Джим и Боб

      Как-то нехорошо стало уходить из дома. Раньше можно было выпрыгивать из постели и бежать к двери, толком не объяснив, куда и зачем. А главное, не уточнив, будет ли потом короткий разговор по телефону или хотя бы небольшая переписка.       Теперь они просыпались, разве что не обнявшись. Боб коротко, но с чувством целовал Джима в родинку на шее и начинал собираться. Делал это медленно и как будто с неохотой. Джим ворочался, зевал, Боб натягивал на себя брюки, потом рубашку. Мучительно долго искал носки. За окном иногда лаяла соседская собака, радовавшаяся утренней прогулке, шелестел ветер в кленах.       Пока оба молчали, удавалось держать себя в руках, но вот Боб говорил: «я пошел» или «мне пора», снова тянулся поцеловать Джима, а тот просил остаться. Совсем ненадолго, хотя бы позавтракать вместе. Причем сам Джим толком не понимал, зачем ему Боб утром: он колючий и всегда занимал много места на кровати, готовить еду и на него — хлопотно. Но не попросить остаться тоже нельзя.       Они оборачивали все в шутку, и Джим выходил проводить, завернувшись в плед, желал хорошего, а главное, спокойного дня.       Напоследок замирали в прихожей. Боб завязывал шнурки, Джим стоял рядом и ерошил его светлые с проседью волосы.       Обменивались короткими фразами. Помимо всего прочего звучало напоминание:       — Лучше напиши.       — Напишу.       Странно как-то стало. Слишком мало и слишком много.

Июль 2011 года