твоя горячая литература

Дверь в аудиторию казалась настоящими воротами, перевязанными стальными звонкими цепями, за которой скрывался ебучий замок с драконами или монстрами, что заставляли любого прохожего ужаснуться и затаить сбившееся дыхание. Его пальцы поправили чуть не упавший с плеча портфель и снова вернулись к бумагам и двум книгам в другой руке. Он как полный идиот стоит у этой двери и пялит на дверную ручку, но проходящие мимо его понимают, ведь сами оказывались в подобной ситуации. — Ты не можешь так просто сдаваться, — шепчет сам себе и чувствует явную фальшь и неуверенность в своих же словах, — ты не для этого сюда пришёл. Кто бы мог подумать, что обычная литература может превратиться в чертов ад, к которому готовятся даже самые ленивые бездари, решающие свою судьбу в этом заведении за несколько сотен крон? Он не берет взятки, ведь все, что ему нужно, это уверенность в твоих знаниях. Которые, к слову, ты должен будешь преподносить ему с самых лучший сторон. Это даже не образ, а характер. Очень сложный и непробиваемый. Вальтерсен кладет свою ладонь на дверную ручку и совершенно бесшумно нажимает вниз, наконец, переступая порог. Так же бесшумно закрывая дверь, ведь каждое неверное движение могло разозлить его. — Произошло недоразумение, — юноша сжал в двух руках книги и, прижав их к груди, быстрым шагом помчался к сидящему в начале аудитории преподавателю. Но когда Найшейм поднял взгляд, тот моментально снизил скорость. — Я хочу учиться здесь и не уйду из-за того, что затупил на вашей лекции. Так ведь и было. Найшейм остановил лекцию из-за того, что Исак забыл выключить звук уведомлений в фейсбуке и спалился на том, что переписывался прямо в момент лекции у самого Эвена Бек Нашейма. И попросил ученика выйти на середину аудитории и продолжить за него. Что Исак и сделал, правда, остановившись только на первом этапе просьбы, начав пялить в пол, когда все вылетело из головы, на что преподаватель выгнал юношу, уверено заявив больше не являться на лекции. Хотя Исак действительно не особо слушал. — Каждый уверен в своих способностях, но не каждый может доказать их мне. На этом наше сотрудничество заканчивается. Поэтому ты сейчас же можешь покинуть аудиторию. — Я готовился, правда. Я потратил столько времени на учёбу. Я доведу это до конца. — Все мы на одних правах. Все ученики и ты в том числе. Я не делаю поблажек, и ты это знаешь. И все это знают. У всех здесь в распоряжении всего один шанс и я даю свободу выбора. Потому что я ненавижу неуверенность. — Вы сделали выбор за меня, — мальчик поджал губы и свел брови, всем видом показывая своё недовольство, на что мужчина рассмеялся. — Со мной не нужно спорить. — Пожалуйста. Один шанс. Последний. — Почему я должен уступать тебе? — Найшейм откинулся на спинку кожаного кресла и, задрав подбородок, взглянул на юношу, ноги которого прямо сейчас подкашивались. — Я пришел сюда за знаниями, которых у меня, кстати, достаточно. Я все хорошо учу. Прохожу наперед и люблю узнавать. Я не просиживаю здесь штаны, а правда отдаюсь по максимуму. Мне нужно это. Ему нужно было казаться уверенным в своих словах и в происходящем в принципе. И ему это удавалось. Найшейм поднялся и, сняв пиджак, оставил его на спинке кресла, продолжая хранить это ужасное молчание. Снова поднял взгляд на застывшего посреди аудитории мальчишку и смахивая с лица прядь волос сократил между ними и без того достаточно минимальное расстояние. Именно в тот момент Вальтерсен почувствовал бешеное сердцебиение, которое можно было уловить в этой гробовой тишине. Ещё никогда так близко. Каким бы строгим и противным он бы не являлся, он сохраняет эту грань меж отвратительным и чертовски сексуальным. Это заводило каждую омегу, побывавшую на его лекции. Как ему это удаётся? — Послушай меня, — мужчина сделал шаг вперёд, заставляя юношу отступить назад. Ещё один. Ещё один и в чью-то задницу уже упирается стоящая сзади парта, на которую эта задница вскоре и садится, — на завтра ты учишь по норвежской литературе все, что считаешь нужным и рассказываешь мне без каких-либо возможностей подсмотреть так, чтобы я снова убедился в твоих способностях. Иначе вылетишь отсюда к чертовой матери. Я не потерплю этой безалаберности. — Я понял, — мальчик попытался увернуться от стоящего в миллиметре от чужого лица преподавателя, но лишь столкнулся с его носом. — Мне не нравится твоя наигранная уверенность, — две его ладони упали на парту по обеим сторонам исаковских бёдер. И тот сжал ноги настолько сильно, что по мышцам прошёлся небольшой спазм. — Я уверен во всем происходящем, — мальчик закусил нижнюю губу, заерзав на поверхности под собой. — Хватит смотреть на меня так, будто течешь прямо сейчас. — Хватит. Он и правда возбуждён лишь от горячего дыхания напротив. — Я ведь уверен в том, что твоё бельё мокрое, — мужчина мягко улыбается, оголяя два острых клыка, что заводят Вальтерсена ещё больше. Он представляет, как они кусают нежную шею, оставляют красные следы, спускаются на грудь и мягко смыкаются на набухшем соске. — Я, правда, мокрый, — шепчет мальчик и, открывая ротик, ловит воздух. — Я бы трахнул тебя прямо сейчас, не будь ты учеником, — Эвен позволяет себе лишь погладить дрожащие ножки и раздвинуть их для себя же. Эта фраза заставляет юношу разочароваться. И, наверное, буквально кончить себе в штаны. — Мне так хочется… — Ты свободен, — его голос снова холодный и равнодушный. — Эвен… — мальчишка обнимает старшего за талию и, прижимаясь к нему всем телом, тихо скулит. — Ты свободен, — повторяет мужчина и отцепляет от себя горячее тело, возвращаясь на своё место.