***
Роксен была отличной преемницей своего отца и многих поколений до него. Та часть континента, что принадлежала ей, процветала, как никогда прежде. Если бы она захотела, то смела бы все прочие государства не только с карт, но и из памяти жителей, однако она предпочитала решать дело миром и позволяла им существовать рядом, требуя лишь являться на каждое празднество. Жестокая, беспощадная взбалмошная девица всегда предпочитала сначала думать, а уж потом делать, когда речь шла о благосостоянии мира. Ей нравилось быть королевой, с которой считается вся планета. Еще больше ей нравилось быть королевой, с которой считается весь мир. — Ты так быстро вернулся, — над плечом раздался сладкий голос. Кажется, ему послышалось, как на пол шлепнулась еще порция слюны. — Она даже не очнулась, — он пожал плечами, не оборачиваясь — не хотелось видеть морду королевы. — Так неинтересно. — О, я знаю, ты любишь веселье, — когти впились в кожу предплечья, и он еле сдержался, чтобы не скривить лицо и не вырвать руку. Локи почувствовал нити заклинания, сплетающиеся в вихрь, как только прорвал магический щит, окружавший мир. И в тот момент он готов был поставить меч Хеймдалля и свою жизнь на то, что причина разброда планет и внезапного перенаселения ксеноморфами — это дело рук местного мага. Но что самой малышки Роксен? Девчонки, которая таскалась за ним и ее отцом хвостиком и выпрашивала наколдовать ей еще кролика? В тот момент Локи снова напомнил себе, что каждая девочка рано или поздно взрослеет. К взрослению Роксен, рот которой был всегда испачкан шоколадом и кровью, он был не готов. — Ты слишком много думаешь, — Роксен сидела на столе, вгрызаясь в кровавый ошметок плоти. — Мне не нравится. — Я буду думать и раздражать тебя, моя королева, пока ты сама все не расскажешь. Сложно заставить себя быть таким же дураком, как они, — Локи пнул носком сапога чье-то безголовое тело. На дорогой черной коже остался кровавый след. Роксен снова расхохоталась. Это она придумала устраивать роскошные балы для всей знати, потому что в детстве ей было скучно, а знатные господа привозили с собой отпрысков. Это она придумала разнообразить скучные роскошные балы увеселениями, потому что отпрыски соседей подросли и вовсю заглядывались на ее руку и сердце. И это она придумала, став королевой, добавлять в веселые роскошные балы каплю магии и остроты. — Ты знаешь, что я могу уйти, — Локи прекрасно видел, как в фиалковых глазах плещется гнев, но правила есть правила. — Она уже забрала меня. Я все еще здесь только по доброй воле. — Не зли меня, я знаю, — из ее глотки вырвалось рычание, но рука Рейза на плече мгновенно привела в чувство. — Пусть идет, — в глубине, казалось, пустых глазниц сверкали отблески свечей. — Осталось меньше часа, не трать время на уговоры. Локи возненавидел местные балы еще с самого первого появления на этой планете. Пожалуй, это было бы тем единственным, что он незамедлительно отменил бы, стань вдруг местным правителем. Но если раньше они были скучными и монотонными, и час, проведенный на балу, казался бесконечно долгими сутками, то с восходом на престол Роксен время потекло быстрой горной рекой, а за голенищем сапога или ворохом юбок всегда скрывался кинжал. Она сделала бал местом, где отрицались все условности и нелепые правила этикета, а магия довершила остальное, вывернув наизнанку все отвратительные личины местной знати. Пришлось изрядно постараться, чтобы за шесть ударов часов наколдовать на Сиф подобающую случаю иллюзию. Благо магии в бальном зале было столько, что окна трещали, а стены норовили разойтись по швам. В этом гуле и вихре никто не заметил его легких касаний. Вышло на славу. Она снова не смотрит. Отводит взгляд, упирается в стену. Запоминает все, что он говорит. Позволяет ворожить над ее лицом. Не чувствует касаний, которых нет. Не смотрит в глаза. Не смотрит даже на его лицо. Темные волосы скрываются под черным ворохом перьев. Черты становятся резче, острее. Выточенные из камня. Застывшие. Только глаза продолжают двигаться. Только руки все еще теплые. Он знает. Последние искры падают на лицо. Последнее движение пальцев, чтобы стереть наваждение. Она поворачивает голову. Лучше бы она снова не смотрела. У Локи в запасе было меньше двух часов по «нормальному» времени, когда он покинул наконец осточертевший душный, воняющий потом и кровью зал. Хотелось и капюшон с головы сбросить, но он одернул сам себя, сдержав раздражение. Как же правы были те, кто говорил, что все познается в сравнении. Он бы сейчас все отдал — может