Ink

      В Большом зале было необыкновенно пусто. Проявлялось это в незанятых сидениях, отсутствующих студентах; в слизеринцах с громкими именами, что испуганно держали своих родителей за руки, а также толпах вооружённой охраны, провожавших их через двери. Всё ясно говорило о возвращении Тёмного Лорда.        — Вы видели его? — шептал незнакомый голос, — он как змея с красными глазами и белой кожей!.. Он высосет твою душу, если ты скажешь его настоящее имя.       Рон смеялся над этими слухами, но, несмотря на это имя Лорда так и не сорвалось с его губ. Его опять выгнали родители с собрания Ордена, сетуя на то, что он слишком мал. Да, это правда, в Ордене действительно не разрешали находиться мальцам, но Рона смущало далеко не это. Рядом с ним должны были ошиваться его ровесники, но он был здесь полностью один.       Теперь один. Джинни мертва, а Гарри пропал и, судя по всему, не жилец. Рон ходил по пустым комнатам дома сбежавшего заключённого совсем один. В один момент Уизли понял, что есть определённые вещи в жизнях людей, что их полностью меняют. Попадание под обвалившиеся камни в тринадцать лет, Тайная Комната с лежащим там трупом василиска, окровавленным мечом и мёртвым телом его сестрёнки относятся к этим самым вещам.       Гермиона села рядом с ним, Невилл тут же уселся напротив, и Рон почувствовал, как душащее чувство одиночества медленно отступает. Он больше не дома или в их штаб-квартире, полной призраков бывших жильцов и разной нечисти, что каждый раз вызывала у него приступы страха и жуткого чувства могильного холода. Уизли в раздумьях пропустил большую часть бессмысленного бреда, прислушиваясь только к важным фактам возрождения так называемого Лорда.       Где-то на кладбище лежал скелет Седрика Диггори, а в совсем другом месте покоились осколки так и не услышанного никем пророчества. Иногда некоторые вещи остаются прежними.        — Я всё ещё надеюсь, что Дамблдор сделает Снейпа новым учителем Защиты, — сказал Рон, как только Гермиона затронула тему учительского состава, — так мы наконец сможем избавиться от него, — Невилл вмиг стал выглядеть очень обрадованным такой перспективой, а Гермиона легко щёлкнула Уизли десертной ложкой.        — Пока что на должности учителя ЗоТИ никого нет, — сказала она, — может, сам Дамблдор станет преподавателем? — её голос звучит на удивление неуверенно.        — Ни за что, — пробормотал Рон, отправляя содержимое ложки в рот, — он же учил трансфигурации, нет?        — Он победил Гриндевальда, не забывай. А ещё говорят, что прошлым летом у него была дуэль с Волдемортом, без малейшей помощи министерских.       На прозвище Лорда он вздрогнул.       Никто из них так и не был в Министерстве. Они были так заняты свержением Амбридж с поста учителя, что их не волновало происходящее за стенами Хогвартса.        — Тс-с, — шикнул Невилл, — сейчас он нам всё скажет.       Дамблдору даже не пришлось привлекать внимание хлопком, чтобы образовалась тишина. Ложки перестали стучать о тарелки, а все головы были повёрнуты к директору, стоило ему только ступить на подиум.        — С возвращением, — лицо Дамблдора озаряла улыбка, и неясно чего в ней больше: доброты или мрачности, — сейчас действительно тяжёлые времена, но один ваш вид греет мне сердце.       Единственное, в чём Рон не сомневался, так это в умении старика держать толпу на нужном ему настроении.        — Я обещаю, что под этой крышей я приложу все силы, чтобы события магического мира не затрагивали ваше обучение. В этой школе вы в безопасности, но я не могу сказать то же про внешний мир.        — В безопасности? — послышались возмущённые шепотки со стола Пуффендуя, — разве Седрик был в безопасности? Разве Джинни Уизли была в безопасности?       Рон старался игнорировать их назойливый шёпот. Дамблдор, если и услышал, то виду не подал.        — И ещё раз, — веселее произнёс он, — я должен попросить вас взять список запрещённых предметов, написанный мистером Филчем, который запрещает покупать любые изобретения Фреда и Джорджа Уизли, — по залу прокатился всеобщий разочарованный стон, — и пожалуйста, воздержитесь от походов в Запретный лес. Запретный он не просто так. Также я… рад, — несмотря на свои слова он выглядел не очень счастливым, — представить вам нового преподавателя Защиты от Тёмных Искусств. Кажется, он немного задерживается.       