виновата.

я всегда мечтала быть единственной дочерью в семье, но жизнь решила, что я хочу слишком много. Нура не всегда была любимицей для родителей, но, в конечном итоге, она стала особенной. младшая дочь, которой уделялось слишком много внимания. похуй на старшую, похуй, что я тоже хочу свою порцию внимания и любви, я оказалась сдана в утиль, словно негодная. отличница, поступила в лучшую школу города, с мальчиками не целовалась никогда. золото, а не дочь., а что старшая? да чтоб она сдохла. как будто я виновата в том, что стала уродом. как будто я виновата в том, что мне пришлось искать любви у парней, хоть и довольно примитивным способом. как будто я виновата, что Нура пропала без вести, когда ехала с дня рождения своего парня, с которым за несколько лет отношений лишь за ручку держалась и целовала в щеку. как будто я виновата хоть в чём-то. *** начнём с самого начала. или с конца. Нуру находят через три месяца после пропажи. она исхудала, на руках — следы от шприца, в анализах — СПИД. Кристофер все это время был рядом с ней, такой же по состоянию и убеждениям. никто и не пропадал. просто она класть хотела на то, что её искали. ей хотелось других ощущений. Нура смотрит на меня мутными глазами и выдаёт. — они душили меня своим вниманием и любовью. чик. — мне хотелось самостоятельности и свободы. есть всё-таки что-то особенное в звуке раскрывающегося ножа. чик-чик-чик, туда сюда, открыть закрыть. — у меня не было выбора. родители горько плачут и кричат, что я в этом виновата. что уделяла слишком мало внимания родной сестре, вот она и убежала от нас. плачут, потому что знают, осталось ей совсем немного. знают, что виноваты сами. но кричат в лицо совершенно другое. я даже не злюсь больше. я устала злиться на то, что оказалась обделена. сейчас мне просто мерзко. Нура плачет. — скажи что-нибудь. вдох. выдох. покажи мне спокойствие. покажи мне безразличие и холод. покажи мне, как сильно ты любишь сестру. я тяжело дышу, и воздух через маску — тяжелый, тёплый, но за годы уже начинаешь привыкать. покажи мне отрешенность. — ты такая зажравшаяся мразь. Кристофер снова бьет меня, и это входит в ебучую привычку. *** вернёмся к моменту начала. или середины. Вильям — близкий друг Кристофера. но. такой же поломанный, недолюбленный и отчаянный. он смотрит мне в глаза и спрашивает без стеснения. — почему ты носишь маску? на секунду я смотрю на Кристофера и тихо выдыхаю. — вот так. покажи мне спокойствие. покажи мне веселье, покажи мне хоть что-то хорошее, тупая сука. покажи мне, как тебе похуй на такие вопросы. покажи мне хоть что-то. Нура смеётся легко и весело, словно ничего не знает. словно не она жаловалась, словно она не виновата в том, что я теперь урод. что моя жизнь испорчена навсегда. она смеётся, а я хочу схватить её за тонкую шею и сломать. хочу раздробить ей позвоночник. я хочу хоть как-то ответить ей на то, что она сделала со мной. вы ещё не знаете, какую боль могут приносить близкие. ещё не знаете, насколько мразями они могут быть. мне тоже хотелось бы не знать. она целует Кристофера в уголок губ, целомудренно и аккуратно, будто никто не знает, как на прошлой вечеринке по поводу её дня рождения она отсасывала ему на кухне. трезвая. хорошая девочка Нура — не пьёт. она говорит: — родители рассказали, что планируют подарить мне машину. чик. — думаю, это будет круто, надеюсь, она будет с откидным верхом. дайте мне в руки нож, и я не буду сомневаться в том, как именно его нужно использовать. дайте мне что-то острое, чтоб я могла испортить её чудесное личико. хоть, блять, что-то. — скорее бы уже. через пару дней мне в очередной раз говорят, что не могут дать мне карманные, потому что у них нет денег., а через неделю дарят Нуре кабриолет. уже даже не горько. потому что слишком привыкла к этому вкусу. *** давайте снова попробуем вернуться в начало. а, нет, это же снова конец. Нуру отвозят в больницу, где её пичкают таблетками. она плачет, боится, что Кристофера отправят в тюрьму., но