Смерть - это только начало

Приближалось время рождественских каникул и время празднования Йоля, я в очередной раз был загружен кучей легенд, традиций и подготовкой к празднику. Нет, не стоит думать чего-то плохого, никто не собирался удерживать меня в Хогвартсе и заставлять совершать какие-то сверхважные обряды, нет. Всё-таки это чисто семейный праздник, дни которого лучше всего проводить с родными людьми. Но в эти дни, несмотря на защиту, полученную в Самайн, тоже есть определённые правила, которые нужно соблюдать волшебнику, чтобы сохранить свою магию и жизнь в целости и сохранности. Например, в это время никого нельзя изгонять из рода. Йоль включает в себя Материнскую ночь, а также тринадцать дней и двенадцать ночей с кучей всевозможных значений и смыслов. По легендам, Великая Мать спускается на землю, чтобы дать новое рождение близнецам - зимнему и летнему королям, а бог Света и Тьмы, её любимый супруг, отдает все силы на их защиту. Он удерживает небо и землю в равновесии, чтобы ничего не могло повредить семье. Мать не отходит от своих детей ни ночью, ни днём, не смыкая глаз, охраняя и сберегая их, пока те не смогут сами стоять на своих ногах. Каждый день и каждая ночь отмечены определёнными событиями, происходящими с Матерью, её сыновьями и стоящим на страже Отцом. На тринадцатый день завершается время их пребывания на земле, и короли вместе с Матерью восходят на небеса, представая пред ликом своих братьев и сестёр, Отец принимает их в свои объятья. Остаются братья среди них вплоть до Остара. Старый зимний король утрачивает свою силу с наступлением тринадцатой ночи и, став обычным смертным, прощает своего брата и горюет о свершенных ими обоими ошибках, его потомки от солнечной девы становятся светлыми волшебниками, а потомки от лунной - темными. Старый зимний король находит в себе силы просить прощение у родителей и получает его. Из-за пролитой братьями крови среди светлых и темных волшебников нет мира, но нет и вражды. Во время Йоля принято дарить небольшие подарки родным и близким, а маленьким волшебникам строго запрещено оставаться в одиночестве. Это время проведение сильных родовых ритуалов и магии рода, ибо близнецы находятся в равновесии и гармонии рядом с Матерью. В середине декабря, проснувшись поутру, все обнаружили, что замок укрыт толстым слоем снега, а огромное озеро замерзло. У меня потихоньку начинала ехать крыша из-за убойной совокупности факторов, начиная с замка и заканчивая странным шепотом в моих снах. Раньше я мог гордиться, что являюсь редким видом, теперь же стало ясно, что это далеко не все мои достоинства – я еще и крутой обогреватель! Просекли о моей способности быстро, хотя это сложно было не заметить: если в определённой зоне тепло, а в замке тот еще дубняк и заунывно поют сквозняки. Не то что я был единственным источником тепла, согревающие заклинания никто не отменял, но тратить силы, если можно этого избежать, волшебники не любили, так что популярность моя только возросла. Так у курса появилась еще одна причина кучковаться возле меня и не допускать близко посторонних. Был ли я этому рад? С одной стороны, так мне, несомненно, безопасней, но с другой - в моём личном пространстве постоянно находилась куча народа, и это стало порядком утомлять. Я чувствовал, что задыхаюсь от такой плотной опеки, а все мои радужные мечты обрести хоть какую-то свободу разбивались лидерами Слизерина в пух и прах. Только в своей комнате я мог немного побыть в одиночестве и привести растрёпанные нервы в порядок - относительный и совершенно не линейный. Замок как всегда строил каверзы, стоило мне выползти из подземелий на свет божий, но вот возможности сделать что-то масштабное (вроде похода к церберу или встречи с троллем) у него больше не было. Так уж вышло, что редкий вид обогревателя без боя ему на растерзание отдавать никто из слизеринцев не собирался. Без браслета иллюзий я из комнаты вообще перестал выходить, жаль, что перенастроить его не мог, а значит и избежать лишнего внимания. Хотя идея с изменением параметров иллюзии браслета изначально больше походит на наивные розовые мечты, но не стоит забывать о колечке, врученном мне на совете. Кто сказал, что в нём нет функции сигнализации и что-то для отслеживание по магическому варианту GPS? Думаю, эти функции идут одними из первых, но доказательств у меня нет, так что молчу в тряпочку. Устраивать разборки по этому поводу смысла пока не вижу, угрозы от магии кольца я не чувствую, хотя определить, что конкретно там в нём намешано, не получается - знаний и опыта как всегда не хватает. Бесит. А паранойя цветёт буйным цветом. Почему я только в комнате хожу без иллюзий? Дело в том, что я решился последовать наставлением Флоры… Да-да, теперь я стал носить косички. Множество мелких косичек с бусинками и ленточками! К моему ужасу, когда я походил с ними денёк-другой для проверки правдивости слов Фло, точнее из-за огромного желания их опровергнуть, оказалось, что магия с чакрой перестали коротить и я смог четче чувствовать разницу между ними. Причем четкость и качество этой стороны моего чутья напрямую, блин, зависят от количества ленточек, бусинок и косичек, а также от метода их плетения. Когда я это обнаружил, то взвыл. Взял подушку, прислонил к стенке и минут пятнадцать бился об неё головой. Брат строил сочувствующую моську и за кашлем пытался скрыть рвущийся наружу смех. Родственник называется, еще перья вплести предлагал. Как начинающему ученому идею пришлось взять на заметку. Говорят, у директора в фамильярах феникс есть… Каникулы… В этом есть что-то по-настоящему волшебное и завораживающее. Однако кроме радости от того, что я уеду хоть ненадолго из этого сумасшедшего дома, у меня были и сильные опасения насчет того, как на изменения в моей внешности отреагируют родители. Бриться под ноль после того, как обнаружил чудодейственное воздействие косичек, было признано не лучшей идеей. Нет, я родителям написал, что из-за того, что попал под одно заклинание, моя внешность кардинально поменялась и всё такое, но боюсь, косичек мой отец просто не переживёт. Я-то со своей гибкой детской психикой их едва перевариваю, а что про них может сказать отец, даже думать не хочу. У меня есть стойкое подозрение, что из-за косичек белые волшебники и повымирали. Я бы тоже вымер, но эта идея меня что-то не привлекает. Ничего, человек - тварь такая, что ко всему привыкает, и я привыкну. Точно привыкну. Вот освою по воспоминаниям работу с чакрой, как стану ниндзя, вплету в это безобразия лезвия, и пусть попробует хоть одна сволочь шуткануть на эту тему! Запустить круцио или аваду я чисто физически не могу, но голова человеку дана не только шапку носить! Анатомию человека я знаю хорошо... Поразительно, насколько уязвимо человеческое тело! Буха-ха-ха-ха! Что-то мысли у меня пошли куда-то не туда, да. Нервный я какой-то в последнее время, хотя причин для этого предостаточно. Белые, как я понял из объяснений волшебников, были добрыми, терпеливыми, сострадательными, обладали поразительным талантом к исцелению даже тех, кого «поцеловал» дементор, и могли вернуть их к жизни. Но если вспомнить, кто такие эти дементоры и чем является их «поцелуй», становится ясно, что всё это явное преувеличение, как и насчет терпения, да. Нервный… Кроме всей этой беготни, подготовки к отъезду и других разных мелочей меня еще напрягало постепенно увеличивающееся чувство тревоги и тихий неразборчивый шепот из беспокойных снов, настоятельно зовущий куда-то, требующий