В тот же миг раздался сильный грохот со стороны дверей. Почти каждый студент испуганно вздрогнул и начал искать пришедшего взглядом.        — Ах, — с облегчением сказал Дамблдор, — я хочу представить вам профессора Тома Реддла, вашего нового учителя по Защите от Тёмных Искусств.       Сердце Рона пропустило удар.       Том Реддл.       «Тот Том Реддл?! Нет, это невозможно», — думает Уизли, — «силуэт не выглядит как красноглазое змееподобное нечто…», — на самом деле Рон изначально принял бы его за обычного студента Хогвартса, но…       Новоприбывший не создавал впечатления студента, всем своим видом излучая величие и безразличие к взбудораженной толпе.       Он учитель? Дамблдор позволил ему?..        — Тот самый политик? — слышится со стола Рэйвенкло, но в ответ качали головами: неизвестное имя для всех, кто мало интересовался политикой или слышал о ней только по заголовкам газет.       Молодой человек, практически мальчик. Разве директор стал бы отдавать пост преподавателя вчерашнему выпускнику? Смотря на их нового учителя, на то, как он уверенно и грациозно шагает по Большому залу, Рон сразу же его возненавидел. Том Реддл идеален. Твёрдая походка, уверенность в каждой линии тела. Его тёмные волосы причёсаны на одну сторону, и нет ничего, что могло бы испортить его образ. С красивым изящным лицом, тонкими губами и тёмными, жестокими глазами, он выглядел не старше шестнадцати лет.        — Приятно видеть тебя с нами, То… — и директор сразу же запнулся. Шокировано вздохнул, и весь зал устремил взгляды к другому человеку, которого никто не заметил ранее.       Он был ниже, чем Реддл, но имел такие же чёрные волосы, которые торчали во все стороны и были сильно растрёпаны ветром. Его взгляд был устремлён в пол, поэтому Рон не сразу узнаёт пришедшего. Но стоило тому подойти достаточно близко, как Уизли с ужасом замечает зеленые глаза, неестественно пронизанные неуверенностью, и шрам в виде молнии.       Дамблдор долго смотрел на Гарри Поттера, перед тем как вновь взглянуть на Реддла, что с дикой ухмылкой не спеша подходил к преподавательскому столу. На полпути Гарри отошёл от Тома и, не обращая внимания на взгляды друзей, продолжал мелким шагом приближаться к столу Гриффиндора.       Единственное, о чём думал Рон в этот момент, так это о том, что Гарри повзрослел. Идиот, конечно он стал старше. Три года прошло.       Но Гарри всё ещё худой, его глаза по-прежнему насыщенно-зеленые, волосы растрёпаны, но в нём появился проблеск той эмоции, которая добавляет сходства с бродячим котом или голодающим волком. Отчаяние. Бледно-розовый шрам проходит через щёку и заканчивается где-то около ключицы; глаза находятся в постоянном поиске обходных путей, и каждую секунду он словно искал Реддла.       Рон не видел своего лучшего друга три года. Он считал, что Гарри мертв. Уизли постоянно думал, что сделает, если увидит Гарри живым: ударит его, проклянёт, начнёт обвинять в смерти Джинни, но нисколько не ожидал от самого себя дружелюбной улыбки и молчаливого жеста, приглашающего сесть рядом. Весь зал наблюдал за ними, но только Рон сидел достаточно близко, чтобы увидеть уставшие глаза, напряжённую позу и настоящее облегчение, когда ему предлагают место. Парень молчит, не улыбается Рону и абсолютно игнорирует окружающий мир. Но только Реддл подошёл к столу, как Поттер настороженно обернулся.        — Приятно вновь оказаться здесь, профессор, — говорил Реддл, очаровательно улыбаясь, — я с нетерпением жду начала моего преподавания. Я уверен, что этот год будет… — он взял паузу, чтоб подобрать нужное слово, — поучительным, — закончил Том. Он стоял там, ухмылялся, а взгляд Гарри на момент остановился на его фигуре. Рон видел, что в глазах его друга не было страха или слепого обожания, лишь какое-то поверхностное понимание и тотальное безразличие. Уизли не мог описать эту странную эмоцию, но сразу же заметил гнев и ярость в движениях и взгляде, когда Поттер обратно развернулся к столу. Самое ужасное, что Рон не мог сказать, к кому точно относилась эта эмоция.       В тот момент Уизли уже не сомневался кем являлся Том Реддл. Он точно сделал что-то ужасное, ведь Дамблдор не по доброте душевной дал ему преподавать у детей.       Рон никогда так сильно не надеялся на то, чтоб проклятие учителя Защиты сработало.

