Мой ангел убил себя, я не успел с ним попрощаться — PHARAOH
я бежал за твоим запахом как в новый сентябрь.
Я обжигаю язык о чертовски горький кофе, недовольно хмурясь. Привкус неприятного напитка никак не хочет исчезать даже после закинутых подушечек мятной жвачки, когда я думаю, что это поможет. У Магнуссона в доме только противный кофе, нет сахара и пустой холодильник, потому что питается он строго в кафе и пафосных ресторанах. Я понимаю, что, если бы у меня не было заботливой сестры, которая даже втайне готова засунуть мне обед в рюкзак (а потом и вовсе будет следить за каждой крошкой у меня во рту), я бы стал совсем как мой лучший друг Вильям. Не тратился бы на еду в супермаркетах, выслушивая вечные нотации Николь о том, что здоровая и полезная пища сделает меня куда лучше; я бы не знал всех бед и не принимал бы как должное заботу об этой ненормальной, полностью посвятив жизнь себе; я бы пил горький кофе и это было бы единственным противным и мерзким в моем доме (после меня). Мне становится невыносимо жарко, хотя отопление у моего друга дерьмовое. Пуговицы на рукавах уже расстегнуты и черная, облегающая руки ткань засучена до самых локтей. Я таращусь на сидящего напротив меня Магнуссона, спокойно попивающего дорогой виски. Он выглядит беззаботным, волосы ухожены, будто бы он проводит перед зеркалом каждое утро, зализывая каждую короткую прядку гелем, прежде чем поехать в школу. Мне же плевать, как я выгляжу. Придти в школу в одной футболке или же пройтись по заполненным коридорам во время перемены потным от тренировок — означает услышать томные охи девушек и их тяжелые взгляды прямо мне в спину. Это надоедает. Но я, блять, таким родился. Не то чтобы я всегда был против своей «бешеной» популярности, но я никогда не хвастался этим. Не я же виноват, что родился таким красавчиком и обольстителем (по словам Эвы Квиг Мун). — Ты не хочешь? — друг стреляет в меня своим уставшим взглядом, откидываясь на спинку барного стула. Он смотрит на меня с поддельным пониманием и я прекрасно понимаю, что он притворяется. Меня никто не понимает, так зачем делать вид, полного сожалений и блядского понимания? — Я за рулем, — сигарета, зажатая между двумя пальцами, постепенно превращается в пепел, падая на стеклянное дно круглой посудины. — Вечером ужин с родителями. — Приветливые улыбки и разговоры о учебе? — Вильям залпом осушает стакан, что еще пару секунд назад был наполнен янтарной жидкостью. Краем черного свитера вытирает влажные губы, морщась. — Дерьмо редкостное. — Ненавижу это, — я окончательно тушу сигарету, языком катая во рту шарик из едкой жвачки. — Я уверен, что мы с отцом снова поссоримся. — Когда вы в последний раз мирились? — На своей памяти я такого даже вспомнить не смогу, — коряво улыбаюсь, накидывая куртку на плечи. — Мне пора ехать в ад.***
Я матерюсь, когда понимаю, что забыл ключи дома. Пинаю входную дверь носком новых кроссовок, пряча замерзшие руки в карманах теплой куртки. Раны на костяшках саднит, но я не подаю виду, зная, что на пороге сейчас появится моя мать с накинутым на себя фартуком с нелепыми цветочками (в детстве Николь разрисовала его) и слишком больной для меня улыбкой на накрашенных алой помадой на губах. Она скажет привычное «Я так скучала, сын», а мне скорее захочется сесть за стол и выпить с отцом по рюмке крепкого коньяка, мысленно готовясь к очередному нервотрепу. — Я так скучала, сын, — дверь широко открывается и я перевожу свой взгляд на мягкие и добрые глаза Жаннет. Моя мать всегда была красивой и статной женщиной и, наверное, единственным членом семьи, кто всегда заботился обо мне, начиная с самого рождения. Отец частенько любит говорить мне, что я позор семьи и ни на что не гожусь, но я всегда вспоминаю слова мамы. «Крис, я благодарна этой Вселенной за то, что у меня такой замечательный сын!». Мне становится легче и я даже готов натянуть на себя фальшивую улыбку, терпя гневные молнии отца в свой адрес, но щемящую боль в