чего-то. Каждый раз открывая глаза утром, я не мог понять, где нахожусь, но остро ощущал, что моё место совсем не здесь и я куда-то катастрофически опаздываю. Даже Гарольда не узнавал, словно и не умирал никогда смешной мальчик по имени Узумаки Наруто, а всё, что я пережил, лишь дурной сон, и мне нужно бежать в академию. Это пугало меня, еще как пугало, но понять причин я не мог. Что из всего того, что меня окружает, могло быть причиной этого шепота и этих снов? Я снова не понимал. Я запоем читал книги по магии, я выматывался как последняя скотина и не понимал. Мозаика в голове не складывалась. Последний перед каникулами урок ЗОТИ, и Тюрбан просит задержаться, за что получает парочку подозрительных взглядов от слизеринцев. Зачем он это делает? Всё просто: немного неадекватный белый волшебник решил проверить одну теорию. Мне было интересно, он поставил ту ловушку или нет, и я решил, как Маугли, подергать тигра за мх… Предположим, что за усы. Но думаю, обстоятельный разбор свойств Тюрбана версии 2.0 и моих предположений об ингредиентах, использованных при изготовлении вместо домашнего задания, задело у него совсем другой ценный орган. Внутри меня засело стойкое непреодолимое желание непонятно чего, и что я сейчас творил, заставляло его медленно угасать. Шепот во снах явно не пошел мне на пользу, да? – Профессор Квирелл, о чем Вы хотели со мной поговорить? — мило улыбаюсь. Мне, кстати, действительно интересно, о чем он хочет поговорить. Атмосфера в классе разительно меняется, а от обрушившейся на меня приличной жажды убийства любой маленький домашний мальчик покорно бы умер от разрыва сердца. Тот, кто смотрит на меня сейчас глазами профессора, явно не добрая фея, но я продолжаю мило улыбаться и легким укором добавляю: — Профессор, не хочу огорчать, но можно изображать обморок я буду в следующий раз, если, конечно, без этого никак не обойтись? – Наглец, — шипит волшебник, и его безумное желание лишить меня жизни, словно изнывающее от непреодолимой жажды живое существо, противными липкими щупальцами сдавливает моё горло. Желание, почти возведенное в Абсолют. Мои глаза удивлённо распахиваются, когда в мою голову врывается знакомый по снам шепот. Мозаика складывается. Я с кристальной четкостью понимаю, чего же я хотел и почему так рвался зацепить это существо, прикрытое Тюрбаном. Страхи этого засевшего в волшебнике недосущества мешали мне спать. Его магия отчаянно цеплялась за жизнь и душу своего волшебника, разрезанная на несколько частей, сошедшая от боли с ума - осквернённое совершенство. Совершенство, несмотря ни на что, так и не оставившее своего мучителя, а она ведь могла оставить. Всевидящие боги, она ведь могла! Мне было омерзительно до подкатывающей волнами ко рту тошноты дышать одним воздухом с этим существом, я с трудом сдерживался от того, чтобы меня не вывернуло перед ним наизнанку. Синие, как моё ледяное море, глаза магии на обезображенном шрамами лице, глаза, переполненные страданием и дикой, ни с чем не сравнимой надеждой, стали тем спусковым крючком, что превратил моё отвращение в горечь, ужас - в жгучую ярость, сочувствие к магии - в презрение к её мучителю. Это жалкое существо, сотворившее со своей магией такое, не имело ни малейшего права решать: жить мне или умереть! Стальная уверенность в том, что передо мной слишком задержавшийся на этом свете труп смяла все мои чувства, оставив одну ясную, как божий день, цель – убрать мусор. Жалобно тренькнув об каменный пол, браслет иллюзий смог немного привести меня в чувства. Шок, отразившийся на лице подконтрольного существу полутрупа при виде столь оригинальной для волшебника внешности, заставил меня хмыкнуть. Не опасаясь атаки, я поднял с пола браслет, он был цел, просто замок внезапно раскрылся – никак иначе не вынес моей монаршей истерики. Кручу в руках безделушку, еле удерживая себя от того, чтобы не вцепиться волшебнику в глотку. Только вот из-за так «вовремя» брякнувшегося об пол артефакта передо мной встала дилемма: я хотел, чтобы эта магия была жива и свободна, но я желал уничтожить того, кто был частью её. Как же меня бесило это недосущество! – Мусор, мне наплевать, для чего ты разрезал свою магию на куски. То, почему она всё еще живёт ради тебя, тоже глубоко по барабану. Не обольщайся на тот счет, что я глупый и слабый волшебник, ребёнок, который совершенно ничего не понимает в происходящем. Но чтобы избавить твою магию от мучений, мне хватит и того, что я имею, – поднимаю глаза, встречаясь с непонимающим и потерянным взглядом того, кто совсем недавно нагло предъявлял права на мою жизнь. – Единственное, чего ты добился своими грехами, это безумие растащенной на куски лучшей части тебя, твоей магии. Ты грязен, омерзителен и жалок. Если бы не сила твоей магии и её красота, я бы просто убрал мусор, омрачающий мою жизнь своими мелкими страхами и идиотскими кошмарами. Я совершенно не понимаю, почему все это тебе говорю и почему ты меня еще слушаешь, но… Если в тебе, мусор, хоть что-то осталось от волшебника, собери её, не делай больней, чем уже сделал. Он смотрел на меня, как баран на новые ворота, я же презрительно скривился, одел браслет и вышел. Там меня поджидал почетный эскорт, тут же потащивший на следующее занятие. В голове царствовала блаженная пустота, ни одной мысли, одно чисто белое полотно, замаранное противоречивыми чувствами. Синие глаза, правильные черты лица, мелкие чешуйки почти белой кожи лица, темные волосы… Этот образ словно отпечатался в глубине моих глаз и от него мне не избавиться, пока всё остаётся так, как есть сейчас. Пришел в себя я только от недовольного окрика МакГонагал. Голова тут же наполнилась множеством рваных мыслей, полных паники, словно до этого мысли и голова были разных форматов, например, мысли круглые, а голова квадратная. И вот они таки состыковались, но далеко не без потерь, как для головы, так и для мыслей. Голова нещадно болела, а единственной опознаваемой мыслью было: «Что за *%№»;%;?!» Более цензурного ничего найдено не было. От декана Гриффиндора получил штрафное очко, неделю отработок, а заодно лишение каникул в кругу семьи. Мой полный боли и невыносимого страдания взгляд в купе с хриплым «за что?» заставил женщину подавиться воздухом и отменить отработки. Постепенно боль в голове отступила, и я, наконец, сообразил, что ту единственно опознаваемую мысль сказал вслух. На Транфигурации. Как в басне во всё воронье горло. Жесть. Еще чуть позже до меня докатилось осознание того, что слышать выводящий из себя стенающий шепот я стал и наяву. Магия этого недосущества не желала просто так отпускать свою добычу. Белый снег умирает. Под твоими, дурак, ногами - Белый, недавно с неба, такой тихий, такой чужой. Он связь переменная, злая, края земли с небесами По ней не дозваться бога, будто он взял выходной. Ты идёшь, криков не слышишь - холодный, устало дикий, И веришь в злые рассказы, злой мир и злую судьбу. Ты идешь неопрятно гордый, жалкий и чем-то великий, Продавшись за тень от цели, потеряв и предав мечту. Больно, но ты не слышишь, и снег отливает серым, И гнев твой ядом по венам, ненависть в сердце жгутом. А кровь рваною лентой за тобой как собака следом. Твоя? Чужая? Неважно! Слёзы? Подсчеты? Потом! Белый снег умирает, под твоими, дурак, ногами – Он связь переменная, злая, края земли с небесами… * Ночь я не могу уснуть. Да и кто бы смог, а? Из меня всю душу пытались вывернуть, узнавая, что же случилось в кабинете ЗОТИ, что после я себя так неадекватно повёл. Видимо, белых