Пять дней в Вайтране

      Погода в Вайтране переменчивая, так что, после некоторого колебания, Даника всё же накидывает на плечи плащ. Всегда можно будет снять, если начнёт припекать.       - Я ухожу, Йенссен! - говорит она.       - Понял, - отвечает тот, не поднимая на неё глаз и не отрываясь от работы - сложной, загноившейся раны на ноге какого-то лесоруба, которого, как всегда, привезли слишком поздно. Несмотря на вздорный характер, Йенссен достаточно умелый целитель, так что, с благословения богини, конечность, возможно, удастся сохранить.       Сама она на сегодня с целительством закончила. Последний пациент - девочка лет восьми с какой-то странной формой атаксии - теперь спокойно спала рядом с матерью в одном из помещений храма. Так что можно было, наконец, совершить, своё “малое паломничество”, как она его про себя называла.       Этот недлинный путь от храма до Златолиста Даника проделывала каждый день в течение уже почти двух лет, независимо от того, как шли дела в храме, и в любую погоду - зимой ли, в мороз или метель, под весенними ливнями или затяжными осенними дождями, в летнюю ли жару. Хотя, конечно, ей было грех жаловаться. В конце концов, при всей своей переменчивости, погода в Вайтране была удивительно мягкой для Скайрима. И в этом Даника видела зримое проявление того, что госпожа её, возлюбленная Кин, Мать неба, когда-то одарила эти земли своей особой любовью. Благословение богини видела она и в быстрых ветрах, что гнали перед собой облака через всю Вайтранскую равнину, как заботливый пастух гонит перед собой стада овец; в теплых весенних дождях, что питали почву, давая зерну необходимую влагу; в снежной и мягкой зиме, что белым одеялом укрывала землю, предоставляя ей долгожданный отдых; в долгом, теплом лете и короткой, нежной осени, когда в воздух полнился горьковатым запахом увядающих трав.       Однако было время, когда ей казалось, что и эта земля, и она потеряли милость Кин. Когда в храм бесконечным потоком шли нуждающиеся в исцелении люди, и её рук, и рук младших жрецов не хватало на то, чтобы утолить всю эту боль, и священное пространство вместо молитв и песнопений наполнялось стонами и криками, а вместо запаха благовоний в воздухе стоял тяжелый дух болезни и смерти. И в довершение всех этих несчастий Златолист, это священное древо, сбросил листья и засох, почернел. Даника не могла без слёз смотреть на его потемневшие, словно бы обгоревшие ветви, на жесткую, хрупкую, мертвую кору, что при малейшем прикосновении обнажала желтоватую сухую древесину. Это казалось ей зримым проявлением немилости, того, что богиня отвернулась от них. Она и сама больше не чувствовала её присутствия в своей жизни, той мягкой, но уверенной силы, что вела её раньше, не видела вещих снов, не читала будущее в полете священных птиц. Она словно вдруг осталась одна в тишине и пустоте - смущенная, подавленная и растерянная.       Именно в эти дни она впервые стала приходить к Златолисту. Сначала это было… просто порывом, желанием уйти, сбежать из места, где на неё смотрели десятки глаз, ожидая исцеления и утешения, которые она не могла более дать. Затем долгожданным перерывом посреди тяжелого и долгого рабочего дня. Она приходила к Дереву и молилась, хоть и не чувствовала отклика. Молилась, вспоминая слова, какими она звала богиню в детстве, в самом начале своего пути, когда ещё неоформленная её вера была так ярка и непосредственна. Тогда-то ей и пришла в голову эта идея с соком Великого древа. Однако Даника не знала никого, кто мог бы отправиться в столь опасное путешествие. И она вновь молила, молила богиню послать её знак, по-которому можно было бы узнать её волю...       Было самое начало осени, но погода стояла удивительно жаркая, как и всё только что прошедшее засушливое и знойное лето. С ярко-синих небес безжалостно палило солнце, а голые ветви священного древа больше не могли дать прохлады и тени. Даника опустилась на тёплый камень, закрыла глаза, сложив руки для молитвы, и вдруг почувствовала, как за ней кто-то пристально наблюдает. Обернувшись она увидела молодого мужчину, имперца, который внимательно её рассматривал.       - Ты что-то хотел, дитя? - обратилась она к нему, немного раздраженная таким навязчивым вниманием.       - Вы ведь Д-д-даника? - спросил он, подходя ближе. - Жрица в храме Кинарет? П-п-простите, не хотел п-п-прерывать вашей молитвы…       Он был невысок, но крепок, с темными блестящими глазами и смуглой кожей, столь необычной в этих краях. Одежда у него была добротной, хоть и поношеной, за спиной щит, на перевязи - стальная булава. Оказалось, что он слышал, что она ищет человека, кто мог бы помочь.       - Вы понимаете, что это довольно опасное путешествие? - сказала она. - А большое вознаграждение я предложить не могу. Несколько человек, которые до вас вызывались отправиться на Одинокую скалу, так и не вернулись…       Однако его это не смутило. Выспросив у неё подробности, он ушёл.       “Прошу тебя, - сказала тогда Даника, подняв голову вверх и устремив взгляд туда, где в выцветшем от зноя небе парила одинокая птица. - Прошу тебя, пусть он вернётся. Пусть и с пустыми руками.”       Однако вернулся он с аккуратно завернутым в лён кинжалом.       - Это оно? - деловито спросил он, разворачивая ткань. - Вроде п-п-похож. Мне не хотелось бы возвращаться т-т-туда ещё раз!       А у Даники перехватило горло и защипало глаза. Впервые за долгое время ей показалось, что богиня, наконец, услышала её.       Проводив его в путешествие к Святилищу, она вновь направилась к Златолисту. И, как-то внезапно сама для себя и легко, от всей души дала обет - если он вернётся с соком Великого древа, она до конца своей жизни будет приходить сюда каждый день и проводить время в молитве.       Но он принёс не склянку с соком. Он принёс отросток Великого древа. Тоненький прутик, не больше двух локтей, с тремя веточками, на которых трогательно колыхалось несколько маленьких листьев. Руки у Даники тряслись, когда она принимала его.       Через несколько дней, когда было срублено старое дерево и выкорчеван пень, Даника, при великом скоплении народа, посадила росток в образовавшуюся яму. Когда она кинула последний ком земли, над толпой повисла тишина. Все ждали чего-то. Бури? Ветра? Знамения? Но ничего не произошло. Даника произнесла небольшую проповедь, и вскоре народ разошёлся.       Она вернулись в храм, и весь оставшийся день старательно делала вид, что всё идет абсолютно так, как нужно. Однако потом долго не могла уснуть, лежала в темноте, прислушиваясь к звукам ночного храма, думала, правильно ли она поступила, посадив отросток сейчас. Всё же на улице месяц Начала морозов. Может быть стоило дать ему перезимовать в храме? Дождаться весны? Что ей делать, если саженец вдруг погибнет? Что им всем тогда делать?       Вдруг Даника услышала, как зашумел ветер, захлопал ставнями. И хотя для гроз было уже поздно, ей почудилось несколько отдаленных раскатов. А затем пошёл дождь. И под его мерный шум, тихий и успокаивающий, она наконец заснула.       А на утро её разбудил Йенссен:       - Вставай! Скорее! Тебе нужно к Дереву!       - Что случилось? - полуодетая, растрепанная со сна, в одной ночной сорочке Даника заметалась по комнате. - Что-то с саженцем?       - Пойдём! Тебе нужно самой это увидеть!       На скорую руку одевшись, она вышла из храма. Было ясно и зябко. Пахло весной. Тем временем в самом конце апреля, когда снег уже почти сошёл, из земли только-только начинают пробиваться первые зелёные ростки, а на деревьях набухают первые почки. Ещё будут заморозки, ещё будет иней на траве и хрупкий тонкий лёд на лужах, но душа уже поёт и нежится в ярких лучах ласкового солнца, в ожидании непременного цветения.       Росток Древа окружала толпа, над которой царило благоговейное молчание. Когда Даника подошла к ним, люди расступились, и она вдруг увидела, что за ночь крошечное деревце немного подросло, а тонкие ветви его покрылись нежными бледно-розовыми цветами.       Это было почти полтора года назад, но Даника до сих пор прекрасно помнила этот момент. Слёзы, которые текли по её щекам, ликование и трепет, которые охватили её, когда она преклонила колени перед чудом…       Погода в Вайтране переменчивая. Ветра приносят то тепло, то холод, то затишье, то бурю. Дождь и ясная погода сменяют друг друга порой с почти пугающей быстротой. Но жрица Кин уверена, что над этой землей простерла свою милостивую руку сама Мать неба, а значит бояться нечего.