Узнай меня

Стив до сих пор не может поверить, что действительно это сделал — признался Питеру. Мысленно он уже успел двести раз обвинить Баки с его советами и Тони с его алкоголем, но, с другой стороны, прекрасно понимает, что в один день не выдержал бы сам. Потому что Роджерс — однолюб. Если кто-то запал ему в душу, то вытравить его оттуда не так-то просто. До сих пор в сердце сохранилась любовь к Пегги, не успевшая раскрыться полностью и от того болезненная. А Шэрон... она была очень похожа на Пегги, но все равно не та. Чувства же к Питеру успели окрепнуть, вырасти... чтобы теперь терзать и мучить, ведь с того признания парень бегает от него, как от огня. Если у Стива и была какая-то надежда, то на следующее утро она довольно быстро истаивает, не оставив от себя практически ничего. Столкнувшись с ним, Пит замирает от неожиданности с промелькнувшей паникой на лице, а потом стремительно исчезает, не произнеся ни слова и прежде, чем Кэп успевает как-то среагировать. Стив прямо ощущает, как ставится жирная точка в конце истории об их дружбе. Становится так тяжело, будто сердце прибавило в весе на пару десятков кило и теперь тянуло вниз до боли. Но Роджерс испортил все сам и теперь корит себя этим каждую минуту. Лишившись даже простого общения, он остро чувствует нехватку времени, проведенного с Паркером. Желание быть рядом, поблизости, вспыхивает лишь сильнее, становясь ненасытным чувством, как непроходящая жажда, что сушит горло и доводит тело до агонии. Но это все внутри — там буря и пожар, — а снаружи же Стив замыкается. Постоянно напряженное лицо, нахмуренные брови и мрачное настроение — таким он и ходит по базе, избегая контактов с другими. Он становится невнимательным и совсем не слышит, когда к нему обращаются. Кэпу кажется, что проходит вечность, когда на самом деле тянутся только вторые сутки. Питера он вообще больше не видит (наверное, Пятница помогает парню избегать встреч), а ведь Стиву очень нужно хотя бы на минуту увидеться, чтобы... остановить и не дать в очередной раз сбежать. Хотя он понятия не имеет, что сказал бы при встрече. Назвать произошедшее шуткой или свалить все на алкоголь? Нет, Роджерс так не умеет. Не смог бы назвать свои чувства ложными, даже если бы это вернуло прежнее общение. Да кого обманывать? Как прежде быть уже и не может. Несмотря на кажущимися решительными мысли, что он обязательно остановит Питера, чтобы поговорить, когда они действительно встречаются, Стив цепенеет. Он во все глаза смотрит на Паркера, как будто заново изучая и так хорошо знакомые черты. Питер тоже не может выдать ничего вразумительного, закрыв начавший открываться рот, а когда их взгляды пересекаются, неумолимо начинает краснеть. Сразу вспоминается момент с поцелуем, когда Паркер лежал таким же раскрасневшимся с зацелованными губами. Роджерс нервно сглатывает, а парень, пробормотав что-то невнятное на приветствие Барнса, о присутствии которого Кэп совершенно забывает, резко разворачивается и покидает кухню, куда за чем-то приходил. Стив долго смотрит ему вслед, пока Баки не пихает его в плечо, возвращая к реальности. — Судя по тому, как Паркер заикается и краснеет в твоем присутствии, ты ему признался, — не спрашивает, констатирует Барнс. — Но, судя по тому, как он сейчас убежал, ответ был не самый положительный? Роджерс не обращает внимание на обеспокоенность в голосе друга, утыкаясь лбом в поверхность стола, за которым они сидят, и ощущая себя слишком разбитым, чтобы обсуждать все случившееся. — Он меня теперь ненавидит, — говорит он тихо и надломленно. — Не назвал бы это ненавистью, — с легким удивлением хмыкает Баки. — Скорее гипер смущением. — Я поцеловал его, — глухо признается Стив, словно бы не слыша сказанного и так и не поднимая головы. Барнс молчит, наверное, с минуту, что Кэпу уже кажется, будто тот онемел от удивления. У Роджерса же пробоина в