волшебников, кроющих матом непонятно кого прямо на уроке трансфигурации, в природе до этого не встречалось, но потом всё-таки поутихли. Сейчас на грани сна и яви я особо остро слышу не утихающий зов, этот белый шум, который теперь так сложно игнорировать. Когда всё это началось? По удобней хватаю подушку, зарываюсь в неё носом, снова пересыпаю песчинки произошедших со мной в Хогвартсе событий... Чего-то явно не хватает. Ради интереса заглядываю все дальше в прошлое и едва сдерживаюсь, чтобы истерично не расхохотаться: этот белый шум был рядом со мной, сколько я себя помнил. Это нечто непонятное в шраме… Всхлипываю, в моей голове четко предстают все восемь частей магии этого недосущества. Желудок скручивает болезненный спазм, сознание готово уплыть в дальние дали, но я тут же одёргиваю себя. Чувствительный какой, прямо тошно от себя становится. Сегодня я едва не кинулся на учителя, и меня не оправдывает то, что это тварюга еще та... Куда бы я потом труп дел? Закопал под дремучей ивой? Спихнул бы проблему на совет лидеров? Съел бы? Что-то ни одна из идей меня не впечатляет. Да и откуда у меня такая уверенность, что у меня могло получиться? Вот так он стоял бы на месте и ждал своей участи? Волшебники… Я сел на кровати, взглянул в сторону безмятежно спящего брата, видимо, сегодня была одна из тех редких ночей, в которые его не беспокоят кошмары. Почему? Я кладу свою руку точно над тем местом, где спокойно, без сбоев, работает очаг чакры. Северус после моего триумфального удушения подушки в профессорской кровати очень доходчиво объяснил, что моё восприятие мира сильно отличается от восприятия мира другими волшебниками. Он сильно возмущался тем, что с таким талантом я так бездарен в зельях. Интересно, что бы он сделал, узнай он все мои секреты? Посадил под замок или заспиртовал от греха подальше? Расслабившись, насколько это вообще возможно в данной ситуации, привычно соскальзываю в медитацию, начинаю свои тренировки с чакрой. Раз уснуть не получается, надо провести это время с пользой, верно? Я прекрасно ощущаю всю тончайшую сеть чакро каналов, заполнившую моё тело, и неповоротливую, тягучую, словно сироп, чакру, с которой с самого Самайна пытаюсь разобраться. Стандартное – почувствовал чакру, сложил ручки определённой фигой и пошло-поехало - работать отказывалось. Может потому, что я слишком хорошо и подробно ощущал течение чакры в теле? Или для легкости оперирование мне перьев в косичках не хватает? Снова начинаю злиться, эмоции управляют мной, и это не правильно. Усилием воли вывожу чакру из тела через руку, приоткрываю глаза и любуюсь тем, как чакра рассеивается, стоит ей отдалиться от руки дальше, чем на пол сантиметра. Пытаюсь её удержать, что выходит с переменным успехом. Я хочу хенге, каварими и теневых клонов, бегать по стенам и воде, иметь возможность спрятаться в чистом поле посреди бела дня. Меня достало быть неудачником, вечно попадающим в неприятности. Что изменилось с тех пор, как я умер в первый раз? Не кричу на каждом шагу о своих мечтах, стал более скрытным, в любых словах и действиях ищу подвох... Да много чего еще, но в тоже время удивительно мало. Снова учусь и снова я самое слабое звено. Лучший на курсе по оценкам, меня ставят в пример, но это не то, чего бы я хотел. Мне приходится быстрее всех усваивать новые заклинания, потому что иначе я быстро выдохнусь и не смогу нормально заниматься на других уроках. Я перестал маяться дурью только тогда, когда почувствовал первые признаки истощение чакры. Я получу то, чего желаю. Время, проведённое мной в академии шиноби, для меня даром не прошло, я помню все объяснения, нужные тренировки - заново изобретать велосипед не придётся. Почему же в сутках всего двадцать четыре часа? *** К моему огромном удивлению, ничего не помешало нам с братом покинуть на каникулы Хогвартс. Прощание со слизеринцами вышло спокойным и даже сухим, наверное, свою роль сыграло присутствие родителей. Профессор «Квирелл» или точнее то, что им прикидывалось, на глаза не попадалось, только белый шум в виде не утихающего шепота давал понять, что все эти события мне не приснились и что рано или поздно, но новая встреча лицом к морде гарантирована. И верить в то, что эта встреча будет мирной, у меня не получалось, как не крути, а та жажда убийства, что продемонстрировал Тюрбан, меня впечатлила. Было ощущение, что только одной этой жаждой убийства без капли магии он мог выдернуть душу из тела. Лично я бы с удовольствием посмотрел на разборки Тюрбана и кого-нибудь из АНБУ, конечно же, с приличного расстояния в компании со стратегическим запасом попкорна. Но, увы, это практически нереально. Встреча с родителями и последующее открытие моей новой внешности прошли очень эмоционально: с криками, воплями, битьем посуды и литрами выпитой валерьянки. Единственным, кому понравились перемены в моей внешности, был Рю. Он отказывался от меня отходить, иногда дёргал лапами за косички и даже пробовал бусинки и ленточки на зуб. С родителями я в тот вечер разругался в пух и прах. А на утро, встав как можно раньше, приготовил в меру скромных сил завтрак, вымотался, как не знаю кто, с помощью «репаро» клея посуду. Мама, увидевшая меня с полными слёз глазами, остервенело взывающего к совести очередной разбитой чашки (магию я уже использовать не мог, так что ничем иным это и назвать-то было нельзя), села рядом и обняла. Я уткнулся ей в грудь, а все беды и печали вырвались наружу горячими слезами. С отцом всё было сложней, видимо, нелюбовь к косичкам - это что-то на уровне генетики. Дома было намного лучше, чем в гостях. – Нет, ну это ж надо же! Мой сын ходит как девчонка, – не переставал ворчать себе под нос отец даже на рождество. Я, на этот раз не выдержав, вспылил. Окна и посуда на столе протестующе звякнули, я в гневе бросил вилку с ножом на стол, из-за чего те, пробив в месте со скатертью стол, эффектно наполовину вошли в пол. – Как же меня все достали! – проорал я словно боевой клич и молодым кабанчиком (ну не тигром же в самом-то деле?) метнулся из дома, в чем был. Остановился я только тогда, когда даже огни нашего уютного городка исчезли за белой пеленой снега, а я, исходящий паром дурак, оказался один в знакомом по тренировкам с братом небольшом леске. И чего я так вспылил? Застонав, уперся лбом в дерево. Истеричка, блин. После Самайна мои эмоции становятся всё ярче и сдерживать себя в определённых ситуациях сложней. Я обнял ствол, на интуитивном уроне делясь с деревом своими эмоциями. Ответный отклик дерева заставил меня отпрянуть и, покачнувшись, плюхнуться на пятую точку. Мдя… Пристают к заставе гости… Сволочи, могли бы так и не напиваться! Рассмеявшись и встав из лужи, в которую превратился смягчивший моё падение сугроб, я снова прикоснулся к дереву. Чувствуя тягучую, словно сироп, энергию, я невольно начал проводить аналогии с тем, как ощущаю свою чакру. В дереве тоже течет энергия жизни, похожая на мою, но другая. Дереву стоит только дождаться весны, чтобы сироп стал податлив как вода... А мне? Имеет ли для меня время хоть какое-то значение? Зеваю, глаза начинают слипаться. Так и засыпаю, обнимаясь с деревом, ему-то уж точно нет никакого дела до того, как я выгляжу. Во сне всё противоречиво, неоднозначно и яркие образы сменяются рваными и тяжелыми, белый шум настойчиво лезет в душу. Раздражающий шепот всё громче и громче, пока над ухом не раздается истеричное «берегись!». Резко просыпаюсь и отпрыгиваю в сторону, и там, где несколько мгновений назад билось