"Как испортить жизнь детективу Риду" Пошаговая инструкция.

— Не ори на меня, Гэв! — Элайджа убирает трубку от уха, недовольно поморщившись от степени громкости. — Вот потому то я тебе и не звонил! Ты нихрена не умеешь держать себя в руках! Я тебе помочь пытаюсь! На том конце трубки повисло напряженное молчание, Гэвин явно насупился, а Камски закатил глаза. — Успокойся. Ричарда я забрал на сканирование. В ваш визит к нам Аллен заметил, что он странновато себя вел. — О, то есть, Аллен у нас теперь эксперт?! Элайджа уже рычит в трубку, не собираясь продолжать этот бессмысленный спор. — Эксперт здесь я. И я тебе говорю. Что мы обнаружили вирус. Если хочешь узнать какие-то подробности, приезжай в центральный офис Киберлайф. Но если начнешь хамить сотрудникам, я сам тебя выставлю. — Он кидает трубку и снова возвращается к работе. *** С «потерей» Ричарда, черная пустота, которая давно была в душе Гэвина, начинала шириться, и грозилась поглотить его целиком. Осознание собственного бессилия тоже не добавляло очков к его самооценке. За те недолгие недели, что они провели вместе, Рид в полной мере оценил поговорку, что к хорошему быстро привыкаешь. Он, вообще-то, не любил подпускать к себе людей, и Ричард, человеком не являвшийся, как-то даже слишком быстро сломил эту стену, что нелюдимый детектив так заботливо выстраивал вокруг себя. Если Камски был отшельником по собственной воле, то Рид, даже будучи среди людей, оставался совсем один. И сейчас, когда он возвращался в эту квартиру и видел этого Ричарда, он ощущал себя в каком-то сраном зазеркалье. Будто это не его жизнь, не его андроид, и вообще все вокруг чужое и вторичное. И выхода из этой матрицы он никак не мог найти. Иногда Риду казалось, что он начинает сходить с ума. Но теперь, зная, что его гениальный родственник все же что-то нашел, где-то в глубине души зашевелилась призрачная надежда. Гэвин ненавидел это чувство. Надежда – парализует. Дарит невозможные иллюзии, заставляя проходить мимо реальных шансов. Но сейчас надежда была оправдана, Камски не просто человек, это и так известно, и если кто и мог разрулить эту историю – так это он. Еще никогда Гэвин так не мечтал, что б брат оказался прав. Год назад он о таком и заикнуться бы не смог. Рид заводит машину. А потом просто роняет голову на сложенные на руле руки. Он безумно скучал по Ричарду, но по тому, старому Ричарду, а не по этой ультрамашине для расследований, которой он стал. Этому будто стерли подчистую всю его личность, но Гэвина действительно напрягали моменты, когда в Ричарде будто просыпался тот же, кого Рид знал. Только сейчас он задумался о словах Элайджи, точнее, о словах Аллена, перебирая в памяти моменты, когда действительно у Ричарда появлялось «просветление», и он снова становился похож на себя. Риду странно, что он не вспомнил об этих моментах раньше… Да, видимо он и правда устал. Очень, смертельно устал. Ночной город был практически пуст и Гэвин едет по свободной дороге к офису. Высокая башня центрального офиса Киберлайф торчала посреди городского сити, видно ее было почти отовсюду. Да, после возвращения из своего «ниоткуда», Камски перевернул все с ног на голову (хотя, скорее, наоборот, вернул на свои места), но Рид все равно любопытно вертит башкой, когда проходит по светлым коридорам комплекса. Несмотря на поздний час, сотрудников в лаборатории было как днем. Хотя, чего удивляться, ненормированный рабочий день и ночные смены входили в рабочий контракт даже самого младшего персонала. В какой-то момент, Риду показалось, что он и вовсе заблудился в череде совершенно одинаковых коридоров, но, услышав громкие возмущения понял – ему надо следовать на звук. Впрочем, к этому Гэвин давно был привыкший, еще с детства помнил, что если брат очень сильно с чего-то бесился, то никогда не выражал этого тихо. Или по-человечески. Здесь они были очень схожи, да. — Элайджа? — Рид не утруждал себя стуком в дверь, а