Сборник омегаверс-драбблов

Рэйнбоу Дэш никогда не относила Скуталу к «другому поколению». Конечно, их разница в возрасте была достаточной, чтобы не злиться на безобидные подколки подруг о влюблённой маленькой альфе и, собственно, не опасаться реальной возможности возникновения этой влюблённости и превращения её в проблему, но недостаточной, чтобы молодая бойкая пегасочка годилась ей в дочери. Скуталу всегда, начиная с определённого момента, ощущалась Дэш как сестра, притом не слишком мелкая. Но, когда юная альфа начинала вот так заливаться о моторах и мотоциклах и возносила их скоростные возможности и потенциал к тем фантастическим высотам, которые застолбила за своим исключительным лётным талантом реактивная радужногривая омега, Рэйнбоу не могла не смотреть на неё снисходительно, как на опьянённого максимализмом неразумного подростка. — Мотоциклетные трюки — это, конечно, весело, — с весёлым пренебрежением скалилась она, паря над дорожкой рядом с упрямо вышагивающей названой сестрой, — вот только что мотоциклы, что их наездники выглядят ничем не грациознее и быстрее каких-нибудь раскормленных коров. Сколько там тонн железа? Там элементарное сальто выглядит так, будто вас с минуты на минуту расплющит им о землю, а сальто так и не докрутится. А мёртвую петлю ты как на этом собираешься делать? — разумеется, она, не сбившись с дыхания и ритма речи, тут же продемонстрировала идеальный, как из-под копыт ювелира, трюк в ничтожном расстоянии от дороги так, словно это было ничем. Её подцвеченные радугой перья даже не мазнули по мелкой жёлтой пыли под ногами. Скуталу поджала губы, чтобы не выдать чисто пегасьей зависти и досадливого, застарело-жеребячьего восхищения. — Пердят и дымом плюются они прикольно, но кроме трэша и угара я от такого драндулета ждать ничего не буду. — А очень зря, — с вызовом фыркнула Скуталу, запальчиво перетопнув на ходу задними копытами. — Ещё несколько лет назад, когда я была пустобокой, все довольствовались самокатами. Был, конечно, паровой двигатель, но его только какие-нибудь мажоры к скутерам крепили и только ради понтов, чтобы показать, какие они богатые и прогрессивные, а толку от этого было чуть: громоздкая и увеличивающая общий вес хрень, которая давала такой малый выхлоп, что хватало усердно покачать мускулы пару недель, чтобы чисто силой собственных крыльев обгонять эту штуку на обыкновенном скутере. А недавно Готлиб Даймэйр изобрёл двигатель внутреннего сгорания — и теперь ты можешь хоть яму выкопать, отжимаясь на крыльях, а без аналогичного устройства на своём железном коне можешь даже не мечтать угнаться за мотоциклом! — Если только не додумаешься бросить это баловство на дороге и показать мотоциклисту класс в воздухе, — кувыркнулась Рэйнбоу Дэш над распалившейся альфой, насмешливо бупнув её копытом по переносице в озорном подобии штопора. — Да не в этом дело, — не обратила внимания на жеребячество Скуталу, как никогда серьёзная, с горящими серо-фиолетовыми глазами. — Это я к тому, что сколько лет вам, Вандерболтам, требуется, чтобы стать Вандерболтами? Сколько тренировок, сколько нормативов, сколько ограничений в еде и развлечениях, чтобы достичь идеальной скорости и уметь её поддерживать? Годы! Порой — вся жизнь! А теперь наметилась тенденция, что достаточно нескольких лет, пока какие-нибудь умные беты изобретут следующую модель двигателя — и недостижимая ранее скорость становится доступной даже для тех, кто родился без крыльев или с их неполноценным подобием! — она красноречиво взмахнула недоразвитыми, слишком короткими своими. — И это происходит действительно быстро, если сравнивать эволюцию высшего пилотажа и машиностроения в течении времени. Да, сейчас наши мотоциклы выглядят как всратая гора металла с кучей