моё сердце, пролетает зелёный луч. Кто-то балуется лазерной указкой? Вскакиваю на ноги, поворачиваясь в сторону, откуда исходит зловещая аура. По полным ненависти глазам понимаю, что тот Неопознанный Светящийся Объект был «авадой». Всё вокруг кажется продолжением сна. – А поговорить? – удивлённо выдаю я. Мне какой-то бракованный злодей попался, а может он просто необразованный? Я вовремя отскакиваю, и новая порция «бодрящей» зелени пролетает мимо. – Для справки, если это из-за того разговора в кабинете ЗОТИ, то незачем психовать. Умные волшебники на правду не обижаются. Еще одна «авада» пролетела мимо. Не один я, видать, в последнее время нервный, или он вообще по жизни такой? Нечеловеческая ненависть, горящая в глазах недосущества, могла бы испугать кого угодно, но меня она почему-то успокаивала. Я так привык к тому, что меня ненавидят? Почему я не испытываю страха? – Как говорят врачи: «Нервные клетки не восстанавливаются». Может, начнём более конструктивный диалог? А то меня слегка напрягают столь агрессивные переговоры… Невербальная «авада», насколько я знаю, это показатель того, что передо мной очень сильный и обиженный темный волшебник. И я его еще и злю. Помню, мне взбрело в голову узнать, как лучше всего действовать при встрече с маньяком... Полез, поискал. И нашел несколько впечатливших меня советов: «Постарайтесь быть непредсказуемы, ведите себя так, как не вели бы никогда, старайтесь привести врага в замешательство. И сделайте то, чего он от вас не может ожидать» или «Помните, что главная задача – остаться в живых, постарайтесь взять себя в руки и использовать все возможные и невозможные средства». И триумфальное: «Думай как маньяк, улыбайся как маньяк, маньяки - народ дружелюбный, своих коллег они обходят стороной». Задумавшись, чуть не пропустил еще один «пламенный привет». – Понял, не дурак. Ну, может быть, ты расскажешь, зачем пришел? А то я никак не могу понять, зачем тебе это понадобилось. Пришел, молчишь, промахиваешься чем-то зелёненьким постоянно. Мистер волшебник, таким образом невежливо портить другим рождество. Интересно, а как он меня вообще нашел? Хотя чем дольше я вглядываюсь в него, тем яснее понимаю, что предо мной далеко не человек, но всё равно пытаюсь как-то его к людям приблизить. – А ты стой спокойно, и я не промахнусь, – говорит волшебник, словно выплёвывая слова. – Авада кедавра! – Мы с тобой не сходимся во мнении насчет сохранности моей жизни, поэтому я вынужден отказать тебе в этой маленькой просьбе. Может он больше террорист, чем маньяк? Что там у меня в памяти по ним? «ФБР установило, что 52% инцидентов с захватом людей протекает с типом, который обозначен как «ментальное расстройство», реализуемый в виде следующих четырех категорий: депрессивная личность; антисоциальная личность; неадекватная личность; параноидальная личность. Депрессивное лицо также может находиться вне реальных контактов с действительностью. Здесь очень высок потенциал самоубийства и убийства заложников, поскольку такое лицо может считать себя, к примеру, ответственным за все прегрешения мира». Ну, это точно не про него, следов вселенского горя на его лице что-то не заметно. – Авада кедавра! - «Параноик имеет настолько растревоженную психику, что реально он находится вне контактов с реальностью. Он захватывает людей, чтобы выполнить какой-нибудь выдающийся план. При этом он может получать от кого-нибудь приказы. Параноики, как правило, имеют интеллект выше среднего. Поэтому не следует стараться обмануть его. Лучше принимать его высказывания так, как будто они являются истинными и для вас. В этом случае вводится правило: избегать споров с этим лицом по поводу его представлений, поскольку невозможно рационально убедить его в неправильности его фантазий. Вместо этого следует обсуждать с ним другие темы, чтобы наладить связь, и на базе этого искать альтернативное решение его требований». – Да прекратишь ты вертеться или нет?! Умри! Авада кедавра! – Не могу согласиться, это противоречит моим планам! - не, не думаю, что это так, хотя… Почему бы нет? – Мусор, а как ты относишься к архитектурным решением эпохи позднего ренессанса? – Круцио! Не пошло. Что там еще есть? «Наиболее привычным для нас образом террориста является антисоциальная личность, у которой полностью отсутствуют мораль и ценности общества, у которой нет чувства вины. Он очень импульсивен, требует немедленной реакции. Нельзя обещать ему вещей, которые, как он знает, вы не выполните. С ним необходимо постоянно поддерживать контакт». Хм, реакции от меня он требует действительно быстрой, только что-то подсказывает мне, что её отсутствие порадовало бы его намного больше. – Может, всё-таки объяснишь своё поведение? «Неадекватная личность всегда проигрывает, и так происходит всю его жизнь. Захват заложников становится для него попыткой доказать кому-то, что он может сделать что-то. Этот тип символического мира можно дешифровать по фразам типа: «Я покажу им, что я могу кое-что сделать» или «Я докажу, что не козел отпущения». Мимо пролетает еще одно «круцио». Какое счастье, что у меня хорошая физическая подготовка и этот тип не использует другие заклинания. Не может использовать в чужом теле весь свой привычный арсенал? Или он действительно неадекват? Других вариантов больше нет. – Я буду хорошим мальчиком и не буду называть тебя мусором. Честно-честно, только давай поговорим? – Сдохни! – Да ладно тебе, если бы ты действительно хотел меня убить, бил бы по площадям… Пламя ненависти в глазах радостно вспыхивает. Точно неадекват, только, кажется, не он тут один такой. Ситуация с каждой секундой начинает казаться всё более нелепой и надуманной, словно это всего лишь продолжение сна. Йольский кошмар. За то, что посмел сбежать в материнскую ночь из дома. Ни один волшебник не должен один встречать эту ночь. – Fiendfyre, – жадное пламя в виде огромного змея вырывается из палочки. – Язык мой, враг мой, – понимая, что тут и пришел конец котенку, возвожу вокруг себя ледяную защиту, которая, однако, испаряется вместе с последней надеждой. Огонь проходит сквозь меня, словно я нематериальный, а соприкоснувшись с магией, заклинание искажается и вместо того, чтобы нести разрушения дальше, рассыпается весёлыми огненными искрами, восстанавливая нанесенные природе повреждения. Кое-где даже появляются знакомые по Самайну золотые цветы. Я понял, что хочу себе на день рождения — фотоаппарат и только его. Это же золотое дно! – Кто ты? — хрипло спросил террорист, жгучая ненависть в его глазах сменяется любопытством. Удивление с лица недосущества быстро слетает, словно и не принадлежало ему никогда. Будто он действительно не желал меня убивать, и всё, что здесь происходило ранее, вписывается в особо хитрый план, а заклинания летали строго по фен шую. – Дадли Дурсль, маглорождённый, – и улыбочку пошире. "Для физического контакта предлагаются следующие правила: прежде договоритесь, что вам не причинят вреда; лицом к лицу можно говорить тогда, когда время прошло, установлен контакт и достигнуто доверие; всегда держитесь прямого контакта глазами; всегда имейте план по спасению; никогда не поворачивайтесь спиной." Надеюсь, стадия агрессивных переговоров подошла к концу. Только сейчас я всем своим существом стал ощущать себя маленьким мальчиком, которого сунули в клетку со львом. Я дрессировщик? Скорее изысканная закуска - ровно на один зуб. – Почему ты на меня напал? – Слизеринцы ничего и никогда не делают просто так, – взгляд волшебника