Вишнёвая ветвь

Осторожно прикрыв за собой входную дверь, высокий юноша предельно бесшумно разулся и заскользил носками по полу, с трудом переставляя ноги. С лица светловолосого гуляки не сходила пьяная улыбка, а все мысли были заняты одним несносным мальчишкой с оленьими глазами и кроличьей мордашкой. Однако в мерное гудение засыпающего разума ворвались голоса из зала, где был включён телевизор. Заглянув в комнату, Ким судорожно выдохнул, качая головой. Почему ты всё это время ждала меня, глупышка Юнджу-я? Приблизившись к дивану, на котором сладко спала младшая сестра, Тэхён поднял с пола одеяло и пульт от телевизора, неуклюже укрывая непослушную девчушку. Со второго раза попав по кнопке выключения, музыкант аккуратно положил пульт на кофейный столик и на цыпочках побрёл в свою комнату. Родителей, к счастью, сегодня не было дома, так как те уже порядка трёх дней пребывали в командировке, именно по этой причине если от кого и достанется ему по первое число, то только от сестры. Хотя лучше бы от отца прилетело… Запутавшись в рукавах кардигана, Ким со стоном свалился на кровать, устав бороться с пропахшей алкоголем и одеколоном одеждой. В итоге он через силу стянул с себя верхний элемент гардероба и откинул его в дальний угол комнаты, о чём обязательно пожалеет по утру. Но сейчас это мало его волновало, ведь перед закрытыми глазами расцветали бутоны вишни, лепестками своими лаская смуглую шею одного вредного художника. В воспоминаниях длинные пальцы нежно сжимали его талию, а отмеченные родинкой губы так упоительно целовали припухшие уста, выжигая дотла самим фактом своего существования. Признаться ли во всём или же терпеть до последнего? Это влечение кружило голову, лишало здравомыслия и влекло в пучину неизвестности. Отчасти Тэхён боялся зарождавшихся чувств, прекрасно зная первопричину их возникновения. Ведь было сложно определить, где эфемерная связь лишала последних крупиц своеволия, а где истинные эмоции и желания правили балом. Поэтому до сегодняшней ночи Ким только присматривался к соулмейту, пытаясь найти в визави типичного мачо, у которого штаны держались лишь на честном слове. Но быстро осознал, что Чон Чонгук обычный парень со стандартным набором плотских желаний. Чего уж греха таить — Ким тоже не был святым, хоть и вступал в сексуальные связи всего ничего… Девственности он вообще лишился в тот день, когда впервые попробовал алкоголь — унесло его после третьей банки пива и одной стопки соджу. С тех самых пор пить он старался только по праздникам и в кругу семьи, так как боялся повторения того печального опыта. Сегодня же был подходящий повод для того, чтобы напиться, да и в обнимку с ним на диванчике сидел разомлевший под воздействием алкоголя соулмейт, так что… Надо было согласиться на предложение поехать к нему, нерешительный ты долбаёб, Ким Тэхён! Тогда бы Чонгук увидел тонкую ветвь вишни над левой ключицей саксофониста и разом бы всё осознал. Нашлось бы оправдание этим вспыхнувшим чувствам, этому неумолимому влечению и явной приязни. Ким достаточно хорошо понимал, что они слишком разные для того, чтобы без связи родственных душ найти друг друга в столь огромном мире. Тут же вспомнилась будущая семья Ким, что имели гораздо меньше точек соприкосновения, но всё же влюбились и готовились к совместной счастливой жизни. Не то чтобы Тэхён мнил себя мечтательной девочкой с фантазиями о розовых соплях и мармеладных мишках, но хотелось также — чтобы любовь до гроба, парные кольца, нежные объятия и полные очарования взгляды. Вряд ли всё получится именно так, если мы с Чонгук-и просто переспим по пьяни… Уже проваливаясь в сон, музыкант пришёл к выводу, что лучше не бежать впереди паровоза, а терпеливо ждать следующего шага от соулмейта. Тонсену явно нужно подумать над тем, к чему могут привести подобные чувства. Да и испытывал ли что-то столь яркое к Киму этот самостоятельный мальчишка? Тэхён надеялся, что да. Но требовалось время для того, чтобы узнать истину. Поэтому саксофонист подождёт. Он умел ждать