открывшаяся картина его даже насмешила: Камски в белом халате стоял с побагровевшим лицом, а зашуганные лаборанты забились в угол. Правда, сразу же поспешили на выход, когда Гэвин открыл дверь. Детектив не узнал лежащего на кушетке Ричарда. Скин был снят почти со всего тела, кроме лица и рук, тириумный насос был изъят и лежал на столике недалеко от стола. Впрочем, флешбеки из той лаборатории, где несколько недель назад Гэвин видел почти то же самое, не заставили себя ждать. Камски, подошедший как-то неожиданно близко и тронувший Рида за плечо, все же вывел его из оцепенения. В который раз он подумал, что лучше бы ранили его, снова, чем все это произошло с Ричардом. Андроид как-то говорил ему, что люди такие хрупкие, и детектив тогда согласился с ним, но сейчас понимает, что, кажется, ошибался. Андроиды, несмотря на всю их внешнюю почти-что-неуязвимость оказались едва ли не такими же хрупкими, как и их несовершенные прототипы. — Я его «отключил». — Голос Элайджи раздался где-то из-за спины. — Ты хоть что-нибудь выяснил? — Да. — Он кивает, подходя к брату ближе и так же смотря на стол с андроидом. — Я нашел способ остановить «червя», но как убрать его – пока не знаю. Но узнаю. Обязательно, Рид. Сейчас он больше не стирает его воспоминания, но может снова активизироваться, если Ричарда «включить» обратно. Пусть пока побудет так, а я разберусь, что к чему и уберу паразита из его сознания. Детектив ничего особенно внятного не мог сказать и даже не очень понимал, как трактовать собственные эмоции. Знал только одно: он адски устал от всего этого дерьма. От дела, которое свернуло в очередной тупик, от «отношений» с Ричардом, который больше не был похож на Ричарда, а отношения не похожи на отношения, от созерцания в участке Коннора и Андерсона, у которых все хорошо, и даже Элайджа с Алленом его бесили, хотя он ни разу не видел их вместе. Хоть на том спасибо. Гэвин и сам понимал, что это не слишком адекватно с его стороны, но что он, в конце концов, мог поделать, если все счастливые парочки его просто, нахуй, бесят. Иногда ему казалась хорошей идея сдать оружие Фаулеру – терпения оставалось все меньше. Он настолько устал от нервов и переживаний, что все хорошие воспоминания, даже недавние, теперь казались каким-то ванильным розовым бредом, который мог произойти с кем угодно, но только не с ним. — Гэв? — Камски снова окликнул его и, кажется, уже не в первый раз, но Рид отреагировал на него только сейчас. — Дай мне пару дней, и я разберусь с этим дерьмом. Не могут же они, кем бы эти «они» ни были, быть умнее меня. Сколько Рид помнил себя, самоуверенность Элайджи его бесила. Но сейчас именно она была его единственной надеждой когда-нибудь снова увидеть Ричарда тем же, кем он сам его помнил. И это тоже невероятно раздражало. Гэвин понимал, что его эмоции вызваны его собственной дикой усталостью, и что окружающие его люди, которые вообще-то достойны чего-то получше бесконтрольного раздражения от детектива, совершенно в этом не виноваты. — Да. — Рид устало потер переносицу, снова взглянув на Камски. — Да, конечно. Ты прав. На тебя вся надежда. — Я сделаю все, что смогу, ты же знаешь. Гэвин постоял еще немного рядом с Ричардом, с удивлением отмечая про себя как отлично выглядит его новая рука, как поблескивает белый пластик в лучах искусственного света лаборатории, как неестественно расслаблены черты его лица. Детектив вспоминает, как Ричард морщился, хмурился, улыбался, или хищно оскаливался, и за всем этим было куда приятнее наблюдать, чем за почти «безжизненным» выражением этого лица. Они с Элайджей разговаривали недолго, тот лишь сообщил детективу все, что знал сам, но на вопросы о будущем ему ответить пока что было нечего. Он бы и хотел как-то утешить брата, но совершенно не умел этого делать. Хотя Риду этого и не требовалось, он отлично знал, когда Камски говорит искренне, а когда в своей привычной манере удава, гипнотизирующего свою