Смерть - это только начало

Пролетели каникулы, наступили унылые, серые будни, насколько они вообще могут быть унылыми и серыми. Вот приспичило первому курсу Слизерина сделать гадость дому Гриффиндор, и как лидеру мне пришлось в этом участвовать, ибо «если не можешь предотвратить – возглавь». Начальную подготовку великой пакости я пропустил, ибо маньячил я потихоньку с чакрой, и от обязанностей меня никто не освобождал, да и посвещать меня в планы «великой мести» первокурсники не собирались, боясь, что из-за своего миролюбивого характера я им всё испорчу. Потому я банально проморгал начало нового витка военных действий между Гриффиндором и Сизерином, а другие решили, что я просто не хочу конфликтовать. Ну что поделать, если магические ловушки против меня были совершенно бесполезны, я их чувствовал и обходил, иногда просто разрушал, и всё это не отрываясь от научных изысканий и расчетов? Конечно, осознал свою «гениальность» я, когда вернулся с небес на землю, а до этого, послав определённый слабый магический импульс в уязвимые точки заклинания, я рушил то, над чем довольно долго трудились другие волшебники, и просто ничего вокруг не замечал. У меня была чакра, знания о технике теневого клонирования и столько домыслов о том, какие плюшки может мне дать грамотное выполнение этой техники… Как я мог следить за окружающим миром? Как?! Но вот ощущение того, что что-то явно идёт не так и то, что я однажды просто споткнулся об одного из участников намечающейся военной компании, привело меня в чувства. Так вот, взявшись за помощь в подготовке, а затем и за воплощение плана по жесткому ответу грифам за все их шуточки в сторону благородного дома Слизерин, мы едва всем курсом не угодили в загребущие лапки декана Гриффиндора. И только благодаря невероятному везению и внезапно, видать от большого испуга, сработавшей техники маскировки мы смогли избежать незавидной участи и суровой потери баллов. А заодно нарвались на один занятный артефакт - зеркало «Еиналеж». Слизеринцы, забыв обо всём на свете и в том числе об угрозе со стороны Филча и декана грифов, чуть ли не на зуб пробовали любопытный артефакт. Для полного эффекта не хватало только воплей «моя прелесть» со стороны Грегори и Винсента. С одной стороны этот артефакт мог быть опасен, хотя человек и в чайной ложке утопиться способен, так что, теперь от ложек шарахаться? А с другой полезных свойств этого зеркала из нас никто не знал, впрочем, как и негативных. Ну, может оно показывать самые заветные желания и что? Только этим и ограничивается? Грегори и Винсента, чтобы оттащить от артефакта, вообще оглушить пришлось. От вывертов зеркала каждому из нас досталось, лица у всех были задумчивые-задумчивые, да и делиться наблюдениями мы друг с другом не спешили. Последним к зеркалу подошел я, любопытство всё-таки замучило. И я застыл. Влип. Не мог отвести взгляда. Я смотрел на отражение в зеркале, будто парашютист на приближающуюся землю, у которого и запасной парашют не раскрылся – обиженно, обреченно, зачарованно. Падающие звезды, сгорающие в небе осколки. Забавно, но сколько противоречивого смысла в этот яркий росчерк на небе вкладывают люди: рождение и смерть, благословение и проклятие. "Каждый человек на небе имеет свою звезду. Когда человек умирает, то звезда его падает с неба". В это верится слабо, потому что звезды живут намного дольше людей, и было бы очень грустно, если бы смерть далёкой звезды зависела от смерти человека. В легендах о рождении ирландских Святых, например, рассказывается, что матери Святого снится, будто искра от падающей звезды попадает ей в рот. Это душа, вселяющаяся в новорожденного ребенка. Звезды связаны с душами людей? Может быть, но тогда как относиться к этому: "Звезды падают вот почему: на небе есть светлые звезды - праведные души - и