28 августа, 1871 г. Таймли, Долина Дума
Скрип нарушил тишину, раздражая слух. Противный, чрезмерно громкий для маленькой комнатушки, в которой они сидели. Старые половицы в участке и то так сильно не скрипят, как один несчастный стул, приставленный к плотно зашторенному окну. Аромат трав наполнял помещение, но не скрашивал духоту, которая давила на лёгкие, не давая свободно дышать. — Вы уверены, доктор? — Джеймс старался не двигаться, чтобы вновь не услышать этот противный скрип. — Никаких следов насилия? — Так точно, сержант, — Брюс поправил круглые очки, которые съехали на нос, когда он склонился к бумагам. Старые болтики давно разболтались, но руки никак не доходили затянуть их потуже. — Вы же не думаете, что я ошибаюсь? — Конечно, нет, — помотал головой Барнс. Он выглядел расстроенным. Признаться, он так надеялся найти что-то стоящее в этот раз, что неудача выбила его из колеи. Третий подвешенный за два месяца, это вам не шутки. Неужели лихорадка самоубийств охватила Таймли? Барнс не верил в эти присказки Стива, что все жертвы становились жертвами исключительно по своей воле. Кто-то стоял за этими преступлениями против жизни, не зря Фиск не слезал с них из-за потерь среди его людей. Ни один из них не был мусором, каждый имел солидный список заслуг перед мэром. Они не были близкими Фиску людьми, но однозначно значили многое для его замыслов. Знать бы ещё, что он задумал. — Спасибо, доктор, — покачав головой, Джеймс поднялся. У него оставалось ещё немного времени на обед, и было бы неплохо потратить эти два десятка минут по назначению. — Зовите меня Брюс, сержант, — доктор улыбнулся. — Вы что-то зачастили ко мне. — Работа. — Действительно. Я уже и не помню тех времен, когда здесь всё было тихо и спокойно. Как, вероятно, и остальные жители нашего городка. Нет в штате города более забытого, чем наша скромная обитель. Брюс стучал по поверхности стола почти бесшумно. Его выдавали только движущиеся пальцы, которые то поднимались, то опускались, касаясь обработанного дерева. Антураж «кабинета» доктора Беннера значительно отличался от всего, что Джеймсу доводилось видеть в Таймли: странные картины, книги с порванными обложками на иностранных языках, куклы из соломы и даже маленькие пустые клетки. В своё время именно иностранная литература побудила у Стива интерес к доктору. Хоть он и родился здесь, в штате, но считал себя коренным ирландцем, точно таким же, каким был его отец. И заметив однажды книги о путешествиях на полке в кабинете доктора, Стив посчитал, что скромник-Беннер много странствовал, прежде чем осел в Таймли. Захотелось узнать, а не бывал ли тот, часом, на его родине? Желание знать, как живут люди по ту сторону океана, к сожалению, осталось неудовлетворенным. Доктор Беннер, как оказалось, говорил лишь на двух языках — на английском и на языке науки, и никогда не выезжал за пределы штата. Вопреки тому, что доктор относился к незначительному числу неженатых мужчин, в его доме всегда царили порядок и чистота, пахло лекарствами и травами. Окна в доме Брюс всегда закрывал плотной непрозрачной тканью. «Понимаете, некоторые настойки не терпят прямых солнечных лучей». — Мы не можем знать этого наверняка, — ухмыльнулся Джеймс. — Мне пора, доктор. Благодарю за содействие следствию. — Всегда к вашим услугам, сержант Барнс. Выйдя на улицу, Барнс с удовольствием вдохнул горячий воздух. Из ближайшей таверны доносился запах жареного бекона и свежей выпечки. Желудок заурчал, напоминая о пропущенном начале обеда, и Барнс поспешил перейти полупустую дорогу. У самого входа в таверну его перехватил Стив. Серьёзный взгляд говорил о том, что дело срочное и нельзя ждать ни минуты. Но работая с шерифом уже не один год, Джеймс знал, что порой