элементов, каждый из которых нуждается в другом, ещё в одном и в следующем. Но я тебе говорю: несколько лет, несколько изобретений бет — и… Обе кобылки резко остановились и вскинули уши, когда из Клаудсдейла разлился по округе низкий, вгоняющий в панику звук тревоги. Зрачки Рэйнбоу Дэш дрогнули, сужаясь от воя сирены. — Что это?! — выпалила от неожиданности Скуталу, несмотря на то, что знала ответ. — Какая-то беда, — в голосе старшей омеги не было ни следа прежней дурашливости и задора. Она быстро и серьёзно посмотрела сестре в глаза, но та опередила её: — Я знаю. Не трать время. Лети, — радужногривая пегаска сильным движением кивнула в знак благодарности, и последняя фраза догнала её уже в полёте с места в карьер к небесному городу: — Будь осторожна-а! Эту сирену хорошо знали все пегасы, несмотря на то, что она звучала редко. До последних лет. Растущее количество фабрик, карьеров и шахт добывающей промышленности и цехов вместе с прогрессом приносило новые опасности и инциденты. Именно Вандерболты с их мобильностью, физической подготовкой высочайшего класса и отвагой становились первым эшелоном спасателей, когда взрывались котлы, осыпались подземелья или рушились дома. Рэйнбоу Дэш стрелой летела через Клаудсдейл, пегасы которого расчищали перед ней путь. Горожане убирались с пути к штабу «Вандерболтс», за хвосты утягивали с собой любопытных зачарованных жеребят, жаждавших вблизи посмотреть на проносящуюся мимо молниеносную фигуру одного из героев, и отгоняли или разбивали забредшие на воздушные улицы облачка. Они не представили бы никакой проблемы для подготовленных лётчиков, но гражданские пегасы жаждали быть причастными и полезными хоть какой-нибудь мелочью. Взрослые, тревожась за возможное состояние жертв, провожали Рэйнбоу взглядами молча; некоторые лишь отдавали честь ей вслед. Жеребята же были взбудоражены, не осознавая ещё масштаб риска и трагедии и воспринимая притихших, разом организовавшихся в единое целое и серьёзных взрослых как развлечение — пугающее, отчасти запретное для открытого проявления веселья, но определённо выдающееся, опыт переживания которого они ещё много дней будут возбуждённо обсуждать с друзьями. — Рэйнбоу Дэш! Вперёд! Ву-уху-у-у! — прыгали и вопили вразнобой стригноты, треща бесполезными пока крылышками, а жеребята постарше кто пытался шикнуть на них, кто присоединялся к суматохе, но — более слаженными, словно загодя отрепетированными кричалками. Омега, обыкновенно обожавшая внимание, купавшаяся в нём и красующаяся, провоцируя фанатов на новые выходки, теперь едва слышала восторг юной несмышлёной толпы. Она всегда сосредотачивалась до предела, когда долг звал её, но теперь это случилось как-то по-другому. Обычно миссии мобилизовали весь её потенциал и заранее награждали уколами дофамина прямо в мозг за самореализацию и эталонное чувство полезности для этого мира. Сейчас же вместо предопределённого триумфа Рэйнбоу Дэш ощущала себя так, будто заранее проиграла. На построение она, за считанные секунды облачившись в костюм, явилась внутренне смятённая и настолько неоспоримо мрачная, что проворонила протянутое для приветствия копыто Соарина. — Дэш? — недоумённо окликнул её альфа, но в этот момент перед Вандерболтами рявкнула Спитфайр — и все, включая него, уставно вытянулись по струнке. — Обвал двух подъездов высотки в новом городке между Белохвостой рощей и Дымчатыми горами! — рьяно, чётко и громогласно тараторила капитан. — Сорок квартир, число жертв предположительно… Сердце Рэйнбоу Дэш сжалось. Сорок квартир! Раньше, ещё когда она только грезила о карьере профессионального лётчика на службе у Эквестрии, авария в одном доме становилась трагедией только одной семьи. Теперь, когда население разрасталось и требовало быстровозводимых