12 сентября 1871 г. Таймли, Долина Дума Мормонская церковь
Здание мормонской церкви мало чем отличалось от жилых домов и общественных построек. Разве что стенами из белого камня и высокой конической крышей с крестом на шпиле, который, казалось, способен достать до небес. Вот она, близость к Богу. Церковь стояла на пустыре, в пятистах метрах от города. Несмотря на то, что местные жители предпочитали держаться рядом с собственными домами, в церковь ходили исправно, по расписанию, помолиться и исповедаться. Отец Фрэнк всегда с радостью разговаривал с прихожанами, давал советы и оказывал помощь, делая все добрые дела, разумеется, от лица Всевышнего. Рядом с церковью стоял небольшой, три на три метра, деревянный домик. Между ними располагалась круглая клумба, цветы на которой цвели вопреки осени и проливным дождям, так неожиданно накрывшим город, доселе не видевший подобных стихий. Джеймс прятался под зонтом, шёл по каменной дороге, которую жители Таймли проложили самостоятельно. Вдалеке виднелось кладбище, промокшие насквозь кресты выглядели страшно. Потемневшие, они казались тенью, временным помутнением рассудка, иллюзией, о которой никогда не захочется вспоминать. Редкие, поникшие цветы на некоторых могилах только добавляли этой картине мрачности и ужаса. Взгляд Джеймса зацепился за дверь деревянного домика, которая, как ему показалась, слегка приоткрылась, как по волшебству. Он не верил в магию, призраков и богов, которым кланяются люди, будь то Аллах, Будда или Ра. Бог един и вряд ли требует особого к себе отношения, да и вообще интересуется, как поживают люди в забытом всеми городе. Решив, что ему показалось, он пошёл дальше, дошел до входа в церковь, и приоткрыл дверь, заглядывая внутрь. Неожиданно навстречу ему выбежала женщина, они почти столкнулись лбами, но Джеймс вовремя увернулся, пропуская её. — Ох, сержант Барнс, умоляю, простите, не заметила вас. — Ничего страшного, — Джеймс улыбнулся, поймав взгляд женщины. Он узнал лишь голос: повязанный на голову платок, низко надвинутый на лоб, скрывал лицо так, что ее черты лишь смутно угадывались в полутьме церковного притвора. — Мисс Денверс. Всё в порядке? — Да, — кивнула мисс, грустно улыбнувшись. — Полгода прошло со дня смерти Уолтера, хотела проведать его на кладбище, но погода не позволяет. — Аннель так и не вернулась? — спросил Джеймс, чтобы поддержать разговор. — И не вернётся, — Денверс помотала головой. — Я просила её остаться, но она предпочла богатство отца нашей бедности. Но для малыша так лучше. — И то верно, — согласился Барнс, опуская взгляд. Он совсем забыл про малыша Тедди и почувствовал укор совести. — Мисс Денверс… — Кэрол, — перебила она его. — Просто Кэрол, сержант Барнс. — Хорошо, Кэрол, ладно. Повисло молчание. Джеймс не замечал, что оно затянулось, рассматривая Кэрол, которая, как ему казалось, улыбалась теперь совсем другой улыбкой и не сводила с него любопытного взгляда. Так делал Питер, каждый раз, когда собирался в очередной раз пустить в ход свои глупые методы соблазнения или пофлиртовать. Эта мысль напугала Барнса до чёртиков. Об этом совершенно точно не стоит думать на пороге церкви, да и вообще никогда. — Сержант Барнс? — переспросила Кэрол, заметив растерянность во взгляде Джеймса. — Возьмите зонт, — Барнс протянул ей зонтик-трость. — Вам он нужнее. — А как же вы? — Справлюсь. Как только рука Кэрол коснулась зонта, Барнс попрощался и быстро нырнул в приоткрытую дверь. Внутри было шумно из-за дождя, со всей силы бьющего по металлической крыше. Это, конечно, не раскаты грома, но звук неприятный. В паре метров от Джеймса начинался ряд скамеек, на которых сидели несколько прихожан, а у алтаря стоял светловолосый парень, одетый в точности, как отец Фрэнк: темные брюки и кофта, из-под которой торчал воротник белой сорочки, кожаные сапоги на небольшом каблуке. Шляпа, которую он держал в руке, и плащ с длинными рукавами дополняли образ, чего не скажешь о коричневой кобуре с двумя револьверами. Барнс совершенно точно никогда не видел этого парня ни в этой одежде, ни в другой. Такого бы он запомнил. Слишком яркий, явный задира и спорщик, а улыбается так, как в церкви не положено. — О, сержант Барнс, — бодро сказал парень, заметив его, — не ждал вас, признаться. Чего вы застыли? Иль команда нужна? Желание, ржавый… — Кто вы? — прервал парня Джеймс, подходя ближе. Только