимир, что с вами? Вы… Я сказала что-то не то? Простите меня.       Владимир положил свою ладонь на её пальцы и немного сжал их.       - Ничего, Анна, просто вы напомнили мне о моей собаке. Его тоже звали Луч.       - Он погиб, да?       Владимир кивнул и откинулся назад. Перед его глазами возникла окровавленная морда пса, что тихо умирал на его руках, глядя ему в глаза, будто прощался с человеком, которому спас жизнь.       - Может, вы приляжете? А я ещё посижу, возможно, почитаю.       - Нечего читать, ложись спать, - раздался недовольный голос Забалуева. – Сама не спишь, другим не даешь. Детство закончилось и никогда не вернётся. Пора взрослеть и думать о будущем, а не вспоминать прошлое.       Анна встала и вышла в коридор. Владимир проследил за ней глазами и встал, расправил одеяло на верхней полке и легко забросил свою походную сумку наверх. Затем вышел в полутёмный коридор и стал у окна. Поезд прогрохотал по мосту, ослепляя неспящих пассажиров яркими фонарями, а затем опять нырнул в ночь, мягко покачиваясь и размеренно постукивая колесами.       - Какая луна, - тихо проговорила рядом стоящая Анна. – Я всегда любила ночи, есть в них какая-то загадка. И начинаешь верить, что ты тоже можешь полететь. Как Маргарита. И видеть дороги, реки, как сабли, помните?       Владимир кивнул.       - Я всегда хотела летать, но - увы! – я боюсь высоты. А вы, Владимир, вы летали?       - Летал. И не раз. И вы зря боитесь, Анна, в самолёте высота не ощущается. Только красота и бескрайнее небо.       - И одиночество?       - Почему вы так решили?       - Вы постоянно вспоминаете свою жизнь и ни разу не сказали что-то о других людях в вашей жизни. Только собака.       Корф повернулся к окну, держась за поручни, всматриваясь в ночь, и тихо проговорил:       - Да, вы правы. Моя работа не позволяет мне завязывать долгие знакомства.       - Но теперь, когда вы будете работать и жить в столице… может, всё образуется?       - Возможно. Только найдётся ли… Но это уже не важно. Ещё несколько часов до утра, может, вы всё же поспите, Анна?       - А вы?       - А я… Я выхожу через три часа. Скоро Двугорск.       Анна вздрогнула и вскинула взгляд на Владимира, внимательно посмотрев ему в лицо. Затем опустила глаза и тихо проговорила:       - Прощайте, Владимир. Всего вам хорошего.       Она повернулась и шагнула к прикрытой двери в их купе. Владимир протянул руку и взял её за локоть, потянул на себя и обнял, прижимая к груди.       - Не уходи, - прошептал он. - Останься. Хотя бы на несколько часов. Аня…       Она резко повернулась в его руках и горячо зашептала:       - Владимир, я прошу вас, я умоляю - вспоминайте меня хоть иногда. Только не думайте обо мне плохо. Всё не так, как может показаться на первый взгляд. А вы ещё будете успешны и счастливы, вот увидите. Только не забывайте обо мне, а я… я буду молиться за вас. И помнить всегда. Знаете, - она подняла на него глаза и тихо прошептала: - это были лучшие часы в моей жизни, самая счастливая встреча. И я не забуду вас. Я всегда…       Он наклонился и поцеловал её. Она замерла в его руках, как робкий зайчонок, но потом прижалась к его телу и отдалась поцелую, как будто пыталась напиться из родника его нежности и силы.       Они тихо шептались, стоя обнявшись у окна, он прижимал её к себе, кожей чувствуя, как растворяются в ночи последние минуты их случайной встречи. Прогрохотал ещё один мост и Владимир понял, что его время истекло, скоро Двугорск.       