и тесно укомплектованных жилищ, любые инциденты грозили обернуться трауром для всей страны. Сорок квартир!.. — …На месте уже работают единороги, сканируют завалы в поисках выживших. Инструктаж окончен. На крыло! — и все пегасы в синих с жёлтыми молниями комбинезонах моментально выстроились в высокоскоростной клин со Спитфайр во главе. Соарин летел сразу за ней справа от неё, и вовсе не широкие лётные очки были причиной того, почему Рэйнбоу Дэш не замечала то и дело обращаемых в её сторону взглядов. Новый городок, название которого ещё ни у кого не было на слуху, но теперь определённо появится, находился всего через одну административную единицу от Клаудсдейла. Для быстрейших пегасов страны это не считалось расстоянием, способным вымотать перед основной работой. Уже на подлёте к нему они заметили бело-песочные облака бетонной пыли, под которыми угадывались скорбные очертания переломанных костей новомодной панельной высотки. От двух уцелевших подъездов кто-то словно бок откусил, пережевал и выплюнул. — Принцесса Селестия снимет головы с тех, кто отвечал за строительство, — услышала Рэйнбоу Дэш мрачный голос Вэйв Чилла далеко позади себя. — А там разве не сейсмическая активность виновата? — усомнилась в ответ Сюрпрайз. — Значит, с геодезистов и инженеров. Нашли, где строить. Спитфайр резко заложила вираж, и Вандерболты безупречно вильнули за ней единым целым, как привязанные. Все снижались. Стали различимы местные маги, поливающие груды разломанного бетона с ощеренными зубьями арматур разноцветными сканирующими лучами, и молчаливые угрюмые земнопони, разгребавшие завалы там, где заклинания находили признаки тепла тел и жизни. Прибытие пегасов воспринялось ими как должное, без затаённого ликования, даже если речь шла о давних фанатах; бригадиры здешних спасательных бригад тут же замахали копытами и флажками, отдавая знаки и торопя разделившихся на маленькие группы Вандерболтов каждый к своему участку. Рэйнбоу Дэш плавно затормозила и зависла невысоко над местом трагедии. Она всегда занималась тем, что устраивала локальный ураган и поднимала в воздух все обломки разом там, где уже не было риска кого-то поранить. Омега ожидала соответствующего сигнала от любой из групп, охватывая их все своим профессиональным всевидящим оком, и не могла перебороть сосание под ложечкой, неумолимо навязчивое и болезненное, как при воспалении аппендикса. Её дыхание учащалось помимо воли, помимо понимания того, как важно было сохранять спокойствие и ясность в голове. «Течка? — тупо предполагала Дэш, тщетно прислушиваясь к себе и стараясь притом не отвлекаться от миссии. — С циклом в последнее время Дискорд знает что творится… вот только этого мне ещё не хватало…». Соарин, как и остальные альфы Вандерболтов, шлеях и тросах поднимал тяжелейшие обломки и целые столбы. Предположение о близящейся течке подкреплялось с каждым разом, когда он несмотря ни на что отвлекался от работы, чтобы хоть на несколько секунд повернуть голову к висящей в воздухе над завалами радужногривой пегаске, и его лицо под синей маской становилось всё тревожнее и тревожнее. — Дэш! — крикнула наконец Спитфайр. Рэйнбоу ещё на первом звуке своей фамилии ринулась к ней и очутилась подле. Бета без слов указала передней ногой на груду завалов, и пегаска на бешеной скорости закрутилась вокруг, заключая камни, обломки дерева и покорёженный металл в тело опасного и нестабильного вихря, которым омега превосходно манипулировала. Спитфайр отважно летала по широкому радиусу вокруг него, следя, чтобы никто случайно не сунулся в зону поражения и готовясь в любой момент отразить какой-нибудь случайно вылетевший осколок от других спасателей. — Сейчас! — рявкнула капитан, и Рэйнбоу Дэш резкой спиралью ушла вверх. Пегасья