Город возможностей

Можешь меня поздравить: я купил дом в Виндхельме, так что теперь официально числюсь его жителем — очередным нарывом на каменной коже. Об архитектуре и быте нордов стоит рассказать в другой раз, если будет настрой — есть новость куда интересней: в нашей коллекции появился новый артефакт! Когда-то ты хотела, чтобы я подружился с кем-то, кроме тебя — что же, Виндхельм исполнил очередное желание. Можно считать, что вместе с домом я купил интерес молодой девушки из местных. Конечно, ей вовек не заменить тебя, моя милая, да и мозгов ей не хватает увидеть за учтивостью корыстный интерес. Мы видимся редко, в безлюдных местах; я рассказываю о путешествиях, городах, которые видел, а она жадно глотает каждое слово. Мы обмениваемся историями, как товарами, пытаясь насытить любопытство. Однако эта девушка не ценит Виндхельм и хочет сбежать на юг, в Имперский город, а меня, видимо, выбрала в качестве проводника к «лучшей» жизни. Тут наши планы совпадают. Именно она поведала мне старую легенду о чужестранке, которая стала Виндхельму родной дочерью, о приключениях и невероятных подвигах, об опасной игре с самим Шеогоратом и призраке Шалидора. Ну просто классический набор: конфликт, смекалистая героиня, даэдра, который пытается её перехитрить, и мудрый, но мёртвый наставник. Когда я заметил все признаки клише, моя новая знакомая серьёзно обиделась и заявила, что героиню-чужестранку часто видят в порту — где-то у пристани, — и местные барышни, конечно, верят, будто ждёт та своего возлюбленного. Городские легенды — бесценный путеводитель для таких искателей артефактов, как я, но нельзя целиком полагаться на историю, ведь переданная через десятки поколений, она кардинально видоизменяется, обрастает слоями комментариев рассказчиков, которые не всегда дружат с логикой, но несомненно обладают богатой фантазией. Словом, на выходе она не представляет для уважаемого историка ничего ценного, однако в каждом слухе есть сердцевина, от которой и прорастает легенда. Нужно лишь снять слои вымысла. Кажется, нет ничего проще, однако… Призраков я не видел — думаю, герои, которых ждал счастливый конец, а не ловушка Шеогората, упокаиваются с миром, — однако принял к сведению некоторые моменты. Шалидор точно не мог явиться обычной воительнице, а значит, искать следовало в старых зданиях, принадлежащих Гильдии магов — благо в твоих книгах оказались планы Виндхельма Второй эры. Чужестранку точно должны были привлекать книги, однако старую библиотеку я решил осмотреть ночью. Скрывшись за дальними стеллажами, я дождался, когда хранители уйдут в комнаты, и неспешно прошёлся по залам, осмотрел полки, оценивая примерное время их появления. В одиночестве, собравшись с мыслями, я нашёл на нижних уровнях хранилище книг настолько древних, что от одного прикосновения те могли превратиться в пыль — что-то вроде последнего пристанища для умирающих старцев. Коридоры древних зданий узкие, а комнаты маленькие — совсем не под рост среднего норда, что странно, — будто выдолбленные в скале. Продираясь сквозь уровни хранилищ, я думал о криптах, в которых находили последнее пристанище герои древности, и содрогался. Воистину, норды будто пытаются извратить всё, что касается удобства, и стать ещё злее. Не помню, сколько шёл по этому лабиринту при свете наколдованного огонька. Я точно в тумане блуждал, продираясь сквозь застывшее время, пока вдруг не наткнулся на знак Эбонхартского Пакта — я перечитывал твои книги так часто, что его символ точно отпечатался где-то в подкорке. Пришлось аккуратно выдолбить камень с символом, чтобы добраться до ниши. Нарил Атрен — так её звали. Теперь я знаю. Присутствие людей уже наполнило верхние уровни библиотеки, а я всё сидел там, внизу, глядя на обнаруженное сокровище, и не мог взять в толк, что мне теперь делать с такой огромной ответственностью. Гребень из хитиновой пластины с вырезанным именем и датой грелся в ладони впервые за долгие, долгие годы — никогда не перестану восхищаться этим чувством! — а я едва дышал, думая о его хозяйке. Нарил растворилась во времени, как капля мёда в Море Призраков, и нет на свете того, кто помнил бы её имя, лицо и голос. Что значил этот гребень? Почему его следовало спрятать? Пропасть между нами глубока, но одна вещь на мгновение перекинула если не мостик, то отголосок. Возможно, эти заметки найдут точно так же. Даже интересно, что бы обо мне подумали — поняли бы мотивы, мою любовь к тебе, моя милая, и цель, важнее которой ничего нет? Насколько длинную тень я оставлю? И что мне нужно сделать, чтобы разрушить это проклятое время?