***
Двери Большого зала резко открылись посреди ужина. Ученики оторвались от еды и повернули головы, а директор резко встал на ноги, с шоком наблюдая за пришедшими. Картина была совсем иной, чем в начале года, когда Том торжественно объявился с идущим в тени Гарри. Сейчас Реддл и Поттер выглядели ужасно: они оба хромали, Гарри почти не дышал, стеклянные глаза смотрели в никуда. Том был в таком же состоянии, таща с собой обессиленное тело мальчика. В Зале слышались лишь взволнованные шепотки, и со стола Гриффиндора встали два человека, подбегая к учителю Защиты и его ноше. Дамблдор спешно обошёл стол, отмечая, что его длина становится сильной помехой при чрезвычайных ситуациях. Пришедшие остановились около стола Когтеврана, и Том бросил Гарри, дрожа от сильной усталости. Поттер поверхностно дышал, глядя в потолок, а преподаватель качался, но был всё ещё на ногах. Всё время, пока Альбус с Минервой и Северусом добирались до них, он тяжело дышал и старался не упасть, обессилевши. — Гарри! — Гермиона остановилась около друга, но подходить ближе не решалась, переводя взгляд с явно уставшего Реддла, державшего в руке бузинную палочку, на задумчивого директора. Минута сомнения, и Том яростно бросил палочку под ноги директору. Дерево с жалобным стуком ударилось об пол и покатилось к ногам Альбуса. Реддл из последних сил старался держаться с достоинством и не падать в присутствии заклятого врага. Его алые глаза зло смотрели на Дамблдора, а лицо исказилось в гримасе гнева. — Помоги нам! — требовал он, — помоги нам, чёрт возьми, ты сказал, что поможешь! Ты скормил Гарри кучу обещаний, теперь ты обязан… Дамблдор хмуро смотрел на лежащего Гарри и рассчитывал все варианты, когда прозвучало лишь тихое: — Пожалуйста. Его голос надломился и в одну секунду ослаб, и Дамблдор опешил. На одно мгновение перед ним предстал недоверчивый приютский мальчик, с совершенно безразличным лицом требующим доказать то, что он волшебник. А теперь этот взрослый мальчик — молодой человек — встал перед ним на колени, умоляя… — Что случилось?! — взволнованно спросила Гермиона, — Гарри в порядке? Что вы… Поттер собрал все свои силы и выпалил, блестя слегка потухшими зелёными глазами: — Волдеморт мёртв. Зал взорвался удивлёнными воскицаниями и неверящим шёпотом, Дамблдор шокированно глядел в глаза мальчику, а Северус закатал левый рукав и с удивлением заметил, что бледно-серая метка, что по цвету была подобна шраму, исчезла, а он даже и не заметил… «Мёртв», — подумал Дамблдор, не до конца осознавая смысл этого слова. Он не мог думать, когда перед ним находились полуживые Гарри и Том. Поттер сделал слабую попытку встать на ноги, но тут же упал, шипя и закрывая ладонью лоб. Альбус с ужасом смотрел на кровь. Это даже не шрам, это открытая кровоточащая рана, через которую просачиваются новые и новые капельки крови. Лицо Гарри исказилось в боли, когда Том начал задыхаться. Они не выглядели больными или травмированными. Скорее, уставшими, утомившимися после битвы. На лице и руках грязь, раны и ожоги от магического огня, но ничего из этого не объясняло открывшуюся рану на лбу Гарри, яростные всполохи магии вокруг и рвущего чёрной субстанцией Реддла. Это даже не желчь. Это чернила. — Вы умираете, — заключил Дамблдор. Это всё, что он мог сказать, — я не могу остановить неизбежное, Том. Выплюнув остатки чернил в еду стола Когтеврана, Том снова поднялся. Гарри что-то еле слышно ему бормотал, и никто не мог услышать даже слова, кроме Реддла. Однако преподаватель, видимо, проигнорировал мальчика и тут же ответил: — Я умираю, Гарри тоже. Если ты хочешь спасти своего Золотого Мальчика, тебе придётся спасти и меня тоже, даже если ты не хочешь пачкать руки в чернилах. Или ты можешь отпустить нас, ведь ты хотел так сделать с самого начала, верно? Пожертвовать одним смелым ягнёнком, чтобы убить змея? — Если всё сказанное вами правда, — тихо сказал Дамблдор, — тогда смысл мне спасать вас? Гарри медленно закрыл глаза, в которых плескалось лишь безразличие и спокойствие. Он ожидал, что всё так будет, что его дадут на растерзание магии, Мерлин, как же много это объясняет… — Что ты должен сделать на самом деле? — спросил Том с лёгким намёком на их общую тайну. У него ещё есть козыри в рукаве, не только Альбус может играть в эту партию! — Ты его любишь, Том? Лицо Реддла нахмурилось в удивлении. В его взгляде отображалось лёгкое замешательство. — Он — моя душа, — прочеканил он, будто это всё объясняло. Будто ему нечего сказать, будто это единственная причина. Возможно, это было высшим проявлением собственничества, одержимости. Реддл оскорблял Гарри, использовал его, но защищал, настойчиво прививал нездоровое доверие и упорно тренировал его. — О, Мерлин, — побледнел Снейп, — в буквальном смысле, да? — Минерва, я думаю, что стоит отправить учеников отдыхать в их гостиные. — Задумчиво сказал Дамблдор. Намечался разговор не для детских ушей. — Ваша душа? — воскликнула Гермиона достаточно громко, чтобы бывший профессор её услышал. — Что значит «он — моя душа»? Прежде чем кто-нибудь успел ответить, Гарри открыл глаза и пару раз сморгнул неприятную сухость. Он всё ещё выглядел полуживым, словно его сильно лихорадило, но даже несмотря на это он нашёл силы съязвить. — Я думал, что ты окажешься умней, Гермиона. — Проговорил он и сразу же зашипел. Это не было похоже на проявление боли, а если учесть то, что Реддл незамедлительно отреагировал на этот набор нечленораздельных шипящих звуков, это был парселтанг. — Альбус, — еле слышно обратился Северус, — Альбус, это правда, что они… Несказанное слово висело в воздухе. Крестражи. Пара ало-карих и ярко-зелёных глаз смотрели на него выжидающе, ожидая своего вердикта. — Если это так, то мы должны положить этому конец! Они должны умереть! — возразил Снейп. Для того, кто встретился бы с ним в первый раз, его слова прозвучали бы цинично, но каждый здесь слышал