тот склонен преувеличивать масштаб событий, которые имеют значимость для него самого. В отличие от Роджерса, он был на службе, так что пришлось сделать выбор в пользу долга перед страной и отложить обед на потом. — Есть новости, — монотонно сказал Стив, оттащив Барнса за короткий рукав рубашки, и, остановившись, удивлёно, с огорошенным видом осмотрел приятеля. — Не знал, что ты любишь клетку в одежде. — Ну, говори уже, что случилось, — поторопил Джеймс, с нескрываемым раздражением поправляя рубашку. Чёрт его дёрнул надеть рубашку Питера. — Пришёл приказ, — тихо начал шериф. Только сейчас Джеймс заметил у него в руках жёлтый конверт, на тыльной стороне которого стоял знакомый штамп Департамента полиции штата. Обычно они получали глупые отписки. «К сожалению, на данный момент в распоряжении Департамента полиции штата N не имеется свободных рабочих единиц». И разве эта фраза стоила целого листа бумаги? Но Стив говорил о приказе. Им давно не присылали приказов. Только поручения и иногда предписания, когда Фиск, недовольный тем, что не может поставить своего человека на пост шерифа, писал в Департамент полиции штата. Выхватив у Стива конверт, Джеймс быстро извлек приказ, изданный на плотной белоснежной бумаге, если честно, ему не верилось, что такая вообще существует на свете. Чёрные буквы мягко ложились на шероховатую текстуру, покрывая тридцать процентов поверхности листа. В верхнем правом углу красовалась печать Департамента полиции, которая копировала оттиск, оставленный на расплавленном воске.Департамент полиции штата N Долина Дума Приказ № 159/12-08 18 августа 1871 года «О назначении старшего помощника шерифа».
С 1 сентября нынешнего года назначить старшим помощником шерифа города Таймли новобранца Дональда Блэйка. Шерифу города, Стивену Гранту Роджерсу, поручаю предоставить новому сотруднику подходящий дом со всеми удобствами для молодой семьи. Шериф Долины Дума В. Д. Закончив читать, Барнс со спокойным лицом убрал приказ обратно в конверт и вернул его Стиву. Тот улыбался, как будто случилось что-то более значительное. Например, Фиска отстранили от управления городом. К сожалению, управленческий сектор штата давно прогнил, и бороться с Фиском теперь просто некому. Сдался даже Шмидт, немецкий эмигрант, который хотел объединить все города штата N под одним флагом и именем, соединив населённые пункты железной дорогой. — Ну, здорово, — пожал плечами Баки. — В приложенном письме сообщается, что мистер Дональд Блэйк и его жена прибудут в Таймли ориентировочно тридцать первого августа. Так что, может быть, сегодня я немного задержусь. Надо решить все проблемы с домом. Он пустует с тех пор, как Джек и его мать уехали в столицу. — Миссис Бартон обрадуется возможности немного подзаработать. Госзаказ — просто то, что доктор прописал. — Ну да, ну да, — пробормотал Стив. Улыбка поблекла, и он уже не так сильно раздражал своим приподнятым настроением. У Барнса заурчал желудок. — Миссис Бартон и Тони уже согласились мне помочь. — Старк? — Баки оторвал взгляд от своих ботинок. — Надо проверить, может, к дому можно подвести электричество. Кто, если не он. — Ну конечно, — Баки с пониманием кивнул. — Это всё? — Как успехи с твоим делом? Выяснил что-нибудь об этом загадочном Герберте Лэндоне? — Доктор сказал, что следов насилия нет, и, что шрамы от пули ничего не доказывают, — вздохнул Барнс. — Если хочешь обсудить дело, пошли пообедаем, умоляю. Часы на часовне показывали без пятнадцати два. Немного подумав, Стив всё же согласился, и они вместе поднялись по старой лестнице. В таверне по обыкновению пахло пивом, как будто его остатки использовали для мытья полов. В обеденное время любители выпить отсыпались в своих постелях, давая возможность