магия утянула вектор вихря в том же направлении, и вся груда остатков стен, полов и мебели покинула облюбованное место, чтобы с грохотом лечь безобразной кучей в другой стороне. — Чт… — заикнулась Спитфайр, и Рэйнбоу сперва стёрла с очков строительную пыль, а затем вовсе сдёрнула их с головы, не веря своим глазам. Под вышвырнутыми обломками обнаружился ровный невысокий щит полукруглой формы, сотканный из двух приглушённых цветов, перекатывающихся по куполу и перетекающих друг в друга, не смешиваясь — малинового и бледно-бирюзового. Время от времени поверх них обоих неторопливо пробегала тонкая, как волос, полоса чистого белого света. После каждого её прохода щит мягко и глубоко вспыхивал и медленно угасал — и белый волосок снова любовно оглаживал поверхность небольшого купола, возобновляя цикл. — Какого сена? Это что за… — испуганно выдохнул подоспевший Соарин. Но проблема в том, что он знал, что это «за». Все знали. И все надеялись никогда этого не увидеть. — Щит истинности, — глухо проронила Рэйнбоу Дэш, чувствуя, как нервическая пульсация в животе сначала разрастается до груди и угнетает лёгкие, а затем успокоенно затихает и исчезает. Спитфайр сглотнула, впервые за все миссии изменив жёсткому профессиональному виду, и с нескрываемым трепетом, если не с опаской, подошла ближе к щиту. Мужественно прикоснулась к нему копытом. Её не ударило магическим разрядом, и бета приблизила к двухцветному барьеру своё лицо. — Там два жеребёнка, — внятно произнесла она после того, как отпрянула, и закрыла глаза, словно жалея о том, что увидела. Никто не спросил о их родителях. Рэйнбоу Дэш подошла к щиту и постучала. Мутная поверхность прояснилась от её прикосновения, как по волшебству, явив четыре неподвижных тела — двух живых бессознательных жеребят и… — Как ты это сделала? — спросила Спитфайр. — Может, — неуверенно пожала плечами омега, — это как-то связано с моим Элементом Гармонии? Два бездыханных тела взрослых были той самой причиной, по которой каждый живой пони надеялся никогда не увидеть это проявление магии истинности. Пара единорогов, жеребец и кобыла, в последнем отчаянном жесте скрестили рога над своими отпрысками. На обоих зияли страшные трещины, чётко давая понять, от чего именно умерли родители, прежде чем успели взыграть последние и самые душераздирающие инстинкты. Альфа и омега были мертвы, но сохраняли согбенные сидячие позы друг напротив друга; им повезло — Селестия милостивая, и это везение? — застыть навсегда под обвалом в устойчивом положении суставов, когда для того, чтобы не падать и не расползаться, хватало обыкновенной механики без приложения сознания. Дополнительной опорой и точкой равновесия служили их упершиеся друг в друга головы с ломаными росчерками застывших на склонённых лицах ручейков густой крови, которые они столкнули над жеребятами в отчаянной попытке уберечь и защитить их от неизбежного — наверняка вовсе сплелись бы над ними в объятьях, укрывая собственными телами, если бы какая-то балка не оказалась быстрее и не раскроила им обоим рога и черепа с разгону… — Эй, — чудом взяв мягкий дружелюбный тон, Рэйнбоу Дэш аккуратно, но уверенно застучала копытом по щиту. — Мелкие, вы живы? Очнитесь. Спитфайр нервно огляделась по сторонам. Остальные пострадавшие не могли ждать даже по столь уникальной и скорбной причине. — Ты сможешь… вскрыть его? — обратилась она к омеге и запнулась, не зная нужного слова. — Никто из нас не сможет, — мрачно ответила Рэйнбоу, продолжая постукивать. — Щит истинности от двух единорогов выдержит прямое попадание Соник Рэйнбума. Снять его можно только изнутри, — малиновый взгляд суеверно вперился в перекрестье рогов мёртвых родителей, — разомкнув контакт. — Доверяю это тебе, — гулко произнесла Спитфайр. В