груди, черная дыра, что избирательно втягивает в себя только хорошее, оставляя горечь, невосполнимую потерю и страх, что так будет всегда. — Что, прямо как с Шэрон? — отмирает Баки, не скрывая не просто изумления, скорее охреневания. — Просто поцеловал и ничего не объяснил? — Я пытался! — возражает Роджерс, с возмущением посмотрев на него. — Просто он... не понимал, и я... Я сделал глупость. — Это твое привычное состояние, — "утешает" добрый и отзывчивый друг. Впрочем, никакие слова не в силах успокоить Стива. Он не находит себе места, пока Пит продолжает бегать от него. Может Паркер и обещал подумать, но разве такое поведение не красноречивее любого ответа? Он настолько себя изводит, что огрызается на Тони, стандартно пошутившего по поводу его мрачного вида. А после едва не срывается на Баки, который просто беспокоится о нем. Кэпу совершенно не нравится потеря выдержки и самоконтроля. Подумать только, сколько он вынес и пережил за свою жизнь, а сейчас у него слетают предохранители от любви к какому-то мальчишке. "Не какому-то", — мысленно поправляет себя Роджерс. Питер в его глазах особенный, невероятный, красивый не только снаружи, а, главное, внутри. Он хотел бы знать о нем каждую мелочь, каждую вредную привычку. И это наваждение доводит до края. Стиву некуда девать свои чувства, выплеснуть, раз самому Питеру они не нужны. Тогда он начинает рисовать. Как одержимый выводит на бумаге линии, складывающиеся в узнаваемые черты. Он рисует глаза с искорками смеха и долго залипает на изображение, получившееся таким живым, будто эти глаза смотрят на него с привычным весельем после удачной шутки. Он рисует тонкие губы, окрашивая их чуть ярче, и водит по ним пальцем, вспоминая, что именно такими они были после поцелуя. Рисует изгиб шеи, старательно украшая ее точками родинок, которые запомнил так отчетливо, даже самые мелкие, почти незаметные. И спутанные волосы, какими они бывают у Питера по утрам. За движением карандаша на бумаге появляются очертания кистей с длинными пальцами, что, кажется, вот-вот придут в движение. Альбом заканчивается уже через неделю с момента, как он впервые взялся рисовать. По комнате разложены листки с небрежными набросками, тщательно прорисованными портретами, рисунками в полный рост и изображения отдельных частей тела. В каждом штрихе, в каждой линии его неподдельные чувства, которые он не в силах держать в себе. Роджерсу самому не кажется это нормальным, а Барнс подозрительно молчит, когда обводит взглядом представшую перед ним картину полнейшего хаоса — и это у того, кто всегда любил порядок. Стив пытается прекратить. Хотя бы отвлечься, нарисовать что-то другое. Водит карандашом по чистой бумаге, а линии упорно складываются в изгиб плеч и ключиц... Хочется собрать все рисунки и разорвать ко всем чертям, чтобы не попадались на глаза, не напоминали. Но рука не поднимается на то, где хоть что-то от Питера. Стив и не подозревал, что может переживать такие страсти, такие разрушительные эмоции. Лучше бы его сердце вовсе не разморозилось после того, как его отыскали в ледниках, чем ощущать сейчас все это. Но так он думает лишь в моменты, когда особенно тяжело. А потом вспоминает их общение с Питером, и в груди разрастается теплое и нежное чувство, такое необъятное, что ему становится тесно в ребрах. Встреча с Паркером происходит неожиданно для них обоих. Кэп просто собирается съездить в город проветрить голову и купить новый альбом, когда в коридоре сталкивается с Питером. Парень уже знакомо теряется и пытается как можно быстрее проскользнуть мимо Стива. Роджерс хватает его за локоть раньше, чем осознает это, не давая ему уйти. Он просто не может в очередной раз смотреть на удаляющуюся спину. Пит поднимает на него удивленные и слегка испуганные глаза. Стив же понимает, что даже не представляет, что сказать. А сказать нужно, чтобы ситуация не выглядела такой