***

      Гарри хорошо знал, что такое Стокгольмский синдром. Он знал, что ему уже не помочь. Ему было не двенадцать, он не был глуп, как раньше.       Выживание. В этой игре он почти забыл, каково носить красно-золотые вещи или есть ужин каждый вечер. Том Реддл — ещё одна игра, ужасающая, опасная для жизни игра, в которой он всегда проигравший, в которой каждый раунд имеет разные правила. При всех тех ужасных событиях, произошедших за его короткую жизнь, ему никогда не было так тяжело, как за прошедшие три года. Для тех, чьим главным страхом была Смерть, Том показался бы сущим ужасом: от Реддла веяло ею, они были словно одно целое, как и тёмная магия, которую он так любит. Гарри чувствовал, что ещё немного, и он покончит с собой, и в этом не было ничего странного. Он потратил слишком много сил и энергии на бунты и неповиновение. Том — Смерть, а Гарри смиренно идёт в её тени, и всё так правильно, так привычно.       Даже уверенность в том, что Реддл не убьёт его, не гарантировала этого. Тома окутывает энергия смерти, и Гарри ужасно тяжело верить ему.       Сколько бы Гарри ни ненавидел Дурслей, сейчас он чувствовал себя благодарным им, ведь Том был ничуть не лучше.       Том Реддл не Волдеморт, несмотря на все те сладкие речи, что лились из уст Дамблдора. Волдеморт был безумцем, сумасшедшим маньяком, а безумцы не заботятся о жизни или лжи двенадцатилетнего мальчика, лишь о его убийстве. Том тоже был безумцем, но в гораздо меньшей степени, а сумасшедшим или маньяком его никак нельзя было назвать, несмотря на руки по локоть в крови. Том не хочет, чтобы Гарри умер.       Том Реддл не Волдеморт, что бы он не говорил Гарри. Лорд Волдеморт — лишь титул, статус, прозвище, которое он превратил в имя, другая личность. Оно потускнело, потеряло краски, но всё ещё живо для каждого волшебника. Том знает это. Гарри знает это.       Нет, Том Реддл не Волдеморт. Это делает его более ужасающим, но тем самым более человечным, и только это осознание давало Гарри надежду и силы не пасть духом.       Не поймите его неправильно, эти три года были нелёгкими. Тома сложно было назвать хорошим. Гарри знает, как чувствуется Круциатус. Опустошающе. Он чертовски хорошо помнил эффект этого проклятия, ведь испытал гнев Тома на себе не один раз. Шрамы на его теле служат прекрасным доказательством.       По крайней мере, он жив, он дышит (и надеется, что Том не отберёт у него жизнь, пав жертвой своего гнева; он всё ещё слепо верил в ту немую договорённость между ними). Также у него есть некое подобие образования. Не в общепринятом смысле, конечно, но с его обширными знаниями в одних областях и совершенным непониманием других он не будет сильно выделяться.       Конечно, если не учитывать остальные критерии.       Рон сидел рядом с ним и был странно бледен. Гарри ни с кем не говорил, игнорируя каждого и в особенности Уизли, не отвлекаясь даже на банальные обсуждения прошедших уроков. Минерва МакГонагалл щурилась, вероятно, задаваясь вопросом, как Поттер вообще нашёл этот класс, если не знал расписания.        — Боюсь, — начала она, а её голос на долю секунды дрогнул, — мистер Поттер, что смерть не является причиной забывать о том, что я требую как минимум Выше Ожида… — она перестала говорить, когда Гарри молча протянул ей конверт с министерской печатью. Поттер подумал, что волшебники идиоты, а потом и вовсе захотел ударить самого себя за то, что звучал как Том. В письме не было ничего обычного: имя экзаменаторов, его имя и его оценки по СОВ. Ничего необычного, если не учитывать, каким сомнительным образом он и Реддл их заполучили.        — Ясно… — Минерва выглядела крайне впечатлённой. Интересно, была бы она менее шокированной, если бы знала причастность Тома к этим замечательным оценкам? — Я пересмотрю ваше расписание, — сказала она, — пока что у вас Нумерология с мистером Уизли и Руны с мисс Грейнджер. Я отправлю вам сову с расписанием и списком нужных учебников, — она бросила взгляд на пару книг на своём столе.       Минерва положила конверт на стол и приступила к обучению. Пристальные взгляды каждого в этом классе были прикованы к Гарри, и он скоро открыл книгу, проверил название главы и быстро перелистал страницы записной. Вся программа этого года уже была там: Тому определённо нечем было заняться в заточении с капризным подростком. Хотя, в каком заточении? Они оба были в ловушке и никак не могли этого исправить, но у Реддла были развязаны руки, в отличие от самого Гарри.        — Так значит, ты жив, — усмехнулся Малфой, когда Гарри вместе с друзьями шёл на обед. Драко обошёл Поттера, а по бокам ему перекрыли путь два бугая. Гарри смотрел на них без страха, почти что безразлично. После трёх лет заточения мало что могло его испугать. В первые месяцы, когда Том натыкался на боггартов, его самым большим страхом был по-прежнему дементор. И только он осознал, что о нём заботится его заклятый враг, а друзья наверняка прекратили поиски, как его страх преобразился, к удивлению став чёрной записной книгой с прожённой обуглившейся дырой.       По иронии судьбы, боггарт Тома был таким же.        — Сюрприз, — голос Поттера звучал на удивление плоско, — я не могу умереть.       Он так привык к Тому, к его чёрныму юмору и сухому «забавно» на любые плоские или остроумные шутки, что уже не замечал этих повадок у себя в поведении. И он неосознанно показывал их в разговоре с Драко.        — Ты думаешь, что это делает тебя особенным? Сбежать, а потом быть пойманным каким-то мелким политиком? Грязнокровкой без имени, втихаря продвигающего свои идеи? Может быть, ты его питомец?       Почему нет? Гарри думал, что в каком-то роде это правда. Затем Драко заметил изменение в его поведении, и голова Поттера немного наклонилась в сторону.        — Ты ведь не знаешь, кто он, да? — насмешливо говорил он, прекрасно понимая, что нет. Это имя известно Рону, Гермионе, Дамблдору, который был его учителем; Минерве, что училась в школе, когда он был старостой, да и Хагриду…       Но это не было всеобщим знанием. И Том не высовывался, потому что не хотел, чтоб его связали с Тёмным Лордом раньше времени. Если бы это всё же произошло, то каждый ученик затрясся бы в праведном ужасе перед могущественным, непобедимым Волдемортом. Вот только один Гарри знает, что это совсем не так. То, как он спасал Гарри от кровоточащих ран, старался задержать чернила в дневнике, забирая из цепких лап смерти мальчишку и частицу себя, дало увидеть, как образ тёмного мага сменился на образ обычного человека.        — Конечно, — недоумённо говорит Малфой, — он ведь какой-то мелкий политикан, который с помощью связей пробрался в правительство, сделал пару незначительных ходов… о, а ещё он очень активно разыскивается Тёмным Лордом. Видимо, он был главным по приоритету, пока ты не показал своё лицо. Тупой ход, тебе надо было не высовываться и держать свой лоб со шрамом подальше от глаз общественности… Эй! — Во время своего монолога Малфой активно жестикулировал, сам не замечая, как постепенно оказывается в личном пространстве Гарри, что предвещало драку. Однако рефлексы Поттера оказались быстрей, и он мигом схватил Драко за руку.       Точнее, за левое предплечье. Даже под мантией Драко Гарри чувствовал, как Чёрная Метка отзывалась на его магию. Малфой вырвал руку и отступил назад.        — Знаешь что я думаю, Малфой? — тихо спросил Поттер, — я думаю, что для Тёмного Лорда я имею большее значение, чем когда-либо имел ты. Ты для него ничто. Несущественная грязь на его ботинке, удобный способ отомстить твоему папочке за его прошлые оплошности. Думаешь, он ждёт твоего успеха, затаив дыхание? — Гарри ядовито усмехнулся, — я сомневаюсь, что он вообще помнит о тебе. У него есть дела поважнее, чем мелкий трусливый ребёнок, которого в случае провала заменит кто-нибудь другой.       На протяжении всего монолога лицо Малфоя постепенно краснело. Он рваным движением вытащил палочку, его лицо исказилось в гневной гримасе, но вовремя подоспевший Рон пересёк на корню возможную дуэль.        — Отвали, Малфой, — пробурчал Уизли, напоминая Гарри старших братьев.       Гарри не боялся Драко Малфоя. Он с нетерпением ждал битвы с кем-то, кроме Тома, а словесные перепалки с Драко казались такими новыми. За три года все их споры и различные точки зрения в вопросах разной важности давно приелись. Спорить с кем-то казалось таким новым, возбуждающим, заставляющим адреналин выбрасываться в кровь. Он нетерпеливо топал ногой и не мог не выглядеть самодовольным, словно Малфой в обычном состоянии.        — Он убьёт тебя! — огрызался Малфой, — ты и твой опекун, вы уже мертвы! Слышишь?!        — Убирайся, Малфой, — повторил Рон, и на этот раз Драко его послушал, развевая подолами мантии так, что сам Снейп бы гордился. Гермиона подошла к Гарри, смотря на него с лёгким укором.        — Ты не должен был так реагировать на него. Ты ведь знал, что у него Метка.       Гарри пожал плечами. Он знал. А ещё он знал, что малейшая напасть со стороны Малфоя, и Том прекратит его жалкое существование. Гермиона смотрела на него, пытаясь скрыть свою неуверенность, а затем набралась смелости подойти поближе.        — Я рада, что ты жив. — Выглядела она так, словно из последних сил старалась не обнять его.        — Я рад, что ты больше не окаменевшая, — проговорил Гарри, не находя сил на другие фразы. Воспоминания об этом случае на втором курсе были последними воспоминаниями о ней. Она выглядела шокированно и задумчиво одновременно, кивнула, а потом посмотрела на Рона, что выглядел ещё более сконфуженным, чем она. О, кажется, Гарри понял, в чём проблема. Он прочистил горло.        — Рон, — обратился он к своему лучшему другу. Рыжий выглядел ещё неуверенней, чем до этого, — слушай, — он хмурил брови, пытаясь подобрать нужные слова. Его социальные навыки стали до невозможности низки, так как за эти три года единственным собеседником для него был Том, который не слышал ни про какие извинения и проявление эмпатии вне политических трибун, — насчёт Джинни…       Рон побледнел настолько, что Гарри перестал видеть его веснушки. Гермиона издала неопределённый звук и тут же закрыла рот ладонью, словно стараясь заглушить себя.        — Я… сожалею, — что ему ещё остаётся сказать? Это всё, на что его хватает, пустой звук, но Рон будто бы утешился этими словами, понимая, что Гарри сделал всё, что мог. Знал, что было с ним и его сестрой, когда он пытался пробраться сквозь обвал.       Рон искал, чтобы ничего не найти.       Незнание всегда убивает людей, но в этом случае оно давало надежду.       В его шраме, под кожей скрывается осколок души Тома Реддла, присоединённый к его собственной душе. Осколок ощущается сквозь магию, мурлычет рядом с Реддлом и обвивает горло Гарри своими щупальцами, душа, обжигая кожу, заставляя молчать. Гарри не может выбраться из этой ловушки.       Тайная Комната никогда не оставит его.        — По крайней мере ты жив, — хрипло говорит Рон, — и… Реддл, он же сразу уйдёт, как только получит то, что ему надо, правда?        — Да, — отвечает Гарри и, как змея в львиной шкуре, как истинный слизеринец, лжёт сквозь зубы.