быть, кроме Сиф — чтобы оказаться на пиру в Асгарде. Лучше улыбаться шуткам Тора и ночи напролет хлебать эль, чем всю ночь оскальзываться на кровавом полу и ждать, когда за плечом снова вырастет вечная тень хозяйки бала. Раньше эта планета нравилась ему куда больше. Раньше он вполне мог рассчитывать построить здесь свою собственную империю. Даже привести это средневековье к нормальным технологиям и распространить свое влияние дальше. Чем не новый Асгард? Только правят маги, а не воины. Жаль, что Роксен его опередила. Жаль, что он все еще не знал, как и для чего. И с каждым днем этот факт злил и раздражал все сильнее, Локи чувствовал, как ситуация песком ускользает у него сквозь пальцы. Ускользает и осыпается в протянутые руки Сиф. Он щелкает пальцами. Вода и алкоголь в ее бокале смешиваются, сплетаясь вихрями. Легкое дуновение магии в урагане чужих заклинаний. В гуще чернильной копоти. В кровавых потеках чужой жизни, изливающейся на пол. Она вздрагивает, а часы бьют два раза. Времени слишком мало. Он следит за их разговором. Как когти царапают кожу. Как дыхание оставляет на ее щеке смрадную черноту. Как она играет свою музыку по нотам. Улыбается и салютует Роксен. Улыбка на поле брани. Когда знает, что все кончено. Залпом глотает жидкий изумруд. Шагает в темноту. Пан или пропал, да, Сиф? Локи вошел без стука, рассчитывая на то, что она все еще спит, сваленная дозой магического алкоголя. Вошел, закрывая ладонью лицо, пытаясь стереть воспоминания и выровнять дыхание. Заклинания, произносимые Роксен, не могли влиять ни на него, ни на Сиф, но общий поток магии все равно заставлял чувствовать все, происходящее в бальном зале, куда острее. Не в силах выдернуть на поверхность ту же изнанку, что выдирала из других, магия причиняла боль, обостряла чувства и дурманила голову. В сознании так и остался мерзкий похмельный туман и злоба на все, кроме Сиф. Она и правда сыграла по нотам, точно, как он объяснил. Локи обернулся, чтобы снова запечатать дверь и наложить заклинание. — Не пробовал стучаться?Глава 25
31 июля 2019 г. в 14:43
Локи проверил каждый уголок в комнате, каждую штору, каждый, даже самый маленький, ящичек, прежде чем магией закрыть двери и обернуться к Сиф. Она лежала на кровати; растрепавшиеся за долгую ночь волосы разметались по подушке, полуобнаженная платьем грудь ровно вздымалась и опадала. Во сне она была ничуть не менее красива, чем на балу или в пылу битвы, что для нее, наверное, вовсе было одним и тем же. Безмятежное лицо и приоткрытые губы манили дотронуться и повторить то, что уже произошло лишь парой часов ранее. Жаль, что раньше это «зрелище» скрывала либо палатка, либо широкая спина Тора, за которой она пряталась от его взгляда. Локи оперся спиной на комод, проклиная себя за то, что не может отвести взгляд и не вспоминать.
Она сидит у костра. Светлые паутинки пепла оседают на темных волосах. Огонь ярко пылает в глубине глаз. Его отблески на ее щеках, будто румянец смущения. Она отводит взгляд от огня, только чтобы посмотреть на Тора и улыбнуться его шутке. А лучше засмеяться. Даже если не смешно. Даже если огонь в глазах больше не горит.
Фандрал протягивает ей бокал с вином. Она смотрит с благодарной печалью. Каждый глоток раздувает тлеющие угли в глазах. Заставляет снова светиться. Вспыхивать резкими пьяными всполохами. Он знает, что внутри уже ничего нет.
Она чувствует его взгляд. Знает, что он видит. Старается не смотреть и все равно смотрит. Меньше секунды, отдергивая взгляд, будто руку от ядовитой змеи.
Когда правда для нее стала ядом? Когда в ней поселилась ложь?
Сиф казалось, что сознание вернулось почти сразу, будто не было никакого промежутка времени между моментом, когда она сглотнула горячую склизкую зеленую жижу, и моментом, когда ощутила, что лежит на кровати. Глаза открывать мучительно не хотелось, голова просила отдыха и нескольких часов сна, но она знала, что времени мало. Локи стоял у комода и смотрел на нее, не отводя взгляда. Она невольно посмотрела вниз, чтобы убедиться, что платье не съехало до непоправимых пределов.
— Думаешь, надо было снять? — его ехидный голос больно резанул по ушам, а воспоминания услужливо показали то, что она надеялась забыть, когда очнется, но, похоже, это отпечаталось в памяти слишком надежно.
— Только если хочешь остаться без рук, — Сиф попыталась привстать и обнаружила, что все тело пронизывают дурнота и тошнота. Зато дышать было непривычно легко — одну деталь ее праздничного облачения он все же снял, но Сиф не шла в себе силы злиться за это.