сердце ничем уже не заклеить и не вылечить. Даже алкоголем, даже сраными девчонками без мозгов. Я же Крис. — Как в Лондоне? — у меня не хватает сил, чтобы обнять ее, поэтому я просто прохожу в дом. — Как работа? — Ох, все идет просто отлично, — женщина мнется у двери, принимая с моих рук куртку. — Стол уже накрыт. Проходи. Мы так давно не говорили по душам. Я нащупываю пачку сигарет в кармане черных джинс на случай, если снова сорвусь. Всегда можно выйти на балкон, заперевшись в собственной комнате. Вспоминаю, как в детстве моя сестра нарисовала красную линию лаком для ногтей прямо при входе в свою комнату, когда поругалась с родителями. Она сделала это как метку, некий запрет, преграждающий предкам путь. На ее месте я бы заколотил дверь какими-нибудь досками, лишь бы меня не трогали. Это идея кажется мне не такой уж и плохой и я замечаю Николь, сидящую за столом. Она поднимает на меня свой усталый и даже немного разочарованный взгляд, когда я усаживаюсь напротив нее. В столовой мы одни и я понимаю, что это шанс спросить ее: — Ты рассказала им? — О том, что ты завалил? — она обиженно фыркает, скрещивая руки на груди. — Решила оставить это тебе. — Почему ты так злишься на меня? — я хмурюсь, наблюдая за тем, как брюнетка нервно сминает в руках белоснежную салфетку. — Потому что ты делаешь все для того, чтобы рассорить нас всех, — она прячет лицо в собственных ладонях, громко вздыхая. — Я не хочу в очередной раз провожать огорченных родителей в Лондон на следующий день. Одна, Крис. Я буду провожать их одна, потому что ты, как всегда, психанешь и уйдешь из дома. — Тебя никто не заставляет этого делать. — Я не понимаю, — срывается девушка, но тут же затихает, оглядываясь по сторонам. — Почему ты так ведешь себя? У меня такое ощущение, что это не ты старше меня, а я. Потому что я вечно слежу за тобой, играя роль мамы. — Николь, — сквозь сжатые зубы проговариваю я, расстегивая две верхних пуговицы на рубашке. — Мне напомнить тебе, как каждую вечеринку я тащу тебя до дома, чтобы ты не споткнулась и не сломала где-нибудь каблук? Родители ведь не знают об этом? — По сравнению с тем, что делаешь ты, — сестра рвет салфетку на маленькие кусочки, поджимая губы. — Мое поведение кажется приемлемым. — Да что ты? — Дети, — мужской голос за моей спиной обрывает меня, но я даже не оборачиваюсь. Ад начинается. Мужчина садится во главе стола, радостно причмокивая. Он выглядит безумно усталым и я знаю, что он работает без остановок и праздничных выходных. Прошлый год они встретили с матерью в офисе, запутываясь в важных документах все больше и больше. Мой отец умудряется работать даже дома, будучи в Осло. Казалось бы, они приезжают сюда, чтобы провести время со своими детьми и взять небольшой перерыв, но каждый раз я застаю задумчивого Брайана в гостиной, сидящего за ноутбуком и игнорирующего мои просьбы посмотреть какой-нибудь боевик (другие жанры я просто на дух не переношу). Многие думают, что я не пользуюсь своим шансом, когда родители находятся дома, игнорирую их, предпочитая ночные прогулки с друзьями, разъезжая по пустующей трассе сверкающего города. Но именно они игнорируют меня. А я всего лишь пытался. — Вы о чем-то спорите? — вмешивается мужчина, принимая с рук матери кусок хлеба. — Да, — Николь смотрит на меня в упор. — Крис проиграл пятьдесят долларов в казино. Я тут же перевожу на нее взгляд, сжимая челюсть еще сильнее. Понимаю, что она пытается отложить разговор о моей дерьмовой учебе и оценках. Она смотрит на меня и победоносно улыбается, зная, что казино я терпеть не могу. — Ты играешь в азартные игры, сын? — Это был мой первый раз, — прочищаю горло, хватая со стола вилку. — Выглядит вкусно. — Разглядываю блюда на столе, ловя на себе лучезарную улыбку матери. Пытаюсь хоть как-то перевести тему, начиная волноваться о том, что моя семейка вспомнит про чертов экзамен. — Твоя мать постаралась на славу, — отец мажет губами по припудренной щеке Жаннет и я глазами