идиотской. — Прости, — негромко извиняется Роджерс, выпуская руку, только Паркер больше не убегает, но опускает взгляд к своим кроссовкам, краснея ушами (и Кэп не может не думать о том, что это чертовски мило). — Хочешь, я уеду? Вопрос заставляет Питера вскинуть голову и посмотреть на Кэпа обеспокоенно. Это совсем не то, что Стив хотел бы сказать, но может оно и к лучшему? Если Паркер сейчас скажет, что ему стоит уехать, тогда Роджерс, наконец, наберется сил съехать с базы. — Н-нет... Зачем? — в голосе парня звучит волнение и непонимание. Так искренне звучит, будто Питер и правда не осознает, почему Стиву лучше уехать. — Тебе ведь неприятна моя компания, — давит из себя Кэп, стараясь, чтобы не прозвучало с обвинением, но на самом деле в словах слышится лишь горечь. — Я уеду, и тебе больше не придется... — Нет! — горячо прерывает его Паркер, в порыве делая шаг в его сторону, тут же тушуясь и останавливаясь. — Если дело в Мстителях и Тони, то не стоит волноваться, — верно, о чем еще Стив может подумать в такой ситуации? Только о том, что парень переживает, как бы Мстители из-за этого не разбежались. — Квартира здесь, в Нью-Йорке, я переберусь и... — Не нужно! — вновь перебивает Питер, впервые за последнее время глядя Стиву в глаза так открыто и практически возмущенно. — Дело не в этом, только... Только не нужно из-за меня... Я вас очень прошу! Роджерсу очень хочется отвернуться, чтобы не видеть этот просящий и вместе с тем твердый взгляд. Почему? Почему Паркер не дает ему уехать? Как можно быть таким жестоким и не понимать, что самому Кэпу все это тяжело? Но Стив тут же напоминает себе, что Питеру, черт возьми, только восемнадцать. Он не может перекладывать решение своих проблем на плечи подростка, в которого влюбился. Паркер совершенно ни в чем не виноват. — Тогда я не знаю, как... — как вернуться к нормальным отношениям. — Мы можем вновь начать общаться? — Стив через силу улыбается, хоть дается ему это с большой натяжкой. — Ты можешь просто забыть о моих... о том, что я тогда сказал, и мы... — Нет, — Питер отрицательно мотает головой и опускает глаза, начиная в волнении заламывать пальцы. — Я не могу забыть, простите... И мне надо бежать, там эксперимент и... Поговорим потом, ладно? "Не поговорим", — понимает Роджерс, кивая вместо ответа, а Паркер снова убегает от него, оставляя с разодранными чувствами. Вернуться к прежнему общению они не могут, создать что-то новое тоже, а уехать Стиву не хватает духа, особенно, после слов Питера. Несмотря на то, что Кэп только что получил второй отказ. Стив давит пальцами на глаза, пытаясь пережить бурю из эмоций. Ему нельзя терять голову, надо оставаться собранным... Но ничего не помогает, когда доводы чувств сильнее разума. Уже совсем с другим настроением он идет на подземную парковку, где выбирает мотоцикл, выезжая на нем с базы. Мимо проносятся улицы, дома и прохожие. Роджерс не разбирает дороги, нарушает правила и не следит за скоростью. Встречный ветер оглушает, кажется, что вот хоть сейчас в голове нет мыслей, что способен перегнать все свои переживания и вырваться, наконец, на свободу. Но это лишь иллюзия, эйфория от скорости, не больше. От себя не убежишь, как ни старайся. Возвращается Стив лишь ночью, а на следующий день принимается собирать вещи. Это совсем какой-то бездумный, отчаянный порыв. Он не может так больше, он сам себе противен. Вещей немного и уместить их в сумку — дело простое. Кэп не думает, что скажет Тони, Сэму и остальным, ведь настоящую причину способен понять только Баки. Впрочем, Барнс, обеспокоенный состоянием друга, приходит сам и застает за сборами. Баки никак не комментирует происходящее, но зовет на небольшую тренировку, раз Кэп намерен уехать. Напоследок. Стив не может отказать, тем более это хороший способ прочистить мозги. Только на обычную тренировку это мало походит: Баки словно задался целью его