***

В квартире Чонгука было как-то одиноко. Чувствовалась некая безысходность и холодность, словно студент возвращался домой только ради того, чтобы поспать перед новым учебным днём. Нет, конечно, стоило отдать должное парню за наведение порядка и за приготовленный до приезда гостя обед, но всё же… Словно Чон не любил это место Натурщик в лице Тэхёна с интересом рассматривал однокомнатную квартирку, взглядом блуждая по белым стенам и приставленным к ним холстам с пейзажами, натюрмортами и портретами. Складывалось впечатление, что художнику некуда было девать свои творения, хотя на самом деле брюнету просто запретили высверливать вертикальные поверхности ради развешивания помещенных в рамки холстов. Да и сам Чонгук уже откровенно устал от споров с хозяйкой сданного в аренду помещения, так что просто оставлял законченные (и не очень) работы в свободном уголке. Было странно, на самом деле, видеть в одной небольшой комнате двуспальную кровать, шкаф-купе, узкий рабочий стол и уже установленный мольберт с подготовленным полотном. Как всё это умещалось в столь крохотном пространстве — Ким не мог понять априори. — Можешь оставить свои вещи здесь, — брюнет указал на стол со включенным на нём ноутбуком, из динамиков коего доносилась весьма знакомая композиция. — Ты всё-таки слушаешь его? — с улыбкой спросил Тэхён, поворачиваясь к замершему у мольберта визави. — Я же говорил, что мне понравился этот исполнитель, — немного смутившись, Чон неоднозначно пожал плечами и указал на кровать. — Выбери удобную для себя позу. Перед окончательной компоновкой композиции мне нужно определиться с концепцией. Есть несколько идей, конечно, но мне нужно увидеть их в живую. Ким забрался на чужую кровать вместе с ногами, приняв позу лотоса и слегка наклонив голову в ожидании. Окинув натурщика насмешливым взглядом, брюнет оценил его белые носки с сердечками и повернулся к блондину полубоком, чиркая что-то карандашом. Тэхён послушно сохранял выбранную позу, слегка шевеля пальцами ног и вслушиваясь в вокал Чета Бейкера, погружаясь в некую меланхолию. Наблюдать за работающим соулмейтом было приятно — парень, слегка покусывая губы, то отходил от мольберта, то приближался вновь, бросая короткие взгляды на натуру и возвращаясь к холсту. Все его движения были выверенными и чёткими, не лишенными особой грации. Красивый Татуировка в виде вишни наливалась яркостью от непосредственной близости соулмейта, отчего рисунок на шее Чонгука приковывал к себе взгляд. Хотелось прикоснуться подушечками пальцев к лёгкому контуру белых лепестков, проследовать губами по испещренной трещинками тонкой ветви и мазнуть языком вдоль сочных зелёных листьев. Внизу живота стягивался узел желания — связь требовала единения из-за малого количества лепестков в татуировке. Но Тэхён мастерски сохранял спокойствие, лишь изредка облизывая губы, да и то скорее по привычке (спасибо долгим годам обучения игре на саксофоне). Чон же ощущал на себе чужой взгляд, внутренне напрягаясь лишь сильнее. Былое наваждение вернулось к нему спустя целую неделю уже привычного общения с хёном. А поцелуй в клубе окончательно сломал в парне тот стержень, на котором держалась хвалёная выдержка. Разве можно быть настолько соблазнительным в своей обыденности? Он бы солгал сам себе, если бы не признал Кима красивым. Причём внешность его соответствовала стандартам красоты