жертву. Бегло попрощавшись с братом, Гэвин сел в машину, совершенно не зная, куда ему ехать. Своего дома он уже лишился, но не было сил даже говорить со страховщиками. Ехать в их с Ричардом квартиру без самого Ричарда по ощущениям было сродни тому, что б провести наждачкой по открытой ране. Но сидеть в машине до утра тоже не звучало, как хороший выход. Дорога до дома прошла в тишине и копошении в собственных мыслях. А так, как завтра предполагался выходной, Рид заехал за бутылкой скотча, больше не в силах сопротивляться желанию отключиться от всего хотя бы на сутки. Фаулер, даже если резко вызовет его в участок, поймет. Вероятно. Веки наливаются свинцом, а в голове невнятный шум, в котором смешались обрывки песен, собственные мысли и хуевые идеи о выходе из дела, профессии, участка и отношений. А так же переезд в другой город и обрыв вообще всех старых связей. Да, наверно, Рида нельзя было назвать трусом, но частенько, в случае хуевых перемен, он делал именно это – сбегал. От людей, дел, обещаний. Не в прямом смысле, но сейчас эта мысль не кажется такой уж плохой. Почему бы не бросить все это дерьмо и не начать заново в другом месте? Подальше от Детройта, его полицейского участка, андроидов, Камски и всего остального? Да вот только проблема в том, что в лице каждого «человеческого суррогата» Рид всегда будет искать только его. И это сведет его с ума окончательно. Последнее, что помнил Гэвин – как мягкая ткань дивана приятно холодит его горячую щеку. *** — И как разговор с Ридом? — Закономерно плохо. — Подошедший со спины Элайджа целует Аллена в плечо, обнимая за талию. Сам спецназовец уже давно вернулся от своего врача, который снял с него почти все повязки. Остались только на ключице, а рука теперь была освобождена от перевязи. Совсем скоро капитан сможет вернуться на свою работу. Аллен по-прежнему стоял спиной к вошедшему программисту и готовил им простой ужин, отослав Хлой куда-то вглубь виллы, так что их даже не было слышно. — Мне жаль. — Он проводит рукой по чужому предплечью и слегка отклоняется, что б поцеловать Камски в щеку. — Но я верю, что ты и твои ребята разберетесь в этой херне. Мне же не стоит напоминать тебе о том, кто ты и на что ты способен. Элайджа мягко улыбается, сильнее стискивая руки и утыкаясь лбом между широких плеч. Камски был тем человеком, кто всегда получал то, чего хотел. Мировое признание, деньги, слава, звание «человек века», фанаты и все прочее, что соответствует образу жизни миллиардера. Но почему-то только сейчас он начал чувствовать, что все правильно. Он никогда не признается вслух, но, несмотря даже на то, что он так мало знает о человеке рядом с собой, Элайджа уверен – ради него он бы отказался от всего вышеперечисленного. Просто так. Это же о многом говорит, верно? Программисту непонятны эти чувства, и он не собирается даже для себя прояснять их природу, хотя отлично знает этому название. Но о таком не говорят вслух. — У меня на носу благотворительный вечер, откосить от которого я не смогу, раз уж вернулся на свой пост. — Камски выдыхает куда между лопаток Аллена, устраивая руки на его плечах. — Будут все те, кого я не хочу видеть: крупные акционеры моей компании, сенаторы, парочка министров, и так, по мелочи. — И? — Я хочу, чтобы ты пошел со мной. Спецназовец слегка усмехается. — В качестве кого, Элайджа? — В качестве моей официальной пары, разумеется. — Программист чувствует, как каменеют под его пальцами чужие мышцы. — Ты издеваешься? — Аллен опирается руками о столешницу и слегка поворачивается к подошедшему сбоку Камски. Тот явно в замешательстве и не понимает, чем вызвано такое состояние капитана. — Элайджа, ты же не можешь явиться туда, где тебя знает каждая собака, с каким-то левым хером и обниматься с ним у всех на глазах. Программист в ответ сначала только фыркнул. Так вот оно что. Это было даже понятно, в каком-то смысле, Аллен не был широко известен (пусть даже в общих