темные звезды - неправедные души; первые сталкивают последних с неба". Как может быть праведной душа, сталкивающая другую с небес? Непонятно. Хотя люди любят создавать противоречия на пустом месте. Яркий недолговечный росчерк на ночном небе, а в нём множество граней с неповторимым смыслом. Волшебники верят, что падающая звезда - это нечто потерянное и забытое: может кто-то потерял дорого человека или забыл свою мечту, и если суметь поймать свет падающей звезды, можно подарить исполнение желание любому человеку. Одно желание - одна звезда, но это всего лишь легенда. Можно было бы ввернуть что-то про равноценный обмен, но звучит довольно нелепо: с одной стороны - чья-то мечта, жизнь, нечто невероятно важное, из-за чего может с небес упасть целая звезда, а с другой - исполнение желания. Равноценно? Не знаю. Я даже ловил звёзды кактусом! Не знаю, получилось ли у меня что-то или нет, но подарил я свой эксперимент другу по переписке, всё-таки тот элитный собачий корм примирил меня с волшебным трёхглавым щенком, а кактус - растение практичное и полезное, даже если не исполняет желания. В голове так и норовил вылезти образ сурового мужчины на арене цирка, перед которым тигры ходят на задних лапах в широкополой ковбойской шляпе, плетью, сигарой, грозным прищуром глаз цвета холодной стали и кактусом в горшке. Умилённый взгляд на кактус, суровый - на тигров… Хотя про умилённый взгляд я хватил лишнего, это точно, скорее кактус тоже со временем прыгал бы в горшке рядом с тиграми. Интересно, а что он мог бы пожелать? Наверное, что-то очень практичное и нужное, ну не бутылку же пива в конце концов? Хотя, если с похмелья… Тогда бутылка пива очень практично и нужно, но как-то совсем выбивается из маломальского понятия равноценности, но это уже на совести того, кто загадает желание. Или всё-таки на моей? Не однозначно. К чему это я? Там, в свете падающих звёзд, стояла она – Хината. Жемчужного цвета глаза, полные нежности и любви, застенчивая улыбка... Она была в точности такой, какой я её помнил. Она была не идеальной, я всегда это знал, но для меня она была совершенством, рядом с которым блекнет любой идеал. Чего мне стоило оторвать взгляд от зеркала и отойти от него, не знает никто, даже я сам. Всё, что я чувствовал, что сумел добиться, абсолютно всё в один миг оказалась неважным и глупым. Воздух нехотя с шумом пробивался в лёгкие, рядом со мной оказался до смерти перепуганный брат, становясь моей тонкой связью с реальностью. – Да что же ты там увидел?! – донёсся до меня как сквозь вату крик брата, видимо, он довольно долго пытался меня дозваться. Я криво и даже зло усмехнулся. – То, что мне никогда не получить, – ответил я, заставляя себя успокоиться. Хотя что я, дурак, расклеился? Ну, да, я совсем не ожидал увидеть её в отражении, и что? Разве это причина устраивать траур и рвать на себе волосы? Я вздохнул, глянув на ошарашенное лицо брата, невесело рассмеялся, сбрасывая наваждение продолжил. – Мою мечту. Никто не стал задавать лишних вопросов, а вот я несколько дней еще ходил как пришибленный и едва сдерживался от того, чтобы не кинуться к зеркалу, но я точно знал, что просто перестану существовать, растворюсь, попав в полную власть артефакта. В какой-то момент во мне словно лопнула от напряжения струна, и желание кинуться сломя голову к зеркалу пропало. Я не мог заполучить свою мечту, но простоять весь остаток своей жизни, наматывая розовые сопли на кулак и любоваться её отражением? Фигвам - национальная индейская изба в общем и в частности! Возможно, кому-то и может показаться романтичным подобное, но по-моему, так это полная дурь. Я выбираю жизнь. Как там? «Не ждите чудес, чудите сами»? Пока я разбирался в себе, грифы в полном составе радовали мир сине-зелёно-желтой раскраской и периодическими сеансами