утыкаюсь в пустующую тарелку. Настолько чистую, что разглядываю на ней свое отражение. — Когда я дома, — женщина мечтательно прикрывает глаза, одной рукой обнимая мужа. — Я полностью ухожу в готовку. На работе, когда у нас выдается пару минут для того, чтобы отдохнуть, я люблю листать кулинарные журналы с рецептами. Это так занимает. — Спасибо, мам, — вмешивается Николь, накрывая ладонь матери своей. — Вы останетесь на праздники? — Я вижу, как ее глаза горят с неподдельной надеждой, когда она смотрит на родителей. Они, конечно же, не останутся. От этого ужина, который, казалось бы, только начался, меня уже начинает тошнить. Черная рубашка, заботливо выглаженная моей сестрой еще утром, начинает давить на меня еще сильнее, а неприятную ткань будто бы прилипать к моей коже. Мерзко и до жути противно. Обидно. — Даже не знаю, милая, — с лица мамы не исчезает улыбка. Я вижу, как она счастлива быть здесь. — Может быть. Но через пару минут я уверен, что все испорчу. В который раз. — Не будем говорить о плохом, — я вижу, как Брайан хватается за уже открытую бутылку дорого коньяка. — На самом деле, мы с матерью хотели провести этот праздник иначе. — Мы входим в ваши планы? — моя сестра застилает свои колени белоснежной салфеткой, чего я не делаю. Зачем, если скоро уходить? — Мы подумали, что будет весело, если вы проведете с нами свои каникулы. Только в Лондоне. Если вы согласитесь, то через два дня сможете полететь с нами. — Это… — Что думаешь, Крис? — отец окликает меня, протягивая мне бокал с янтарной жидкостью. — Ты сегодня странно молчаливый. Что-то случилось? Я перевожу взгляд на Николь и вижу ее глаза, так и кричащие «Только попробуй все испортить и я оторву тебе голову». — Нет, — я разглядываю крепкий напиток в своих руках. — Просто разболелась голова. — Ох, я совершенно забыла, — спохватывается женщина, весело хлопая в ладоши. — Брайан, я совершенно забыла тебе сказать замечательную новость! Наша дочь стала первой в школе, кто набрал самый высокий балл по сегодняшнему экзамену. Она теперь не только наша гордость, но и школы тоже. Первый шаг в ад. — Какое счастье, — мужчина почесывает небольшую щетину на своем лице. — Так держать. Надеюсь, ты окончишь школу с золотой медалью? — Конечно, папа. — Ну, а ты, Крис? Черт. Я нехотя делаю глоток обжигающей горло жидкости, так сказать, для храбрости и пару раз моргаю (кто знает, может это очередной кошмарный сон?). — А что я? — делать из себя полного болвана. Мой конек. — Мы не знаем, что ты получил. Какая оценка? — осторожно спрашивает Жаннет и я делаю еще один глоток. — Ты сдал вообще? — Нет, — резко и с необъяснимой горечью во рту. С пиздецом внутри. Еще один шаг в ад сделан, открывай врата, чертов Сатана. — Что значит нет? — через несколько секунд молчания спрашивает отец. Он смотрит на меня выжидающе, пока я взглядом сверлю разочарованное лицо сестры. — Я не сдал, — кручу бокал в руке, не удосуживаясь посмотреть в сторону своих предков. — Было всего пятнадцать заданий в тесте, они были сложными для меня, — Оправдываюсь. — Я решил только шесть. — А какой порог? — Семь, — я поджимаю губы, осушая бокал полностью. Раз. — Я вырастил никудышного сына, — мужчина устало потирает виски. — Крис, как я могу доверить тебе свою компанию, когда ты завалил экзамен по математике? — Не знаю, — буркаю, прикрывая глаза. Два. — Не знаешь? А кто должен? Твоя сестра? — я слышу, как он повышает голос. — Николь, которую мы вечно просим присматривать за тобой? Что ты делал всю эту неделю, которую вам дали на подготовку? Три. — Что ты делал, Кристофер Шистад? — он ударяет кулаком по столу и я слышу отчетливый ох матери. — Что ты делал вместо того, чтобы готовиться к важному для тебя экзамену? — Бухал, — я отодвигаю от себя прозрачный бокал. — Гулял. — Что?! — Я пересдам. — Конечно ты пересдашь, — мужчина громко встает из-за стола, вытирая тонкие губы салфеткой. — Если все каникулы ты будешь делать то, что привык, то больше никогда не