Чистилище

Николь идёт следом за мужчиной в гущу леса на свет; чуть позже её глаза фокусируются и она понимает, что они идут на костёр. Каждой клеточкой своего тела она чувствует, что должна вернуться в сарай, к МакКриди, но её любопытство и тот факт, что этот человек знал её деда, не дают ей этого сделать. Весь путь он шёл молча, пока они не расположились на двух лежащих друг напротив друга брёвнах у костра. Он оборачивается, достаёт потрёпанный бурдюк* и передаёт Николь над огнём. Она делает большой глоток, а затем, привстав, возвращает его, вытирая рот тыльной стороной ладони. Он качает головой: — Оставь, тебе нужнее. Николь садится обратно и сверлит его взглядом сквозь костёр. Он, в свою очередь, также смотрит на неё. И когда это затягивается, она начинает: — Вы знали моего деда? — напоминает она. — Мы вместе жили в детдоме. А потом меня усыновили. Мы потеряли связь на долгое время, но нашли друг друга как раз после твоего рождения. Он действительно тебя обожал, — говорит он, улыбаясь, что вводит Николь в тоску. — Меня не было в городе, когда это случилось… — говорит Хуан, спустя пару мгновений с болью в голосе. Остальное он решает не говорить, зная, что Николь понимает, о чём он. Она сидит тихо, ожидая его следующих слов. — Он попросил меня присмотреть за тобой. Как будто знал, что грядёт. Но у меня не вышло… Нужно было кое-что уладить и… — тихо говорит он, опустив голову. И когда он не продолжает, куча вопросов появляются в голове Николь и она взволнованно вскрикивает: — О чём вы? — спрашивает она, думая над ответом. И похоже он не собирается отвечать ей, а она становится только нетерпеливей. Он поднимает руку, когда рыжая резко встаёт: — Стой. Она садится, её глаза продолжают изучать его, и Хуан знает, что если не начнёт ей рассказывать, то она уйдёт. — Я такой же, как ты. Мы не родня, но мы разделяем одну особенность. Твой дед мне всё рассказал о тебе, обо всём, что тебе досталось, — её глаза расширяются, когда он начинает говорить на их родном языке. — Вы оборотень? Он кивает. — Я знаю, что дед был в самом разгаре обучения тебя самоконтролю, — последнее слово он проговаривает на том же языке. Услышав родной язык, она начинает вспоминать о тех временах, когда была ещё совсем малышкой, о своей семье. Она встряхивает головой, как бы избавляясь от воспоминаний, и поднимается, потирая лицо. — Я знаю, тебе было нелегко через это всё проходить. Эти бестолковые пугливые люди забрали у тебя всё, что ты любишь, а отсутствие самоконтроля сделало тебя такой одинокой, — утверждает он. Альфа сама не хочет показывать своих эмоций. Незнакомец смотрел на неё как в раскрытую книгу, будто он всю жизнь был рядом с ней. В ней начала скапливаться неистовая ярость, но она знает, что может случиться, и она не получит от него те ответы, в которых нуждается, как в воздухе. Николь делает глубокий успокаивающий вдох и садится на место. — Я чувствую себя… монстром, — медленно и тихо бормочет она. Так долго она отгораживала себя от людей, никогда не зная, в какой момент может превратиться. На протяжении всех этих лет Николь обнаруживала некие предпосылки: возбуждённое эмоциональное состояние и полная луна. Над одним она не имела совершенно никакого контроля, а другое она пыталась избегать. А это значило практически никакого взаимодействия с людьми. До настоящего времени. И словно читая её мысли, Хуан заулыбался: — МакКриди хорошие люди. «И Вейверли…» — думает она. — Как вы нашли меня здесь? — неожиданно спрашивает она. — Ну, на самом деле, это ты нашла меня, так сказать. После того, как я закончил со своими делами, я вернулся, чтоб найти тебя. Твоя тётя сказала, что ты переехала. И сначала, я не поверил. Я знал, как твоя родня со стороны бабушки относится к тому, что она вышла замуж за индейца, — молвит он с пренебрежением. Николь вспоминает, как её дразнили в школе из-за того, что её отец был полукровкой, а она похожа на него. Она не вписывалась ни в группу белых из-за своих предков, ни к коренным американцам из-за своей бледной кожи и рыжих волос, что передалось ей от смешения кровей в браке у её дедушек и бабушек. — Я искал тебя годами, но ты никогда не задерживалась в каком-либо месте надолго. И в конце концов, я остановился здесь из-за того, что здесь принимают изгоев как своих, — говорит он, пожав плечами. Рыжая сидит тихо, впитывая в себя информацию. Она вспоминает сон, который был у неё пару месяцев тому назад, где её дед и мама указывали ей на это место. Она трясёт головой, сама себе не веря, и её губы изгибаются в улыбке. В это время мужчина за ней наблюдает, а затем медленно встаёт и садится рядом. — Я знаю, ты думаешь, будто родители тебя просто взяли и бросили с этим проклятьем. Но быть оборотнем и бердашей*? На свете нет таких, как ты. И я надеюсь, что помогу тебе понять, что это не значит, что ты очень одинока. Это значит что ты очень особенная. И нам здесь нужны такие как ты.

***

— Время почти истекло, — улыбается женщина, постукивая ногтями по песочным часам. — Откуда ты знаешь, что она вернётся? — раздражённо спрашивает худощавый парень. — Потому что мы собираемся убить того, кого она любит, — с лёгкостью говорит женщина.