сильнейшее отчаяние и ужас. Альбус спиной чувствовал, как Северус буравит взглядом его спину. — Вы сказали… это сын Лили, Альбус. Вы воспитывали его, как жертвенного ягнёнка, — в тёмных глазах зельевара лишь бесконечный ужас от осознания планов директора. — Ваша душа, — прошептала Гермиона, выстраивая логические цепочки, — вы имеете в виду душу Волдеморта. Вы оба — части души Тёмного Лорда. — Альбус только мог радоваться тому, что Минерва окружила их звуконепроницаемым магическим куполом. МакГонагалл резко вздохнула, чувствуя сильнейшие спазмы в лёгких. Она выглядела донельзя испуганной таким заявлением, особенно когда ни один из виновников не отрицал этого. Рон выглядел так, словно его сейчас вытошнит, но в глазах не было ни капли удивления. Северус непрерывно смотрел на Дамблдора, словно тот жестоко его предал. — Сколько? — ему необходимо знать, чтоб хоть чем-то помочь им, — сколько крестражей ты создал, Том? Реддл не ответил. Из него с каждой минутой сочилось всё больше чернил. Они просачивались сквозь раны и ожоги, выходили из глаз, словно тёмные слёзы. Гарри ответил вместо него, стискивая зубы: — Семь. Восемь, если включать самого Волдеморта. Том резко выдохнул, легко покачал головой и скривился, словно от сильнейшей головной боли. На его губах была засохшая кровь. — Восемь кусков Волдеморта просто живут в Британии? — Минерва выглядела шокированной. — Два, — поправил Том, и Альбус только сейчас обратил внимание на кольцо на пальце Гарри и свисающий у него с шеи медальон. — Главной части больше нет, — Реддл усмехнулся, но уверенности в его лице не было. Он выглядел менее впечатляюще, чем могло бы быть: истекающий кровью и чернилами, крепко прижавшийся к столу, вцепившийся в скатерть до побелевших костяшек, он вызывал скорей жалость, чем благоверный ужас. — Вы прекрасно знаете, что я никогда не стал бы работать вместе с моей другой версией. Я хотел создать резерв на случай, если что-то пойдёт не так, но… не важно. Волдеморт мёртв, и мы можем последовать за ним. Мы пытались уберечь себя от этого, однако… — Это не сработало, — бесцельно сказал Гарри. По их виду и так был ясен исход этого ритуала: они оба были разбиты как физически, так и морально. Два оставшихся крестража медленно умирали. — Ритуал должен был вырвать крестраж из Гарри, но я до последнего надеялся на нашу связь. Если он умрёт, то умру я. И наоборот. Так что, пожалуйста, если ваши слова не были ложью, помогите нам хоть в этот раз. За всю его жизнь он наделал много ошибок. Альбус манипулировал, придумывал воистину великие и глупые идеи, но он не сожалел о своих прошлых действиях. Не пожалеет и сейчас. — Хогвартс всегда поможет тем, кто нуждается в этом. Я сделаю всё, что смогу.***
— Так это правда? — спросил Рон, которого совершенно не смущала рука друга на его плече: если Гарри, цепляющийся за него, совершенно лишит поддержки Реддла, заставляя его сильней вцепиться в стол Когтеврана, он готов потерпеть. — Волдеморт правда… — Мёртв, — закончил за него Поттер, — кто-то должен рассказать об этом Пожирателям. Рон проигнорировал замечание МакГонагалл, что ему стоило бы оставить Гарри и Реддла в покое и дать учителям спокойно отправить их в Больничное крыло. В коридоре стояла толпа учеников, что пропустили мимо ушей прямой приказ отправиться в гостиные факультетов. Они глядели на них широко раскрытыми глазами, перешептываясь и испуганно глядя на недовольно стреляющего глазами профессора Реддла. Рон неспеша помогал Гарри добираться до Больничного крыла, чувствуя, как его сердце слабо, но упрямо стучало. Позади хромал Том Реддл, старающийся не упасть и отказавшийся от всякой помощи, и директор, находящийся в глубоких раздумьях. — Мне нужно знать, что ты сделал, Том, — сказал Дамблдор, — какой ритуал ты совершил? — На самом деле, это был ритуал очищения. Экспериментальный, я узнал о нём благодаря записям матери Луны Лавгуд. Также я задействовал жертвенный… — Так значит, он вправду умер? — спросила Гермиона, придерживая для них дверь. Уизли не мог выразить то облегчение, которое охватило его в момент провозглашения той новости. Несмотря на то, что Реддл остался жив, он всё равно чувствовал злое ликование, будто от Волдеморта ничего в этом мире не осталось. Рон настойчиво игнорировал факты и отрицал правду, ведь это получалось у него лучше всего. Например, таким же образом он долгие месяцы отрицал свои нежные чувства к Гермионе. Джинни наконец была отомщена. И Том Реддл мог в скором времени сгинуть без возможности вернуться и продолжить свои злодеяния. Гарри с облегчением лёг на кровать и стиснул зубы в приступе сильнейшей головной боли. Рядом с ним во всю суетилась мадам Помфри, ловко орудуя склянками со всевозможными зельями и мазями. — От тебя несёт тёмной магией, — недовольно отметила целительница, размахивая палочкой и накладывая одно диагностирующее заклинание за другим. На соседней кушетке лежал Реддл, наспех всучивая в руки директору смятые листы пергамента. — Кстати, — Гарри сунул руку в карман мантии, причём по руке можно было сказать, что он был гораздо глубже, чем казался. — Это заклинание незримого расширения? — загорелись глаза Грейнджер. — Не время для этого, — рассмеялся Гарри и вытащил что-то, — распорядись с ней, как считаешь нужным, хорошо? — Это?.. — вздохнула Гермиона. — Не знал, что тебе нравятся украшения, приятель, — скептически посмотрел на диадему Рон. Грейнджер легко толкнула его локтем. — Это Потерянная Диадема Когтевран, идиот, и… Гарри, что ты делаешь здесь вместе с чашей Пуффендуй и Потерянной Диадемой? — Это долгая история, — сказал Гарри, — я расскажу вам её потом, — Гарри запнулся на мгновение, понимая, что «потом» может и не наступить. Гермиона приглушённо всхлипнула и уткнулась лицом в его плечо, пряча слёзы. Рон просто смотрел пустым взглядом на пол и держал руку своего лучшего друга, вспоминая, как он впервые встретил хрупкого