не столько Кореи, сколько художественным нормам. И линия подбородка, и симметрия лица, и выразительные глаза… Даже отмеченный родинкой нос и большие губы влюбляли в себя подобно творению именитого скульптура. Возможно Тэхён не осознавал того, насколько являлся сексуальным, пускай и оставался полностью одетым и без непрекращающегося потока пошлых словечек. Выбранная музыкантом поза тоже не призывала к соитию, но какой-то щенячий наклон головы набок, перебирающие мягкую ткань одеяла длинные пальцы, опущенные в расслабленном жесте плечи и подрагивающие в такт музыке мыски ног — нечто такое домашнее и уютное, чего так давно хотелось в противовес надоевшим гулянкам и неопределенности. — Ты очень красивый, хён, — наметив черты лица улыбавшегося блондина, произнёс Чон. — Это в тебе говорит художник? — наигранно хлопал ресницами в удивлении тот. — Это во мне говорит парень, который хочет встречаться с красивым хёном, — как бы между прочим сообщил брюнет, фыркая на уже натуральное удивление Кима. — Я просто так никому комплиментов не дарю. Вам придётся расплатиться со мной своим временем и чувствами, Тэхён-ши. — Омо, как всё официально, — засмеялся парень тем самым глубоким, бархатным смехом, выбивающим из колеи. — Не привык быть в должниках, так что, так и быть, соглашусь с условиями этой сделки! Чёрт, почему с тобой так невыносимо просто и легко, Ким Тэ Хён? У Чонгука что-то снова ломалось внутри и молниеносно выстраивалось вновь. Возвышалось над старыми желаниями и принципами, тенью своей закрывая руины из всех неудавшихся отношений, перепихов для снятия напряжения и глупых свиданий с не менее глупыми пассиями. Почему-то сейчас всё было настолько правильным и ожидаемым, до жути банальным, до розовых соплей и мармеладных мишек прекрасным, словно именно ради Ким-мать-его-Тэхёна он преодолел детскую стеснительность перед знакомством с людьми постарше и лишился девственности с кем-то давно на чьей-то квартире в пришлом Пусане. Чон уже не помнил причин для того, чтобы закрыть в себе все чувства, возненавидеть тактильность и придирчиво относиться к запахам окружающих. Позабыл о том, с каким упоением вдыхал аромат новых красок, заглушая тем самым отголоски женских духов, въевшихся в его одежду после совместно проведенной ночи. Всё прошлое блекло на фоне солнечной улыбки одного блондина с растекающимся по радужке горьким шоколадом и музыкальными пальцами со слегка мозолистыми подушечками. — Ты мне нравишься, Чонгук-и, — продолжая улыбаться, ласково выдал Тэхён, щуря блаженно шоколадные очи. У Чонгука третья мировая в душе и сердце совсем-совсем не бьётся. Он на ватных ногах залез на кровать и, смотря глаза в глаза, лишь слегка прикоснулся губами к желанным устам. В голове ни единой мысли, голосовые связки стянуло в тугой жгут, а где-то глубоко внутри разливалось такое противное и непередаваемо-охуительное тепло. Под скрип постели и рваный выдох визави Чон только и мог, что руками изучать стройное тело — вожделенное тело — и медленно сходить с ума, ощущая трепетное нечто. Влюблённость? Слишком мелко для такого чувства… Что же это? Казалось, что он бредил. В голове был один лишь Ким Тэ Хён, которого хотелось до звона в яйцах и щенячьей нежности в глазах. Даже когда руки брюнета зарылись в мягких волосах — он дымом сигарет таял в горячем потоке воздуха, плавно растворяясь в этих чувствах. Это то самое, чего так жалобно хотелось втайне не только ото всех, но и от самого себя. Чтобы надежно в чужих объятиях, красиво как в сказке и обязательно вкупе со сопливой романтикой из дорам. Ему уже давно не пятнадцать, приоритеты изжили себя и появились новые цели в жизни. А он всё ещё до одури хотел, чтобы как у всех — по большой и светлой любви, и чтобы навсегда. — Можно?.. Повалив Кима на спину и пальцами вцепившись в низ наглухо застёгнутой на все пуговицы рубашки, спросил тонсен. Он бы, на самом деле, и не спрашивал вовсе, нагло раздевая податливого хёна. Но с красивым музыкантом так нельзя, только не по приевшимся догмам. И Чонгук готов был смеяться в голос от непередаваемого ощущения радости, когда в ответ получил согласный кивок и короткий поцелуй в уголок рта. Потому что столь желанный объект его страсти выказывал взаимность, кончиками пальцев скользя по лицу визави, изучая родинки и мелкие шрамы, спускаясь ниже и щекоча кожу на шее. Жар волной окатил художника в тот момент, когда большая ладонь блондина накрыла татуировку, посылая электрические импульсы по всему телу и выбивая воздух из лёгких. Где-то на задворках сознания формировалось осознание, складывались цепочки звеньев в единое целое, но Чон отказывался понимать. Перед ним сейчас лежал сам демон-искуситель и ангел в одном флаконе, улыбаясь так безрассудно нежно и шепча что-то невозможно сексуальное под витающий по комнате джаз. Больше. Хочу больше Пуговица за пуговицей — а в сознании рассыпалась эфемерная стена, за которой «счастливо и навсегда». Словно брюнет открывал новогодний подарок, который, ещё существовавший в нём ребёнок знал, под ёлкой оставили родители, но точно именно тот, о коем просил целый год. Словно под одеждой скрывался целый мир, своя вселенная и множество галактик, о которых учёные лишь догадывались. Словно вот она — та самая «сингулярность», которую нужно будет представить в университете для сдачи задания. Только вот подобной интерпретацией он ни с кем делиться не собирался, желая оставить самое прекрасное полотно исключительно для себя. И упиваться им изо дня в день, живя, дыша, существуя только Ким Тэ Хёном. «C'mon, dude, собери мозги в кучу» Под ладонями горячая кожа соблазнительного юноши. Пальцы плавно скользили по гладким бокам и пересчитывали рёбра, поднимаясь всё выше. Касаться чужого тела приятно до одури и почти неслышный аромат чего-то горьковато-сладкого оседал на языке. Но глаза смотрели исключительно на место чуть выше ключиц, недоуменно очерчивая контуры белых лепестков вишни и тонкой ветви, так до боли знакомой. Не может быть… Казалось, что третья мировая окончилась апокалипсисом после атомного взрыва на всех континентах. То, что недавно отстроилось в душе и затмевало прошлое мутной тенью, снова сломалось, но восстанавливаться не спешило. Осознание медленно заполняло разум, вытесняя все связные мысли и зацикливаясь лишь на одном. Соулмейт Тот самый Мой… Было бы неплохо сесть и разобраться в чувствах, эмоциях и как вообще пережить этот пиздец экзистенциального кризиса, но Чону как-то внезапно стало всё равно. Потому что на него смотрели выжидательно и слегка напугано карие глаза, в которых всё также хотелось тонуть. Его татуировку нежно очерчивали слегка подрагивавшие в напряжении пальцы, каждую фалангу коих хотелось исследовать губами. Приоткрытые уста всё также манили к себе, не давая и шанса на спасение из капкана под кодовым именем, что навсегда отпечаталось во вполне дырявой памяти первокурсника с отделения дизайна в одном из сеульских университетов. — Значит, мы всё-таки встретились… — хрипло выдохнул брюнет, утыкаясь лбом в оголённое плечо соулмейта. — Сильно же ты завис, — нервно усмехнулся Ким, закрывая глаза и судорожно вбирая воздух в лёгкие. — Почему не сказал? — задал весьма логичный вопрос Чонгук, руками обвивая талию блондина и прижимаясь всем телом к любовнику. — Проводил эксперимент: как быстро соулмейт поймёт, что встретил свою пару через общение с оным, — на слова Тэхёна раздалось раздражённое