foolishness

иногда юкхэя хотелось прикончить. и в последние дни под «иногда» марк всё чаще подразумевал «постоянно». в их дружной компании юкхэй был младшим, но, видимо, с подключением этой бесплатной функции автоматически активировались и остальные: неугомонный, чересчур громкий, слишком весёлый и с шилом в одном месте, конец которого, марк мог поклясться, торчал из юкхэевой макушки. правда, никто больше его кровожадного вожделения не разделял. даже доён, который чуть ли не вату в уши запихивал, только завидев возвышающуюся над прохожими голову юкхэя на горизонте, иногда прыскал в кулак с его шуток и как-то по-родительски снисходительно улыбался. особенно по-родительски снисходительно улыбаться любил ёнхо. он в принципе ко всем относился с любовью, получая её же в ответ, и марк не мог на него за это злиться, но когда тот снова трепал иссиня-чёрные волосы младшего, марковы ладони сами непроизвольно сжимались в кулаки. особенно от того, что их с юкхэем почему-то считали лучшими друзьями, хотя марк никогда не давал повода для подобных мыслей и до конца не знал, радоваться ему или грустить. — ты похож на арбуз. определённо грустить. марк почти поперхнулся, когда голос юкхэя неожиданно появился где-то сверху и огрел его по голове этим странным предложением. почему-то юкхэй всегда появлялся буквально из ниоткуда и, спасибо небесам, он всё-таки решил отказаться от идеи, оказываясь рядом с марком, шлёпать его по заднице. — чего? — только и оставалось сконфуженно переспросить марку. в этом не было смысла, так как он всё прекрасно услышал, ведь сложно не услышать, когда юкхэй своим громким басом вдруг разрезал тишину прямо над ухом, но что это, чёрт возьми, должно значить? — на арбуз, говорю, похож, — повторил парень, расслабленно спрятав кисти рук в карманах джинсов, и с серьёзным выражением лица продолжил: — знаешь, почему? у марка по замыкающимся рельсам вокруг головы несётся нет-и-мне-плевать-исчезни, а ещё очень хочется сбежать, но, стоя на балконе в квартире ёнхо и докуривая сигарету, приходит осознание, что единственный выход — возвращаться в гостиную, где гомон чужих голосов, хруст чипсов, шипение газировки и самое главное — снова юкхэй, от которого он надеялся спрятаться сейчас. отвратительно. марк поворачивает голову к своему мучителю и приподнимает брови. юкхэй по обыкновению усмехается с выражения его лица, что должно быть осуждающе-угрожающе-безучастным, но вышло как всегда. как всегда через задницу, которую он решил не шлёпать. — ты такой же тупой, но очень вкусный. марк практически не отреагировал, разве что глаза его округлились сильнее обычного (хотя казалось бы), но слово-поезд на орбите его головы резко затормозило и сменилось на лаконичное и ёмкое «блять». юкхэй засмеялся, как последняя сволочь, подмигнул левым глазом и вышел из комнаты; спустя пару мгновений его громкий голос сопроводил несколько других, таких же громких и немного пьяных. // утром марку всё же удалось обрести долгожданное и горячо любимое спокойствие, ведь он был единственным, кто не пил в тот вечер. пока друзья мучались от похмелья, марк, с удовольствием забыв об их существовании, впервые шёл на первую пару в приподнятом настроении и с полной уверенностью в том, что если уж не целый день, то утро просто не имело права пройти- — хэй, марк! - …плохо. парень почти свалился под стол, когда юкхэй пихнул его в бок (марку сразу показалось — с ноги), чтобы усесться рядом. поправив волосы, несчастный и поломанный во всех смыслах марк, держась рукой за край трибуны, уловил и невольно стал принюхиваться к повисшему над ним туману освежающего аромата холодного фруктового чая из пластиковой бутылки и спиртовыми маркерами. в общем, от юкхэя как всегда несло всякой дрянью. марк скривился. — чего такой радостный припёрся? и почему ты здесь в принципе? — пробормотал он в крайнем раздражении, нервно поправляя тетрадь и погрызенную ручку перед собой, делая вид, что в этот момент занимался делами поважнее, помимо тупого ожидания ответа от своего недодруга. — марк, — юкхэй глянул на него с удивительно серьёзным выражением лица, так, что у того холодок по спине провёл невидимым щекочущим крылом. — тебе не кажется, что есть более существенные темы для разговора? марк на мгновение опешил, выпрямился, но скептическую кислинку с физиономии не убрал. — например, — продолжил юкхэй, пафосно проведя пальцами по чёрным спутанным волосам, разделяя на пряди, — я давно хотел сказать тебе о том, как много ты для меня значишь. как друг. постоянно я ощущаю на себе давление и недоверие со стороны окружающих себя людей, но ты… — юноша выдержал драматичную паузу, поджав губы. уже в этот момент марк готов был ему самолично вручить оскар. — ты не такой, понимаешь? с тобой я могу чувствовать себя легко и свободно, за что останусь благодарным тебе до конца жизни. спасибо, марк. я люблю тебя. зрачки марка многозначительно обвели контур верхнего века. — денег не займу. — в смысле? то есть не нужно! я не за этим тебя искал, — сложилось впечатление, что до того уверенный, со вздымающейся от воодушевления грудью юкхэй сразу ссутулился и расстроился, но надолго оно не задержалось. — я