— Кто сказал, что мне понадобятся руки? — в голове некстати всплыло соответствующее заклинание, но взгляд Сиф даже сквозь поволоку дурноты заставил его примирительно поднять руки: — Брось, я не могу колдовать.
— Она заметит? — конечно, Сиф подразумевала Роксен. Образ королевы, облаченной в обсидианово-черную шерсть, стоял перед глазами, будто она была в комнате. Сиф мотнула головой, обрывая наваждение. — Она же нас не слышит?
— Сейчас она слишком занята балом. Но нам нужен способ свободно общаться, — Локи наконец оторвался от комода и приблизился к кровати, остановившись всего в нескольких сантиметрах.
— Как же ты его не продумал? — Сиф попыталась принять сидячее положение, с удивлением обнаружив, что тело отчаянно сопротивляется любым ее попыткам. — Всеотец… Что было в стакане?
— Я продумал, но все оказалось куда проще, — Локи, казалось, не обратил внимания на ее вопрос. — Если она думает, что у тебя есть способности, добавим тебе магического фона, якобы открывшегося сразу после…
— Что было в стакане? — она оборвала его, почувствовав, что вновь погружается в странный водоворот тел и музыки, будто они проявлялись прямо здесь, в комнате. Сознание хваталось за Локи и его голос, как за единственное реальное пятно.
— Вода. В основном. Дыши глубже, — отстраненно бросил он. — Там было не так уж много алкоголя. Сиф!
Его рука на плече привела в сознание лучше пощечины. Его лицо снова оказалось слишком близко, а может, ей только казалось, но она отстранилась и скинула его руку, дернув плечом.
— Я в порядке. Если ты так сделаешь, она будет думать, что это я творю заклинания? — комната перестала плыть перед глазами, но неясные фигуры все еще маячили на фоне.
— Соображаешь даже лучше, чем в трезвом виде, — алкоголь и у него самого настойчиво бил в голову, но Локи отгонял прочь все мысли, сосредоточив сознание на деле. — У нас не так много времени, мне нужно вернуться на бал.
— Тогда делай, что нужно, — Сиф провела руками по лицу, пытаясь стереть настырные наваждения, прежде чем повернуться к нему. Взгляд все еще немного блуждал, но в целом ощущения напоминали скорее тяжелое похмелье. — Сколько сейчас времени?
— Здесь или на балу? — Локи присел рядом на кровать, подогнув под себя ногу, и поднес руку к лицу Сиф, другой крепко сжимая ее плечо. Она не отстранилась, хотя он чувствовал, как ей хочется это сделать. Ее кожа под его пальцами пылала огнем, будто раскаленная на жарком солнце.
— Есть разница? — отрешенно спросила она, откидывая голову на спинку кровати. Взгляд соглашался фокусироваться только на чем-то неподвижном, и Сиф выбрала люстру.
— Почти восемь утра здесь, и почти три часа ночи там, — его спокойный голос забавно не вязался с тем, что он говорил.
Сиф фыркнула, вспоминая, что течение времени было, пожалуй, самым безобидным из всего происходящего, особенно если вспомнить, как Локи яро хотел вытащить ее оттуда до того, как пробьет три часа. Люстра поплыла перед глазами из стороны в сторону, обретая очертания часового маятника.
— Как я выглядела? — чтобы не упустить сознание и не провалиться в такой желанный сон, приходилось говорить, даже если слова давались с трудом.
— Как птичка, — Локи не стал уточнять, какая, но судя по ее смешку, она поняла. Магию приходилось пускать настолько тонким потоком, чтобы его было не заметно за общим фоном, царившим в главном зале. Время безудержно утекало сквозь пальцы. Он и так пробыл здесь слишком долго. — Если Роксен спросит, мы не спали.
— Но мы и не спали, — Сиф поморщилась, будто он смолол чушь. В голове слишком навязчиво вспыхивали воспоминания, сминаясь и смешиваясь, и ей уже казалось, будто он целовал ее и там, стоя в зале, где сотни глаз впивались в лицо, а влажные сгустки темноты царапали лодыжки. Она невольно поежилась от холода, струящегося с его пальцев.
— Просто на случай, если тебе покажется, что это удачная ложь, — она вдруг странно поежилась, будто от отвращения, и он слишком резко и зло оборвал заклинание, вызывая в ней новый приступ тошноты. — Я приду на рассвете, и мы закончим.
Сиф еще хотела спросить, почему сейчас в восемь утра на улице темно, почему ему нужно непременно вернуться и еще много чего, но сознание поплыло. Локи, стремительным шагом покидающий спальню, был последним воспоминанием. Дальше — лишь чернота с яркими всполохами кошмаров, где Асгард пылал в огне, а Тор лежал мертвым на площади, залитой кровью.