улыбчивого мальчика в очках в поезде. — Я посмотрю, что можно с этим сделать, — сказал Дамблдор, глядя на рвущего чернилами Реддла, будто ничего особенного не происходит. — И сообщу органам, где лежит… тело Волдеморта. Том вытер чернила с губ рукавом и обессиленно плюхнулся на кушетку. Рон не верил своим глазам: их строгий, холодный и жестокий профессор ЗоТИ казался таким слабым и беспомощным в этот момент. — Мисс Грейнджер, мистер Уизли, нам стоит оставить их в покое, — любезно сказал Дамблдор, сочувствующе глядя на заплаканное лицо Гермионы. — Я пришлю сову мистеру Блэку и мистеру Люпину, которые позаботятся о вас. Взгляд директора на секунду помрачнел, и он повернул голову в сторону Гарри, пристально глядя на него. — Много странных вещей произошло ранее, — поделился Альбус, сверкая очками-половинками, — Питер Петтигрю явился в Министерство и сознался в своих преступлениях. Разразился настоящий скандал: признанный мёртвым на протяжении многих лет Питер оказался причиной многих проблем, и, кажется, сейчас рассматривается дело Сириуса Блэка. Всё ведёт к тому, чтоб оправдать его. — Это хорошо, — плоско сказал Гарри, — я рад за него. — Петтигрю приговорили к Поцелую, — добавил директор. Гарри отвёл взгляд от пристальных глаз Дамблдора. — Как ужасно. Когда Рон перевёл взгляд на лицо Реддла, он увидел, как его полузакрытые в усталости глаза загорелись торжественным, ликующим огнём.***
В этом не было сомнений. Том Реддл — гений. Дамблдор уже несколько раз перепроверил работу мальчика, выписал все нумерологические уравнения, все заклинания. И, видимо, он начинал понимать что именно хотел провернуть Том. Они оба были под защитой, стояли достаточно близко к другим крестражам, чтоб магия упустила их из виду. Волдеморт умер внутри магического круга, забрав с собой все части души, и магия взяла то, что ей было предназначено. Платой стала одна душа, но вот только… Она заберёт с собой ещё одну. Это не сработало, и двое умирающих парней, лежащий в Больничном крыле, были тому подтверждением. Прошло уже три дня, но им не становилось лучше, даже наоборот. Каждый ученик норовил хоть одним глазком заглянуть за двери Крыла и посмотреть на героев всех газетных статей, чьи колдографии красовались рядом с изображением кучки пепла и змеиного трупа, найденных на вершине скалы. Половина населения Магической Британии не верила в это, говоря, что это какая-то уловка, а сами же Пожиратели Смерти поджали хвосты и панически пытались найти своего предводителя. А такие, как Малфой, смиренно приходили в Министерство и просили у Скримджера об амнистии. Полнейший хаос. Но Альбус был уверен, что вскоре всеобщий ажиотаж утихнет, и все будут помнить о злодеяниях Тёмного Лорда не как о страшном настоящем, а как о тёмной, но прошедшей странице истории. В школе будто стало легче дышать, а проклятия учителя Защиты будто никогда и не было, если верить чарам директора. Магический мир выживет. А вот Гарри и Том… Такова горькая правда: Дамблдор ничем не мог им помочь. Он запросто мог дать Гарри уничтожить несколько крестражей, а затем пойти на битву с Волдемортом, надеясь, что Авада заберёт только осколок и самого Тёмного Лорда. Даже в этом плане был больший шанс спасти мальчика. Но сейчас? Сейчас он ничего не мог сделать. Когда они разговаривали, буквально каждая фраза Реддла была пропитана ужасающими словами. Крестражи. Во множественном числе. Ему мигом стало плохо: разделить душу на семь частей!.. Насколько силён был его страх смерти, если он решился на это? Альбус тихо сидел на свободной кушетке Больничного крыла и наблюдал, как Реддл пытался выплюнуть чернила, каждую секунду неумолимо подступающие к глотке и разъедающие горло. Гарри тихо и безмятежно дремал. Здесь не могло быть сомнений — они умрут. Волдеморта не стало, и они обязаны последовать за ним. Альбус неслышно встал и подошёл к сгорбившейся фигуре бывшего преподавателя. Том поднял голову и удивлённо вздрогнул, увидев вместо ожидаемой фигуры целительницы директора. Остальным вход был строго запрещён, а вся школа только и говорила, что о скандальной истории их преподавателя и Гарри Поттера. Они соучастники страшного убийства? Они правда умирают? Гарри Поттер действительно убил Тёмного Лорда? Тому Реддлу на самом деле семнадцать? Или же семьдесят, если верить школьным хроникам? — Профессор Дамблдор, — скромно поприветствовал директора Том. Словно он всё ещё учился в этих стенах. В каком-то роде это было правдой — директор задался вопросом, когда же бывший Лорд создал дневник? Как только ему исполнилось семнадцать, и он наконец перестал держать демонов в узде, или когда ему было только шестнадцать, а все ужасные поступки он совершил в школьных стенах? Дамблдор не знал что хуже, оба варианта одинаково ужасали его. Том поглотил пару крестражей ещё в начале учебного года, а это означало, что он только недавно начал стареть. Ему всё же семнадцать, как и всем шестикурсниками или семикурсникам. Вот только не один из нынешних учеников не мог глядеть с такой усталостью и тщательно скрываемой надеждой на ненавистного преподавателя. — Том, — Альбус чувствовал сильнейшую усталость, — ты довольно поздно встал. Мальчик не ответил, миловидное лицо скрыто под маской из холодного мрамора, но даже она не может скрыть сжатые челюсти и испачканную в крови и чернилах кожу. — Вы нашли что-нибудь? — Увы, — директор хотел бы утешить его нерадивого ученика, но также не хотел давать ложную надежду, — я не нашёл ничего, чего бы ты мог не знать. Вы с Гарри проделали воистину прекрасную работу. — Он достал книгу, которую спрятал за пазухой, и Том сразу же узнал её. Именно здесь он узнал о крестражах. — Ты знал о всех рисках когда совершал ритуал, но всё равно пошёл на это. Это было очень смело. — Это было очень глупо, — лицо Тома исказилось, — безрассудно. Мы надеялись… — он проглотил слова, словно слишком погорячился с проявлением