прибить. Словно как тогда, в их первую стычку, когда Барнс еще был Зимним Солдатом. Не совсем понимая, что происходит, Роджерс вначале только отбивается, но пропустив пару чувствительных ударов, срывается сам. Перестает себя сдерживать. Увлекается настолько, что останавливается лишь, когда что-то подозрительно хрустит в вывернутой человеческой руке друга. — Полегчало? — хрипло спрашивает Баки, после того, как Стив вправляет ему конечность и пытается извиниться (а тот пропускает мимо ушей). Роджерс касается языком разбитой губы, ощущая вкус крови, трет ладонью ноющую челюсть (удар металлическим кулаком — это не шутки) и с удивлением осознает, что, да, полегчало. Внутри будто расправилась взведенная пружина, отпустили нервозность и постоянное беспокойство. Барнс видит ответ по растерянному взгляду и хмыкает. — В следующий раз обратись ко мне, прежде чем собирать сумки. Так и идет дальше. Стив рисует, много тренируется сам и с Баки и караулит Питера на кухне по утрам, где парень, кажется, давно перестал появляться, но Кэп иначе не может. Болезненная тоска с каждым днем становится сильнее. Он даже начинает спрашивать Тони о миссиях (хоть каких-нибудь) и, видимо, делает это слишком часто, потому что Старк, раздражаясь, советует ему потрахаться уже с кем-то, а то "смотреть на твою кислую мину противно". Роджерс готов провалиться на месте, потому что в качестве партнера сейчас он может представить только одного человека. Гребаный Старк, будто для полного счастья Кэпу как раз таких мыслей и не хватало! Но небольшое задание все же находится. На этот раз Стив даже не интересуется никакими деталями дела, кому это надо и зачем, игнорируя выжидающие и недоуменные взгляды Тони, что отправился с ним. Для работы вполне хватает их двоих. Роджерс не думает, просто делает, отдает себя бою, не осознавая того момента, когда все резко заканчивается, а Старк третий раз вызывает его по связи. Он возвращается на базу уставший, но довольный, а навстречу — Питер. Стив едва не сбивается с шага, глазам не веря. Вот только достается ему лишь беглый, оценивающий взгляд. — Мистер Старк, вы в порядке? — подлетает Паркер к наставнику, всматриваясь обеспокоенно и напряженно. — Да, что мне сделается, Пит? — фыркает Тони, потрепав преемника по волосам и закинув руку ему на плечи, ведя с собой рядом. Стив не сдерживает горькой усмешки, уходя вперед них и не прислушиваясь к их разговору. Господи, хватит. Почему это никак не проходит? Было бы куда проще, если можно было бы выключить ненужные чувства. Несмотря на усталость, Кэп идет в тренировочный зал, где бьет грушу до тех пор, пока она, порвавшись, не слетает с креплений. Он очень. Сильно. Устал. Стив не знает, чем еще себя занять, у него уже руки начинают опускаться, а время, проведенное за тренировками, все увеличивается и увеличивается. Именно в такой момент, когда он отрабатывает броски щита (усовершенствованного Питером, к слову), за спиной раздается веселый голос: — Хэй, Кэп, не ждали меня? Мне говорили, вы хотите встретиться. С потолка вниз головой на своей паутине свисает Человек-паук, и Стив не может сдержать улыбки, впервые за долгое время не натянутой. Роджерс вдруг понимает, что почти забыл о Паучке. Когда он в последний раз смотрел видео, следил за его деятельностью или спрашивал о нем у Тони? Наверное, с того момента, как Питер занял все его мысли, все другое перестало его волновать, что совершенно неправильно. — Как давно ты здесь? — спрашивает Роджерс, все еще улыбаясь и рассматривая парня в ярком костюме, ведь дверь с момента его прихода не открывалась. — Недавно, — пожимает плечами Паучок, что смотрится забавно из-за его положения вверх ногами. — Я сюда через окно. Окно на самом деле приоткрыто, а у этого парня вполне хватило бы навыков забраться бесшумно. Паук плавно спрыгивает на пол, становясь перед Роджерсом. Он все такой же