простым жителям Таймли насладиться законным перерывом в работе. Во всяком случае тем, у кого имелось такое право. Так как обед подходил к концу, в заведении оказалось много пустых столиков и впервые за долгое время Баки смог сесть за нормальный стол, не рядом с туалетом и не под веревками с сушеной рыбой. Барнс заказал полноценный обед, включающий в себя сочный стейк с жареными овощами и стакан холодного чая. Стив взял только кофе и парочку ломтей кукурузного хлеба, оставшегося от завтрака. — Ну, — Стив разломил кусочек хлеба на две части, — что еще любопытного рассказал доктор? — Ничего. Сказал, что труп некриминальный и «оставьте его в покое, какими бы ни были его грехи, это не повод доводить тело до такого состояния». — А следы от пуль? — Боевые ранения, — развёл руками Барнс, не зная, что ещё сказать. — Давность шрамов доктор установить не смог, сказал, не хватает инструментов. — У нас нет повода не доверять Беннеру. Может, и правда эти трое решили искупить свои грехи. — Совершив ещё один грех напоследок, — нервно отозвался Джеймс, разрезая стейк. Закинув небольшой кусок в рот, он продолжил говорить, разжевывая говядину. — Искупают грехи у отца Фрэнка в исповедальне, а не на крыльце салуна. Да и слишком много их, решивших покинуть этот свет, удавившись. Любой из них мог просто прострелить себе голову, револьверы ведь при них были. Почему они выбирали мучение, когда могли умереть за секунду? — Искупление быстрым не бывает, — Стив отпил кофе, отведя взгляд от Барнса. Но перед этим взглянул на него так, что аппетит совсем пропал, как и желание разговаривать. — Да и не все грехи можно искупить. — Чтобы искупить их грехи, нужно повеситься раза три, а то и больше. С нежеланием, но всё-таки Барнс доел говядину, но овощи уже не осилил. То, как Стив смотрел на него порой, выбешивало так, что все силы уходили на то, чтобы сдерживать собственное недовольство. В такие моменты Баки думал, что после всего, что случилось, лучше бы Стив его уволил и прогнал из города, чем каждый день одаривать таким взглядом. В его голубых глазах не было ненависти или отвращения, но светилась жалость, которую Барнс на дух не переносил. Каждая чёртова смена начиналась с жалости: к Баки, к его судьбе, по вине которой в его жизни случилось слишком много потерь, к жизненному пути, который он выбрал. Барнс считал, что Стив в работе всегда ведет себя, как профессионал, но с каждым разом всё больше сомневался. Лишь в те вечера, когда Стив возвращался от Старка слегка подвыпившим, всё было в порядке. — Только прикажи, — сказал Барнс, допив чай, — и я закрою дело. А следующим утром кого-нибудь подвесят. Не удивлюсь, если однажды в петле будет болтаться пьяный Старк. Ты ведь не сможешь следить за ним постоянно, а алкоголь развязывает ему язык, мама не горюй. — Питер присмотрит, если я не смогу. — Сегодня же подошью дела. — Думаю, это правильное решение. Джеймс так не думал, но приказ есть приказ. Остальной их разговор не касался работы. Стив рассказывал о том, что нашёл в доме, в котором раньше жил Джек. Ничего такого, о чём Баки не знал, но пока они шли к участку такой разговор был вполне уместен. А дальше их пути разошлись — Джеймс скрылся за дверью участка, а Стив направился вверх по улице, в сторону дома, который необходимо подготовить к приезду новоиспеченного помощника шерифа. Позже, сев за стол и начав собирать материалы дела, Джеймс пожалел, что сгоряча предложил Стиву альтернативу в виде закрытия дела. Несмотря на то, что улик не было, интуиция трубила о неверном решении. На одних догадках далеко не уедешь, подумал он следом, но никто не мешает ему вести неофициальное расследование. Он как раз закончил с делами двух первых повешенных, когда в участке