ненужных эмоций, — был шанс, маленький шанс, что это… что мы… — Это было гениально, — сказал ему Дамблдор, потому что вправду так считал. Волшебство, которое они сотворили, было поразительным. Удивительно, что это не сработало и теперь постепенно убивало их. — Вы всё ещё привязаны к основной части души, — он медленно положил книгу на кровать, — несмотря на то, что осколки невероятно сильны и привязаны к земле, они не могут остаться в мире живых и не последовать за главной частью. Связь между вами сломана самим Волдемортом, но сейчас уже… — Поздно, — Гарри всё это время слушал их разговор, лежа так, что ни Том, ни Альбус не заметили его пробуждения. Он перешёл в сидячее положение, но качался так, словно в следующую секунду рухнет обратно на кровать. Альбус захотел встать с кушетки и успокоить мальчика, но в следующий миг там уже сидел Том и легко придерживал его, что-то шипя на парселтанге. Судя по тону, это было что-то успокаивающее и нежное. Дамблдор не раз задумывался, что на самом деле происходило между этими двумя. Особенно что случилось за те три года. Когда именно Гарри Поттер выжег свой силуэт на его коже, когда успел проникнуть в сердце? Когда Том принял то, что не может навредить ему? Было трудно не заботиться о мальчике — Дамблдор прочувствовал это на самом себе. Несмотря на горькое осознание того, что он должен умереть, он никогда бы не поднял палочку на него. — У меня есть для вас один подарок, — сказал он и протянул руку. В следующую секунду на ней что-то запылало и материализовалось, являя ярко-алые и золотые перья. Это был Фоукс. Феникс выглядел так, словно должен в следующие дни вновь обратиться в пепел. Оба крестража заметили несколько серых перьев, когда птица спрыгнула на кровать. Он резко вскрикнул, и пара вздрогнула, причём Том в несколько раз сильней, чем Гарри. — Фоукс, приятель, — тихо посмеивался Гарри, — как интересно. — Как примитивно, — буркнул Том, смиренно глядя на то, как Гарри протянул руку к фениксу, чтоб погладить. Альбус наблюдал за ними и некоторое время ничего не говорил. — Я не могу вас спасти, — сказал он, но они не отреагировали на его слова, — вы блестяще проделали свою работу. Очень тщательные и точные расчёты. Я могу сделать только одно: облегчить вашу боль. Том мгновенно встал на ноги, неправильно поняв его слова. Гарри не обратил на его гнев никакого внимания, наблюдая за фениксом, склонившим голову над его рукой. — Тогда убей нас, — прорычал Том, словно загнанный в угол хищник, всё ещё пытающийся показывать клыки врагу, — давай, будь достаточно смел, чтоб сделать это своими руками. Если ты так боготворишь любовь, то будь хотя бы милостив. — Том, — прервал его гневную тираду Гарри. Сколько бы Альбус ни старался, он не мог объяснить социопату, что его понятие любви очень искажено, — Том, феникс, его слёзы… — Его что, — он удивлённо посмотрел на птицу и на жидкость, стекающую с её глаз. Одна особо крупная слеза скатилась и упала прямо на мелкую царапинку. Лёгкое облачко пара тут же устремилось вверх, а Гарри зашипел от удивления и резко убрал руку, тут же рассматривая эффекты слёз феникса. Мелкие ранки затянулись, плоть вновь была цела и очищена. На лице появился здоровый румянец, а дыхание стало легче, будто в его дыхательных путях исчез плотный ком. Фоукс отлетел в сторону, и Реддл раздражённо махнул рукой, пытаясь отогнать от себя птицу, но Гарри резко сделал выпад и схватил его за запястье, без слов умоляя остановиться и прекратить попытки согнать феникса. Том напрягся, чувствуя сильное неудобство, и Гарри с Альбусом поражённо смотрели на феникса, начавшего петь. Звучная трель заставила Реддла вздрогнуть. Судя по выражению лица, он сильно хотел взять птицу в руки и свернуть ей шею, но Гарри лишь сильней сжал его запястья. Феникс прикоснулся головой к щеке Тома, словно ласковая кошка. Реддл взвизгнул и освободил руки от цепкого захвата. Феникс улетел, и рука Тома прикоснулась к его щеке, которая по ощущениям будто была обожжена. Но ожога, как и следов присутствия магического существа, на коже не было. Реддл согнулся в приступе кашля, но на руке остались лишь небольшое количество слюны и мокрота. — Слёзы феникса обладают целительными свойствами, — мягко рассказал Дамблдор, — теперь у вас появилось немного больше времени. Попрощаться с друзьями и коллегами, закончить незавершённые житейские дела. Я сожалею. Глаза Тома горели обидой, Гарри же смиренно смотрел в никуда, не выражая совершенно никаких иных эмоций. Это ломало его, видеть такое смирение в его глазах. Мальчик привык к тому, что Смерть постоянно пыталась забрать его в свои цепкие когти. А ведь Альбус хотел отправить его пожертвовать собой. В каком-то смысле он был даже хуже, чем Волдеморт. Он просто оставил их. Пустил всё на самотёк. Ещё две ошибки, от которых он никогда не отмоет руки. В зеркале ему улыбалась Ариана, смеялся Геллерт, без ненависти во взгляде смотрел Том. Лишь один Гарри так и не встретился с ним взглядом.***
Взгляд Тома остановился на книге, оставленной Альбусом. Он был уверен, что старик не специально её оставил — он бы не посмел забыть эту книгу, зная, что содержится на её страницах. Однако вина, растерянность и осознание того, что надежды нет, сделали директора донельзя рассеянным, и теперь книга лежала на краю его кровати, со сломанным корешком и каплями крови на страницах. Гарри уткнулся лбом в плечи Реддла, даже до конца этого не осознавая. — Ты всё ещё боишься смерти, Том Реддл? Тома словно окатило холодной водой. Конечно боится. Он умрёт никем, с этим посредственным глупым именем. Никто. Реддл повернул голову и увидел лишь сверкающие ярко-зелёные глаза за стёклами очков. Гарри, в отличие от Тома, смерти не боялся. Он встречал её с тихим смирением, которым могли похвастаться не все взрослые. Поттер шёл в её тени ещё с тех пор, когда старшая личина Тома пыталась убить его в Хэллоуинскую ночь. Где-то