оказавшись в метре от незнакомца, он разглядел ожог на левой щеке. Он старался говорить тихо, чтобы не мешать тем, кто пришел помолиться. — О, я на библии собаку съел, — ухмыльнулся парень. И снова эта неправильная улыбка, взгляд, как у Дьявола, ей-богу! — Могу отпевать, крестить и может что ещё, кто знает. Но в основном отпеваю всяких. Утопленников, повешенных, убитых, ну и тех, кто своей дорогой от нас ушёл. В общем, всех, кроме ирландцев. А ещё венчать могу. Вас обвенчать с кем-нибудь? Есть пара? — Собаку съел, — хмыкнул Барнс, деловито сложив руки на груди. — Мастак, значит. А имя-то есть? — Обижаете, сержант Барнс. Я Уэйд, отец второй. — Отец второй? А такое бывает? — удивился Барнс, не понимая, что за игру ведет этот странный парень. — Бывает. Отец Фрэнк ввёл этот чин специально для меня. Здорово, правда? Выдохнув, Джеймс закатил глаза, решительно не понимая, что происходит. Закралась мысль, что всё это дело рук Фиска. Церковь — отличный способ держать на привязи всю местную паству и даже тех, кто несмотря на современную действительность, придерживался веры, но не посвящал ей всю жизнь. Баки — один из тех скептиков, которые в трудную минуту взывают к Богу, но абсолютно забывают о нём в обычные дни. — Всегда думал, что такие изменения необходимо согласовывать с мэром, — Барнс начал издалека, говорил тише, чем прежде. — И, конечно, нужна лицензия на ведение такой деятельности. — Это церковь, сержант, — отец второй начал рыться в карманах. К радости Баки, он делал это молча, без лишних комментариев, с таким видом, как будто собирается во второй раз открыть Америку. — Мэр с нами дела не ведет. С лицензией Уэйда оказалось всё в порядке. Напечатанная на гербовой бумаге, она давала ему право быть священником в штате N и еще нескольких близлежащих штатах. Пробежавшись по тексту несколько раз, Баки вернул лицензию Уэйду. — Эта бумажка вас успокаивает? — Вполне, — соврал Джеймс. Он должен проверить этого парня, узнать, как он попал сюда и зачем приехал. — Я ищу Питера Паркера. Худой, на голову ниже меня, волосы… — …Растрепанные, русые. Ходит в рубашке, которая ему велика, — подхватил Уэйд, удивив Барнса. — Всё верно. — Этот парень разговаривает с отцом Фрэнком в исповедальне, — сообщил Уэйд, повернулся и указал на две закрытые двери. — Присядьте, сержант, подождите. Не думаю, что у Питера много грехов, которыми хочется поделиться. Он же воплощение ангела. Ничего не ответив, Джеймс сел на скамейку во втором ряду. Отец второй потерял к нему всякий интерес, и это было только на руку. Что ж, есть время подумать, поразмыслить, обратиться к Богу и, может даже, попросить у него лучшей жизни для жителей Таймли. Мужчина, сидящий через два ряда от него, слишком громко читал молитву. Это мешало сосредоточиться, и Джеймс закрыл глаза и начал считать, делая глубокие вдохи, надеясь сосредоточиться на собственных желаниях. Но в его мыслях почему-то застряла скромная Кэрол Денверс, которая умудрилась заработать себе ужасную репутацию. Её обвиняли в смерти собственного брата все, кому не лень, говорили, что она, завидуя его семейному счастью, хотела отравить и его жену, чтобы забрать на воспитание племянника. Конечно, всё это лишь сплетни, Баки не верил ни единому слову. Стив закрыл дело ещё три месяца назад, собрав улики и придя к выводу, что смерть Уолтера — несчастный случай, виновником которого являлся только он сам. Вспоминая детали дела, Джеймс смог отвлечься от чужой молитвы и погрузился в собственные мысли, но вдруг кто-то тенью навис над ним, перегородив свет, шедший от свечей, расставленных по всей церкви. Подняв взгляд, Барнс с удивлением обнаружил, что возле него стоит сам Уилсон Фиск. С тех пор, как Бартон подстрелил свиноголового, мэра не видели в городе, и даже шерифу не удалось поговорить с ним. Так что его появление оказалось весьма неожиданным. Фиск сел на скамейку рядом с ним, заняв значительную её часть. Серый пиджак визуально увеличивал и без того широкие плечи, начищенная лысина блестела в блеклом свете свечей, тонкие прямые губы говорили о том, что мэр настроен на серьезный разговор. Джеймс надеялся, что тот будет «беседовать» с Богом, но удача обошла его стороной. Отставив в сторону трость, прислонив её к краю скамейки, Фиск поправил ворот рубашки и заговорил: — Приятно видеть вас здесь, сержант Барнс. Я искал вас сегодня по всему