объявился Питер. Колокольчики звякнули всего один раз. Расстояние до его стола Паркер преодолел за считанные секунды и сел на стул возле, широко улыбнувшись. Завитки тёмно-русой чёлки спадали на лоб, тёплый взгляд ореховых глаз блуждал по помещению, выискивая что-нибудь интересное. Питеру безумно шли коричневые штаны, которые он купил в соседнем городке. Белая рубашка украшала юное, подтянутое тело. — И снова эта рубашка, — вздохнул Джеймс, отложил дело в сторону и принялся собирать воедино материалы по последнему покойнику. — Когда я получу её назад? — Никогда? — усмехнулся Питер, поправив рукава. Он задирал их до локтя, по старой привычке, потому что не мог работать, когда ткань касалась запястий. — Буду носить её до конца своих дней. Это же подарок. Джеймс нервно рассмеялся, мельком взглянув на Питера. Он старался не пялиться без конца, хоть и очень хотелось. Слова Стива всё ещё казались ему предательством, а Питер одним своим присутствием позволял забыть об этом на мгновение. — Ты почему не на работе? — поинтересовался Джеймс. Он раскрыл папку и искал фотографию из личного дела потерпевшего, затерявшуюся среди других бумаг на его столе. — Мистер Старк пошёл с шерифом куда-то, — пожал плечами Пит, — сказал, что пока я могу быть свободен. Я решил, что это отличный шанс проверить, как ты справляешься со своими обязанностями. — Ну, как видишь, хреново. Стив сказал, чтобы я закрывал все дела по подвешенным. Не криминальные трупы, так что нет никакого смысла возиться с ними. Хотя вот у этого, таинственного Герберта Лэндона на спине множество шрамов от пуль. — После войны все со шрамами, — Питер с интересом взглянул на фото, которое Барнс показывал ему: квадратное лицо, строгий, прямой подбородок, губы почти что сливались с кожей, а левая часть лица казалась немного изуродованной. — Чего стоит только твоё левое плечо. — С меня пытались содрать кожу, — вздохнул Джеймс, стараясь звучать не слишком жалобно, — у этого парня всё не так страшно. — Так и твои шрамы не страшные, — улыбнулся Питер. — Я знаю этого парня. Точнее видел его несколько раз. — И когда ты видел его в последний раз? — спросил Джеймс, не рассчитывая, что это что-нибудь даст. — В свой день рождения, — продолжил Паркер, отложив фотографию. — Он хотел, чтобы мы продали ему нашу ферму. Мэй ответила категорическим отказом, да и я тоже. Это же вся наша жизнь. — И после этого он сразу отстал? — Я не видел его больше, — помотал головой Пит. Улыбка пропала с его лица. — Но обычно потенциальные покупатели более настойчивые. Торгуются, предлагают различные варианты. Этот был не такой. — Или тётя тебе что-то не договаривает, — Джеймс откинулся на спинку стула, задумавшись. Зачем несчастному Герберту Лэндону старая ферма Паркеров? Большая часть их земли оставалась неухоженной, ей не пользовались, Питер и Мэй предпочитали не тратить зря силы, которые можно направить в полезное русло. Постройки обветшали и местами прогнили из-за дождливого лета в шестьдесят девятом. Да и место, сказать по правде, не лучшее. Из всех деревьев на их почве выживают только яблони, в то время как у Бартонов целые сады фруктовых деревьев. — С чего бы ей врать мне? — Пит нахмурился. Ему не нравилось то, в какую сторону Джеймс уводил разговор. Как будто что-то криминальное есть в жизни его тёти. — Рано или поздно всё тайное становится явным, так что ложь крайне неразумна. — Ложь во благо всегда имеет твёрдую мотивацию. А зная, какой ты порой вспыльчивый и решительный, Мэй не захотела бы подвергать тебя опасности. — Я не вспыльчивый, — попытался оправдаться Пит. В глазах Барнса эта попытка выглядела такой забавной. — И Мэй не вешает мне лапшу на уши. Питер, конечно, старался не показывать, как порой его