завораживает, подчиняет, лишает воли. В животе медленно поселяется неприятное чувство пустоты, от особо громкого выкрика, раздающегося в белом шуме, я вздрагиваю, временно разрушая наваждение. Роковая ошибка – волшебника и его магию разделять нельзя. Человек, стоящий напротив меня в чужом теле, мой самый страшный ночной кошмар, он совершенно безумен, но по какой-то неизвестной нам обоим причине ни он, ни я всерьёз не желаем друг другу смерти. Это что-то из не подчиняющихся логике совершенно детских желаний. – Когда они собираются вокруг тебя, начинает казаться, что они поголовно стали альтруистами и только чудом не угодили на Гриффиндор. – Ты говоришь так, будто это тебя задевает, — моя улыбка становится беззаботной и искренней, а волшебник снова начинает злиться, и притухшая было ненависть взвивается в глазах ярким огнём. – Мешает твоим гениальным планам? – То, что на тебя не подействовало одно заклинание, не значит, что ты не уязвим, Дад, – от такого ко мне обращения я дергаюсь, как от пощечины. То ли я параноик, то ли он шантажист! Вот же гад! – Мусор, могу подсказать: непростительные для меня в самый раз подействуют точно так, как надо, – ненависть в глазах, если можно так выразиться, собеседника неожиданно уступила месту спокойствию, а я продолжал улыбаться в стиле «тридцать два далеко не предел». Страшно жить на этом свете, в нем отсутствует уют: Ветер воет на рассвете, волки зайчика грызут. Улетает птица с дуба, ищет мяса для детей, Провидение же грубо преподносит ей червей...** Мы стояли напротив друг друга, словно герои одного из дешевых вестернов, не отрывая взглядов. С неба снова пошел снег, обращаясь дождем лично для меня из-за моих особенностей – таял, не долетая. Зима. Образовавшаяся из-за разборок полянка кажется нереальной: поваленные деревья с молодыми побегами и корнями, проросшими по всей поверхности стволов, соприкасающихся с землёй, островки зелёной травы с золотыми цветами в центре то тут, то там. Посреди самого большого островка стоял я. Картина прямиком из детской сказки, в которой определить, где добрый, а где злой волшебник можно было на раз. Я, в любимой оранжевой футболке с улыбающимся солнцем и синих джинсах, красноволосый, бледнокожий, с легким румянцем на щеках, пухлый, даже мокрым насквозь казался ярким, как елочная игрушка. Мой противник посреди сугробов в глупом тюрбане в черной зимней мантии, болезненно бледный, худой, хрупкий, будто выгоревший от снедающей его ненависти. После этой встречи с ним при фразе «и вдоль дороги мертвые с косами» в моей голове наверняка будет вспыхивать картинка скорбно стоящих вдоль дороги, разных внешне, но одинаково отюрбаненных преподавателей ЗОТИ и не с косами, а с мётлами. Хотя, может моя психика не пострадает, и удастся обойтись без жертв, кто знает? Но уж больно своеобразной выходит эта сказочка. – Кажется, кто-то обещал быть хорошим мальчиком, – прошипел волшебник. – Кто-то не принял мое предложение и запульнул заклинанием, из-за которого от меня должен был остаться только пепел, – не переставая улыбаться, ответил я. – Но ведь не остался же, – довольно хмыкает темный. – Значит я прав, ты не хочешь меня убивать, – и неожиданно для себя чихаю. Э? Простудой я в этой жизни болел лет пять назад, никакие болезни меня не брали... С чего вдруг? Вспоминает кто-то? – По крайней мере так просто. Я упустил свой шанс на безболезненную смерть? – Не боишься, что за твою дерзость ответят твои близкие? – зло сощурился мистер Тюрбан. Внутри меня всё заледенело от его слов, жаль, что я не параноик… Я невесело рассмеялся. – Был бы полным идиотом, если бы не рассматривал подобный вариант. Только, если я правильно угадал твою личность, упрощать задачи мистеру Дамболдору не в твоём стиле. Да и вдруг мне придёт в голову стать твоим конкурентом? Верные соратники есть, желание изменить этот мир тоже, почему бы и нет? Стремления к всепрощению я за собой никогда не замечал, – улыбка вышла какой-то грустной и задумчивой. Вспомнились видения Самайна с развороченной базой Корня и выпущенным на свободу Лисом, а еще пророчество. Этот мусор удивительно хорошо вписывался в него, это много могло мне объяснить. – Ты светлый, к тому же обретённый, никто из стоящих волшебников за тобой не пойдёт. Говорить ему о том, что я весь из себя белый и пушистый, или не говорить? – Я… У меня нет желания спорить с тобой на эту тему,— Не, пусть для него это станет сюрпризом. В голове неожиданно всплыла история Шисуи и Итачи клана Учиха из манги. Древний клан практически перестал существовать из-за их силы и преданности идеалам, так легко не заметить момента, когда сила может обернуться против тебя и твоих близких, особенно если за дело берутся матёрые игроки. – В подлунном мире слишком много иллюзий, а опыта у тебя, несомненно, больше. – Странно, что при всех твоих знаниях ты считаешь меня мусором,— любопытство в глазах, белый шум словно притягивает меня к нему. Я рассматриваю его, склонив голову к плечу, продолжая улыбаться. – Странно, что при всех моих знаниях я не могу… – и, почувствовав, как встрепенулась магия во мне, немного удивленно продолжаю, – позволить умереть. Хотя, чтобы окончательно проиграть, тебе осталось только крови единорога глотнуть. – Чушь, – зло щуриться волшебник. Я весело смеюсь и открываю своё сознание, позволяя увидеть то, что вижу я – его истерзанную магию, безумие. Он сгибается, словно получил сильный удар в под дых, злобно шипит. – Ты решил обмануть меня. Я разделил на части свою душу, а не магию! – Магия - часть волшебника, часть его души. Твоя, по-видимому, решила взять все грехи на себя. А ты, Мусор, даже не соизволил заметить. Каждый раз, смотря на тебя, я вижу её страдания, не могу спать из-за криков, они преследуют меня на яву и во сне, и насколько ты далеко, значение не имеет. Радуйся, мусор, ты мой самый страшный кошмар, – темный волшебник выглядел немного растерянным, но жутко довольным от того, что я назвал его кошмаром, будто подарок ему сделал. – Ты не боишься меня. – Не вижу в этом смысла, да и роль жертвы меня никак не вдохновляет, – внутреннее напряжение, вызванное странным состоянием моей магии, начинало бесить. Почему бы не спросить напрямую о том, что сейчас мучает меня. Я могу ошибаться, мало ли почему мне нельзя позволить ему умереть? – Так ты готов услышать то, что я тебе скажу, или будешь и дальше радостно воплощать в жизнь ложное пророчество, мусор? – Не морочь мне голову, ты просто пытаешься защитить Поттера, — злобно оскалился темный волшебник. – Причем здесь мой брат? — не въехал я в ситуацию. В голове стали всплывать все те случаи, которые заставляли меня сомневаться в принадлежности брата к когорте светлых волшебников. События замелькали как цвета в калейдоскопе, сменяя один рисунок случайностей другим. – Он … Это не может быть он … По тому пророчеству, что известно, ты должен его убить? Ты уверен? – А ты не так уж много знаешь, Дад, – издевательская насмешка только подтвердила мои самые страшные ожидания. Гад. Действительно кошмар ходячий, еще и мусор к тому же. Мама бы его уже давно освещенной в церкви хлоркой залила. Здравый смысл от открывшихся перспектив безвременно скончался. Пророчество, что я так весело пел на Самайне, заставляло сейчас леденеть кровь в моих жилах. Противный голос черепахи из мультика в моей голове протянул: «случайности не случайны». Эмоции захлёстывали меня. Почему я оказался прав в том, что это «разбитый на осколки», тот самый? Почему я тыкнул пальцем в небо, наугад, а попал в