невысокий, кажется, совсем не изменился. Впрочем, маска надежно скрывает его личность, только большие белые "глаза" двигаются, выражая хоть какие-то эмоции при разговоре. — Начнем? — предлагает Паучок весьма бодро, откладывая все расспросы на потом. — Только щит уберу, — усмехается Стив, уходя в сторону, чтобы положить щит у стены. — Тогда я без паутины, — парень щурится и резво приподнимает руки вверх, показывая запястья. Роджерс на мгновение зависает на них взглядом, потому что они очень похожи на руки Питера. Вроде как размером ладони и длиной пальцев. Но Кэп торопится отогнать такие нелепые сравнения: ему уже везде мерещится Паркер. Ненормально. Одержимо. Так и свихнуться недолго. Так что он поскорее возвращается на прежнее место, принимает удобную стойку и приглашает Человека-Паука атаковать первым. Тот недолго медлит, прежде чем напасть. Он очень гибкий. Просто невероятно гибкий. Порой, уходя от удара, наклоняется под такими углами, что Стив начинает подозревать у него отсутствие костей. Роджерс сдерживается, не желая повторения того случая несколько лет назад, где сильно приложил Паучка. Поэтому выходит не полноценная драка, скорее осторожное кружение. Только, к удивлению Кэпа, Паук тоже сдерживается, не прикладывает полную силу. Это даже несколько шокирует, потому что еще никто не пытался сдерживаться в бою с ним. Поэтому постепенно Стив перестает осторожничать, действуя все более решительно, и Паучок принимает правила игры. Парень не мастер рукопашного боя, но его уровень явно возрос с прошлого раза. Паук действует не по какой-то схеме, не по изученным техникам, в движениях чувствуется спонтанность, он будто следует больше интуиции и часто увеличивает дистанцию, дергая руками словно в желании выпустить паутину — и каждый раз сдерживая рефлекторный порыв, как и обещал. Стив понимает, что тренировка выглядела бы совсем иначе, если бы Паук пользовался бы всеми своими способностями. Потому что если Кэп точно в своей стихии, то парень явно привык вести бой иначе. Так что несмотря на то, что счет шел с значительным перевесом на стороне Роджерса, он был впечатлен навыками Паучка. Ему ради этого пришлось серьезно выложиться, так что к концу этого тренировочного боя дыхание сбилось у обоих. Парень так и садится на пол, вытянув ноги и оперевшись позади себя на ладони, пока Стив ходит за припасенной бутылкой воды и полотенцем, после опускаясь рядом. Пить Паучок не стал (видимо, не хотел поднимать маску при ком-то), хотя еще какое-то время тяжело дышал. — Ты молодец, — хвалит Роджерс с улыбкой, чувствуя, как намокшая от пота футболка неприятно липнет, а тело немного ноет (парень однозначно заставил его напрячься). — С вами очень сложно, Капитан, — немного хрипло, но с весельем в голосе жалуется Паук. — Мое чутье не действует на тех, кому я доверяю. — А ты мне доверяешь? — немного удивляется Стив такому заявлению. — После нашей последней встречи? Паучок резко выпрямляется, скрещивая ноги между собой, и наклоняет голову на бок, будто пристально рассматривая собеседника. Немного не по себе, что Роджерс не видит ни его лица, ни глаз, но он не просит снять маску. — Вы хороший человек, Кэп, — убежденно говорит парень. — Не можете быть плохим. Вы герой, и я вами восхищаюсь. Честно! — восклицает он, будто Стив выразил недоверие. — Просто наши поступки не всегда правильны во всем. А в том, что было, вы с Тони во многом виноваты оба. Роджерс даже не знает, что сказать. Он думал, что Паук железно на стороне Старка и будет его защищать или что-то вроде того. Но у парня независимые суждения, разительно отличающиеся от тех, что были в Германии. Видимо, он поднаторел не только в драках за это время. — Что ж, спасибо, — немного неуверенно говорит Стив. — Знаете, я хотел у вас спросить нечто личное, если вы не против, — Паучок ерзает на месте, глядя выжидательно (это было бы даже жутко, учитывая его "глаза", но Стиву все же нравится). — Конечно, спрашивай, — Кэп трет полотенцем шею, гадая, что же такое личное он может спросить. — Понимаете, не то чтобы у меня было много знакомых с суперсилами, — говоря, Паук принимается жестикулировать руками, чем вновь напоминает Стиву Питера (и он вновь заставляет себя не сходить с ума по Паркеру). — Тони, разумеется, супергерой, но он не знает, каково это... постоянно сдерживать силу. Бояться навредить кому-то простым прикосновением. — Ты кому-то навредил? — Роджерс, в принципе, способен понять парня. Кэп ведь тоже постоянно сдерживается, но это вошло в такую привычку, что уже не вызывает дискомфорта. — Дурацкая история, — Паучок чешет затылок и вздыхает, у него опускаются плечи, и смотрит он в другую сторону от Стива, будто испытывая неловкость. — Я гулял с подругой, была зима, скользко. Она просто оступилась, а я хотел ее поддержать! И поддержал... — совсем мрачно добавляет парень. — Она мышцы потянула на руке от моей хватки. Если бы у меня не было этих сил... — То погибли бы многие люди, которых ты спас, благодаря своим силам, — мягко заканчивает за него Роджерс. — Ты просто молод, такое может случаться, пока ты еще только познаешь свои способности. Мне тоже поначалу было сложно привыкнуть к изменившимся возможностям своего тела, но со временем учишься себя контролировать. Сила — это ответственность, которую ты часто носишь один. Это может показаться сложным, но нельзя сдаваться. Стив не был уверен, что стоит говорить именно такими словами. Кажется, Паучок действительно был молод и мог опустить руки. Но в то же время, парень не казался тем, кто сдается из-за ответственности. — Вы тоже чувствуете себя одиноко? — Паук снова смотрит на него с любопытством (точнее, так кажется из-за интонации голоса, а то по маске и не определишь). — Иногда, — честно признается Роджерс, опуская взгляд к своим ногам, потому что нынешнее его одиночество отравлено еще и безответными чувствами, от чего ощущается как беспросветная пропасть. — А как же, ну, подружка? Тони говорил, что она у вас есть, — спешно добавляет он, видя удивление в глазах Стива. — Шэрон, — после недолгого молчания отвечает Роджерс, понимая, о ком именно мог говорить Старк (и ничего-то от него не скроешь). — У нас с ней не вышло. — А сейчас вам кто-нибудь нравится? — парень в очередной раз нервно ерзает, задавая такой вопрос, а Стив грустно улыбается. — Да, есть один человек, — говорить о Питере не так уж просто, но в то же время очень хочется. — Он замечательный. Невероятный. И очень умный. Он любит сочетать несочетаемое в еде и смотрит много фильмов. С ним всегда весело и можно поговорить о чем угодно. Он добрый, открытый... Солнечный, — Кэп осознает, что его начало заносить и замолкает, тем более, что Паук как-то странно притих. — Вы говорили ему об этом? — почему-то вполголоса интересуется парень. — Я не мастер говорить красиво да еще и о чувствах, — хмыкает Стив, вспоминая, насколько облажался при первом признании. — Тем более тому, кто мне нравится. И я может и имею суперсилу, но не могу кого-то заставить себя любить. Паучок совсем замолкает, только смотрит, и какое-то время они сидят в тишине. Наверное, не стоило вываливать все это на парня. Такая правда, что быть супергероем вовсе не радужно, не самое лучшее открытие для молодого героя. С другой стороны, Паук больше не кажется ему наивным, как в первую встречу... Тут парень вздрагивает и ведет головой, к чему-то прислушиваясь (наверное, вызов по связи, судя по движению). — Простите, Кэп, дела зовут! — подскакивает он одним быстрым движением, вновь полный энергии и сил. — Спасибо, мне очень помог разговор с вами. Надеюсь, у вас тоже все наладится. — Забегай на тренировку, — добродушно приглашает Роджерс, тоже поднимаясь. — Заметано! — Паучок отдает честь и уже собирается уйти, как Стив вспоминает важный момент. — А, Паучок, я