обижает отношение сержанта Барнса к его возрасту. Иногда Джеймс разговаривал с ним так, как будто между ними разница в целый век, но, кажется, забывал о всяческих предрассудках, стоило им оказаться вдвоем там, где никто не видит, не слышит и не потревожит. Сейчас был тот самый случай, когда Паркер, считавший себя достаточно взрослым, едва удерживал ту пылкость, о которой говорил Джеймс, пытаясь доказать, что всё это пустые заблуждения и стереотипное мышление. А Джеймс улыбался, наблюдая за краснеющими щеками и дергающейся от нервов губой. — Легко возбудимый? — Барнс игриво поднял брови. — Зря я вообще сюда пришёл, — буркнул Питер, поднимаясь с насиженного места. — Пора бы уже запомнить, что когда ты работаешь, ведёшь себя хуже, чем заноза в заднице. — Эй, ну я же не сказал, что твоя вспыльчивость это плохо. Питер! Подорвавшись с места, Баки успел перехватить Питера за руку. Пришлось остановиться и с грустным видом посмотреть ему в глаза. — Я лишь хотел сказать, что тётя тебя любит, — виновато начал Джеймс, притягивая Пита за руку к себе. — И поэтому будет стараться защитить любыми способами. В Таймли очень опасно. Твои родители… и дядя расплатились сполна. А у тебя, вероятно, их амбиции и живой ум. Ты хочешь справедливости, ясности, и чтобы всякие ублюдки, вроде этого Лэндона, вас не трогали. Мэй же хочет, чтобы они не трогали тебя. — Значит, тебе нравится моя вспыльчивость? — И те редкие приступы решимости тоже, — согласился Барнс. — Мне по долгу службы нужно иметь чистый разум, свободный от подобного рода решений и случаев. И я восхищаюсь тем, как ты орудуешь своими эмоциями. Сглотнув, Питер кинул беглый взгляд вниз, давая себе фору, оттягивая момент, в который придётся заговорить, и после мучительных пяти секунд снова поднял взгляд на Баки. — Тогда поговори с тётей, — почему-то шепотом отозвался Пит. — Может, она скажет тебе то, чего не говорит мне. — Обязательно, — Джеймс улыбнулся, почувствовав, как Питер жмётся к нему, в попытке обнять. Коснулся руками его спины, едва удерживая себя от желания зарыться носом в волосы. — Может, ты и об остальных самоубийцах что-нибудь знаешь? Питер помотал головой, а потом резко выпустил Джеймса из объятий, отойдя на несколько шагов в сторону. Он и сам не мог понять, почему сделал так, но как же это оказалось кстати! Полминуты спустя в участок заглянул почтальон. Раскрасневшийся Питер так и остался стоять к нему спиной, пока Баки расписывался за полученные письма. В это время Паркер подошёл к столу, выудил из пачки документов оставшиеся два дела и принялся рассматривать фотографии. Он зачитался отчетом о втором потерпевшем, когда Барнс коснулся его плеча рукой, позвав по имени. — Я ничего о них не знаю, — Питер покачал головой, поймав взгляд Джеймса, и положил дела на место. — Прости. — Ничего, — Джеймс мягко улыбнулся. Обниматься с Питером посреди рабочего дня плохая идея. Потому что мимолетных объятий всегда мало. Чёрт бы побрал этот век, думал Баки, вглядываясь в тёмные глаза. — Попробую поговорить с Мэй. Может получится связать эти дела и утереть Стиву нос. — Тогда тебе лучше идти сейчас. Если я буду дома, вряд ли она станет откровенничать с тобой. — Ты прав. Баки заулыбался. Он быстро собрал в одну стопку все дела и уже почти вышел из участка, когда сообразил, что он не может закрыть здесь Питера. Повернувшись, он виновато поджал губы в ответ на «забыл обо мне» взгляд. — Знаешь, — выходя, тихо начал Питер. Джеймс закрывал участок на ключ, внимательно слушая. — Мои родители… Их же тоже повесили. Питер сглотнул слишком громко. — Но в деле сказано, что их нашли лежащими на крыльце со следами от верёвки на шее. На лице отразилась гримаса непонимания. От постоянно нахмуренных бровей скоро