кругах), и он точно не был тем, кого рассчитывали бы увидеть рядом с Элайджей Камски. Спецназовец повел плечами, сбрасывая чужие ладони, и занял свои руки ножом и морковкой, затыкаясь и не давая себе продолжить мысль. — И почему нет? Ты думаешь, мне есть дело до того, что они подумают? Или что они все ждали, что я женюсь на очередной пиздецки модной безголосой певичке-модельке, но приду с самым охренительным мужиком? Мне глубоко плевать, что они решат, но я бы правда хотел видеть рядом с собой тебя. — Элайджа заставил Аллена повернуться к себе лицом и запустил руки ему в волосы, пропуская темные пряди между пальцами, а потом слегка сжимая их в кулаке. — Пожалуйста, Джеймс. *** Андерсон уже пол часа колотит в гребаную дверь, и за это время только костяшки себе отбил. Вот и все успехи следствия. — Блять, вот как жопой чуял. — Хэнк ударяет в дверь носком ботинка, но по другую сторону не раздается ни звука. Лейтенант был кем угодно, но только не идиотом, а потому, оставив Коннора дома с Сумо (они оба друг с другом ладят явно лучше, чем с другими людьми), поехал к Риду. Ясен хер, что тот напился. Кому, как не Андерсону с его богатым опытом об этом знать. Конечно, навалившись, можно было бы вынести дверь к ебеням, но платить за установку новой Хэнк не собирался. Телефон угрюмого детектива тоже молчал, лейтенант уже обзвонился, даже не помнил сколько раз набрал на номер Рида в надежде на ответ. — Ладно, психопатик, если ты там еще не сдох, то жди. — Андерсон лезет в карман, выуживая оттуда старый складной швейцарский нож. Их еще любили раньше дарить всем подряд, и зачастую они валялись забытыми где-нибудь на антресолях, но только не у Хэнка. В этом ноже, имеющем с пару десятков разных инструментов, был и обычный металлический штырек. Конечно, навыки вора-домушника у Андерсона уже поднаторели, но вариантов все равно не оставалось. Он даже сам не мог себе внятно объяснить, зачем сюда приперся, и уж тем более не смог объяснить Коннору, «зачем вы будете тащиться к детективу Риду посреди ночи, Лейтенант», но вот он тут, колошматит ебучую запертую дверь. Однако теперь дело пошло быстрее. Ковыряясь в замке, Хэнк все же надеялся не сломать его к хуям, но вот удача – через десять минут кропотливой возни и сдавленного мата замок поддается, и лейтенант приоткрывает дверь. В открывшейся картине нет вообще ничего нового – спящий на диване Рид, заливающий слюнями диванную подушку, и разбитая бутылка – судя по запаху – из под виски. Андерсон морщится – уж если напиваться, то хоть купил бы себе что-нибудь подороже, блять. Хэнк отлично помнит то время, когда будущий детектив пил. Пил тяжело, запойно, и грустно. И при этом исправно ходил на работу, где, как он отлично знал, подозревали, но ничего сделать не смогли – исполняет обязанности, значит, пригоден к работе. Лейтенант, тогда будучи еще сержантом, пытался говорить с Ридом, но уже тогда знал, что все будет бесполезно – Андерсон борется со своим алкоголизмом уже многие годы, так что уж он то знает о последствиях. Впрочем, даже Коннор уже насмотрелся пьяного в дерьмо Хэнка и, по его отзывам, это ему откровенно не понравилось. Да, лейтенант нихера не завязал со своей вредной привычкой, потому что и не планировал этого делать, но бухой Рид, а еще хуже запойный Рид – это был совсем пиздец. — Вот какого же хера, а. Семь сраных лет в завязке. — Андерсон садится на прикроватный столик и собирает осколки, выбрасывая их в мусорку рядом. На столике следы нехитрой закуски – брошенная тайская лапша и понадкусанные салапао с какой-то мудреной начинкой. Хэнк вздыхает, убирая со лба Рида растрепанные взмокшие пряди. Очнется он еще явно не скоро, и лейтенант отправляет сообщение уже беспокоящемуся Коннору о том, что б не ждал его до утра. Хэнк смотрит на пьяное спящее ебало. Раньше ему уже доводилось видеть Рида в очень разных состояниях. Но такое, как сейчас, было опасно. Гэвин не просто так ушел в глухую