городу, чтобы выразить благодарность, — у Баки поднялись брови от удивления. — Вы обезвредили серьезного преступника, который намерено желал подставить меня и моих людей. Кажется, кому-то не угодно, что я занимаю это место. Но я буду бороться и не позволю негодяям завладеть властью. — Думаете, в Таймли есть кто-то, кто хочет сместить вас с поста? — Да. Неужели сам Фиск не имеет к свиноголовому никакого отношения? — И вы знаете, кто это? — Догадываюсь. — Поделитесь? — Джеймс повернулся, взглянув на Фиска, на его мощную челюсть и каменное выражение лица. — В отличие от шерифа, я не бросаюсь обвинениями без доказательств, — Фиск гордо задрал голову, как будто поднялся на пьедестал. — Я незамедлительно сообщу вам, как только в моих руках будут улики. Даже слово мэра в наше время не так много стоит. Но, полагаю, у вас уже имеется несколько имен на примете. Баки помотал головой. Он совершенно не понимал, о ком говорил Фиск. На власть в Таймли никто не посягал, во всяком случае открыто. — Тогда вам следует взглянуть на митинги, которые проводят женщины, — Фиск отвернулся. Его взгляд падал прямиком на алтарь. — Увидите, кто у них в первых рядах и всё поймёте сами. А теперь, извините, мне пора. Ещё раз спасибо, что спасаете город. Оторвав взгляд, Джеймс увидел, что отец Фрэнк и Питер вышли из исповедальни. Паркер беседовал со отцом Фрэнком до тех пор, пока их не прервал мэр. В этот момент Джеймс окликнул его по имени, за что получил несколько неодобрительных взглядов со стороны прихожан, так что поторопился покинуть церковь. Питер последовал за ним. Дождь всё ещё шёл стеной, видимость не улучшилась, но теперь в придачу у него ещё нет и зонта. Выбрав относительно сухое место под крышей, он прислонился к стене и, достав сигарету, закурил. Питер, вздохнув, встал рядом. — Не знал, что ты куришь, — начал он. Его голос с трудом прорывался сквозь шум дождя. — А я и не курю, — ответил Джеймс. — О чём беседовал с отцом Фрэнком? — О жизни, — спокойно сказал Питер. Он протянул руку и Джеймс отдал ему сигарету. — О Мэй и о мистере Старке. — А я отдал свой зонт Кэрол Денверс, — усмехнулся Барнс, наблюдая за тем, как Питер, сжимая сигарету губами, затянулся. — Не представляю, когда этот кошмар закончится. — У меня есть зонт, — в свободной руке Питер сжимал зонтик. Почему Джеймс сразу этого не заметил? — Тогда пошли скорее, — скомандовал Джеймс, бросив протянутую Питером сигарету в лужу. — Что-то случилось? — в голосе Питера сплошное беспокойство. — Идём. Потребовалось немного смекалки, чтобы уместиться вдвоем под зонтом. Джеймс положил левую руку Питу на плечи, заставив его нести зонт. Пит то и дело прижимался к нему, и сложно было сдержаться и не обнять его сильнее. По каменной дорожке они вышли в город, прошли мимо участка и дома Старка, мимо салуна и городской ратуши, вывернули на тропинку, ведущую к фермам, и, только дойдя до каменной пустыни, Барнс успокоился, замедлив ход. — Что случилось? — снова спросил Питер перекинул зонт в другую руку, наконец приобняв Джеймса. — Ничего, — спокойно ответил Джеймс. — Ты хоть и полицейский, порой всё же непроходимый тупица, — фыркнул Питер, прижавшись сильнее, пытаясь полностью спрятаться под зонтом. — Я попросил бы! — Да брось, я думал, мы всё друг другу рассказываем. Наивный, наивный Паркер. Барнс еле сдержал разочарованный стон. — Фиск сказал, что свиноголовый не из его людей, — бросил Джеймс. — И есть причина, по которой ты ему веришь? — Но и нет причин ему не верить, Пит. — Что он тебе сказал? — Что его хотят подставить, — Джеймс снизил громкость голоса. — Он не называл имён, дал лишь наводку. Мэй участвует в митингах суфражисток? — На что ты намекаешь? — в голосе Питера слышалось недовольство. Слишком резкие высказывания всегда вызывали одну и ту же реакцию, и каждый раз Джеймс обещал себе, что такого не повторится. — Мэй не такая, она живет только ради… — Это не то, о чем ты подумал, — перебил Джеймс. — Мне просто нужно узнать, кто у них там самый активный. — В смысле, кто у них главный? — Все эти женщины… Коллективный разум? — Это фантастика, — рассмеялся Питер. А потом вдруг остановился. Джеймс с вопросом в глазах посмотрел на него. И как так вышло, что Питер — единственное солнце, которое у него есть? — Но если хочешь знать, на таких митингах впереди всех шериф Роджерс. — Стив? — недоумевал Баки. Сморщив