часовая башня гулким звоном оповестила о наступлении полуночи. Тридцать первое число. Сейчас только март, ровно три месяца со дня рождения Тома и ровно четыре до дня рождения Гарри. Реддл с его страхом смерти и безызвестности умрёт в семнадцать, а Поттер так и не встретит совершеннолетия. — Хм. Все важные события в моей жизни происходили по тридцать первым числам, — рассмеялся он, — смерть родителей, после чего я случайно стал крестражем, мой день рождения, твой день рождения… — его улыбка исказилась. Нет, Гарри не боялся смерти. Больше этого он боялся быть запертым в темнице без окон и дверей до конца жизни, без возможности выйти, чувствуя лишь скуку и боль. И вот, его сильнейший страх сбывался. — Случайный крестраж… — прошептал Том, уставившись на забытую Дамблдором книгу. Он выпрямился, чувствуя прилив сил благодаря той адской пташке, что дала жизнь его палочке. Реддл мог чувствовать, что перо именно этого феникса было в его оружии, которое он забрал у Волдеморта. В крови Тома теперь было гораздо больше сил, и теперь даже время им не помеха. Это всё что ему нужно, всё что им нужно, лишь тот мелкий отрезок времени, которым их наделил феникс. Он повернулся к Гарри, держа книгу в руке. Будто бы чувствуя, что что-то здесь неладно, он пустым взглядом оглядел книгу. — Что это? — спросил он уже зная ответ. — Наш последний шанс. — Ответил Том, — давай смотреть правде в лицо: всё или ничего, не так ли? Но я не думаю, что тебе это понравится. Реддл был прав. Гарри чертовски не нравился его вектор мыслей.***
Гарри не хотел этого помнить. Он хотел вырвать эти воспоминания из головы, очистить разум и просто забыть об этом. Те сцены цвета сепии были покрыты чёрными пятнами, которые он не хотел свести. Гарри чувствовал себя виноватым, раскаяние и угрызения совести не оставляли его в покое ни на секунду. Ему было до тошноты плохо, что он пал так низко, однако свои действия никак не отражались на его самочувствии. Тело ребёнка было всё ещё тепло, когда он сделал очередной надрез на её коже. — Я не могу, — сказал он Тому. Старший мёртвой хваткой вцепился в его запястье и тащил по направлению к лесу. Гарри пытался бороться и пятиться, но безуспешно. — Я не буду… должен быть другой путь… — Ты говоришь так, словно после Приори Инкантатем твоя палочка не показала два из трёх Непростительных, — усмехнулся Реддл и жестом показал на свёрток. Вероятно, её принёс домовой эльф. Ребёнок пронзительно плакал, видимо, от холода. — Нет, — судорожно выдохнул он, — Том, я не убийца. — Неужели? — прижал Реддл к себе Гарри немного ближе, — Петтигрю приговорили к Поцелую, не так ли? А что насчёт тех Пожирателей смерти во время битвы за Хогсмид? Я не думаю, что Мальсибер в добром здравии после испаряющего кровь проклятия. — Заткнись. — Прошипел Гарри, закрыв руками уши и зажмурив глаза, когда Том отпустил его руку и встал перед ним. — Если ты не убьёшь её, то я приду в ту школу, притащу за волосы грязнокровку Грейнджер и буду пытать её Круциатусом до тех пор, пока она не начнёт молить о смерти. Затем я вернусь за Роном Уизли. Затем за Невиллом Лонгботтомом и Луной Лавгуд. В конце я убью всех, кто тебе дорог, и буду мучить этого ребёнка до тех пор, пока ты не будешь готов сделать всё, чтобы прекратить крики боли. Угрозы Реддла были пусты, но Том в любом случае нашёл бы способ отомстить и причинить боль Гарри. Он бы не осмелился прикоснуться к его друзьям, но в любом случае заставил бы их страдать. Если не их, то их семьи, если не физически, то морально. — Это ведь даже не ребёнок, это младенец. — Это твоя… Пустого взгляда в адрес Гарри хватило, чтоб его заткнуть. Поттер задался вопросом кем бы стала эта девочка, когда выросла бы в молодую девушку. Сейчас же она ёрзала и хныкала от холода. — Я не могу… Том… — Сделай это, Гарри. Это должен сделать именно ты. Я не могу вмешаться. Первое Убивающее так и не сорвалось с его палочки. Второе было не лучше. Во время третьего он мог почувствовать лёгкую вибрацию палочки, но результата не было. Гарри буквально ощущал кожей липкое разочарование Тома, который в один миг повернул его к себе и вцепился в воротник. В одну секунду его идеальное лицо исказилось в уродливом гневе. — Повзрослей, — огрызнулся он, — перерасти свою мораль и сделай это, иначе мы вскоре окажемся в могиле! Эта перспектива сейчас казалась особенно заманчивой. Отказаться от этого ужаса и прожить последние месяцы свободным от постоянной борьбы. Но чему его научила жизнь с Томом, так это тому, что за жизнь надо бороться; непреодолимое желание жить и дышать было с ним на протяжении долгих месяцев, даже лет. Это значит только одно: он должен сделать это. Что ж… Он прицелился, прошептал заклинание и подумал о змееподобном Волдеморте, монстре, убийце его родителей. О том, как его жизнь пошла наперекосяк только из-за страха смерти одного человека. С палочки сорвался зелёный луч, и плач ребёнка резко прекратился. — Хороший мальчик, — похвала Тома подействовала подобно бальзаму на душу. Он положил нож в руку мальчика, — продолжай. Невинное создание. Дети — единственные существа, чьи души безгрешны. Она не будет обречена на страдания после Убивающего. На его руках были кровь и сырое мясо. Хрупкие кости трещали под напором стали, особо крепкие части руками ломал Гарри. Пот стекал по лбу, но каждый раз, когда он хотел его вытереть, он лишь сильней размазывал кровь по лицу. Сердце не только трудно жевать, но и откусывать. Гарри задыхался, но лишь постоянные уговоры Тома заставляли его продолжать, снова и снова разрывать упругую плоть. Он не мог описать этот вкус, но во рту ощущался привкус соли. По горлу стекала горькая кровь. — Ты почти у цели, — проворчал Том, и у Гарри возникло резкое желание вырвать его сердце и сожрать его. Он разумом ощущал, что балансировал на краю чего-то запретного, что уже давно перешёл черту. Его терзали бесконечное чувство вины и