для родителей он — святой. только она ещё этого не понимает. Нура кричит: — я так хотела оттуда сбежать, но не могла. чик. — Эва знала, что я там, почему вы приехали так поздно? я уже не задыхаюсь с этой лжи, я уже давно глубоко на дне. — помогите мне. Нура знает, что в тот же вечер меня выгоняют из дома, давая лишь пятнадцать минут на то, чтоб забрать вещи. их немного, поэтому я укладываюсь в тринадцать. родители верят любимой дочери, совершенно забывая о том, что старшая тоже заслуживает права последнего слова, но я уже так пропиталась ненавистью, что похуй, похуй. я смотрю в глаза отцу и говорю: — я всего лишь хотела, чтоб вы меня любили. я даже не плачу, уже нечем. — я не понимаю, чем заслужила такое отношение. мать с размаха даёт мне пощечину и кричит, что я всегда была виновата. с самого начала, с того момента, когда подралась в пятом классе, отстаивая свою честь. честь семьи. она не знает об этом. не знает, что из-за того, что я единственная в семье рыжая, её считали шлюхой, а меня унижали за это, будто я в чем-то виновата. дети порой бывают слишком жестоки. она не знает, потому что предпочла кричать. а потом ушла к младшей дочери, и с того момента я стала прокаженной в нашей семье. мне было девять лет, моей сестре — почти восемь. я не виновата в том, что во мне разочаровались так рано. не виновата, что через семь лет я стала уродом. я не виновата в том, что не смогла поступить в институт и выбрала свой путь. хотя всегда была виновата во всем. я кричу об этом. я кричу, срывая горло, кричу, надеясь, что это хоть немного поможет. через час я уже у Вильяма. он не стал спрашивать меня о произошедшем, просто усадил и взял за руку. — ты ни в чем не виновата. кап-кап-кап. — ты заслуживаешь любви и понимания больше, чем кто-либо. я кривлю губы и грустной усмешке, хоть он этого и не видит. — я люблю тебя. он аккуратно снимает маску, которая закрывает половину моего лица. целует уродливый шрам, который говорит о том, что я всегда была виновата во всем. который говорит о том, что я потеряла сестру тогда, много лет назад, лёжа на мокром асфальте во дворе собственного дома, истекая кровью. я словно там и осталась. все так же истекаю кровью, хватаюсь за асфальт холодными пальцами и пытаюсь закричать, но голос предательски пропал. словно снова подходит Нура и кричит: — ты сама во всем виновата. чик. — только попробуй написать на него заявление, я клянусь тебе, так легко ты не отделаешься. нож валяется рядом, но на нем нет отпечатков пальцев. он работал в перчатках, умник. — зато теперь ты знаешь, что лучше помалкивать лишний раз. чик. — если хоть что-то кому-то скажешь, я сама тебя прирежу. давай, добей меня. ведь уродство на всю жизнь — недостаточное наказание за то, что я случайно сказала о том, что ты не у подруги, а у Кристофера. ведь это ебучее преступление. ведь ты же знаешь — мне уже похуй. *** пробежимся по моменту, когда Вильям всё узнает. я снимаю маску и умываюсь в туалете, пыталась успокоится. мое лицо и так ужасно, но когда я плачу — зрелище ещё то. Вильям решил пойти за мной и успокоить, хоть я и просила его этого не делать. он несколько секунд смотрит на шрам и тяжело вздыхает. я обхватываю ладонями стол и зажмуриваюсь. — давай, скажи мне, что это уродство. чик. — давай, скажи, что ты уходишь, и не возвращайся больше никогда. я слышу, что он стоит на месте и просто дышит. я рада, потому что сама не могу дышать уже очень давно. — давай, скажи хоть что-то! я слышу шаги, но не хочу знать, куда именно Вильям идёт. — ты всё ещё самая красивая девушка, которую я когда-либо видел. лжец. — мне плевать на это, клянусь. посмотри на меня, я не лучше, только мои шрамы глубоко внутри. я жмурю глаза так сильно, что мне больно. — посмотри на меня. он разворачивает меня к себе и тут же целует, и я отчаянно хватаюсь за его плечи, плачу, он для меня словно спасательный круг. не дай утопающей опуститься ещё ниже, умоляю тебя. в его глазах — любовь, и от этого так блядски больно. — если ты