завязку, для него войти в запой – как нехуй делать, а сейчас это было недопустимо. Что, если Камски разберется со всем быстро, и Ричард вернется, застанет эту картину? Что, если Фаулер на этот раз не станет закрывать глаза и уже по-настоящему заберет и значок, и оружие? Да, в прошлый раз капитан пожалел оступившегося, но перспективного молодого сотрудника, вот только сейчас он этого делать не станет. С «уходом» Ричарда участок и так потерял многое. *** — Не жизнь, а страшный сон ассенизатора, да, Гэвин? — А ты то тут забыл… какого хуя? — Губы спросонья не слушаются, слова вырываются из горла невнятным хрипом, и Рид пытается продрать глаза, но безуспешно, и он снова падает на диван, уже не пытаясь привстать. А издевательский голос Хэнка, кажется, проникает в самый мозг. Ну или что там у детектива осталось от него после попойки. — Завали хлебало, Рид, поднимай свою похмельную задницу, тащи себя в душ, а потом ты поедешь на работу. — У меня выходной. — Гэвин не хотел на работу. Он не хотел в душ. Он вообще никуда ничего не хотел, только лежать и ныть. Желательно, свернуться калачиком на кровати после хорошей дозы шипучего энергетика и пары таблеток от головы. Колени свешиваются с дивана, а под щекой подсыхающая лужица слюны, размазанная по всему лицу. — У тебя был выходной. Но ты мне нужен сегодня в участке. Я старше тебя по званию, Рид, не заставляй меня вспоминать об этом. — Хэнк подошел ближе, появившись в поле расплывающегося по краям зрения Гэвина, и вручил ему стакан с какой-то быстро растворяющейся херней. Старому алкашу всяко виднее, чем лечить похмелье. — Какой-то аномально добрый Перкинс прислал файлы с курьером, сказал, что все тебе. Так что поднимайся и натяни уже штаны, блять. Рид фыркнул, но все же принял вертикальное положение и залпом опустошил стакан с какой-то противопохмельной херней. На вкус она была тем еще адом, но других вариантов ему все равно не предоставили, а значит, и это сойдет. Через пол часа бессмысленных блужданий по квартире, Гэвин все же влез в штаны, толстовку и кожаную куртку, готовясь к выходу. Андерсон ждал его в машине, отправляя Коннору очередное сообщение, что б успел захватить две кружки кофе по дороге в участок. Две больших кружки с максимально крепким кофе. *** Рид вошел в двери участка, и его лицо приобрело зеленоватый оттенок. Точнее, бледно-зеленоватый с красными пятнами. Кофе, принесенный Коннором оказался как нельзя кстати, и Гэвин даже будто почувствовал фантомный укол совести за то, что было то время, когда он в открытую гнобил нового андроида. Но тот, судя по его мягкой благожелательной улыбке, простил детектива. Либо же просто посчитал не стоящим событием, что б припоминать. И Гэвин был этому рад. Уже не один раз живя с Ричардом, который хоть и был похож на Коннора (хотя, вообще то, совсем не был), он понимал, что ошибался практически по всем пунктам, которые так долго вливал в уши всем, кто вообще хотел слушать о том, какие же жестянки со всех сторон хуевые. Если кратко, со всех сторон хуевым себя сейчас чувствовал Рид. И дело не в том, что он резко воспылал любовью ко всем пластиковым подобиям человека, но хотя бы понял, что его ретроградство и консерватизм никак не могут сосуществовать с прогрессивным и меняющимся миром. Так что придется выбирать: либо так и продолжать противиться прогрессу и жалеть себя, либо идти в ногу со временем. Или хотя бы попытаться. Рид смотрит на Коннора и Андерсона, о чем-то негромко переговаривающихся, и даже замечает, как обычно смурное и хмурое лицо лейтенанта становится спокойнее, в взгляд теплеет. В который раз Гэвин осознает, насколько же это все таки странно – строить отношения с суррогатом человека с микросхемами в башке. Но ведь каким-то образом эта херня работает, вон, один вид Хэнка чего стоит. Детектив вздыхает, снова отпивая кофе и утыкаясь лицом в свой падд, разворачивая любезно присланные Перкинсом документы. Пора работать.