***

      Перед Альбусом Дамблдором стоял мёртвый мальчик.       Гарри стал старше, мудрее, но директор всё ещё видел в нём тот огонь упрямой гриффиндорской силы, что появлялся каждый раз, когда он стоял лицом к лицу с врагом. Мальчик отводит взгляд, и нет ни единой возможности узнать самые поверхностные мысли, чтобы понять, что тревожит его. Том, без сомнений, хорошо научил его окклюменции.       Том, без сомнений, научил его многим вещам. Дамблдор боится даже предположить, каким.        — Присаживайся, — сказал директор, — лимонную дольку?        — Нет, спасибо, — вежливо отказался Гарри. Альбус смотрел на него с тихим ужасом. Мальчик тихий. Вежливый. В первую неделю он показал себя учеником мечты. Так влился в ряды Хогвартса, будто и вовсе не пропадал три года, вот только… изменения слишком бросались в глаза. Он провёл три года под влиянием Тома, и естественно, что он научится скрывать свои мысли, желания и чувства, ведь это больше не двенадцатилетний мальчик, что безрассудно бросился в Комнату на помощь сестре лучшего друга.        — Я думаю, вы хотите знать, что было там, — сказал Гарри в пустоту, — в Комнате?        — Мне так жаль, — директор чувствовал сильную необходимость сказать это, утихомирить совесть и свести пятно вины на душе хотя бы ничего не значащими сожалениями, — мы искали, я пытался отследить тебя, но и понятия не имел…       Лишь мёртвый василиск и холодное тело маленькой девочки.       Мерлин, он даже не предполагал, что Том Реддл может быть вмешан в это. Только когда его имя прозвучало в политических кругах, Альбус задумался о настоящем положении дел.        — Боюсь, я не могу рассказать вам всё. Вы ведь уже догадались о многом. Том говорил с вами этим летом.       Говорил. Альбус чувствовал, что мальчик делал сильный акцент именно на этом слове. Взгляд Гарри достигнул высушенной безжизненной руки директора. С его тёмными волосами и обворожительной снисходительной улыбкой, Дамблдор видел перед собой Тома.       «Мальчик говорит на парселтанге», — проскальзывает мысль в голове, за которой следует спешное: «Нет, нет, нет, пожалуйста», — потому что слишком много совпадений и пересечений. Это будет слишком. Пока в голове директора он был мёртв, это не было ужасной проблемой, но когда он жив… Вероятно, его самые страшные догадки всё же оказались правдой.        — Вам повезло, что он спас вас, — зелёные глаза Гарри приобрели лукавый оттенок, задержавшись на кольце, на источнике проклятия, которое лежало на столе. Он ловко подобрал его и зажал между пальцев. Он был так глуп. Глупый старик с огромным количеством грехов. Глупый старик, что видел не крестраж, а Воскрешающий камень. Глупый старик, что не мог отпустить прошлое.       Боль от магии не могла сравниться с ожогами от огня или холода. Альбус пробирался сквозь руины заброшенного дома, готовый в любую минуту аппарировать в сторону Северуса. У гения зельеварения должно было быть что-то, хоть что-нибудь…       Он пропустил момент, когда вместо разрушенной лачуги он стал видеть перед собой молодую версию Тома Реддла, привлекательную и красивую. Он усмехался, глядя на Альбуса сверху, а кольцо заманчиво блестело между его пальцев, прямо как у Гарри сейчас. Проклятие, что было наложено на его руку, спало; он спасён, и без сомнений это сделал Том. Дамблдору очень не хочется думать о последствиях этого, тем более, когда он обезоружен. Старшая палочка была в руках у Тома.        — Что тебе надо, Том? — спросил Альбус, всё ещё надеясь, что это лишь сон.        — Просто одно маленькое собеседование. На работу.        — У тебя уже было одно, я отклонил твою кандидатуру.        — Я думаю, вы пока что не интервьюировали меня.       И он бросил кольцо на траву, оставив чёрный камень блестеть прямо у ног директора.       