раскаяние. Ему удалось вонзить клык в последний кусочек, и что-то в нём сломалось. Гарри осознал это, чувствуя животный страх, который спустя секунду исчез так же быстро, как и появился. Том всё ещё шептал одобряющие слова, его глаза горели нечестивым огнём, стоило ему посмотреть на Гарри. — Это будет прекрасно, — бормотал он, — ты видишь это, Гарри, так мы сможем прожить до конца времён. Ты и я, целую вечность. Ни один не сможет умереть, пока жив другой. Мы будем жить вечно и никогда не познаем смерти. Ещё немного, Гарри, ты так близок… У него кружилась голова. Опьянённый сырой магией в воздухе, он выцарапал последние руны. Том сделал шаг вперёд, и Гарри с ужасом начал ощущать его душу, ту трещину, что он только что образовал. Внутри лишь чёрная дыра, которую заполняет магия Тома. Они оба закричали, и всё, что он знал, это боль. Гарри постепенно возвращался в себя. Первой мыслью было то, что разум стал ясней и стало легче думать. Затем он ощутил судороги в теле и лёгкую дрожь от огромной потери магии. Но чего-то в нём не хватало. Поттер хотел почувствовать эмоции, которых не было. Он чувствовал вину, но не из-за убийства, а лишь из-за того, что он ощущал себя недостаточно виноватым. Как будто он находился под водой или в вакууме. Всё ощущалось приглушённо, даже после двух-трёх секунд определения, что же за эмоция его гложет, он осознал, что слишком легко может заставить разум перестать их чувствовать. Что-то в нём чувствовало себя серым и изуродованным, но он быстро отвлёкся от своих эмоций, ощутив копошения Тома. Посреди леса лежало тело девочки, которой было всего несколько месяцев. На голове уже можно было увидеть тёмные волнистые волосы, доставшиеся ей от матери. Теперь это даже трупом нельзя было назвать, скорей, изуродованное тело, в крови которого измазался Гарри. Вот только… Том светло улыбался ему. В этот момент весь мир Гарри сузился лишь до его улыбки, ощущаясь самым ярким и ясным моментом в его жизни. Том и его тёмные глаза, Том и то, как пальцы Гарри ощущали его пульс на запястьях; то, как вес другого тела приятно ощущался на нём. То, как их души соединились вместе, их части. То одно целое, что они разделили между двумя телами. Он — клетка из мяса и костей. Его истинное лицо эфирное, и сейчас он разделил свою самую дорогую часть между ним и Томом. Их связь душ, крови и магии была выше, чем физические тела. Гарри прижался лбом к Тому и дышал одновременно с ним, ощущая в воздухе пьянящее ликование магии.***
Реддл не дал ему выбора. — Пей зелье, — сказал он прежде чем сжать его горло и заставляя его физически выпить это пойло. В голове проносились воспоминания о Тайной Комнате, о мёртвом теле Джинни, и Том, наклонившись, шептал ему успокаивающие слова: — Ещё один, дорогой, вот так, такой хороший мальчик, и только для меня. Весь мой, мой крестраж, моя сладкая душа, мой, я украл тебя у Волдеморта, связал тебя со мной кровью, ещё один глоток… Гарри брыкнулся и выбил у Тома из рук чашу, и изумрудная жидкость сразу же разлилась по каменному полу пещеры. — Что? — спросил он хриплым от криков и мольбы голосом, — я что? — Мой. — Сказал он, словно одержимый мальчишкой. Гарри не мог понять причины такого отношения к нему, — какая трата, — цокнул он языком, — кому-то придётся это выпить. Он зачерпнул в чашу ещё зелья и протянул его мальчику. — Если ты заставишь меня это выпить, — в горле сухо от жажды и лёгкой простуды, — если ты заставишь меня это выпить, то я брошусь в озеро к инферналам. — Тогда я выловлю тебя и заставлю это сделать, — угрожал Том, прекрасно понимая, что это не поможет. Его лицо помрачнело, и в умных тёмных глазах стало видно сильнейшее сомнение. Том поднёс чашу к своим губам и мигом осушил её. Он мигом упал на колени, задрожал, но не прекращал зрительный контакт с Гарри. — Видишь? — его губы изогнулись в улыбке, — это безвредная вода, ещё одну чашу, Гарри, дорогой мой, — Том встал и зачерпнул ещё одну чашу, — давай. Поттер выхватил сосуд из его рук прежде чем он сумел осознать это. — Я не могу, — сказал Гарри после двух глотков. Он смотрел на озеро вокруг них, словно никогда ранее не видел воды, — Том, я не буду, — всхлипнул он. В ушах стоял крик матери, его отец кричал ей, чтоб она забрала Гарри и бежала. — Я не могу… Том выпил ещё одну чашу в качестве поощрения, а затем вновь протянул чашу Гарри, который уже свернулся калачиком на земле и рыдал, прижав колени к груди. — Мы почти закончили, моя милая душа. — Не называй меня так! Я Гарри, я не твоя душа, я не твой ни в какой мере! — Ты мой, — сказал Том так, словно это была всем известная истина. — Когда Лорд Волдеморт пытался убить тебя, это сломало его и так хрупкую душу. Души связывают нас, Гарри, и Лорд разбил её на куски, чтобы сохранить себе жизнь. Он спрятал осколки в разных предметах, которые оставил в местах, что много значили для него. Кольцо. Чаша. Медальон. — Он выпил последние две чаши сам, а потом и половину третьей, чего было достаточно, чтоб схватить медальон со дна. Том сжал его в руке и с плохо скрываемым триумфом протянул Гарри. Кольцо, чаша, медальон. В них были погребены осколки души Волдеморта. Кольцо, чаша, медальон… — Кольцо, чаша, медальон… дневник?! — прошептал Гарри ужасе, — ты не его воспоминание, ты его душа. То, что держит его в мире живых. — Такой хитрый, такой умный, ты зря тратил свой потенциал в Гриффиндоре. Уверен, ты бы выглядел замечательно в зелёном и серебряном. Гарри вытащил палочку и дрожащей рукой нацелился на Тома, шепча первые слова тёмного заклинания, но спустя пару секунд опустил руку, не в силах сделать хоть что-либо. Реддл наблюдал за ним с дикой ухмылкой и тёмным огнём в глазах, пока не заметил одну странную особенность. Этот медальон был неправильным. Выглядел же он в точности как на изображении, которое ему показывал Том, попутно рассказывая о своём великом наследии, но чувствовался подобно простой