знаю... о препарате. Ему хочется добавить что-то еще и, наверное, оправдать Питера, который рассказал об этом, но парень в костюме только отмахивается. — Я не против, что вы знаете, Кэп, — Паук взмахивает рукой на прощание и вздергивает себя паутиной к потолку, через секунду уже вылетая в окно. Конечно, Стив не ожидает, что теперь Человек-Паук станет часто появляться на тренировках, он ведь и до этого не находил времени на встречу. Но когда проходит чуть больше недели, становится даже немного печально, что Паучок так и не заглянул. Пожалуй, встречи с молодым супергероем могли отвлечь его от главной проблемы... Которую и проблемой-то не назовешь, когда у нее нет решения, и ты просто медленно себя убиваешь тяжелыми мыслями и отчаянием. Стив неторопливо водит карандашом по бумаге в новом альбоме, сидя в своей комнате на кровати. Он уже дошел до автоматизма, рисуя Питера. Черты складываются легко и просто, поэтому он вырисовывает все больше и больше мелких деталей, складок кожи, самых мелких ресниц... В такие моменты Роджерс пытается ни о чем не думать, что выходит не всегда. От работы отвлекает робкий стук в дверь. Стив замирает, потому что не помнит, чтобы кто-нибудь из его друзей скребся к нему в комнату так неуверенно. Они скорее бы совсем без стука вошли. Роджерс откладывает альбом, пытаясь не думать о том, о чем думает, потому что иначе... Разочаровываться всегда неприятно, правда? — Питер, — в миг севшим голосом произносит Стив, когда сталкивается именно с тем, о ком думал, открывая дверь. Питера он не видел с последней кратковременной и случайной встречи уже дня три. И теперь, как это случалось с ним каждый раз в такие минуты, Стив смотрит на него пристально, почти жадно — так смотрят на то, что невозможно получить, но очень хочется присвоить. Так он даже пропускает, что Паркер ему говорит, и приходит в себя лишь на повторном: "Мистер Роджерс". — Эм... прости. Что-то случилось? Стив правда старается скрыть свое смущение от того, что вновь пялился, а еще прикрыть творящееся в комнате, поэтому не приглашает парня внутрь. — Ничего, я... Понимаете... встретил мистера Барнса... ну, и... Питер не способен связать несколько слов, кусая губу и заметно волнуясь. Кэп тоже начинает волноваться с момента упоминания Баки. Что там друг мог сделать или наговорить? А потом замечает листки бумаги, что Паркер прижимает к себе. Роджерс сразу понимает, что там, несмотря на то, что изображения повернуты в другую сторону: на одном листке загнут угол точно так же, как и на одном из любимых рисунков. Баки просто пошел и дал их парню? Стив не может понять, что чувствует по этому поводу, но явно что-то взрывное, потому что внутренности мигом крутит. — Питер, прости, я не... Не просил об этом Баки, — смысла отпираться, что это не его рисунки, не было, только убедить, что не собирался таким способом как-то давить на парня. — Почему вы извиняетесь? — внезапно голос Питера набирается твердости, хотя то, что он начинает частить, выдает его волнение. И только он способен смотреть одновременно решительно и неуверенно. — Мне они очень понравились. Мистер Барнс сказал, у вас много таких... Могу я посмотреть? Стив начинает подозревать, что спит. А иначе как объяснить происходящее? После стольких недель избеганий Питер сам приходит к нему, заговаривает и просит к тому же показать рисунки, а не кидает их в лицо со словами, что это отвратительно (нет, сам бы Пит так не поступил, но что только не придет в голову, когда успел уже себе надумать все на свете). — Проходи, — потеряно приглашает Роджерс, пропуская парня в комнату. Тот, как в прошлый раз, вполне самостоятельно находит рисунки, лежащие на столе, трогает, перебирает, смотрит. Стив же подпирает спиной закрытую дверь и складывает руки на груди, то ли желая отгородиться от Питера, то ли сдерживая сам себя. Это похоже на новую форму пытки в