фырчанье. — Ну и как, доволен результатом, хён? — приподнявшись на локтях, спросил тот. — Не очень, — сморщился музыкант, хмуря брови. — Я надеялся, что удастся поводить за нос такого милого ребёнка ещё месяц-другой. А ты вот так сразу и в постель. Мне в соулмейты достался весьма нетерпеливый партнёр. — Айщ… — легонько хлопнув своего пленника по бедру, шикнул Чон. — Между прочим, не я первый начал! — А я что? — уже привычно хлопая ресницами в удивлении (умирающий актёр), Ким резко перевернул парня на спину и подмял под себя, седлая чужие бёдра. — Думал, что у красивого тебя должен быть некрасивый соулмейт, дабы того никто не увёл? Я, между прочим, очень недурен собой! Только вот на любовном фронте это абсолютно не помогает… Впервые Чонгук хотел заткнуть хёна хотя бы на несколько мгновений. Но не грубыми словами или зажав рот ладонью, а глубоким поцелуем, заставляя забыться в ощущениях и вернувшемся желании. Потом, хён. Давай мы вспомним все обиды потом, когда будет чем думать и когда Всё стало таким неважным. Словно в пятнадцать мир не перевернулся от первого истаявшего лепестка вишни, а воздушные замки не уплыли в далёкие дали. Чонгук понял, что нашёл то, что так долго искал. Понял, что больше нечего бояться и стесняться, что всё встало на свои места. Даже на какую-то долю секунды мысленно посмеялся над воображаемыми лицами «ванильных» соулмейтов, которым обязательно представит свою пару. Но сейчас это было абсолютно неважным. — Я немного не готов, но… — оторвавшись от припухших губ тонсена, зашептал Ким, ёрзая задницей на вполне ощутимом бугорке встопорщившихся спортивных штанов любовника. — Что насчёт совместного душа и там уже как пойдёт? — Мне уже не верится, что у тебя было всего лишь пять сексуальных контактов, — подозрительно щуря глаза, поднялся с кровати хозяин квартиры и дёрнул на себя Тэхёна. — Резиновый друг, увы, не живой человек, иначе бы наша встреча не состоялась вплоть до окончания тобой средней школы, — ничуть не смутившись, выпалил блондин и насмешливо подвигал бровями.

***

Это совершенно непередаваемое ощущение единения со своим истинным, с предназначенным тебе самой судьбой человеком, со своей парой, с соулмейтом… Терявшая из года в год лепестки вишнёвая ветвь медленно обретала привычный рисунок, наливаясь яркостью, расцветая новыми бутонами и выжигая кожу какой-то странной, но сладкой болью, что кипятила кровь в венах и кружила голову. Даже просто проникая в податливое тело по самое основание и касаясь губами каждого нового бутона над ключицей Тэхёна, брюнет благодарил несуществующих богов за предоставленную возможность. Даже просто сжимая пальцами упругие ягодицы, зубами прихватывая кожу на шее, животом ощущая истекающий смазкой член партнёра — он понимал, что всё идеально. Жар от чужого тела плавил его собственное, капельками пота скатываясь по напряженным рукам и спине, капая на вжатое в простыни существо, пленившее мысли и чувства лишь одним своим появлением в истратившей яркие цвета жизни. Тэхён был весь его и без остатка, красивым узором петляя по серым будням и освещая солнечной улыбкой мрачные мысли. Этот музыкант, что ранее и сам оставил надежды о встрече с соулмейтом, бархатными стонами путался в партии виолончели и саксофона, мягким маревом окутывая сознание и лишь сильнее привязывая к себе. И Чонгук с радостью впитывал все эти бесстыдные стоны и хриплые вздохи, желая запомнить такого хёна, вписывая ещё один образ в общую систему сингулярности этого странного явления. — Сильнее, прошу, — цепляясь тонкими пальцами за плечи брюнета, еле слышно прошептал Ким, тут же гортанно застонав от очередного глубокого толчка. По спине Чона змеились красные полосы от