задницу? Просканировав скептическим взглядом темного волшебника и стараясь найти в нём хоть что-то положительное, я раздраженно мотнул головой и впервые за эту встречу скривился, да так, будто килограмм лаймов за один присест схрумкал. Еле держа себя в руках, я умудрился процедить сквозь зубы и на английском часть пророчества. Мой голос звучал, словно из другого мира, а неясные тени несколько раз мелькнули на краю поляны. Я чувствовал скользящее мимо внимание сидхе, не способное зацепиться за меня, а потому еще более злое, чем в ту ночь. И быть, увы, поминальной тризне - Рок ложь возвеличил игрой, Предрек одному, что не будет жизни, Пока дышит и жив другой. – Это лишь часть, остальное просто не сможешь услышать. Смейся, но волшебника светлого рода не могло коснуться пророчество. А это значит, что и ты знаешь далеко не всё, что должен знать, – я раздраженно морщусь, обнимаю себя за плечи, чувствуя себя при этом как мокрый воробей. Противно. Светлым волшебникам путь в Сид заказан. Чем длинней родословная, тем дальше им стоит держаться от Иного Мира, ведь они лакомая добыча, практически не способная противостоять подчиняющим чарам сид. А «пройти без страха» не мог бы и темный. «Черный волшебник Поттер»... Звучит, но не верится. Такой же белый, как и я? Нет, ему одинаково хорошо даются как светлые, так и тёмные заклинания. Ну, не мог же я на слово поверить, что не могу использовать тёмные заклинания? А брат за компанию со мной учил, за одно и степень «тёмности» проверили. Одного у Гарольда не отнять, он очень сильный волшебник, и его сила будет продолжать расти. Я еще раз с еще большим скептицизмом осмотрел предполагаемую «небесную защиту», если вспомнить всё, что я успел вычитать в легендах, то выходит, что, то, что я вижу перед собой, хранитель сердца магии, по крайней мере того его осколка, что захватили сиды. А это звездец какая радостная перспектива! Отдать в руки этого мусора такую силу?! Да это надо быть большим психом, чем он сам! – Мусор, порадуй меня тем, что я ошибаюсь насчет пророчества, а? – темный волшебник улыбнулся(!), как обычно это выходит у нормальных людей, приветливо даже. Так и захотелось залить его святой хлоркой. – «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... Рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца…» - это пророчество я тоже знаю не целиком. Что предпримешь, зная это? – Я? По-моему, сейчас твой ход. Решишься ты вернуться к жизни, собрав шесть предметов с заключенными в них осколками, или станешь претворять в жизнь навязанное пророчество, зависит только от тебя. – Я создал пять, – нахмурился Волан-де-Морт, сейчас он выглядел жутко адекватным и тихим. Меня это нервировало, и, судя по всему, он это прекрасно понял. Будет пытаться доконать добрым отношением? Упасите, великие боги, от этого! – Предметов шесть, седьмой в виде шрама на лбу моего брата. Один вид этого шрама заставляет выходить из себя, тебя тянет к нему прикоснуться, так? – ко мне возвращается былое спокойствия вместе с грустной и задумчивой улыбкой. Я как не стараюсь, не могу увидеть ничего хорошего во мраке его души, верить в него точно не стоит, ибо это попахивает идиотизмом. К чему может привести моё вмешательство? К краху всего этого мира? Не его ли пытается избежать тот, кто создал ложное пророчество? Что он видел в уже почти исчезнувшем будущем? Реки крови и море огня? Почему я слеп как котёнок и не вижу ничего? Почему я так откровенен с этим мусором? У меня нет дара предсказывать будущее, факт в том, что любой волшебник может хоть раз в жизни увидеть будущее, предвидение же слишком тяжелый дар. Оракулы, пифии, гадалки... Одни не помнят предреченного, другие не могут сказать прямо, без того чтобы не сделать то будущее единственно возможным, третьи не могут увидеть и понять всего. Провидцы могут менять судьбы людей, но ничего не способны исправить в своей, проживая заранее узнанный сценарий с точностью до запятой и многоточий - это их плата за дар, – Жестокая ирония судьбы? – Понятно, почему тебя приняли на Слизерине, для столь слабого обретённого у тебя занятные магические дары. Зачатки предвидения, способность видеть чужое воплощение магии, прирождённая ментальная защита, стихия воды. Что еще? – Я должен ответить? – как-то устало спрашиваю я. Поздравляю, Дадли, ты балбес. Тебя записали в предсказатели. Будешь подрабатывать штатной гадалкой у темного лорда, когда он захватит мир? – Должен. – Не тебе, – я вдыхаю полной грудью пряный аромат, испускаемый золотыми цветами. Откуда-то приходит четкое осознание того, что в эту ночь никто больше не сможет найти ни меня, ни эту поляну, даже брат. – Домой хочу. Равнодушное молчание в ответ. Ничего, ему сейчас полезно подумать головой, или чем он там обычно думает? Пытаюсь сделать шаг по направлению к дому и падаю, подняв вокруг себя облако из мокрых золотых лепестков, оказывается, пока я трепался, яркие молодые побеги какого-то растения успели оплести мои ноги до самой талии и теперь крепко держали меня посреди поляны. Хорошо, что брат меня сейчас не видит, мне вполне хватает стёба и из-за этих дурацких косичек. Я нормальный парень, мне нравятся рок, большегрудые девицы, бокс и тачки, а еще в моих планах на будущее стать крутым босом большой строительной компании международного уровня. *№%№»*?%;!! На кой лад мне эти разборки в волшебном мире?! Волан-де-Морда презрительно скривился и попытался покинуть поляну, после его десятого круга по периметру поляны, пришло моё время злорадствовать и корчить рожи. – Не обольщайся, ты вообще двигаться не можешь, – удивительно спокойно говорит он. – У тебя очень своеобразный вкус. – Это говорит мусор, носящий ужасающий тюрбан, – недовольно пыхчу я, пытаясь отодрать от себя растение и пока проигрывая зеленому чуду природы. Снег падает с неба крупными хлопьями. Рождественская сказка, несмотря на яркие декорации и шикарные спецэффекты, едва тянет на дешевый фарс и до гениальной постановки всех времён и народов, как на воздушных шариках до гордой родины зелёненьких человечков. Грустно, муторно, сказка закончилась, игрушки забыли на сцене, не дав разойтись по своим коробкам. В зале слишком темно, чтобы понять, остался ли там хоть кто-нибудь и стоит ли ради этого "кого-то" импровизировать, до предела натягивая прогнившие от усталости нитки неуклюже стянутых швов. Хотя мне-то что, я совсем новенький, а вот того, кто остался со мной на сцене, уже как несколько актов назад списали в утиль. И несмотря на то, что он объявлен мусором, всё еще жив, еще играет. Пришивая к себе части оторванные от других кукол, он всё еще рвётся под этот обжигающий свет софитов, путает слова, ломает чужие роли и уже не помнит, какая роль заставила его полюбить этот пустой свет и равнодушный до кукольных слёз темный зал. В этой сказке нет феи, готовой за доброе сердце и чистую душу сделать из куклы настоящего человека, нет даже того, кто бы просто мог починить старую куклу. Я стряхиваю с себя наваждение и встречаюсь со слишком внимательным и задумчивым взглядом Волан-де-Морта. Что он решит отобрать у меня, чтобы почувствоваться себя хоть чуточку живым? Ни он, ни я этого не знаем, и это могло бы быть даже забавным, если бы мы действительно были куклами, но мы люди. И даже если кто-то пытается играть в нас и мы покорно играем кем-то, пусть даже нами самими придуманные роли, мы остаёмся людьми, которых намного сложнее починить и проще сломать. Больше за эту ночь не было произнесено ни слова. Я вообще умудрился к рассвету