её голосе звучало то ли редкое уважение, то ли горечь от своей бесполезности, но уже через секунду она вернула самообладание и уверенность и летела раздавать дальнейшие указания. Рэйнбоу Дэш длинно выдохнула. Её сердце колотилось, а взгляд отказывался фокусироваться. Копыто начинало болеть от размеренных непрерывных ударов по щиту. Омега не любила себя за такие мысли, но какая-то часть её молилась, чтобы магия истинности на этот раз оказалась бессильна. Она не представляла, как будет выглядеть разговор, если жеребята очнутся. Те выглядели погодками — по крайней мере, по тем частям, которые виднелись из-под тел родителей. Старшая кобылка обнимала младшую. Они лежали на боках головами к пытающейся достучаться до них омеге, и та могла видеть их одинаковые лаймовые макушки грив. Крохотные рожки, плечи и части корпусов, терявшихся в путаных тенях от родительских тел, были окрашены по-разному: в светло-серый цвет у старшей и в гнедой — у маленькой. — Сэр, кто вы этой семье? Сосед? Поскольку вы — не родственник, я попрошу вас отойти и не мешать спасению, — услышала Рэйнбоу Дэш, как у неё за спиной Соарин вежливо спроваживал какого-то причитавшего старого омегу. Соарин? Почему он не помогает остальным… В какой-то невозможный момент, который ей наверняка почудился, светло-серая кобылка двинулась. Рэйнбоу перестала стучать, глубоко вдохнув. — Привет? — растерянно и тупо подала она голос. Малышка медленно повернула голову на звук и пару раз моргнула мутными тёмно-зелёными глазами. Через несколько секунд в них мелькнуло узнавание, а затем — удивление, неверие и какой-то пьяный восторг. «О нет, — заныло в голове у Рэйнбоу. — Не будь моей фанаткой, пожалуйста, не будь моей фанаткой!». — Рэйнбоу Дэш? Это правда ты? Омега чуть не заплакала. Она подогнула ноги, опускаясь в колючую каменную пыль, чтобы быть на одном уровне с лежащей единорожкой. — Да, — нервно посмеялась Рэйнбоу вместо слёз. — Вот так встреча, правда? Мы скоро вас достанем, а до тех пор не шевелись, хорошо? Не хочу, чтобы ты сделала себе больно, если твоя голова пострадала. — Хорошо, Рэйнбоу Дэш, — кажется, малышке нравилось даже просто произносить её полное имя. Она вдруг скривилась, зажмурилась на секунду, закашлялась и сплюнула в сторону загрязнённую слюну. — Ох… Вэри? — голос единорожки затих, когда та нашла у себя в копытах скрюченное тело сестры. — Мы скоро вас достанем, — как можно убедительнее напомнила омега, не давая вниманию жеребёнки начать бродить дальше по тому, что ту окружало. — Твою сестру зовут Вэри? А полное имя? — Вэрианс Лайт. — А как зовут тебя? — Хантер. Хантер Лайт. — Ого, какое редкое! Что последнее ты помнишь? Мы с остальными Вандерболтами не можем понять, что случилось. Глаза кобылки, несмотря на боль и дезориентированность, восторженно блеснули от слов «остальные Вандерболты». Это было нечестной и грязной игрой, но Рэйнбоу Дэш собиралась отвлекать её столько, сколько получится, лишь бы она не захотела посмотреть вверх. — Я помню, как задрожали стены и пол, а потом — какой-то большой взрыв, — охотно ответила Хантер, морща в сосредоточенности лобик и брови. — И кто-то кричал, и что-то разбилось, а потом пол ушёл у меня из-под копыт… Неторопливое, но неизбежное осознание затопило её тёмные радужки. Она медленно перевела взгляд с несуществующей точки прямо в испуганно затаившиеся под трёхцветной огненной чёлкой глаза омеги. — Где мама и отец? — надломленно спросила Хантер, и Рэйнбоу Дэш жестоко пожалела о том, что её сердце слишком здоровое, чтобы встать на этом самом месте и избавить её от необходимости отвечать на вопрос. — Где мои… И она посмотрела вверх. — От-тец… мама… — Хантер, — серьёзно и тихо позвала её омега, пытаясь не выдать собственной паники. — Проверь, пожалуйста, свою