его-то состоянии. Паркер сейчас здесь, в его комнате, и Роджерс не может не думать о прикосновениях, о возможности смотреть, не чувствуя себя при этом виноватым. Да даже поговорить без этого постоянного чувства неловкости. Питер заканчивает смотреть и поворачивается с горящими удивительным восторгом глазами. Кидает взгляд на кровать, где пара новых рисунков и незаконченный набросок, и хмурится, когда видит сумку, торчащую из-под нее, так и не разобранную с того самого порыва уехать. — Я вам на самом деле нравлюсь? — вдруг очень серьезно спрашивает Паркер, останавливаясь напротив. Кэпу хочется рассмеяться. Разве по нему не заметно, что он уже буквально с ума сходит? Разве не он только и делает, что ждет любой встречи и глаз не сводит? — Да. Безумно, — выходит хрипло, потому что у Стива во рту пересыхает. Он пытается не думать, что у него есть какая-то надежда, но такая мысль настойчиво лезет в голову. Поэтому он решает прояснить все сейчас. — А я тебе хоть немного? — черт возьми, стоит огромных усилий, чтобы не прозвучало жалко. — Вы мне нравитесь, но я так... Так запутался, — Пит нервно ерошит свои волосы, вновь кусая губу, и принимается мять край футболки. — И сам уже не знаю, что чувствую. Сердце от таких слов ухает и пускается отбивать чечетку в груди. Кэп расцепляет руки и делает осторожный шаг к парню, так боясь спугнуть момент, но в то же время горя от нетерпения. — Так может тебе проще будет решить это рядом со мной, а не бегая от меня? — еще один медленный шаг, а Питер все так же стоит на месте, не пробуя отступить, только смотрит с сомнениями. — Я не сделаю ничего из того, что тебе не нравится. Только скажешь, и я тут же прекращу, — продолжает убеждать он, хоть и понимает, как будет в сто раз больнее, если после того, как они попробуют, Пит решит, что оно того не стоит. — Если тебе будет неприятно... Последний шаг, чтобы расстояние между ними осталось очень мало, и Стив берет руку парня в свою, погладив беспокойные пальцы. — Боишься? — спрашивает он тихо, вглядываясь в глаза Питера. — Нет, — так же негромко отвечает Паркер, не отводя такого вдумчивого, горящего взгляда, какого Роджерс у него еще не видел. — Просто не знаю, что делать, — признается парень, немного смущенно и нервно улыбнувшись. — Что захочешь, — ответно улыбается Стив, все еще не веря в происходящее (господи, это действительно происходит?) — Но для начала зови меня по имени. — Оу... — такое чувство, что это предложение выбивает его из колеи больше, чем само признание. — Стив? Несмотря на то, что звучит это крайне неуверенно, Стив ощущает дрожь по позвонку и тянущую истому от того, как звучит собственное имя из уст Питера. — Еще раз, — жадно просит Роджерс, чуть крепче сжимая руку парня и придвигаясь еще немного ближе. — Стив, — повторяет Паркер более уверенно, мягко, хотя взгляд его суматошно бегает по лицу Кэпа. — Еще раз... — Сти... Окончание смазывается поцелуем. Потому что к черту выдержку! Никакая она у него не железная. Точно не в том, что касается Питера, произносящего его имя. Он целует с болезненной нежностью, со сдерживаемым горячим желанием, опасаясь спугнуть напором да и просто навредить. Он целует торопливо, короткими, легкими и отрывистыми движениями, лаская лишь губы и все сильнее цепляясь за руку Питера. Только бы не отстранялся, не убегал снова — Стив попросту не переживет. Но Пит не отшатывается, нет. Он приподнимает голову навстречу, а его губы раскрываются, вздрагивают в нерешительных, но ответных движениях. И Роджерсу так от этого хорошо, что даже плохо. Мир словно пытается затянуть в бешеную воронку, и только Паркер здесь, рядом — единственный якорь. — Питер... — шепчет Стив, обхватывая парня руками, прижимая к себе, обнимая. Утыкается носом в пахнущие персиками волосы и ощущает, как Питер расслабляется в его руках. Если все это сон, то пусть он лучше никогда не заканчивается.