заснуть, а когда проснулся, то меня уже нёс, закутав в куртку, отец, а брат взволнованно что-то тараторил, прыгая рядом. Я помнил только пряный запах золотых цветов и больше ничего, голова была удивительно пустой и лёгкой, а белый шум исчез. Смешная, незнакомая раньше мелодия крутилась в моей голове, заставляя снова слипаться глаза. Ощущение, что я забыл нечто очень важное, не давало покоя. Меня бросало то в жар, то в холод, постоянно чихал. Я простыл. В материнскую ночь Йоля волшебник должен быть рядом со своими родными и близкими, на крайний случай с друзьями, появление не убираемой зельями и лекарствами простуды совершенно не удивило меня, ведь я был один. Совершенно один. Как только болезнь прошла, я смог порадоваться рождественским подаркам, хотя бы большей её части. Гарольд весело переговаривался с чешуйчатым подарком, первым порывом у меня было купить брату черную кобру, мамбу или что-то еще в этом роде, но я решил ограничиться Leucistic Texas Rat Snake... И нервы однокурсников целее будут, ведь укус этой змейки не опаснее пчелиного, и выглядит она забавно. Главное, брату один из присланных мне подарков пока не давать почитать, Блейз как раз книгу про фамилиаров подарил, а с этого «говорящего со змеями» станется изменить свойства яда малышки. У меня, как у самой наглой морды, было больше всего подарков, правда, в этом году у нас с братом был разрыв всего в несколько открыток. А так, та же маленькая горка поздравительных карточек, несколько «ведьминых» шаров, перекочевавших на елку, и приятных чисто йольских сувениров, книги или артефакты от близкого круга общения. Например, мне книги прислал весь состав совета лидеров, кроме Панси. От неё мне достался ведьмин шар с бегающим внутри изображением курицы. У брата обнаружилось нечто вроде фан клуба, оно и понятно: он же не абы кто, а «тот самый Поттер». Драко прислал магический вариант аськи в виде красивой тетради, а Гарольду - что-то о квиддиче. Хотя признаюсь честно, одна мрачная поздравительная открытка от лорда Малфоя сделала мой день, а вот подарок от друга по переписке в виде монтировки и вазелина выбил из колеи. Родители подарили Гарольду точную модель бригантины с гордо реющим на мачте пиратским флагом, брат давно о такой мечтал. Когда брат был совсем маленьким, он мечтал стать пиратом и уплыть куда-нибудь подальше от нас и поближе к верным друзьям и настоящим приключениям. Сейчас у брата совсем другие мечты, но любовь к кораблям и морю у него осталась. Я чуть ли не до потолка прыгал, получив в подарок механические наручные часы, швейцарские: сапфировое стекло, нержавеющая сталь, черные строгие римские цифры, такого же цвета стрелки, с обратной стороны часов гравировка «время - деньги». В часах не было ничего лишнего, так, как я любил. Первый день после болезни прошел весело, отец, конечно, не смирился с косичками, впрочем, как и я, но после наших чисто мужских посиделок в гараже перестал так громко ворчать и возмущаться. Да и я всё-таки из-за них в слабака в одночасье не превратился. На второй день после выздоровления ко мне вернулись утерянные воспоминания. Проверив поляну, я выяснил, что это не игра моего воображения и что у меня оказывается страшнейшая непереносимость пыльцы этих милых золотых цветочков. Еле выбрался. Моё личное мнение о том, что Йоль я провел один одинёшенек, не изменилось, ибо желание соглашаться с тем, что со мной его встречали эти «полтора землекопа», не было совсем. Первый разговор с братом на тему темных лордов и моего с ними общения превратился в прочувствованный монолог одного белого идиота, на который брат только промолчал и тихо покинул мою комнату. Пара дней прошла в полном игнорировании моего существования. Он со мной разговаривал только при родителях и то очень сухо, тренировки не забросил, но ощущение, что мы как минимум на разных планетах, от этого становилось только сильней. Ни он, ни я почти не спали: брата мучили кошмары, меня - совесть. Я не ожидал от него такой бурной реакции, единственное, что могло её объяснить, так это то, что, несмотря на все сделанные нами выводы, брат ненавидел темного лорда. Родители заметили нашу размолвку, но вмешиваться не стали. Рю же непонятно почему выступил на моей стороне, игнорируя брата. Кот, постоянно отвлекая от тяжелых мыслей ловлей моих косичек, лез на колени, если я долго не обращал на него внимание, прикусывал руки или в наглую лез на руки, что с учетом его размеров можно было отнести к очень тяжелой аргументации. Днём в разговорах, походах по гостям и других рождественских хлопотах было не так тяжело, а бессонница шла на благо моим исследованиям. Я вплотную подобрался к тому, чтобы начать использовать техники, по крайней мере, в теории, до практики не дополз. *** Намечался еще один тяжелый ночной разговор. Облокотившись о дверной косяк, Гарольд сверлит меня мрачным взглядом. Терять брата ужасно не хочется, особенно так по-глупому и из-за Волан-де-Морта. Это не детская игра, не сработает ни «чик, я в домике», ни «замри», с наступлением нового дня ничего из сказанного и сделанного не исчезнет и не забудется. Мои действия и общение с тёмным лордом вполне можно расценивать как предательство. Стоило ли лезть к темному лорду? Да, определённо стоило, белый шум мог свести меня с ума, а так или иначе, но я перестал его слышать. Должен ли я был молчать о том, что умудрился наворотить? Нет, определённо нет. Рассчитывал ли я на то, что Гарольд воспримет всё как должное? Нет, не настолько я идиот, но есть то, что лучше сказать самому, чем ждать и надеяться на то, что тебя пронесёт. Тактика страусов тем и плоха, что зарывая голову в землю, оставляешь самую незащищенную часть тела на растерзание. В этом мире у меня никого ближе Гарольда нет, и это факт. Мой брат очень сильный, и его нельзя недооценивать. Но стоит представить, как он рискует своей жизнью, и меня так и тянет встать между ним и опасностью. Панс права на этот счет: я глупая курица-наседка, и сейчас я боюсь того, какой же выбор сделает брат и к чему это может привести. Жуткие картины безрадостного будущего, в котором уже не мусор, а мой собственный брат, наставляя на меня палочку, отправляет ядовитую зелень смертельного проклятья, пугают меня. Чувствую я себя последней сволочью, что, впрочем, было не так уж и далеко от истины. – Рассчитываешь, что я тебя прощу? – наконец прервал тягостную тишину брат, подтверждая мои догадки. – Нет. – Почему тогда не скрыл? Ты мог просто об этом умолчать. Знаешь же, я не стал бы спрашивать. Захотелось покаяться? – мне совсем не нравится то, как он смотрит на меня, каким тоном со мной говорит. Легче было от авад уворачиваться. – Нет. Ты хотел, чтобы я тебе врал? – Представь себе, но да. Мне было бы намного приятней жить, зная, что ты на моей стороне, – зло ответил брат. – А сейчас, Дадли, я совершенно не уверен в этом. Да и притворяться перед тётей и дядей, что всё в порядке, когда на самом деле руки так и тянуться тебя придушить, удовольствие ниже среднего. Не могу понять, зачем тебе всё это. Почему ты его защищаешь? В бред про пророчество я не верю. – Тебе легче думать, что в ту роковую ночь Волан-де-Морт просто так пришел лично убивать твоих родителей? Что он просто псих? И во всём этом, как и в войне между волшебниками, не было никакого смысла? – я постоянно задавался этими вопросами. Слишком много непонятного было в той войне, она оставляла слишком много вопросов. Я думал, что не один хочу узнать на них ответы. – Зачем искать смысл в том, где его