останутся глубокие следы. Баки часто моргал, не понимая, что происходит. По шумной улице куда-то спешили люди. Послеобеденные часы в Таймли всегда самые оживленные. — Родителей нашёл я, — шепотом продолжил Питер. Он стоял близко к Джеймсу и жаркое дыхание касалось шеи, ласкало разгоряченную солнцем кожу. — Мне было шесть, и я знал, что они всегда возвращаются ровно в восемь вечера, перед самым закатом. Я думал, что встречу их, как обычно, а вместо этого… Дядя снял их с петель, чтобы никому не пришло в голову, что они сами решили проститься с жизнью. — Боже мой, Питер, — воскликнул Джеймс, положив руку ему на плечо. — Мне так жаль. Почему ты молчал всё это время? — Дядя и тётя, — покачал головой Паркер, зная, что объяснять дальше не имеет смысла. — Почему решил поделиться? — Вдруг тебе пригодится. Эти три случая в Таймли не первые и, вероятно, не последние. И, может быть, есть крошечный шанс на то, что, найдя виновных в этих преступлениях, ты найдёшь и тех, кто убил моих родителей. — Я сделаю всё, что в моих силах, — кивнул Баки серьёзно. — Я знаю. Питер улыбнулся на прощанье, а потом, ничего не сказав, убежал. Быстро перебежав дорогу, он скрылся в доме Старка.***
Взяв полицейскую лошадь, Барнс быстро добрался до фермы Паркеров. Мэй встретила его улыбкой и даже предложила чай, несмотря на то, что он дал понять, что пришёл по делу. Мэй Паркер всегда представала перед гостями в лучшем свете. Её волосы всегда аккуратно убраны в хвост или пучок, платье идеально выглажено и ладно сидит на стройной не по возрасту фигуре. Прямые плечи, статная осанка. Порой Барнсу казалось, что она из рода венецианских принцесс, которых так любили похищать турки. Из всех вдов, которые жили в округе, она выделялась. Она не хотела снова выходить замуж, потому что всё ещё любила погибшего мужа, и не погрязла в рутине бытовой жизни, пытаясь отвлечься от трагедии, постигшей её семью. — Чем обязана, сержант Барнс? — она села на стул прямо напротив него, пододвинув чашку и тарелку с двумя кусками так любимого Стивом пирога с яблоками. — Какое у вас ко мне дело? Что Питер наплел на этот раз? — Почему же наплел, миссис Паркер, — Джеймс растянулся в улыбке, надеясь на свое обаяние. — Просто вскользь упомянул, что некий джентльмен хотел купить вашу ферму. Мэй усмехнулась, прищурившись, посмотрела на Джеймса, вызвав дрожь по телу, а затем молча кивнула, отвернувшись к окну. Барнс, не сдержавшись, последовал за её взглядом, желая проследить, куда она смотрит. За окном стоял могучий дуб, высокий и необычный для этих мест. Его ветви стремились к небу, замысловатой формы листья нежились под лёгким ветром. — Мэри привезла проросший желудь из путешествия с Ричардом по Европе, кажется, — Мэй улыбнулась, предаваясь воспоминаниям. — Солнечным августовским вечером, на следующий день после рождения Питера, мы посадили этот дуб. С тех пор он стоит здесь и оберегает нас от всякого рода несчастий. Убережет и от этой напасти. — И часто люди Фиска наведываются к вам? — шепотом спросил Барнс. На его голос Мэй повернулась, оторвав взгляд от прекрасного дуба. — В этом месяце три раза, — она положила руки на стол. — Сколько раз к вам приходил вот этот человек? — вытащив фотографию из пачки документов, Джеймс положил ее прямо перед Мэй. Она не коснулась её и пальцем. — Один раз, — быстро ответила она, ожидая остальных фотографий. Джеймс второпях вытащил их из дел и положил рядом. — Вот этот, — Мэй указала на фото, на котором был изображен светловолосый парень со шрамом под губой, — приходил дважды: в феврале и в мае. А другого не видела ни разу. Третий был бледнокожим, с тонкими губами и тёмными волосами, что считалось нетипичным для их краев. — Такого бы запомнила, согласитесь, сержант? — На