сестру. — Они живы? — голос единорожки начал наполняться всхлипами. — Они ведь просто без сознания, да? Ты их спасёшь? — Я обязательно вытащу вас, — клятвенно приложила копыто к нижней части щита Рэйнбоу, — но сейчас мне нужно, чтобы ты убедилась, что твоя сестра в порядке. Прошу, Хантер, сделай это ради меня. — Ладно, — кобылка бестолково потрогала верхним копытом щёки своей сестры и замерла с закушенной губой. — П-по-моему, она дышит. — Слава Богиням, вы обе живы, — изобразила облегчение Рэйнбоу. — А наши родители? — тревожно напомнила Хантер, начиная плакать. — Почему они не дышат?! Пегаска сцепила зубы, не заметив затесавшейся между ними нижней губы, и прижала уши. На её плечо мягко легло затянутое в синюю с жёлтой молнией ткань. — Хантер, нам очень жаль, — мягко и честно сказал Соарин. Сердце омеги сжалось от единственной звонкой ноты мучительного жеребячьего плача. Хантер ревела, зажмурив глаза и обхватив передними ногами Вэрианс, и это, сразу к ужасу и облегчению пытающихся спасти их пегасов, привело её в чувства. — Хани, Хани, почему ты плачешь? — ласково спросила малышка нежным голосом, обвивая шею старшей сестры копытами в ответ и гладя по всё ещё гладкой, невредимой гриве такого же цвета, как у неё самой. — Ты поранилась? Ответом светло-серой единорожки стала истерика из протяжного повторения имени гнедой и задыхающихся выкриков: — Не смотри вверх! Не смотри вверх! Не смотри! Не смотри вверх! — вкупе с отчаянным прижиманием крохотного лица к своей шее. — Как их оттуда достать? — быстро спросил у Рэйнбоу Соарин тихим голосом. — Нужно попросить их расцепить тела родителей, чтобы рога перестали соприкасаться и подпитывать заклинание. — Твою мать. — Да. — А просто разрушить эту штуку не… — Не, — жёстко оборвала омега. — Понял. Они… они не задохнутся там? — Всё, что им грозит внутри щита — смерть от голода или жажды. — И инфекции от разлагающихся тел родителей, — закончил очевидное Соарин. — Понял. Жестоко. — Ты меня задушишь! — прорвался сквозь истерику Хантер возмущённо-обиженный голосок её младшей сестры, и та титаническим рывком выскочила из судорожных объятий, случайно ткнувшись рогом во внутреннюю часть маленького тесного купола. Проморгавшись после удара, Вэрианс взглянула на двух пегасов в униформе лучшей пилотажной группы по другую сторону от себя и, в отличие от сестры, заметно испугалась и застеснялась. — Привет, — обречённо произнесла Рэйнбоу. — Жаль, что мы с вами познакомились вот так. — Как? И почему мне нельзя смотреть вверх? — Твоя сестра боится, что ты недостаточно храбрая, — собрав волю в кулак, ответила Дэш, — и мы тоже не можем просить тебя о том, что нужно сделать. — Я не очень смелая, — с сожалением призналась младшая из единорожек. — Но… если Хани перестанет плакать… «Тогда плакать начнёшь ты, и это замкнётся до конца дня», — мысленно закончила вместо неё омега и тяжело вздохнула. — Сейчас тебе нужно довериться мне. Ты доверяешь героине Эквестрии по имени Рэйнбоу Дэш? Вэри кивнула без должной уверенности. У них с сестрой явно расходились интересы. — Закрой глаза, ни в коем случае не открывай их, пока я не скажу, и развернись, — малышка послушалась. — Не открывай глаза, помнишь? Зажмурься! Теперь аккуратно шагни вперёд. Хани перестанет плакать, не отвлекайся. Ещё шажок. Ещё один, маленький… стой! Ты знаешь, где право и лево? — Нет. — Это не страшно. Теперь подними вверх одно копыто… нет, другое… да, до тех пор, пока я не скажу… стоп. И теперь… теперь толкни. То, что Вэрианс распахнёт глаза сразу после прикосновения, было очевидно и неизбежно. Но, как только голова её мамы отклонилась, а рога с отцом разомкнулись, щит моментально втянулся в землю, оставив после себя лишь две искры — малиновую и бледно-бирюзовую, — которые быстро покружились друг вокруг друга на прощание и растаяли, кажется, так и оставшись незамеченными для всех, кроме Рэйнбоу Дэш. Два мёртвых единорога лишились опоры и грудой свалились на свою дорыдавшуюся до хрипоты и икоты старшую дочь. Волонтёры тут же бросились помогать ей и приводить в чувства младшую, а Рэйнбоу Дэш сидела, вросши в пыль, и тайно желала, чтобы это к ней так бежали и вокруг неё так суетились…

