Другая сторона

***

Плаггу было жаль. Жаль, стыдно, тяжело… плохо. Так сильно, что сердце разрывалось изнутри от бешеных ударов, а когти разрывали лапы в кровь. Так больно, что глотку саднило от тихого воя, а на душе скреблись кошки. «Скребся он сам», — с горькой усмешкой думал Плагг, прикрывая вдруг обжёгшиеся злыми слезами зелёные глаза. Привычно ощущая пожиравший его внутренности огонь. Так… правильно. Всё его тело горело в инквизиторском пламени уже достаточно долго, чтобы суметь вновь привыкнуть к обычному теплу чувств и эмоций. Чтобы начать ощущать бурлившую вокруг жизнь всей своей сущностью, забыв о проблемах. Вот то, что он заслужил. То, к чему он так стремился. Она считала иначе. Убеждала его в том, что так вышло, что они не успели, не поняли, не заметили… не знали. Говорила, что пора принять всё как должное и наслаждаться пришедшему счастью двух влюблённых. Шептала, что она и Плагг, сохранив молчание, помогут им построить новое будущее друг с другом. Кричала так, что он мог бы оглохнуть со столь чутким слухом, что им просто нельзя в это вмешиваться. Нельзя огорошивать детей такими фактами, что давили на его плечи неподъёмным грузом. Не давали сделать вдоха полной грудью, оставляя его поглощать воздух судорожными глотками. После её слов камень на его сердце становился всё тяжелее, и крохотная надежда, что когда-то теплилась в груди, с каждым разом гасла всё стремительнее. Ему казалось, что он одинок в своих сомнениях и переживаниях. Казалось, что он один волновался о своём подопечном, не желая оставлять у того на глазах розовые очки. И тогда он действительно понял, что она не на его стороне. Предательница. Которую он по-прежнему любил, несмотря ни на что. Плагга уверяли, что это чувство вскоре пройдёт. Что не нужно их детям знать правду, после которой их мировоззрение никогда не станет прежним. Не нужно держать зла на неё, ведь та говорит абсолютно «правильные» вещи. О, нет. То было слишком простым. Плагг купался в собственном отчаянии, ненависти к себе и искреннему презрению. Искреннему. Ведь Адриану он лгал с самого начала. С первой встречи, с первой трансформации, с первого «Вау», брошенного в адрес прекрасной Леди, с первого «Плагг, я, кажется, люблю её», с их первого поцелуя… Господи Боже, с их свадьбы… Он очень давно должен был сказать Адриану об этом. Рассказать, поведать, признаться… Покаяться. Он вообще много чего был должен. Обязан был достать все скрытые карты, выложить их на стол перед ним, перед ничего не подозревавшей Маринетт Дюпен-Чен. И плевать, что она на это скажет. Он бы освободился, ушёл бы с гордо поднятой головой и чистой совестью. О Плагг, не ври хотя бы самому себе. Нет. Чистым ему не стать никогда. Он символизировал неудачу, черноту, мглу, что затягивала любого без возможности вернуться к свету. Он, наконец, был пропитан чернотой, чтобы считать себя хотя бы внутренне чем-то хорошим и правильным. Плагг знал это, — он знал всё с самого начала. В этом «всё» хранились все тайны и хитросплетения взаимоотношений двух напарников, все прорехи и дыры в легенде о ЛедиБаг и Коте Нуаре. Если бы ребята могли вглядеться в его пропитанные горем и отравленным знанием глаза, что буквально кричали от безысходности, то Плагг бы не угодил в этот проклятый капкан. Если бы он только нарушил когда-то данную им самим клятву, если бы только смог преодолеть тот нерушимый барьер… Но, конечно, Плагг не сделал ничего, что могло хоть как-то помочь им. Он просто молчал. Держал свой рот на замке, будто кто-то сшил тот алыми нитями. Не кто-то, а она, Тикки. Та, что была в курсе того круговорота лжи и секретов, в который они все угодили. Та, что носила почётное звание «Квами ЛедиБаг», та, что считалась самой рассудительной и честной из всех них. Честной. Если бы ты по праву носила звание «честная», милая Тикки, всё бы не зашло так далеко. Но кто его вообще когда-то слушал? Плагг давился этим словом, когда послушно глотал все претензии и упрёки под её пронзительным голубым взглядом. Взглядом ЛедиБаг. Тем взглядом, в который Плагг влюбился. Который, боже, в своё время сделал из него послушную во всём марионетку, что готова была следовать за ней куда угодно. То чувство, что когда-то родилось в нём, настолько пустило корни в его душу, что Плагг просто не мог бросить Тикки одну, не мог противостоять ей, не препятствовал ей даже тогда, когда та была не права. То произошло между ними настолько давно, что они сами едва ли вспомнили бы о том промежутке времени. Но чувства, бурлившие в нём, пожиравшие его, до сих пор были там, с ним. Такие живые и яркие, что он мог найти их, протянув к пылавшей груди лапу. Он ненавидел себя за то, что любил Тикки так сильно. Ведь все чувства, взгляды и предпочтения двух квами медленно, но неотвратимо передаются их же подопечным. Проникают скользкой змейкой в их когда-то пустовавшие сердца, наполняют их, и ничего не подозревающие дети принимают их за свои собственные. Думают, что их «пробудившаяся» сущность не что иное, как они сами. Никто, кроме Плагга и Тикки, не знали, что Хранители Камней Чудес ЛедиБаг и Кота Нуара безвозвратно, посмертно связывались со своими же Талисманами. Плагг любил ЛедиБаг. И пришлось влюбиться и Адриану. Когда Агрест впервые поведал о зарождавшемся «трепете в животе» и «быстро стучащем сердце», Плагг понял, что всё начинается заново. Что история повторяется, что как бы он ни желал прекращения этого жестокого обмана, этой игры под названием «любовь с первого взгляда», всё повторится вновь. Повторилось. Плагг явственно ощутил свою беспомощность. Плаггу было жаль. Жаль, стыдно, тяжело… плохо. Он молчал. Он так ничего им не сказал. Не сказал, что все чувства, что бурлили в Адриане, принадлежали ему, Плаггу. Что это именно он обожал свою Леди, свою маленькую пёструю мечту, что имела отнюдь не покладистый характер. Что, наконец, Агресту она не принадлежала. Если бы не он и Тикки, Маринетт Дюпен-Чен никогда бы не стала женой Адриана Агреста. Но сейчас те были счастливы. «Сейчас они продолжают давно начатую игру», — апатично отметил Плагг, продолжая поедать свой любимый Камамбер. Сейчас эти двое, что держались за руки и сияли ярче звёзд, ничем не отличались от предыдущих владельцев главных Камней Чудес. Тикки улыбалась, говорила, что всё «так, как нужно», что «эти двое же прекрасно смотрятся вместе». Нет, Тикки. «Когда-нибудь этой игре придёт конец», — кричал ей Плагг, но его глаза, в которых горела ненависть и выстраданная любовь, говорили об обратном. Ведь они оба знали, что однажды всё повторится вновь.