Их собеседование было фарсом. Таким же, как и разговор с Гарри сейчас. Мальчик ничего не мог сказать ему. Всё доверие, что так долго выстраивал Альбус, было давно утеряно. Он видит в зелёных глазах слепую преданность Реддлу, как бы сильно Поттер ни старался её прятать.        — На самом деле, здесь не о чем говорить, — начал свой рассказ Гарри, изучая кольцо, — мы с Роном и Локонсом последовали за Джинни. Профессор попытался использовать на нас Забвение сломанной палочкой Рона, из-за чего случился обвал. Затем я нашёл Джинни и Тома. Он… натравил на меня василиска, и я убил его, но был ранен в бою. В итоге Том решил, что я буду более полезен живым, а не мёртвым, поэтому он использовал трубы, через которые ползал василиск. И забрал меня с собой.        — Я так сожалею, что ты прошёл через это… — глухо ответил Дамблдор на спутанные объяснения Гарри, — я не должен был…       Есть очень много ситуаций, за которые директор хотел бы извиниться. За то, что оставил. За то, что думал, что мальчик мёртв. За то, что не искал лучше, тщательней, больше…        — Я сделаю вам подарок, — сказал Том после собеседования, — вы принимаете меня на работу, и я дам вам что-то в помощь, что-то, что поможет победить мою сумасшедшую другую половину. Даже не думайте: это всё ещё моё, но пока я здесь…       Альбус думал, что Реддл говорил про крестраж. Раз случай подвернулся.       Но он никогда не смог бы предугадать, что через пару дней Том ворвётся в Большой зал с тихим, тенью следующим за ним Гарри Поттером. Всё ещё дышащим, всё ещё живым…       Но «живым» слишком громкое слово для состояния, в котором пребывал Гарри. Слишком громкое слово для тени прошлого человека. Он ел, вежливо отвечал на вопросы, учился, существовал, но… ни разу не отвечал на вопросы о том, что происходило за все эти три года, что он провёл с социопатом. Альбус даже не видел, как эти двое взаимодействуют друг с другом вне учебного класса и без напускной вежливости.       Даблдор подозревал, что воскресший Лорд Волдеморт сильно не согласен с политикой своей младшей частицы души. Обычно его интуиция никогда ему не врала.        — Том Реддл — не очень хороший человек, Гарри… — Альбус прекрасно знал, что мальчишка хорошо осведомлён об этом, — но я тебя не осуждаю. Твоей целью было выжить и сохранить свои разум и душу…        — Давайте поговорим о чём-нибудь другом, профессор, — резко ответил Гарри, откидываясь на спинку стула и притягивая к себе кольцо. Видимо, директор всё же не получит его обратно, а потом в его голове появляется ужасающая мысль: все три Дара теперь у этих двух, и он ничего не может с этим поделать. — Я ничего не могу сказать о прошедших трёх годах. Вы и так знаете всё, что вам нужно.       «А точнее, ничего».       Альбус улыбался. Он не будет давить. Не сейчас. Мальчику нужно время, чтобы разобраться со своими мыслями и прийти к правильному решению. Времяпровождение с друзьями будет отличным лекарством от влияния Тома Реддла.        — Конечно, Гарри, позволь мне хотя бы проводить тебя до Большого зала. Я впечатлён твоими результатами по СОВ. Минерва относительно недавно делилась со мной своими впечатлениями. Будешь сдавать ЖАБА по трансфигурации?       Так он сопроводил Гарри на ужин. Это было необходимо, особенно тогда, когда мальчик не чувствовал себя безопасно среди толпы. Вот только...       Взгляд Тома скользил по каждому студенту. Директор мог чувствовать, как магия Реддла обжигала его, отдавала пульсирующей болью в иссушенных тканях руки. Они встречаются с новоявленным учителем взглядом, но тот не смотрит туда дольше секунды, даже не пытаясь победить в немой схватке. Том смотрит на Гарри со странным блеском в глазах, и Поттер видит это, расслабленно садясь за стол к своим друзьям. Он не может скрыть, что присутствие и покровительство Реддла нравились ему и действовали успокаивающе. Он не мог скрыть своей маленькой одержимости по отношению к Лорду.       Как и Лорд не мог скрыть своей.