Он вошёл в купе, прислушался к храпу Забалуева и медленно поднял Анин саквояж. Затем, не спуская глаз со спящего толстяка, аккуратно снял свою куртку с верхней полки, из кармана достал блокнот и написал несколько цифр, оставив записку на столе, затем стащил свою сумку, оглядел купе и в последний момент нагнулся за женскими туфельками. Забалуев повернулся во сне, что-то пробормотал и зашёлся храпом. Владимир шагнул в коридор, снял Анино пальто, забросив его на плечо вместе со своей курткой, и крепко схватил Анну за руку.       - Пошли, только ничего не спрашивай и ничего не говори.       Она кивнула и быстро зашагала за ним, не отрывая взгляда от его широкой спины. В тамбуре он присел, снял с её ножек пушистые тапочки и затолкал их почему-то в свою сумку, затем поставил перед ней туфельки и наблюдал, как она быстро обулась. Затем поднялся и помог надеть пальто. Поезд заскрежетал, медленно снижая скорость, вышедший заспанный проводник посмотрел на них без всяких вопросов, открыл дверь и ступил на перрон.       - Стоянка пять минут, - спокойно проговорил он.       Владимир шагнул вперёд и обернулся к Анне. Она стояла в проеме двери и молча смотрела на него, не делая ни одного движения. Корф протянул руку и замер, ожидая встречного шага и не говоря ни слова. Анна судорожным движением вдруг схватилась за шею, где слабо поблескивала цепочка с крестиком, затем оглянулась в спящий вагон, перевела взгляд на потускневшую луну и… шагнула вперёд.       Владимир забрал у неё саквояж, обнял за плечи и просто сказал:       - У нас мало времени, электричка отходит через десять минут. Пошли. Обо всём остальном мы подумаем чуть позже.       Они уверенно направились в сторону спящего городка, Владимир оглянулся и тихо проговорил:       - Скажите Андрею Платоновичу Забалуеву, что его спутница уехала в столицу. Но он всегда может её найти у полковника Корфа, телефон я оставил на столике. Счастливого пути!       Проводник кивнул головой и вдруг с улыбкой поднёс свою ладонь к форменной фуражке, глядя вслед исчезающим в предрассветном тумане мужчине и женщине…       - Мам, а папа когда придёт? Уже скоро гости приедут, а он всё на своей работе!       Белокурая девушка, крутившаяся перед зеркалом, кокетливо присела в реверансе и вдруг крутанулась вокруг, наблюдая как взлетает вверх юбка-колокол.       - Настя, не бурчи, лучше помоги мне. И папа, и Миша звонили, что скоро будут.       - Ха, Мишка весь в нашего папку - тоже постоянно на работе пропадает! Мам, и как только я у вас с папкой родилась - его же никогда дома нет!       С кухни раздался весёлый смех и в дверях показалась стройная красивая женщина в белом платье с открытыми плечами.       - Вот когда у вас с Мишей появится такая егоза, как ты, тогда и подумаем - откуда дети берутся! Иди украшай стол, именинница.       Настя унеслась в гостиную, а Анна с тревогой посмотрела на часы - Володя звонил три часа назад, а всё никак не доедет. В этот момент раздался звук тормозов, и Анна покачала головой - все лихачит! Как мальчишка, неисправим! Она быстро прошла по ярко освещённому длинному коридору, уставленному горшками с диковинными орхидеями, и попала в родные объятия.       - Прости, любимая, пришлось немного задержаться. Как Настя?       - Украшает стол и бурчит. А где Миша?       - Будет следом. Сказал по секрету, что сегодня у него очень важный день. Эх, Анечка, чувствую я, что скоро мы с тобой опять будем нянчить малышей. Только на этот раз своих внуков. Ты готова?       - Володя, я всегда готова на всё. Лишь бы с тобой. Рядом. Навсегда.       Они смотрели друг на друга и улыбались, вспоминая предрассветный туман, что скрыл когда-то двух внезапно обретших друг друга людей. Навсегда…