лоб, он помотал головой. Действительно, Стив — единственный человек в Таймли, не скрывающий своей неприязни к мэру, и, как видел Джеймс, у них это взаимно. — Он смотрит за порядком, дубина, — вновь усмехнулся Паркер. — Поэтому всегда в первых рядах. Не придумывай лишнего. Они стояли посреди каменной пустыни. Дождь немного утих, и капли, отскакивающие от камней, уже не так сильно били по ногам. Штаны Джеймса промокли насквозь, а Питер, на удивление, умудрился промочить лишь ботинки. От влажного воздуха у него завились волосы, в то время как у Барнса этой напастью страдала только челка. Красные щеки и лукавая улыбка — это то, что Джеймс украдкой сумел разглядеть, прежде чем Пит отвернулся. Причина внезапной остановки стала ясна, когда Джеймс посмотрел вперед: ручей из-за ливней стал шире и глубже. Теперь его не перепрыгнуть даже в два больших шага. Здесь не помешал бы небольшой мост или хотя бы брод. Какова вероятность упасть в «лужу» из-за сильного течения? — Придётся идти в обход, — Питер разочарованно вздохнул. — У меня никакого желания плыть против течения. Эй, что ты делаешь? Питер вскрикнул, когда Джеймс поднял его на руки, и вцепился в его плечи, чтобы не упасть. Он слышал тихий смех, чувствовал рукой колючую щеку. За этим прикосновением пряталось доверие, за смехом — любовь или что-то на неё похожее. Они ведь никогда не говорили друг другу о любви, и делать поспешные выводы Питу не стоило. — Держись, — уверенно сказал Джеймс и в следующую секунду начал двигаться. Несколько шагов, и вот Питер уже видит под собой мчащийся с огромной скоростью водный поток, Джеймс каким-то чудом удержался, не упав. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы справиться с бурным течением. Но перейдя преграду, Барнс не торопился отпускать Паркера на землю. Не отвечая на возмущенные возгласы Питера, он только улыбался, ловя негодующий взгляд парня. Питер не из тех, кто быстро сдается, но тут попытки избавиться от объятий Барнса прекратились после пятой. Поинтересовавшись, не слишком ли он тяжелый и удовлетворив свое любопытство тихим «нет», Питер быстро сменил тему, чтобы Баки больше не вспоминал про Стива или Фиска. Через четверть часа они добрались до ворот фермы Паркеров. Питер умудрился открыть их, сидя у Баки на руках и закрыть в таком же положении. — Здесь же нет ручья, — смущенно говорил Питер, желавший почувствовать землю под ногами. — Как ты будешь объяснять свое поведение, если неожиданно появится Мэй? — Тебе не надоело прикрываться тётей? — усмехнулся Джеймс, а потом, убедившись, что за забором их никто не увидит, легко чмокнул Пита в щёку. Паркер мгновенно расплылся в улыбке. — Не понимаю, тебе не нравится, как я о тебе забочусь? — Пользуешься особым положением? — Безусловно, — рассмеялся Джеймс. Питер шикнул на него, в панике оглядываясь по сторонам. — Что? — Тише ты. Мэй может выйти на любой шорох. И поставь уже меня на землю. — Только на крыльце. Я должен убедиться, что ты не промочишь ноги. — Ты свои штаны видел вообще? — возмутился Питер. — Если мне нельзя ступать по сырой траве, то и тебе тоже. — Мне нечего терять, — оправдался Барнс. — Я не отпущу тебя, пока все твои вещи не высохнут. — Брось, тигр, со мной всё будет в порядке. — Ты стучишь зубами. И дрожишь. Промок до нитки. — У меня есть одно средство, чтобы согреться, — Джеймс прищурился. Всё это время он не останавливался, шёл, не глядя под ноги. Ни к чему отвлекаться от Питера, когда знаешь дорогу, как свои пять пальцев. И хотя он чувствовал холод в ногах, хлопчатая ткань противно липла к коже, ничто не волновало Джеймса так сильно, как безопасность Питера. Он найдёт ещё уйму предлогов, чтобы тот не противился его лишней заботе, и ни один из них не покажется Питу странным или подозрительным. И, может даже, со своей любовью к романтизированию всего на свете, среди этих причин Питер выберет ту, которая говорит «люблю» одним своим существованием. — Останься сегодня здесь, — серьезно попросил Питер. — Высушим твою одежду, Мэй накормит нас ужином. — Не могу, ты знаешь. Мэй не стоит знать, как часто мы общаемся. Ещё заподозрит неладное. Не хочу создавать тебе проблемы. После последнего ужина, нам лучше какое-то время не попадаться ей на глаза вместе. — Если ты каждый раз будешь бить стаканы, придется покупать новый набор посуды. — А что я должен был сделать, когда Мэй стала