вчера проиграл спор и теперь должен покрасить волосы в розовый, но подумал, что самому это делать слишком скучно, да и краску я брал с запасом. короче, думаю, чего добру пропадать, может, кто и поддержит меня. ребята отказались, только на тебя осталась последняя на- — нет, — отрезал марк. — если это всё, что ты хотел сказать — проваливай. — ну, марк, — чуть ли не рыдая протянул юкхэй, сложив ладошки в молящем жесте. — друг. дружище. другалёчек. солнышко. уши марка мгновенно вспыхнули алым пламенем, то ли от смущения, то ли от злости, а студенты, сидящие впереди, стали искоса поглядывать назад и шептаться. только этого марку не хватало. а юкхэя, очевидно, подобная реакция лишь веселила и распаляла азарт. он вплотную придвинулся к чужому телу, поспешившему сесть ровно и начать что-то судорожно искать глазами в неразборчивом конспекте, приобнял за напряженную шею и хрипло прошептал рядом с виском. — или ты хочешь получить что-то взамен? может… — парень задумчиво промычал, — поцелуй? и юкхэй с чрезмерной нежностью приник вытянутыми в трубочку губами ко впалой марковой щеке, размазав остатки сладковатой липкой фруктовой влаги до подбородка, когда ладонь жертвы ухватила его за лицо и с силой оттолкнула. — ты что творишь? — прошипел марк, кипя от злости и стыда. юкхэй лишь издевательски облизнулся. — явился на пары впервые за последние несколько недель и хочешь, чтобы нас вдвоём отсюда выперли? и как назло после этих слов, преподаватель показательно прокашлялся, обратив всеобщее внимание на шумную парочку, и выставил ту из аудитории. лекция спокойно продолжила течь своим нудным потоком, но это марк пронаблюдал уже стоя за дверью и грустно прокручивая в голове последние события. юкхэй опять всё испортил. — да забей, — вдруг подал беззаботный голос он, потряхивая хлипкую коробку, о мятые стенки которой бились тюбики с краской и бальзамом. — погнали в общагу, развлечёмся. эта фраза, будучи вырванной из контекста, могла прозвучать донельзя странно и подозрительно, но марк не думал об этом и вообще. «хуже не будет» — пронеслось внутри черепной коробки тогда, и он согласился. // — о, а хочешь сплит? у меня ещё синяя краска есть! знаешь, я просто обожаю харли квинн! — юкхэй болтал без умолку, смешивая ядерную жижу в тарелке с диснеевскими принцессами, любезно позаимствованную у доёна, пока марк старался отгородиться от этого бессмысленного трёпа, больше напоминавшего белый шум, повисший душной простынёй над комнатой. — она такая сексуальная. прям как ты. и эту фразу он тоже попытался пропустить мимо ушей, но юкхэй, зараза, будто специально замолчал и выжидающе-вызывающе смотрел на марка через старое потёртое зеркало, стоящее на подоконнике. юноше оставалось только молча выдержать этот напор, пока младший сам не перенаправил внимание на его осветлённую сухую копну, больше схожую с соломой и по текстуре, и по цвету, нежели с тем, что люди привыкли звать волосами. только спустя почти час, когда неумело нанесённая краска уже достаточное время въедалась в маркову голову и, видимо, выжигала в ней остатки разума, а юкхэй не спешил приступать к изменению своей причёски, внутренний голос заподозрил подвох. — эй, а ты краситься не собираешься? — подал голос марк, всё ещё с крайним подозрением рассматривая смешной пакет у себя на голове, в необходимости которого он до сих пор не был уверен, хотя юкхэй утверждал обратное, сказав, что прочёл очень много материала об этом в интернете, а не просто хочет посмотреть на жертву этого бьюти произвола в ещё более нелепом виде. — краситься? ох, ну, тут такое дело, ха-ха, как неловко получилось… — нога привставшего с дивана юкхэя уже была на полу, а рука тянулась в сторону дверной ручки, и всё указывало на его подлое намерение сбежать. — у тебя оказывается такая большая голова, ха-ха! краска закончилась, упс, — и он пулей сорвался с места, скрываясь в коридоре. марк даже отреагировать никак не успел и так и стоял посреди комнаты ещё с минуту с дурацким пакетом на голове и пониманием того, что всё-таки повёлся на развод этого идиота. пиздец. // на следующее утро уже собравшаяся в полном составе компания с абсолютно разными эмоциями рассматривала марка с розовыми волосами, которые смотрелись на нём намного лучше, чем ожидалось, и юкхэя — с разбитой губой, которая оказалась более, чем заслужена. ёнхо всё устраивало, хоть он и пытался спрятать своё злорадство под великим сочувствием по отношению к юкхэю, тэёну действительно до тянущей боли в груди было жалко обоих, а доён пребывал в праведном бешенстве, потому что спросонья залил хлопья молоком в своей тарелке, совершенно не подозревая о том, что с ней творили ранее и даже не помыли! — ну, в итоге ведь всё вышло не так уж и плохо, — впервые за день пробубнил юкхэй на ухо марку, когда они стояли в очереди в столовой. до этого ему было или страшно или просто до ужасного смешно с ним разговаривать. марк в очередной раз последним страдальцем закатил глаза, ловя себя на мысли, что прямо сейчас готов придушить стоящего позади парня, настырно тыкающегося носом прямо в его ещё пахнущую ядовитой краской макушку. и почему их с юкхэем считали лучшими друзьями?