***

Николь возвращается в сарай как раз вовремя; у неё даже хватает времени на то, чтобы переодеться и позавтракать перед тем, как отправиться в город с Кёртисом за различными материалами. Она безумно устала, но так взволнована. Взволнована тем фактом, что вскоре научится управлять своими превращениями. Хуан уже рассказал Николь о той фразе, что он использовал прошлой ночью, чтобы превратить её обратно в человека. Он сказал, что это подобно чрезвычайному заклинанию, с которого они начнут изучение использования всех её сил. Он был менее осведомлён о бердаши, так как никогда не имел дело с подобным. Он знал, что таких называют «альфами», основываясь на некоторых признаках и запахе, который могли чуять другие, но Николь застенчиво сказала, что есть кое-какие отличия в одном месте. Он без промедления обещал узнать, есть ли кто-нибудь ещё, к кому она могла бы обратиться за помощью, дабы разрешить этот вопрос. Но эта часть может подождать. Сейчас у неё есть небольшая надежда. Надежда на почти нормальную жизнь. Она старалась не думать о том, как это повлияет на их дружбу с Вейверли (на данный момент, они были именно на этой стадии).

***

— Ты всю ночь провела на улице? — спрашивает Кёртис, когда Николь ловким движением крадёт немного бекона, только поставленного на стол. Пока она думала о том, мешки ли под глазами её выдали или нет, Кёртис продолжал: — Потому что я выходил, когда услышал шум, где-то около четырёх, а твоя кровать была даже не расправлена. — Я проверяла периметр. Решила заночевать на улице, — с лёгкостью отвечает она. Он оглядывает её ещё пару мгновений, а затем пожимает плечами. — Ну, надеюсь ты себя прекрасно чувствуешь. Гас заказала огромный каменный фонтан в сад перед домом, и его как раз вчера доставили. Николь показывает свои напряжённые бицепсы, что заставляет Гас засмеяться. — Тебе понадобится больше, чем пару кусочков бекона, — говорит она, посмеиваясь.

***

Вейверли вытаскивает лазанью из духовки, когда Чемп врывается в её квартирку: — Пахнет изумительно, а сейчас только десять утра, — говорит он. — Соберёшь мне тормозок*? — он обнимает её сзади, из-за чего она чуть ли не роняет противень. — Чемп! — выкрикивает она, едва успев поставить посудину на стол. Она вырывается из его объятий: — Я чуть не уронила его из-за тебя! — Детка, я бы ел это даже с пола! — заявляет он, протянув руки обратно к ней. — Это не для тебя! — говорит она, отталкивая его снова. Она наблюдает за тем, как его эмоции сменяются от непонимания к злости. — Для кого тогда? — спрашивает он, но по его тону шатенка понимает, что он знает для кого. — Она помогла мне с подарком на годовщину Гас и Кёртиса. Это ей в благодарность, — отвечает она, поворачиваясь и отставляя противень, чтобы блюдо остыло. Николь всегда всплывала в их разговорах, когда Вейверли отдалялась от парня или отказывалась от его советов. — Ты никогда не делала подобной херни, когда я помогал тебе, — возмущённо воскликнул он. Это было последней каплей, и она затянулась надолго. И, честно, она знала, что должна была порвать с ним месяцы, нет, годы назад. — Да потому что ты никогда не помогал мне, если в этом не было пользы для тебя, но даже тогда твоя ленивая задница не могла найти ни времени, ни желания! — выкрикивает она. Его глаза расширяются, и он делает шаг назад, когда она идёт на него, тыкая пальцем в грудь. — Всё кончено, Чемп Харди! Я заслуживаю лучшего! — говорит она, поражаясь своим словам. Но она знает, что это правда, и у неё словно камень с души. И внезапно весь тот страх, что преследовал её всё то время, пока её парень был с ней, рассеивается. И в ней пробуждается желание к самостоятельности и, да, к чему-то получше. — Что? Его голос тихий и такой жалкий, полный недоумения. Он знает, что она серьёзно. На этот раз она действительно серьёзно. Он словно сжимается, становится маленьким, отчаянно двигаясь в её сторону: — Вейверли, не нужно. Пожалуйста… Я люблю тебя. — Ты не знаешь значения этих слов. Убирайся! — она кричит слишком громко, и, кажется, кто-то поднимается к ней, чтобы помочь. На последних словах лицо Чемпа становится каменным, и на долю секунды она становится бесстрашной. Он было начинает что-то говорить, но его прерывает внезапно ворвавшийся в квартиру Шорти. — Вейверли, ты в порядке? — спрашивает он, его глаза бегают от раскрасневшейся девушки к нечитаемому выражению лица Чемпа. — В полном, — отвечает она и будто сверлит Чемпа взглядом, вся её ярость испарилась с приходом Шорти. — Чемп уже уходит. Шорти резко кивает, понимая всю ситуацию, за что Вейверли ему безумно благодарна. — Пойдём, Чемп, — в конце концов произносит он. Чемп в последний раз бросает на неё взгляд, мурашки бегут вдоль её позвоночника, когда она смотрит прямо ему в глаза. Она не видит в них ни грусти, ни боли. Чемп заставлял чувствовать её многое на протяжении всех этих лет, но не такой страх, как сейчас.