безделушке. Гарри не мог оторвать глаз от ярко-алых глаз Реддла, выражающий сильнейший гнев. — Ты его душа, — в ужасе шептал Гарри, — а я… я его… — Если тебя это утешит, то я не думаю, что он сделал это специально. Семи фрагментов души было слишком много, поэтому из-за Убивающего его нестабильная душа разделилась ещё раз. Ты его привязка к миру живых, Гарри. Подумай, как ты получил способность разговаривать со змеями и без проблем ломать наши ментальные щиты? Ужас накрыл его холодной волной, словно Парализующее, которое так любил использовать на нём Том. Гарри с каждой секундой отходил от Реддла, правда, он не выглядел так, словно его волновала паника мальчишки. «Я не даю ему умереть», — размышлял Поттер, — «Том прав, я ничем не отличаюсь от него». Он сделал ещё один шаг назад. Гарри не хотел быть похожим на него, он не хотел… В воспоминании всплывали фрагменты со второго курса, словно разбитое мутное зеркало. «Я могу делать плохо людям, которые злы ко мне», — раздался мальчишеский голос, лишённый эмоций. «С тобой ничего странного не происходит, когда ты напуган или сердишься на кого-то?» — эхом отразилась в голове фраза улыбчивого Хагрида. Нет, они разные, Гарри действительно отличается от Тома. Вот только их связь и его роль в этом спектакле чуть ли не ставили между ними знак равенства. Гарри сделал последний шаг назад, и что-то вцепилось в его лодыжку, утаскивая назад. Он издал короткий крик и тут же ударился о холодную гладь воды. Мёртвые руки царапали его огрубевшую кожу, зубы тащили за одежду вглубь. Вода наполняла его лёгкие, а тело разрывали, словно сотни хищников кусок плоти. Гарри пытался отбиваться, а затем нерешительно замер. Он ведь, по сути, удерживает жизнь Волдеморта, так почему бы просто не… Струя огня поразила полусгнившие тела мертвецов даже под водой, инферналы издали животный вопль, а сильные руки вытащили Гарри на поверхность. — Глупый мальчишка, — яростно шипел Том, — ты захотел умереть? — Во мне твоя душа, — проговорил Гарри, душа в себе желание вцепиться себе в грудь и разорвать сердце на поверхности холодных скал, — может быть… таким образом я смог бы избавиться от этого. Он даже не знал сработает ли это. Может быть, он был наподобие дневника, что нельзя ни сжечь, ни утопить, ни разорвать. Том смеялся над словами Гарри, и Поттер оттолкнул его. — Самоубийство, Гарри, серьёзно? — Если это поможет покончить с тобой и Волдемортом, то разве оно того не стоит? На мгновение Том стал выглядеть донельзя взволнованным, и Гарри задался вопросом, заботился ли Реддл о нём или только о куске души внутри? — Ты бы бросил меня? — спросил Том, и его лицо, выражающее гнев и насмешку, исказилось в уродливую гримасу. Игнорируя попытки Гарри отойти от него ещё дальше, он в несколько шагов преодолел расстояние между ними и схватил его за плечо железной хваткой, удерживая его почти что не прилагая усилий, словно Гарри был лёгким как пёрышко. У него нет выбора. В принципе, у Тома тоже. — Ты умеешь плавать? — насмешливо спросил Том, прежде чем столкнуть Гарри с обрыва, отдавая мальчишку во власть гравитации.***
Что-то не так. Гермиона чувствовала это ещё до того, как они с Роном тайком отправились в Больничное крыло, чтоб навестить Гарри и профессора Реддла. Однако их кровати были пусты. Она чувствовала это ещё до того, как ворваться в Большой зал, уверенно шагая прямо на направлению к учительскому столу. Девушка подошла к обедающему Дамблдору и ровно спросила: — Они мертвы? Директор выглядел встревоженным, Рон смущённым, а большинство студентов сразу же поотрывали головы от тарелок, пытаясь понять, о чём они говорят. Гермиона могла только предполагать, как учащиеся до сих пор обсуждают темы месячной, даже годовой давности. — Ну уж точно не когда я их видел в последний раз. — Тогда где они? — они с Роном проверили Карту, Выручай-комнату, но даже там никого не было. В Большом зале их, судя по всему, также не было. Директор выглядел несколько шокированным, что говорило о важности пропавших гостей. — Я уверен, — Альбус пытался подобрать правильные слова, — что они вернутся, — и несмотря на всю уверенность в словах, в глазах всё ещё отражалось неверие и волнение, даже когда Гермиона ушла к столу Гриффиндора. В дверном проёме появились две фигуры. — Нам стоит перестать так появляться, — сказал Гарри, и Гермиона почувствовала, как её сердце ушло в пятки. Они оба покрыты кровью. Яркие разводы виднелись на их одежде, а у Гарри и вовсе были испачканы щеки, губы и подбородок, словно он куда-то сунул своё лицо. Их мантии в грязи, волосы влажные, а на лицах нельзя прочитать ни единой эмоции. Том направился к Альбусу, а Поттер взял более извилистый путь, чтобы сесть за столом своего факультета. — Привет, — тихо поприветствовал он Рона и Гермиону. В его глазах бесконечная усталость, однако… он выглядел вполне здоровым, разве что испачканным в крови и грязи. — Это не твоя кровь, верно?! Пожалуйста, скажи мне, что не твоя. — Не моя, — выдохнул он, — но лучше бы была моей, — тихо добавил он, а затем посмотрел на преподавательский стол. Том уже выглядел так, словно на волоске от убийства директора. — Извините, — он проследил взглядом за своим бывшим учителем, бывшим Тёмным Лордом и одновременно его бывшим похитителем, а затем встал из-за стола и направился к столу другого факультета. Гермиона видела, что все учителя были крайне сбиты с толку. — Что вы сделали? — спросил Дамблдор и отметил, что Гарри на этот раз не стоял позади него, испуганный и уставший. Его голос тих, но заставлял многих людей дрожать. Но не Тома Реддла. Он подошёл к столу ещё ближе, заставляя всю еду мигом остыть. — То, что не смог сделать ты, — усмехнулся он, — я спас нас. Мы победили смерть, и теперь никто и ничто не причинит нам вреда ни сейчас, ни когда-либо. Дамблдор выглядел так, словно они прошлись по его могиле. Улыбка Тома жестокая, издевательская, а затем на ней