Hana no Miti

Первый лепесток Кирк заметил ещё утром, когда наспех умывался, привычно опаздывая на альфа-смену. Небольшой, но так отчётливо выделяющийся на краю серой металлической раковины, что предательский холодок побежал по спине. Нет-нет и нет. Этого не может быть. Когда-то давно мама рассказывала маленькому Кирку про эту болезнь. Редкую, невероятно красивую и такую печальную, ведь исход у неё один — смерть от неразделенных чувств. Конечно, история знала и счастливые концы, но они были обрывками боли несчастных, чьи чувства растоптали, рассыпая лепестки крови по земле. А теперь это произошло с ним. И каждый день капитан был рядом с первым помощником, но так разрушительно далеко, что Кирк чувствовал, как под дельтой на груди распускается еще один цветок. Он хотел вылечиться. Не хотел больше чувствовать. А лепестки всё падали белыми каплями с уголка его потрескавшихся губ. Приходилось улыбаться, наступая себе на горло, лишь бы команда, а уж тем более Спок, ничего не узнали. Они слишком важны ему. Естественно, ото всех состояние капитана скрыть не удалось. Боунз быстро вывел Кирка на чистую воду, только вот правда оказалось слишком тяжелой. Ханахаки — болезнь, названию которой не подходит грубая латынь, вызывается неразделенной любовью, первые цветки появляются в сердце, дальше проникают в дыхательные пути, и на финальной стадии приводят к смерти от удушения стеблями. И как бы ни сидел Леонард ночами напролет, изучая вдоль и поперек справочники, пособия и бумажные книги, панацею отыскать он так и не смог. Люди нашли лекарства ото всех болезней, кроме самых мучительных и опасных — любви и смерти. *** Дни складывались в недели, сменяя звездные даты. Болезнь прогрессировала. Теперь Кирк под любым предлогом пытался перенести их совместные вечера за партией в шахматы, а потом и вовсе переставлял смены, только бы стать дальше от этой невыносимой боли. «При любом сценарии победа возможна» — его собственные слова, которые столько раз, словно ниточка Ариадны, помогали в самых безнадёжных ситуациях, и на этот раз заставляли упрямо двигаться вперёд. Он что-нибудь придумает, но никогда не опустит руки. *** Коммандер почувствовал неладное, когда после очередного доклада капитан как обычно не хлопнул его по плечу. Глупый человеческий жест, в который Кирк вкладывал свою признательность и подтверждение их дружбы. Но сейчас его рука почему-то предательски замерла в нескольких сантиметрах и безвольно упала. — Хорошая работа, Спок — на последнем слове Кирк заметно понизил голос, а затем резко развернулся и поспешно вышел, прижимая руку ко рту. Спок недоуменно посмотрел вслед. Что-то случилось с капитаном? Стоит ли об этом известить мед-отсек? Вдруг внимательный взгляд заметил на полу неожиданную находку. Уже в лаборатории первый помощник узнает, что это лепесток гардении жасминовидной, вот только эти цветы считались почти вымершим видом из-за крайней прихотливости в уходе и резкого изменения климата. В лаборатории их точно не выращивают. Сложить два и два получилось не сразу. *** Снег осколками холодных звезд кружился по долине на безымянной планете класса М. Кирк бы и дальше продолжил любоваться красотами, если бы не патовая ситуация. С момента прибытия десант не мог связаться с кораблем, а из-за внезапно начавшейся бури капитан и первый помощник отбились от основной группы, теряя из виду ориентир для возврата. Нелепая случайность, как будто других неприятностей было мало. Темнело быстро. С каждой секундой становилось все холоднее. Единственное что им удалось — найти более ли менее защищённый от ветра грот и развести костер, благо на этой планете было что-то похожее на обычные деревья, и это хорошо горело. Капитан зябко протянул руки перед собой, пытаясь через перчатки почувствовать жар от костра.  — Сигнал коммуникатора что-то глушит, и в данный момент я не могу найти логическую причину этого явления — спокойным голосом отрапортовал первый помощник, подбрасывая еще одну ветку. — Понятно. Утром еще раз попробуем — разговаривать не хотелось абсолютно, к паршивому настроению прибавлялось еще противное чувство опустошённости. Вот они рядом, буквально в метре друг от друга, но легче от этого не становилось. Перед вылетом Маккой почти умолял, чтобы Кирк не летел на эту миссию, словно чувствовал, что тот, вероятнее всего, уже не вернется. Но врождённое упрямство заставило солнечно улыбнуться, застегивая куртку, и попрощаться. Сегодня, завтра, через неделю… Он никогда не был трусом, особенно глядя в угрюмое лицо смерти. — Капитан, людям требуется больше времени для восстановления сил, как первый помощник, настоятельно рекомендую вам лечь спать. До утра я буду смотреть за костром, для поддержания оптимальной температуры — неожиданная забота мелькнула в голосе первого помощника, на что Кирк поспешно кивнул и пододвинул рюкзак поближе. Голова гудела от перенапряжения, пальцы не разгибались, а дышать получалось через раз, и то с большим трудом. В кармане, конечно же, лежали лекарства, которые Леонард, с огромным трудом, впихивал капитану, но он их никогда не принимал. Обезболивающее действует только на физическую боль, а вот с другими симптомами оно, увы, не справлялось. Кирк с огромным трудом смог заснуть, лежа на каменном полу пещеры, но ненадолго. Горло сдавило как в тисках, перекрывая доступ кислороду, оцепенение волнами сковывало разум, не давая адекватно оценить ситуацию. Капитан смог чуть-чуть приподняться на локтях, задыхаясь в хриплом кашле. — Капитан? С вами всё в порядке? — через секунду первый помощник был уже возле Кирка, тот в ответ неловко отшатнулся, жестом прося остановиться. — Всё хорошо, это просто кашель — ровный голос капитана насторожил коммандера. — Мне всё же следует вас осмотреть. — Не подходи ко мне! — резко перебил его Кирк, поднимаясь на ноги. — Мне не совсем понятна ваша реакция. Капитан в ответ грустно посмотрел на Спока. В бликах огня лазоревые глаза Кирка казались безбрежным океаном на грани шторма. Он не мог больше молчать. Капитан сделал неуверенный шаг вперед и еще один, пока не встал почти вплотную. — Помнишь нашу первую встречу? Сначала мне показалось, что ты голограмма. Отстранённый, безэмоциональный, рациональный до чертиков, что иногда хотелось хорошенько тебе врезать. Но узнав поближе, я стал видеть, что ты намного человечнее, чем хочешь казаться. Я и не заметил, что смотрю на тебя дольше, чем следует, думаю о тебе чаще, пытаюсь хоть как-то стать ближе. Это моя вина… Я не должен тебя любить — на последних словах Кирк начал оседать на пол, падая навзничь. Коммандер ухватился за куртку капитана, осторожно притягивая к себе. На ощупь он нашел руку Джима и прикоснулся пальцами к его пальцам, объединяя разум. И он успел сказать то, что давно испытывал к нему. «- Дорога к тебе усеяна лепестками окровавленных гардений. Белоснежный дождь из цветов тайной любви, что мучает меня изнутри. Слишком незаметно, внезапно и оглушительно больно, что хочется беззвучно умолять о конце… — Я люблю вас, капитан… Джим».