Дюжина дней (и ещё четыре)

      На руках у Шурфа перчаток нет уже несколько лет, а Макс всё не привыкнет. Любуется. Крупными ладонями, длинными пальцами, выписанными рунами.       И сейчас, когда Великий Магистр снова кажется лишь его другом, когда они сидят вместе на ковре в Мохнатом Доме, чуть колком, но вполне уютном, когда Макс наконец вспомнил про собственное обещание напоить Шурфа глинтвейном, а Шурф сумел устроить себе целую свободную ночь... Максу бы сейчас радоваться, рассказывать о какой-нибудь чепухе или спрашивать о ней же, а он засматривается на ладони Шурфа, и на самого Шурфа тоже — давно ведь замечал, как безумно он красив.       В Мире Стержня не бывает холодной осени, но бывает сырая и ветреная. Выходить на улицу не хочется и не нужно, хочется (и, наверное, необходимо тоже, если быть с собою честным) быть здесь, пить глинтвейн и стараться говорить, а не засматриваться на чужие руки.