расспрашивать тебя о женитьбе? — возмутился Барнс. Они наконец остановились, встали у коровника, спрятавшись под козырьком крыши, но Джеймс по-прежнему не отпускал Питера. — Не знаю, — Питер пожал плечами. — Жениться на мне прежде, чем Мэй подыщет подходящую невесту? — Ты же знаешь, что это невозможно, — шёпотом ответил Джеймс. Питер пытался уловить в его голосе сожаление и печаль, накручивал себя, гадая, переживает ли Барнс о том, что в один момент им придется расстаться или такие мелочи его не заботят. — Мы не на рудниках. — А если бы мы были там? — не успокаивался Питер. Он хотел расставить точки над всеми i, и Баки решительно не понимал, почему именно сегодня, в этот хмурый, дождливый вечер. — Что бы ты сделал? — Тебе мало разбитого стакана? — голос Джеймса дрогнул. — Тогда останься сегодня, — попросил понявший его с полуслова Паркер. — Со мной. Если не хочешь видеть Мэй, можем провести вечер в старом домике садовника. Его, конечно, видно из кухонного окна, коровник рядом, но хотя бы крыша не течёт и есть небольшая печь. Предложение звучало заманчиво. В домике садовника наверняка тепло и сухо. Джеймс устал от холода и сырости, пытался не стучать зубами, но на это уже почти не осталось сил. Поэтому, когда Питер упомянул сухие вещи и горячий чай с сушеными яблоками, Джеймс вышел из-под крыши коровника и быстрым шагом направился к домику. Питер наконец получил свободу действий, когда Джеймс опустил его на порог садового домика. Он быстро нашёл ключ, спрятанный под камнем, и открыл замок. Здесь не шёл дождь, и это уже радовало. Пока Пит искал спички, Джеймс пытался рассмотреть что-нибудь в кромешной тьме. Стоя на одном месте, он боялся сдвинуться даже на миллиметр и вообще не желал разводить грязь на чистом и сухом полу. — Спички есть? — окликнул его Питер, и Джеймс повернулся на голос. И едва разглядел силуэт Питера в темноте. Пошарив по карманам, он нашел спичечный коробок, чудом спасшийся от влаги, и протянул его Питу. Через несколько секунд маленькую комнату наполнил тусклый свет лампы, в которой догорали остатки топлива. Но Барнс наконец смог осмотреться. Убранство скромное, вся мебель расставлена по стенам, на стоящем у небольшого окна столе лежала потрепанная книга. В углу старая койка с железной, кованой спинкой, рядом чугунная печь, почти такая же как у Барнса на кухне. Помимо прочего, он заметил шкаф и стул на противоположной стороне комнаты. — Я скажу Мэй, что переночую сегодня здесь, — начал Питер. Открыв дверцы шкафа, он разочарованно вздохнул, не найдя в нем одеяла. Должно быть тётушка забрала все вещи в стирку, а после не вернула на место. — Возьму что-нибудь перекусить и сухую одежду. Разожги огонь в печке, дрова под кроватью найдёшь. — Ладно, — коротко кивнул Джеймс, заметив свой коробок на столе. — Что-нибудь ещё? — Ага, — весело улыбнулся Питер. Сделал шаг навстречу Джеймсу и, запустив пальцы в волосы, легко поцеловал. — Продолжим, когда я вернусь. С печкой Баки справился быстро, но требовалось время, чтобы комната прогрелась. Сырая одежда всё еще липла к телу, но он старался не обращать на это внимания и наматывал круги по комнате, с опаской проходя мимо окна и приоткрытой двери. И всё это время он ругал себя за то, что проявляет к Питеру такую слабость, поддается его уговорам и улыбке, которую в действительности обожал до безумия. Осторожность и бдительность — вот что должно его заботить, когда они вместе, на случай, если кто-то снова решит напасть на него. Но весь его профессионализм, выработанное на войне безразличие, пропадают, стоит Питу поднять уголки губ, хлопая пушистыми ресницами. Даже Наташе это не давалось так легко. Интересно, озвучь он это Питеру, тот перестал бы ревновать его к давно погибшей жене? Устав от хождения и ожидания, Джеймс решил погреться у печи. Он снял рубашку и скинул ботинки, встал ближе к теплу, выставив руки вперёд, грел их о постепенно нагревающийся металл. Когда Питер наконец вернулся, Джеймс смог снять штаны. Завернувшись в одеяло, сел на кровать, поставил ноги на металлическую перекладину и принялся с удовольствием уплетать суп, принесенный Питом. Тот рассказал, что едва вырвался из объятий тётушки, но все же ему удалось пустить ей пыль в глаза. — Пришлось сказать, что мистер Старк будет проверять мои знания в области физики и механики, — Питер с досадой смотрел на стопку сложенный