***

Рэйнбоу наполовину стянула с себя комбинезон и застыла, сгорбившись на лавке в раздевалке «Вандерболтс». Спитфайр мялась в дверях за её сутулой спиной, открывая рот и бестолково закрывая его обратно уже в восьмой раз за десять минут. Соарин беззвучно подошёл к ней с поджатыми губами, поболтал зажатой в копыте початой бутылкой виски и взглядом указал на выход. Бета, всего день назад устроившая бы ему взбучку за подобную заначку прямо на базе, облегчённо выдохнула, похлопала его крылом по спине и послушалась. Соарин подошёл к Дэш, поставил виски на лавку рядом с ней и с тихим вздохом окончательно стянул костюм с её задних ног. Пегаска, не глядя на альфу, отыскала горлышко бутылки копытом, приложила к губам и сделала несколько больших глотков, не морщась, будто внутри плескался сок. Тонкая тёмно-янтарная струйка прочертила голубую шерсть от уголка рта и затерялась в мехе на груди. Соарин спокойно сел рядом и без осуждения смотрел на то, как омега напивается, а затем, когда она оторвалась с громким глубоким вдохом и наконец-то закашлялась, взял бутылку сам и влил в себя намного более скромную порцию. Некоторое время они сидели и молчали, поочерёдно перенимая друг у друга виски и хлебая без закуски. Соарин следил за Рэйнбоу боковым зрением, делая вид, будто не замечает, как она вытирает запястьями уголки глаз, и лишь удерживал себя на лавке, когда алкоголь раз за разом бил в голову. Омега не спешила говорить. Альфа не собирался навязываться. Вспоминал глаза тех единорожек, осознавших, что родители спасли их ценой собственных жизней — и открывать рот вообще не хотелось. Мерно гудели неяркие плоские лампы над головами. Рэйнбоу почти допила виски, но для приличия оставила полглотка и протянула Соарину; тот без кивка принял бутылку в копыто, допил и сунул под лавку. Он многое теперь мог бы сказать — что раньше не представлял омегу, с которой встречается, так контактирующей с жеребятами; что он слышал, будто щит истинности ткётся из чистых, настоящих душ обоих истинных и потому неразрушим, но кто же проверит, существуют ли вообще эти души; что истинность хороша как общая картина, но в деталях обнаруживается её амбивалентная жестокость… Однако Рэйнбоу Дэш скоро отключилась, положив голову ему на плечо. Альфа ещё час сидел так с ней, мучительно перегоняя мысли в голове, пока немного не протрезвел и не почувствовал себя способным водрузить похрапывающую омегу себе на спину, донести до кабинета Спитфайр и дать соскользнуть на диван. Он поставил на пол рядом с ней пустое ведро для мойки полов, придвинул табурет для посетителей и водрузил на него блистер с таблетками от головной боли из капитанской аптечки и графин с водой со стола. Соарин дотронулся копытом до дверной ручки, собираясь уйти, и этот гладкий шар напомнил ему, как защитная муть купола разгладилась и прояснилась от прикосновения Рэйнбоу Дэш, оставшись безразличным к изучающим попыткам Спитфайр. Будто истинность почувствовала Верность внутри неё и допустила до того, защиту чего считала своим долгом. Соарин не был сентиментальным, не стремился обрести «настоящую» любовь, не придавал истинности никакого значения и едва ли уважал её мнение, было оно или нет. Но сегодня Спитфайр сказала ему, что Рэйнбоу нужна поддержка, и он пришёл. Он отпустил ручку и остался с тревожно спящей омегой.