отродясь не было? Может, ты еще мне расскажешь о трагической судьбе бедного темного лорда и о том, что его нужно пожалеть? Если так, то предупреди, когда нужно будет расплакаться, а то ведь могу и упустить нужный момент, ну или заржать. Я не хочу, чтобы ты расстроился. А ведь отсутствие нужной реакции наверняка тебя расстроит, так, жалостливый ты наш? – Гарольд, это совсем не смешно и довольно неуместно. – Почему же? По-моему, очень даже смешно и уместно. Особенно учитывая то, с каким упорством ты стремишься на тот свет, прям летишь вперёд, теряя тапки, – скрипнул зубами брат. – О чём и чем ты думал, когда так его провоцировал? Что не головой, ясно из контекста, да и мыслей о чувствах других людей в этот орган явно не забредало. Это, судя по всему, не лечится наряду с паранойей и искренней верой в плетущийся вокруг нас всемирный заговор. Только вот объясни мне, почему об этой твоей авантюре я узнал только после того, как ты едва не отправился на тот свет? – Я не хотел тобой рисковать, – ответил я, как и ожидалось, этот ответ Гарольду совсем не понравился. Мне бы такой ответ тоже радости не добавил вплоть до отрезвляющего удара в под дых, чтоб не смел меня принимать за слабака. Мы оба это прекрасно знаем, только брат если меня ударит, то скорее сам покалечится, чем меня вразумит. Тренировки плюс постоянное воздействие на тело чакры, ранее свободно блуждающей по нему - всё это делало меня очень крепким. Стойкий оловянный солдатик... Только брат не намерен мне уступать. – Ты знаешь, что ты сволочь? – Догадываюсь, – кивнул я. – Летом я думаю найти нужную школу и заняться кендо, – от такого заявления я выпал в осадок. – Э? – Бамбуковый меч против твоего ослиного упрямства идеально, правда? – зловещая улыбка расползлась по лицу Гарольда. Меня ждут крупные неприятности. Почему мне кажется, что я что-то упустил? *** Концентрация. Воля к победе. От разлитого в комнате напряжения воздух кажется вязким и с трудом попадает в лёгкие. Я медленно складываю серию печатей. Вот он момент истины! И почти шепотом произношу название великой техники. – Секси но дзюцу! Зорко наблюдавший за экспериментом брат складывается пополам от хохота. Ксо! Получилось даже страшней, чем когда-то с иллюзорными клонами, тентакливый монстр какой-то, а не юная соблазнительница. – Эй! – возмущаюсь я писклявым голоском, брат, едва было отошедший от первого приступа смеха, переходит на дикий ржач. Я с тяжким вздохом отменяю технику. У меня хотя бы получилось её задействовать! *** – Дад, хочешь, я открою тебе страшный секрет? – спрашивает брат, отвлекая меня от расчетов и кучи безумных теорий. Его напряженная фигура, тревожный взгляд, в котором мне чудится паника, заставляют меня насторожиться. – Какой, Гарольд? – я весь напрягаюсь, готовясь услышать что угодно, но уж точно не то, что говорит брат. – У нас каникулы, брат! Представляешь? Каникулы! Какой ужас, еще несколько дней свободы от учебы! Никаких пыльных книг! Веселье, игра в снежки с друзьями! – трагически заламывая руки и корча из себя великого трагического актёра, запричитал брат. – Э? – брат резко перестал играть и стал ну очень злым и сердитым волшебником. – Руки в ноги и галопом одеваться, Дад. Мы идём развлекаться, твои родители в доле, – я поднял на брата умоляющий, полный невыплаканных слёз и вселенского горя взгляд, шмыгнул носом. Но этот жестокосердный человек и бровью не повёл. – Совсем ты оботанился. – Может не стоит? Я своим видом наверняка отцу всё настроение испорчу… – начал было я вешать лапшу на уши, но мне под нос тут же был подсунут браслет иллюзий. Гарольд жутко сверкнул своими глазами цвета авады. – Быстро. – Брат? – не желая сдаваться, продолжал давить на жалость я. – Загрызу, – тяжкий вздох, и я, сложив бумаги, отправился переодеваться. Загрызёт ведь и не подавится. Спустившись вниз и увидев компанию, с которой брат решил веселиться, я понял, что это месть. Жестокая и беспощадная. – О, малыш Диди! Как я рад тебя видеть! Как жаль, что ты так долго смог продержаться без сладкого и мне теперь нельзя тебе напоминать о том случае. Это такая трагедия для меня! – щуря глаза и растягивая губы в дурацкой улыбке, начал этот монстр. – Ну, я ведь не буду всем рассказывать, какой ты неуклюжий и насколько ты жалок в игре на игровых автоматах, правда? Это ведь наш с тобой маленький секрет? – Гарольд? – мой жалобный взгляд был проигнорирован. Азиатская морда, а в миру просто Сненли Райт приступил к любимейшему занятию - уничтожению моих нервных клеток. Ненавижу Стена и игровые автоматы. Хочу нормальный бук и интернет… Как жаль, что в этом мире еще не вышел Counter-Strike! Вот тогда бы этот жалкий смертный молил меня о пощаде! Взглянул на сияющего аки солнышко азиата, тяжко вздохнул, надо быть честным с самим собой. Пристрелит в первые же минуты игры. Монстр, он определённо монстр. Продумывая план побега, нарываюсь на пронзительный взгляд брата. Из-за меня у него окончательно испортился характер. Стра-а-ашно. Если этот монстр Стен узнает о косичках, мне останется только удалиться в далёкий горный монастырь желательно вообще на Эвересте, но не факт, что и там он меня не достанет. Я нервно сглотнул и приготовился к увлекательному дню в компании игровых маньяков. *** Смотря на сгорающие в камине листы, вырванные мной из своего дневника, я думал о том, как буду справляться с последствиями своих действий. И мусор со своим возможным захватом власти над миром волновал меня меньше всего. И только с той точки зрения, что он вполне может устроить неприятности и сейчас. Больше всего меня волновал Гарольд. Брата мучают кошмары, но он больше не залезает ко мне в кровать, чтобы от них спастись. Упрямый, жесткий взгляд не очень сочетается с мешками под глазами, хотелось бы вмешаться, но этого он мне не простит. Что он для себя решил? Вроде бы всё вернулось в привычную колею после того похода в компании Стена, но это было далеко не так. Глядя на то, что творится с Гарольдом, я всё больше прихожу к тому, что мой рассказ о темном лорде действительно больше похож на покаяние. Противно, будто обменял свой белый шум на кошмары для Гарольда. Облегчил свою душу, навесив гири на душу брата. Все железные доводы и выпестованные принципы кажутся нелепыми оправданиями, глупой насмешкой над самим собой, не больше. И самое неприятное то, что даже знай я, что такое может произойти, всё равно бы раньше ничего ему не сказал, а после не промолчал, даже если бы больше не мог говорить. Горький вкус у правды, сладкий вкус у лжи. Так ли это? Верно ли? Скажи мне, не молчи! Веришь ли ты горьким своим словам о них, Жалеешь о поступках моих или своих? Легче груз не делает, больно, точно бьёт, Правая ль неверная правда, что несёт? И у откровенности какая, брат, цена? …Что сделано, то сделано. Вина моя.* Любуюсь тем, как сгорают листы из моего дневника с подобием того прочувственного монолога, что произнес брату, по-своему каясь. Пламенные пожелания продолжить мои опыты, описание того, как можно стимулировать появление СЦЧ, много всего нужного и не нужного сгорает. Огонь успокаивает, давая верить в лучшее. Молчание - золото? Не верится. Я верчу в руках «ведьмин» шар, созданный мной изо льда, сам не знаю, как получилось сделать так, чтобы он не таял. Я встаю и ухожу к себе в комнату, но прежде чем лечь спать, захожу в комнату брата. Он снова мечется в кошмарах. Оставляю белый, словно стеклянный, шар на подоконнике не зашторенного окна и ухожу. Как же я не хочу его терять. *мои стихи ** Олейников Н. М.