чистых вещей, гадая подойдет ли хоть что-то из этого Джеймсу. — И нет места лучше, чтобы собраться с мыслями, чем домик, в котором я провёл своё детство. — И что-нибудь из этого правда? — усмехнулся Джеймс. Он доел суп и с улыбкой смотрел на стоящий на печи чайник. — У меня хорошие знания по физике, но мистер Старк вряд ли будет это проверять, — ответил Питер. — Не хорошо врать Мэй, знаю, но мне так хотелось… Вода в чайнике закипела и начала брызгать на плиту, шипела, испаряясь, внося в спокойную обстановку хаос, который сильно отвлекал. Подорвавшись с места, Питер быстро поставил чайник на пол на специальную металлическую подставку. — Хотелось чего? — переспросил Барнс. Но во взгляде Питера оказалось столько непонимания, что он решил уточнить. — Ты не договорил. Не хочешь врать Мэй, и… — Хочу проводить больше времени с тобой, — закончил мысль Питер. Повисла тишина. Пит возился с чайником, наливал воду в алюминиевую кружку. — Вот бы у нас законы были, как на рудниках. Мы могли бы официально стать парой, а Мэй не занималась бы поисками невесты. От слова «невеста» Джеймс поморщился. Ревность гудела в нем, но, к сожалению, общество мало волнуют его чувства, как и чувства Питера, а Мэй просто желает племяннику счастья. — Если бы… — прошептал Барнс под нос, уперся взглядом в пол и не сразу заметил, что Пит подошел ближе. Он думал о чем-то, должно быть, важном, но забыл всё, когда Питер улыбнулся ему той самой улыбкой. И всё было бы великолепно. Джеймс поцеловал бы его, усадил на своих колени и наболтал бы тошнотворных любезностей, но Питер испортил момент самым ужасным способом. — Может, уедем на рудники? — молящий взгляд, огонь, отражающийся в радужке, дрожащие губы — Джеймс видел, как это важно для Питера, и это пугало, потому что он не понимал, это важно для него самого. — Там мы сможем быть собой, не придется притворяться и прятаться. — Тигр, — Джеймс говорил осторожно и мягко, — ты ещё совсем юный, и недели на рудниках не продержишься. Пылкость пылкостью, но… — Не такой я и юный, — Питер нахмурил брови. — Твой чай. Он поставил алюминиевую чашку на стол, закинув в неё несколько листков чая. В том, что он злится, не стоило и сомневаться. Джеймс, вздохнув, позвал его по имени, но Пит и ухом не повёл. Мечты Питера о жизни на рудниках — странное наваждение. Нет в этом ни смысла, как такового, ни оправданного желания, а слухи о «законной» мужской любви едва ли можно считать правдивыми. Баки готов поклясться Думом, что все это сплетни, да и только. Слепо следовать он мог только за Стивом, и то только в свои шестнадцать. А Питера хотелось наставлять, показать ему правильный путь, уберечь. И мечты о рудниках — последнее, что он хотел слышать. Взглянув на юношу, который с серьезным видом натягивал веревку над печкой, чтобы потом, видимо, развесить мокрую одежду, Джеймс сильнее закутался в одеяло, пряча собственную наготу, завязал ткань в узел на левом плече и спустил ноги с кровати на холодный пол, который скрипнул от его веса. — Сиди, — буркнул Питер, повернувшись на звук. — Пол ещё не нагрелся. — Даже не подумаю. В два шага Джеймс добрался до Питера, встал позади него и аккуратно вытащил руки из-под одеяла, чтобы оно не упало на пол. Ноги мерзли самую малость, и это отнюдь не повод сдаваться. Пальцами левой руки он прикоснулся к талии Пита, и тот отреагировал мгновенно: дёрнулся, сдвинулся в сторону, уворачиваясь от прикосновения, ещё и фыркнул, мол, иди отсюда, холодно. Джеймс повторил свой жест, но на этот раз Пит попался в ловушку. Отскочив в сторону, он наткнулся на вторую ладонь и по инерции сделал шаг назад, угодив прямиком в объятия Баки. Сжав руки под грудью Питера, Джеймс даже не думал выпускать его из объятий, несмотря то, что тот противился. Пытался вырваться, словно животное, попавшее в капкан, но ничего не получалось. — Отпусти, — Питер пытался кричать шепотом. Его голос звучал до ужаса смешно, он как будто охрип. — Верни меня на пол. — Не могу, — усмехнулся Барнс, оставляя легкий поцелуй на его шее. Пит едва не взвизгнул от неожиданности. — Как ты сказал, пол холодный. — Ты не лучше, — пробормотал Пит недовольно. — Ведешь себя, как бесчувственная скотина. — Это защитный механизм. Они упали на кровать вместе, но прежде, чем Питер успел подняться, Джеймс поджал его под себя и поцеловал, чтобы Пит наконец перестал сопротивляться. И это