Город возможностей

Одиночество располагает к размышлениям — и не самым приятным, следует отметить. Знаешь, я тут подумал, что впустить в себя тьму куда легче, чем самому ступить в неё. Первое происходит спонтанно, на эмоциях, а потом ты миришься с фактом и последствиями. На второе требуется мужество. Признаться, точно ребёнок, я боюсь тьмы, но не чувствую стыда, ведь каждый взрослый знает, что чудовища реально существуют. Норды могут позволить себе браваду и самодовольное выражение лица, потому что они привыкли к вызовам и могут противостоять, наверное, чему угодно — возможно, даже не понимая, с чем имеют дело. Имперцы слишком много думают, и я давно пытаюсь устранить в себе этот недостаток. Впрочем, в амбициях мы ещё можем посоревноваться, не так ли? По крайней мере, мне нечего бояться в Виндхельме, кроме самих нордов, однако в чужую жизнь я не лезу — только наблюдаю, как обычно, и отмечаю каждого, кого встретил. Виндхельм резко меняется ночью, и свет факелов только добавляет ему жути. На улицах безлюдно, а знакомцы из моих заметок преображаются в животных; те, кто не пьян в стельку, заражают прохожих подозрительностью. Со стороны трущоб часто слышатся крики, но чаще Виндхельм поглощает тишина. Даже выходя за порог таверны, я старался держаться на полоске света, глядел в темноту, из которой только прорезаются силуэты зданий и стен, и думал, как в детстве, что дальше начинается Обливион. Ты бы надо мной точно посмеялась. Однако, если переступить эту черту, дальше становится легче. Морозный воздух чист ночью, спит даже кузница, а угли в горне мирно доживают свой час, борясь с хлопьями снега. Я шёл совершенно по другому Виндхельму, теперь уже сторонясь света и прислушиваясь к шагам, которые в тишине становятся громче застольной песни. А небо, какое небо над ним, милая! Будто врата Совнгарда раскрылись через скопления звёзд, и сам Исграмор почтил город визитом в мантии северного сияния! Раскрыв рот, я долго сидел на обледеневшей скамье, пока не окоченел (как оказалось, в безоблачную ночь становится холоднее). Тишина не казалась звонкой, тревожной — я полностью растворился в ней, найдя наслаждение в покое. Странно, что в окружении толпы я чувствовал себя куда более одиноким. Несмотря на злой холод, мне не хотелось уходить к теплу, чужим судьбам и разговорам, которые на бумаге превращаются в белиберду, к свету, в котором умирает всё красивое, включая звёзды. Зачем такая красота вообще существует, если её не с кем разделить? Нет, я решил, что ты обязана увидеть Виндхельм, моя милая, и первые шаги я уже сделал: ночь куда лояльней к любопытным, а некоторые двери возмутительно легко вскрыть. Знаешь, если и были сомнения, то теперь они окончательно испарились. Он подходит мне, этот хмурый, неразговорчивый мертвец с серой каменной кожей. Мы оба молчим о многом, но, в отличие от него, я знаю куда меньше — но ничего, однажды он расколется. Твои книги не дают ответа, их слишком мало, прости, поэтому мне пришлось приступить к практике, чтобы сэкономить время и осуществить твои мечты до конца зимы. Прогресс есть, но медленный. Боюсь, тут всё-таки без помощи не обойтись.