кукареканья, хрюканья и лая. Доказать причастность студентов факультета Слизерин не удалось. *** Я старательно складывал печати, концентрируясь на желаемом результате. Очередная попытка - и пшик. Но когда подобное меня останавливало? Серия печатей, фраза - и снова неудача. Я бью рукой в стенку, вымещая на ней всё своё раздражение... С магией и то проще! Ксо! Вдох. Выдох. Концентрация, серия печатей, фраза. Ничего. Концентрация… *** Однажды ночью нахожу брата, сидящего на полу около зеркала «Еиналеж». Что он видит там? – Брат, это зеркало неспособно ничего вернуть, – мой голос в ночной тишине неприятно режет слух. Гарольд вздрагивает. Я старательно отвожу взгляд от зеркала. – Ты боишься своей мечты? – спрашивает он, всё так же продолжая смотреть в зеркало. – Себя. – В смысле? – удивляется брат, всё-таки отрывая взгляд от иллюзий артефакта. – Я знаю, что моя мечта не осуществима. Она возможна только в отражении этого зеркала. Я боюсь того, что могу смириться с этим, боюсь того, что выберу отражение вместо реальности, предам всё то, что дорого мне сейчас. – Если бы твоя мечта могла стать реальностью? Ты бы?.. – Не знаю, брат. А ты? – Не знаю, – Гарольд снова перевёл взгляд на зеркало. – Я вижу наших с тобой родителей в гостиной нашего дома, мы все веселимся, пьем чай из того самого сервиза. Дад, у нас есть еще две сестрёнки и брат. Мелкие совсем, одна вылитая Петуния, только характером малышка почему-то в тебя, вредная - жуть, так и норовит поломать очередную игрушку. – Гарольд… – сажусь рядом и вглядываюсь в отражение. – Её имя можно перевести как солнце, принцесса не этого мира. Моя память о ней реальна, но для того мира я мёртв. В отражении кроме неё и падающих звёзд ничего нет, совершенно ничего. – Дурак ты, – фыркает брат. – Для тебя это новость? – Нет. До тридцати не женишься сам, на правах брата и тирана женю насильно. – Я буду очень выразительно мычать через кляп. – Со священником я договорюсь: и поженит, и грехи отпустит. Семейство Поттеров и Дурслей обязательно будут с детьми попивать чаёк в гостиной из любимого сервиза твоей матушки. – Неплохая перспектива, – весело скалюсь я, а самому хочется выть, глядя в любящие жемчужные глаза недосягаемой мечты. – Но для этого нам с тобой нужно оторвать задницы от пола и для начала перегрызть огромную кучу гранита науки и другой дребедени. Ты со мной? – Угу, – сидим, молчим. Мне было так удобно верить, что привязанность к Хинате осталась в той жизни. Дурацкая зачарованная стекляшка! Есть такие дороги – назад не ведут. На чужом берегу я прилив стерегу. Паруса обманув, ветер стих навсегда, Плоским зеркалом стала морская вода. Обернуться бы лентой в чужих волосах, Плыть к тебе до рассвета, не ведая страх, Шелком в руки родные опуститься легко – Вспоминай мое имя, прикасайся рукой. Третий год я зову – только эхо в ответ, Обманул меня ветер, запутал твой след. Только сталь твоих глаз не забыть никогда, А в груди ледяная морская вода. Обернуться бы лентой в чужих волосах! Плыть к тебе до рассвета, не ведая страх, Шелком в руки родные опуститься легко – Вспоминай мое имя... Ветер, брат ты мой, ветер, за что осерчал? Хороню в себе боль и венчаю печаль. Бурунами морскими пробежать нелегко – Вспоминай мое имя, прикасайся рукой.* Отвернувшись от зеркала почти синхронно, мы с Гарольдом встретились взглядами. – Из-за какой-то стекляшки ведём себя как пятилетки, – недовольно проворчал брат. – Угу. Только горки сломанных игрушек не хватает. Встаём, отряхиваемся от пыли, тайными тропами пробираемся к подземельям. Финишная прямая и… – Молодые люди, будьте добры объяснить, что вы тут делаете после отбоя? – раздаётся за нашими спинами строгий голос профессора МакГонагалл, в котором не составляет труда услышать торжествующие нотки. Дурацкая стекляшка! *Мельница - Лента в волосах