сработало. Он перестал вырываться из объятий, положил руки на его шею и ответил на поцелуй. Это всегда работало. Прикосновения, ласки, поцелуи — верный способ поднять ему настроение. Когда Джеймс прижался к нему голой ногой, Питер рассмеялся прямо в поцелуй. Отстранившись, Барнс поймал его веселый взгляд: совсем мальчишеский, юный, неопытный, и улыбнулся в ответ. — Нам ведь хорошо здесь? — начал Джеймс, когда Питер устроился на его груди, пряча руки под одеялом, повязанном на его теле. — Да, — кивнул Питер. Острый подбородок ощутимо кольнул кожу. — Тогда к чему эти рудники? — Джеймс говорил тихо, шептал, носом зарываясь в волосы Пита. — Стоит нам остаться вдвоем, как ты найдешь повод вспомнить о них. — Я не знаю, — после небольшой паузы ответил Паркер, подняв взгляд на Джеймс. — Знаешь, порой мне кажется, что в один день ты просто… Пит запнулся, прикусив губу. Он напоминал себе, что нужно думать, прежде чем говорить, как его всегда и учили, но рядом с Джеймсом этот рефлекс не срабатывал. — Я никуда не денусь, — Джеймсу не нужно слышать конец фразы, чтобы понять Питера. Эмоции на лице, все до одной, говорят больше, чем едва приоткрывающиеся губы. — Мне не нужны рудники, чтобы быть рядом. Не нужно принимать на себя чужую роль. И мне не нужно, чтобы ты становился другим. Мне не нужно, чтобы ты походил на женщину, чтобы быть со мной, — Джеймс осёкся, но быстро продолжил, не акцентируя внимание на смысловой нагрузке фразы, — я женился бы на тебе, если бы закон позволил. — То есть, если бы я был женщиной? — Пит оперся на локоть. — Нет, нет, нет, — Барнс все еще шептал. — Это совершенно не то, что я хотел сказать. Мне с тобой хорошо, — он положил ладонь на его щеку, — а большего мне и не нужно. Будь рядом, Питер. Пит громко сглотнул, пряча взгляд, уткнулся лбом в грудь Баки и тихо что-то простонал. Легкие поглаживания по спине успокаивали, но мешали сосредоточиться. Все слова, что ему довелось услышать, снова крутились в голове, знакомый голос нашептывал их, заставляя поверить. — Буду, — наконец ответил он и потянулся за поцелуем, но прежде, чем коснуться чужих губ своими, попросил: — и ты тоже. Ты тоже будь рядом. — Буду. Звездная ночь особенно хорошо подходит для поцелуев. Влажный после дождя воздух, огоньки на небе, привкус крепкого чая, оставшегося на губах. Они сидели на скамейке у дома садовника, наслаждались вечерней прохладой и целовались так, как будто вокруг них была не ферма Паркеров, а те самые рудники, о которых талдычил Пит.***
13 сентября 1871 г. Таймли, Долина Дума Ферма Паркеровв
Утро в Таймли начиналось рано. Стоило солнцу подняться над горизонтом, как его первые, ещё не слишком горячие лучи проникали в дома сквозь потертую ткань штор, касаясь щек и лба. Джеймс чувствовал этот луч на своем лице, отмахивался, ворочаясь, но довольно быстро сообразил, что на кровати не так много места, чтобы прятаться от солнца. Открыв глаза и обнаружив Питера у себя под боком, который прятался от надоедливого луча, уткнувшись ему куда-то под ребра, Джеймс постепенно вспоминал всё, что было вчера. Легко касаясь пальцами каштановых волос, он улыбнулся, тепло и беззаботно. Давно он не чувствовал себя настолько умиротворенным, счастливым. В этот миг ему казалось, что жизнь наладилась, ведь все печали и тревоги остались позади в тот день, когда Питер стал частью его повседневной жизни. Джеймс нашел сокровище, на поиски которого некоторые тратят всю свою жизнь. Сокровище, которое краше всех драгоценных камней, золота и серебра. Однажды Баки слышал истории о сокровищах, спрятанных где-то на Диком Западе. Золотоискатели ползают по всем штатам в поисках каких-то невероятных кладов, но Джеймс считал, что всё это — брехня. Сокровищем может быть кто угодно, просто важно вовремя заметить блеск в глазах и сбившееся дыхание. Его утренние размышления прекратились так же внезапно, как и начались. Услышав голос Мэй, Барнс забеспокоился и внезапно осознал, что он лежит рядом с Питером абсолютно голый. Его одежда висит на веревке над печкой, огонь в которой давно потух. Вставать с кровати пришлось аккуратно, чтобы не разбудить Питера. К счастью, Паркер спал крепко, и даже скрипящий пол не смог разбудить его. Но, как назло, Мэй подошла слишком близко к домику садовника, и всё, что успел сделать Барнс, чтобы его не заметили, стащить одеяло с Питера и, завернувшись в