думала, что я уйду после этого, то ты ошибаешься. и от того, какой Вильям чудесный и заботливый, мне хочется плакать в голос. я не заслужила такого человека, я не заслужила его слов. шрам — заслужила. его — нет. *** что ж, теперь я могу рассказать всё с самого начала. мне было девять, когда родители махнули на меня рукой. мне было шестнадцать, когда я случайно раскрыла ложь идеальной дочери. мне было шестнадцать, и я шла вечером домой, когда Кристофер решил, что я должна стать уродом. он сказал тогда одну фразу: — живи и думай каждую секунду о том, что я позволил тебе жить. я помню этот звук. чик, легкий, но громкий одновременно. а потом — удар ножа по лицу. он прорезал мне щеку насквозь, оставляя уродливый шрам от уха до губ. мне наложили кучу швов, и их приходилось постоянно менять, потому что щека гноилась. я пыталась закричать, но так и не смогла. я даже не смогла вызвать врачей, меня словно парализовало. Нура пришла через семь долгих минут. она смотрела, как я корчусь в агонии и говорила, что это я во всем виновата. как и всегда, впрочем. в больнице она сказала, что на меня напали грабители. они ничего не взяли, потому что Нура — лучшая дочь, отогнала их криками, а потом вызвала скорую. она плакала горько и умоляла сказать, что со мной всё будет хорошо. она знала, что хорошо не будет. она знала, что придёт ко мне в палату на следующий день и скажет: — зря ты осталась в живых. и я молча согласилась с ней. *** перенесёмся в самый конец истории. когда выясняется, что анализ оказался ложным. что Нура проживет долгую и счастливую жизнь, когда оказалось, что всю историю замяли. когда оказалось, что Нуре будет везти всю жизнь, а я буду радоваться тому, что мои органы продолжают работать. я должна быть за это благодарна, но уже так похуй. — радуйся, что я отговорила родителей не писать на тебя заявление за соучастие. когда его никогда и не было. когда всё было добровольно. я не жалуюсь, правда. уже даже не горько, правда. я знаю, что заслужила всё это. покажи мне, как ты веришь. — радуйся, что тебя просто выгнали, а не убили. я кручу нож в руке и думаю лишь о том, что я хочу повернуть время вспять и не заступаться за собственную мать тогда. дети так жестоки, а я всего лишь хотела защитить семью. — радуйся, что Вильям согласился принять тебя, но я уверена, скоро он одумается. я смотрю на неё и дышу тяжелым воздухом, надеясь задохнуться. молюсь, чтоб всё это кончилось. покажи мне равнодушие. покажи мне спокойствие и холод. покажи мне, как ты рада, что тогда, лёжа на холодном мокром асфальте, ты выжила. — я не раскаиваюсь. покажи мне, как ты сильно любишь Вильяма, как ты привязана к нему титановыми нитями, и как ты боишься, что он тебя оставит. — не возвращайся. чик-чик-чик. *** я знакомлюсь с Вильямом случайно. общий друг сестры и её парня, который заинтересовался девочкой с маской на половину лица. которому показалось, что тоска и вина на дне глаз — это для него. — я Вильям, и мне кажется, что мы будем жить вместе всю жизнь. несколько лет назад я была бы счастлива этим словам. несколько лет назад я бы хотела, чтоб мне это сказали. но я почувствовала лишь вину за то, что заинтересовала его. будто я виновата, что смотрю на людей взглядом побитой собаки. будто я виновата, что мечтала о чем-то светлом в своей жизни. — нет. я ухожу, а он догонят. он на шаг позади, и он даёт мне это расстояние, чтоб я привыкла к нему. я благодарна ему за это каждый день, каждую секунду, каждый вдох. я благодарна, что он не стал уходить. Нура шипит: — решила испортить жизнь ещё одному человеку? я отрицательно мотаю головой, не в силах сказать хоть что-то. — Вильям отличный парень, отъебись от него. я знаю, блять, я знаю. — ты утянешь на дно и его. она говорит так, будто я виновата в том, что опустилась на дно. говорит так, будто я виновата в том, что родилась. так, будто я виновата в том, что у меня никогда не было выбора. Вильям легко улыбается. — пойдём на свидание? как будто я была виновата хоть в чём-то.