ногтей, а шея — в частности татуировка, — была изукрашена медленно синеющими засосами. Блондин активно подмахивал бёдрами навстречу толчкам, насаживаясь всё сильнее и содрогаясь от получаемого удовольствия. Всё-таки настоящий член гораздо лучше резиновой игрушки, а член соулмейта — вообще невиданная роскошь. И Киму далеко плевать на всех тех, кто был у Чонгука до него. Потому что это они не завлекли и не удержали, сами лишившись такого прекрасного и чуткого любовника, что помимо грубой хватки на бёдрах мог с нежностью целовать, рукой водя по стоящему колом члену Тэхёна и доводя того до исступления. Прошу, только не останавливайся Киму важно, что партнёр смотрел ему в глаза. Важно, что в тёмных очах напротив помимо животного желания вспугнутой птицей металась не до конца осознанная любовь. Что на него смотрели с той самой нежностью и обожанием, что дарили чувство надёжности и жажды быть до самого конца только друг для друга. Тэхёну так хотелось, чтобы это мгновение, такое неправильное в своей поспешности, но такое идеальное в своей необходимости длилось нестерпимо долго. Пускай и глупо думать так с членом в заднице и затёкшими от напряжения ногами, но хотелось до слёз в глазах. Лишь бы Чон любил его. И желательно любым: сексуальным, робким, рассеянным, злым, эмоциональным и замкнутым. Чтобы он знал, что хён его может быть абсолютно любым, просто дайте ему возможность показать всего себя. Ведь музыка тоже бывает изменчива, варьируя в своей структуре жанры и подстраиваясь под новомодные течения. Как смешиваются краски на палитре, как сумрак рассеивается под тёплым светом настольной лампы, как домашнее тепло окутывает вернувшегося с пронизанной зимней стужей улицы родного человека — Тэхён тоже так мог. Просто дай время этим чувствам, Гуки-я Ты не пожалеешь Я обещаю

***

— Так значит, вы вместе? — выгнув брови, переспросил Сокджин и поставил ещё одну тарелку супа на стол. — Мгм, — даже не удосужившись поблагодарить хозяина дома за еду и уже проглатывая первую ложку вкусного бульона, промычал Чонгук, вальяжно рассевшись на стуле. — Ну что за манеры? — отвесив тонсену подзатыльник после того, как тот блаженно выдохнул, пробурчал старший Ким. — Разве так я тебя воспитывал? Вот над кем нам с Джун-и нужно оформить опеку — над одним избалованным вниманием и совершенно не обученному вежливости мальчишкой! — Вообще-то я совершеннолетний, — вопреки ожиданиям Чон зачерпнул вторую ложку супа, тут же отправляя оную в рот. «Вишнёвые» соулмейты встречались уже целый месяц, но открыться решили только сейчас. На то не было особых причин, просто одному вредному художнику хотелось поводить хёнов за нос. Особенно Сокджина, что не забывал бурчать на тему постоянного партнёра и, очень желательно, родственной души. А Чонгук лишь подозрительно мило улыбался и продолжал зависать с саксофонистом, на тусовках теперь появляясь исключительно в компании Тэхёна. Намджун первым прознал об истинности этих двоих, особенно когда заметил почти восстановившуюся татуировку на шее макнэ — только от связи с соулмейтом возможно подобное восстановление с последующей потерей свойств после того, как партнёры окончательно привяжутся друг к другу. Вишнёвая ветвь практически вернулась к прежней форме, которой Чон радовался ещё в пятнадцать лет, но со дня на день обратится обычной несводимой татуировкой, что будет символом их истинности. Намджуну ли не знать обо всей этой хрени со связью? У него вон одна трепетная лань с цветками ванили на лопатках у плиты кружилась прямо сейчас и уже третий год из головы уйти никак не может, а тут какие-то мелкие проказники со своими тараканами в мозгах… Как там говорилось? Розовые сопли и мармеладные мишки?