каких условиях Герберт Лэндон хотел купить вашу ферму? — не отвечая на вопрос, продолжил Барнс. Он был взволнован, как никогда раньше, и не имел понятия, куда это может привести расследование. — Сказал, что расплатится золотом и отдаст свой скромный дом в городе, чтобы мы с Питером были ближе к «цивилизации». Хотя какая там цивилизация? Сплошные пьяные морды да бесконечное хрюканье любимых свиней Фиска. — А те, другие? — Большинство предлагали горы золота, но вот этот выделился, — Мэй снова указала на светловолосого парня, — сказал, что ценой может стать чья-то жизнь. Его как будто кто-то спугнул. На секунду Джеймс задумался. Он сопоставлял факты, любуясь дубом и мысленно сравнивая его с Питером. Что случилось в феврале? Он отбил Питера у хулиганов и взялся учить его самообороне, провожал его до дома, когда мог, и аккуратно мазал мазью все те синяки на его спине, которые Мэй не должна была видеть. Но на Питера напала группа подростков, к тому же он и сам видел их лица, и те ребята с фотографий даже отдаленно не походили на этих отморозков. В феврале Фиск привёз в город новых проституток. Не то, чтобы бордель в Таймли отличался от тех, что стояли в других городах, но кого попало в него работать не брали. Но вряд ли блондин хотел купить ферму для проституток. А ещё в конце февраля от них уехал Джек, и в Таймли стало на одного стража порядка меньше. Они со Стивом остались вдвоём. И, как следствие, преступность возросла, сложно уследить за каждым жителем, хоть они и старались. Рабочий график удалось наладить только в мае, а до этого Джеймс не спал сутками. — Почему вы не обратились к нам? — этот вопрос звучал вполне логично. — Когда стало совсем страшно, я пришла к шерифу Роджерсу. Но, к счастью, тревога оказалась ложной: просто белка поселилась в нашем сарае. — Если ещё раз кто-то из людей Фиска захочет купить вашу ферму, сообщите, пожалуйста. Положив руки на колени, Мэй кивнула. Барнс не был уверен, что миссис Паркер сдержит своё слово. В ней чувствовалась сила, не присущая женщинам этих мест. Стержень сильной личности, Баки видел таких женщин на войне. Их было немного, но они сражались наравне с мужчинами, шли в бой и побеждали. Они не бежали за помощью, дрались за свои права сами, перегрызали глотки и громко и уверенно спорили с генералами. И Мэй казалась ему именно такой. Пережив потери, она не перестала быть собой, не сложила руки, оставшись наедине с горем и печалью. Она шла дальше, сделала шаг навстречу судьбе. И Питер прямое тому доказательство. Барнс беседовал с Мэй на отвлеченные темы до тех пор, пока в чашке не закончился чай. В дорогу гостеприимная хозяйка собрала ему немного еды и наполнила фляжку водой. Так же Джеймс вызвался доставить традиционный пирог для шерифа, за что получил благодарность. Запрыгнув на лошадь, которую Мэй Паркер предварительно напоила водой, Джеймс уже собирался уезжать, как вдруг Мэй улыбнулась, смотря на него, и на секунду Баки показалось, что она что-то знает: его тайну или, может, ту, которую они делят с Питером на двоих. — Сержант Барнс, — начала она. Джеймс следил за её руками: пальцы переплетались, чуть подрагивали, сильно нажимая друг на друга, — пообещайте мне одну вещь, прошу вас. — Да? — глупо ответил Джеймс. Он то ли соглашался, то ли переспрашивал, потому что внутри всё кипело, мучительное предчувствие вызывало нервный тик. — Если вдруг так случится, что я не смогу позаботиться о Питере, присмотрите за ним, пожалуйста. — Непременно, миссис Паркер. Лошадь заржала, и Барнс пустился в дорогу, попрощавшись. Всё это время он думал о словах Мэй. Не о тех, которые, возможно, помогли бы в расследовании, а о тех, что услышал самыми последними. «Присмотрите за ним, пожалуйста».