расцвело и злорадство, когда он кинул ему что-то под нос. — И да, спасибо за подсказку. Это книга, обычная старая книга, которую Гермиона ни разу не видела, да и прочитать название было затруднительно. Альбус смотрел на Реддла с неверием, выражая сильнейший ужас. — Нет, — тихо сказал директор, слабо, словно любое слово причиняло невыносимую боль в горле. Его бледно-голубые глаза остановились на лице Тома, а затем и на Гарри, что беззаботно отдыхал за столом Когтеврана, крадя кусочки картошки с тарелки Луны Лавгуд. Поттер пристально посмотрел на директора, и он первым отвёл взгляд. — Как ты мог? — с отчаянием спросил он, — я думал, он тебе не безразличен, но заставить его сделать это… Том даже не вздрогнул, но был близок к этому. Гермиона сидела достаточно близко к ним, чтобы увидеть мельтешащий взгляд бывшего профессора, полный неуверенности, но затем он вновь посмотрел на директора, глуша эмоции полной уверенностью в своей правоте. — Мы сделали то, что должны были, — было в голосе Гарри что-то нечеловеческое, что-то странное и ранее скрытое от глаз, и если бы Гермиона не знала его лучше, то сказала бы, что он копирует тон Реддла. — Я сделал то, что должен был. — Мне стоит отправиться за телом? — проговорил Дамблдор с испугом и смирением. Ученики вздрогнули и начали перешёптываться между собой. Гермиона чувствовала, как что-то в ней резко похолодело, стоило ей понять откуда на одежде Гарри и Тома кровь. — Нет необходимости, — отмахнулся Реддл, резко поворачиваясь. Гарри в тот же миг побросал все свои дела, встал из-за стола почти что синхронно с разворотом Тома. Было странно видеть их гармоничные движения, словно они чувствовали друг друга на уровнях выше физического и ментального. Взгляд Дамблдора был прикован к отдаляющейся фигуре Тома, спешно идущего в сторону Гарри. — Я всё ещё работаю на месте преподавателя или я уволен? — он повернул голову в сторону директора. Тишина. — Я думаю, что это «нет», — заметил Гарри, — Том, давай просто уйдём, мы можем просто… — он напряжён. Несмотря на расслабленную позу и голос, он чувствовал себя подобно натянутой струне. — Нет, я хочу слышать это. — Том смотрел в глаза Альбуса с несдерживаемым триумфом и победоносной улыбкой, словно он только что одолел его на дуэли. — Брось, — огрызнулся Поттер, воскликнув настолько холодно и резко, что несколько учеников вздрогнули. — Том, мы уходим. На мгновение Гермиона подумала, что бывший профессор будет огрызаться и спорить, но его лицо выражало лишь невидимую никем ранее мягкость и смирение. — Ладно, — коротко ответил Реддл. — Профессор, я желаю вам всего самого наилучшего, — в один короткий миг перед тем, как скрыться за дверьми Большого зала в последний раз, Поттер мельком оглянулся и сказал директору: — Извините. — Это раскаяние, Гарри? — спросил Дамблдор с опечаленным видом. Звонкий смех Поттера заставил кожу Гермионы покрыться мурашками. — Нет, — он покачал головой, — уже поздно сожалеть. Всё это вело к такому исходу. Вы знали это. Вы всегда знали это. — Он выглядел, словно хотел сказать ещё что-то, но в последний момент передумал, так как слова так и остались несказанными когда он отвернулся. Шёпотки распространялись, словно лесной пожар. Гермиона смотрела на Альбуса, что выглядел настолько хрупким в данный момент слабости, что казалось, будто он в любой момент просто рухнет на пол. Его рука потянулась к книге, лежащей на столе, но он сразу же отпрянул. — Что я наделал? — произнёс он хрипло, — что я наделал? Гермиона могла только догадываться что же сделали Гарри и Том, и почему Дамблдор так переживает насчёт этого. У неё была догадка, которая основывалась на огромном темномагическом фоне дуэта и крови на их телах; почему они крутились около друг друга словно солнце и планеты, почему в поступках профессора она видела Гарри, а в глазах её друга таились осколки Тома Реддла. Они сами не замечали, что являлись разбитыми зеркалами друг друга. Они связали души друг друга, и это настолько же ужасно, как и прекрасен факт того, что Гарри жив и будет жить. Дамблдор задумчиво сверлил обложку книги и склонил голову. Сзади него лишь мельтешила МакГонагалл, а Снейп раздражённо бормотал себе под нос, видя, во что превратились два подростка. Она задумалась. Может, их смерть была бы лучшим исходом?..***
И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой. Ни один из них не знал полного Пророчества. Том получил его, но не удостоил содержание вниманием. Они не знали его текста. Ни один не может жить спокойно, пока жив другой. Они не знали Пророчества и не ведали, что все три Дара принадлежали им. Потомки Певереллов всё же получили то, что должно принадлежать им. Их души настолько спутаны, что Альбус не ведал на кого смотрит; их души настолько почернели и испортились, что исказили их. Неправильная душа в неправильном теле не сможет дождаться смертного часа, чтобы прекратить мучения. Он чувствовал, как Хогвартс содрогнулся от чего-то грязного и мерзкого на окраине леса, но не придал этому значения. И бедный Гарри, невинный, красивый, яркий Гарри с ярко-зелёными глазами, что теперь были затуманены мороком и покрыты ярко-багровыми пятнами. На его губах всё ещё блестела кровь. Ни один не может жить… Альбус сполз по стене и в последний раз подумал о всех людях, которых оставил в огне; о стеклянных фигурах, что так красиво и трагически разбились. Том и Гарри же связали себя извращёнными, грязными и запретными узами бессмертия. Ни один из них не умрёт, пока дышит другой. Они будут вершить великие дела, и он это знает. Они будут разрушать мир и создавать его вновь, созидать, а затем смотреть, как прекрасно он горит. Он должен был действовать решительней. Из-за пророчества или нет, но он так и не смог предотвратить это, исправить ошибки, помочь хоть одному из двух молодых людей, чьи жизни были осквернены и запутаны судьбой. Они всегда будут друг другу наказанием.