увидишь ни машины, ни этого дома. Ни этого города, ни своих друзей, которые плохо на тебя влияют. Поедешь со мной в Лондон и будешь работать под моих присмотром. Ты понял меня? — Он наклоняется к моему уху, в руках сжимая спинку моего стула. — Ты меня понял? — Понял, — скрипя зубами проговариваю, с силой сжимая кулаки до побеления сбитых костяшек. — Что с твоими руками? — мужчина хватает меня за руку и я тут же дергаюсь. — Ты еще и дерешься? — Один парень перешел мне дорогу. — Рана одна на другой, — он дает мне болючий подзатыльник, но я не подаю виду, стеклянным взглядом уставившись на свои сжатые кулаки. — Тебе нравится такая жизнь? Нравится жизнь, в которой ты рушишь себя вместо того, чтобы стать успешным парнем? Ни одна девушка не захочет быть с тобой, Крис.***
Я еще долго не могу понять на кой-хрен приперся сюда, но свежая порция алкоголя говорит мне, что я поступил правильно. Я не слишком пьян, чтобы идти до дома своей бывшей девушки пешком, поэтому доехал сюда на машине, слушая гневные реплики своего отца с порога родного дома. Я чувствую вину и отправляю Николь смс с надписью: «Прости за такого мудака-братца», оставляя последние остатки своего самообладания где-то позади. Меня дико коробит тот факт, что я в очередной раз испортил настроение всей семье, но я же Крис. Меня ничем не изменить. В этой жизни уже ничем. У Мун в комнате горит свет и я улыбаюсь, лбом прислоняясь к входной двери. На улице так тихо, что я слышу тиканье собственных часов на левом запястье и вой дворовых собак где-то вдалеке, но это кажется мне каким-то диким. Я не привык к тишине, не привык к спокойствию, поэтому и приперся сюда. Потому что знаю, что Мун будет смотреть на меня как на побитого щенка, с болью и глазами, полных привычного мне разочарования. Она считает меня ничтожеством, я знаю это. Как бы странно это не звучало, но я считаю Мун своим черным ангелом, крылья которого совсем скоро превратятся в тлеющий пепел. Она всегда старалась защищать меня и ее образ уже давно впился в мою кожу, следуя по самым бурлящим венам вместе с огромным количеством алкоголя. Эва мой чертов ангел. Красивая, но такая убийственная, что хочется въебаться в дерево на огромной скорости, потому что она давно улетела из моей жизни; потому что я сам отпустил ее. Эва мой ангел. Таких именуют обычно ангелами-хранителями, но она моя собственная дива, оберегающая от всякой хуйни в этом городе. Я стою на пороге ее дома и безумно ухмыляюсь, стеклянными глазами сверля ее окно на втором этаже. Скорее всего, она смотрит свои глупые сериалы и ест вредную еду в виде чипсов, запивая все это шипящей колой. Я никогда не одобрял это и просто лежал рядом, засыпая под скучное бормотание изображения в ноутбуке. Я знаю, что она не ждет меня. Знаю, что дверь откроет Кетрин и совершенно не одобрит мой приход, посылая на все четыре стороны. Мой мозг полностью отключается и я до сих пор не понимаю, что делаю здесь. Может быть потому, что я всегда приходил к ней после ссоры с родителями? Прислоняюсь спиной к входной двери ее дома, выуживая телефон из кармана расстегнутой куртки. «Откроешь?» Я прикусываю губу, да с такой силой, что, кажется, с нее начинается сочиться кровь. Я тут же слизываю ее и разворачиваюсь, когда слышу звук открывающегося замка за своей спиной. Она быстрая. — Крис? Эва выглядит красиво даже со смешным пучком на голове и в засаленной футболке. Только через пару секунд до меня доходит, что это моя футболка. Черная и такая большая на ней, что желание подойти и просто так обнять ее берет надо мной верх. И я не контролирую себя. Просто делаю шаг и заточаю ее в крепкие объятия. — Можно я переночую у тебя? От Мун пахнет свежими апельсинами. Таким запахом, который резко врезает в ноздри и чихать хочется, пока не сдохнешь от этого наслаждения. Таким уютом, что я прижимаюсь к ней еще сильнее, понимая, что все упустил.мой ангел, мой любимый, ты не разбудишь больше теплом зари имбирной, зимой под моей кожей.