него, спрятаться за шкаф. Мэй определено шла не одна. Джеймс слышал второй голос, но понятия не имел, кому он принадлежал. Плохой из него полицейский. Дрожащими руками сжимая одеяло, он надеялся лишь на чудо. Потому что вряд ли он сможет объяснить, что он здесь делает в чем мать родила. Но ее голос слышался ближе, тон — жёстче, и казалось, что она вот-вот позовёт Питера. Но Питер, хотя бы, спал в штанах. Наверное, надо быть последним идиотом, чтобы внезапно перестать прятаться и начать следить за Мэй, и Барнс, конечно, ругал себя за это, но ничего не смог поделать, когда расслышал среди всех слов Мэй то, которое могло изменить его жизнь. Женитьба. Питер повторял его не раз даже за вчерашний вечер, но одно дело слышать его из уст мальчишки, в совсем другое — от его тети, которая всегда очень решительна и смела. Чтобы не упустить Мэй и ее спутницу из виду (платье в цветочек, розовая панамка, кто вообще так ходит?), Джеймс поспешил за ними, забыв про одежду. Одеяло скрывало все его достоинства и недостатки с лихвой. Розовые кусты, растущие вдоль дома, стали отличным «щитом» для него. Спрятавшись за ними, он мог без проблем наблюдать за Мэй и её гостьей, вдобавок хорошо слышать их разговор. Так вот как, оказывается, решаются судьбы людей. Интересно, Мэй знает о мечтах Питера? О его тяге к изобретательству? О том, насколько он умный и способный? И волнует ли её мнение Питера при выборе будущей жены? Вряд ли. Как же затряслись поджилки, когда Барнс услышал о планировании весенней свадьбы. Он думать забыл о колющей пятки траве, о еще холодной росе, падающей с листьев на голую кожу. Сердце бешено забилось, а идея Питера о рудниках вдруг показалась не такой безумной. Когда Мэй с гостьей ушли глубже в сад, Джеймс вернулся в садовый домик. Убегая, он забыл закрыть дверь, и одна из коров, которых, видимо, выпустила тётушка Паркера, теперь пыталась протиснуться в узкий проход. Подойдя ближе, Баки оперся на дверной косяк, заглядывая внутрь. Солнце ласкало кожу Питера, тот хмурился, кривя губы, отмахиваясь от нагрянувшего к нему раздражителя. — Дай поспать, Джеймс, — фыркнул он, переворачиваясь на живот, утыкаясь носом в подушку. Его сонный голос звучал так мягко, что Джеймс невольно улыбнулся, не сумев сдержаться. Корова продолжала обнюхивать его, игнорируя попытки Паркера спрятаться от нее, тяжело дышала, из-за чего волосы на голове Питера стали похожи на примятую ветром траву. Животное ткнуло его носом в плечо, а следом облизало щёку, и Питер взвизгнул, подпрыгнув на кровати. — Тише ты, это просто корова, — рассмеялся Джеймс, быстро проскальзывая внутрь. На крик Питера могла и Мэй прибежать. Питер быстро выпроводил корову из домика, закрыл дверь и снова лег на кровать, не обращая внимания на слова Джеймса о гуляющей по саду Мэй. Почему-то о гостье он решил умолчать. — Ты решил принять воздушные ванны? — голос Пита всё ещё звучало сонно, хрипло. — Просто испугался, что Мэй зайдет сюда и увидит эту неприличную картину, — Джеймс почувствовал, как Питер обвел его фигуру взглядом, задержался, разглядывая оголенную шею, медленно спускался ниже, чтобы не упустить из виду даже самую маленькую деталь, языком прошелся по губам. — Даже не думай, — шепотом начал Джеймс. — Не сейчас, не здесь. — Ну вот, — вздохнул Пит разочарованно, — как всегда. Раздразнишь и обломаешь. — Мне на работу надо, Пити, — попытался объяснить Джеймс. — Ну, тогда хотя бы полежи со мной, — взгляду Питера из-под пушистых ресниц невозможно отказать. Джеймс сдался, лёг рядом, что-то возмущенно пыхтя себе под нос. Однако это ещё больше раздразнило Питера. Признаться, Джеймс и сам бы не отказался от хорошей дрочки или глубоко минета, но вспоминая о гуляющей поблизости Мэй, отдергивал себя. К счастью, или к сожалению, Пита это не останавливало, и ничего не стесняясь, он откинул в сторону одеяло, пальцами лаская кожу. Полувставший член Барнса охотно отзывался на ласки. — Боже, у тебя есть хотя бы одна приличная мысль в голове, — для порядка возмутился Барнс, когда Пит, целуя его щёку, ускорил движения руки по члену. — Не по утрам, сержант Барнс, — хрипло ответил Паркер, ухмыляясь. Джеймс едва не возбудился снова, наблюдая за тем, как Питер слизывает семя с его груди. И это воспоминание, припухшие губы, сумасшедшие глаза, красные щеки и прилипшая ко лбу чёлка, скрасили Джеймсу весь рабочий день.