3 сентября 1871 г. Таймли, Долина Дума Полицейский участок
Стив сидел за столом и сосредоточенно записывал все, что говорил Бартон. Писал под диктовку, и несмотря на довольно быструю речь, умудрялся выводить ровные буквы. Барнс и Блэйк сидели на скамейке у выхода и что-то тихо обсуждали. Так тихо, что не получалось разобрать ни слова, как бы Стив не прислушивался, и это действительно раздражало. У него слишком много вопросов ко всем «участникам» внезапной перестрелки, но Старка и Паркера пришлось отправить к доктору: раны Питера требовали обработки, а Старк пьян и выбить из него что-то стоящее в таком состоянии просто невозможно, но Роджерс дал слово, что позже вытрясет из него все, что сможет. Факт того, что Тони снова напился, злил Стива. Он всё ещё не мог объяснить себе, почему вообще возится со Старком, пытается отучить его от бутылки, как младенца от женской груди. — Кто выстрелил первым? — Стив оторвался от листка бумаги и взглянул на Бартона. Тот выглядел уверенно, говорил чётко и не сомневался ни в едином слове. — Свиноголовый. Он стал палить по Барнсу и Паркеру, как только те показались в поле зрения, до этого мирно сидел за бочкой, копошился, — ответил Клинт, вздохнув. — Мой малой его увидел, прибежал к нам с женой, лицо белое. Как начал лепетать про свиную голову, так я сразу и понял, что пришел этот ублюдок. — Часто убитый приходил к вам? — Два раза в неделю. Стабильно по воскресеньям, а в остальные дни как повезёт. Мешки с золотом под забор кидал. Мол это предоплата. Говорил, что заплатит хорошо. Но на кой мне это всё, если я не собираюсь ничего продавать? — А кто-нибудь из них, — Стив выложил на стол фотографии ранее погибших (или совершивших самоубийство) людей Фиска, — бывал у вас? Хотел купить ферму? — Не знаю, шериф, у жены спросите, — Бартон помотал головой. — Мне только свиноголовый попадался. На все вопросы Клинт отвечал, не колеблясь, с будничным видом, как будто делал это каждый день и по нескольку раз. В его речи не встречались паузы, не слышалась дрожь в голосе. Слишком странно. Неправильно. Бартон словно выстроил вокруг себя щит, невидимый, но прочный, который защищает его от земных напастей вроде страха перед государством и чувства вины. В самый разгар допроса в участок, цокая каблуками, ворвалась Леди Блэйк. Все как один поднялись, приветствуя даму. С беспокойством на лице, она ринулась к Дональду и осмотрела его, что-то нашептывая про себя. Подол её платья мёл по грязному полу, руки скрывались под светлыми перчатками. Эта женщина явно прежде не жила в таких местах, как Таймли, где лишняя роскошь — никому не нужная пустышка. Бартон от увиденного рот раскрыл. — Со мной всё в порядке, — тихим шепотом сказал Дональд, убирая руки жены от своего лица. — Ты зря переживаешь. — Зря переживаю? — ощутимо громче мужа, заговорила Леди Блэйк. — Да я чуть рассудка не лишилась, встретив Старка с тем пареньком с перебинтованной рукой. Шериф, прошу, отпустите нас домой. Это ведь не он убил несчастного. — Я ещё не допросил его, миссис Блэйк, — серьезно ответил Стив, взглянув на даму. — Ну так допросите сейчас, что в этом сложного? Или вы собираетесь посадить моего мужа в одну из ваших грязных камер? О боги, он же просто делал свою работу, защищал гражданских, как и полагается настоящему полицейскому. Нас уверяли, что это маленький, тихий городок, в котором… — Миссис Блэйк, не стоит так переживать, — Барнс поднялся с насиженного места, чем удивил всех присутствующих, подошел к Леди Блэйк и взял её за руку. Взгляд женщины в миг изменился, стал строже, но Джеймса это не пугало. — Сейчас шериф допросит вашего мужа, ведь он уже закончил с допросом мистера Бартона. Верно, шериф? Недоверчивый взгляд Стива Барнс поймал сразу же, но не придал этому никакого значения. Миссис Блэйк осыпала Джеймса благодарностями, и тот улыбнулся, но почему-то не верил в искренность её слов. Есть что-то странное в этом Блэйке и его жене, что-то, не поддающееся описанию, казавшееся ему подозрительным. Толкнув Бартона в спину, он поспешил выйти из участка, дабы не мешать Стиву. Клинт, с позволения шерифа, поспешил за ним. Они сели на скамейку прямо под окнами участка, чтобы шериф мог их видеть. Клинт положил ногу на ногу и откинулся назад, облокотившись на стену. Барнс ухмыльнулся, заметив, как расслабился тот, кто около часа назад убил человека. Как будто у него нет ни совести, ни сожаления, ни чувства вины. Может, так жить к лучшему? Без оглядки на мнение других, на жизнь и привычные принципы? Может, ему стоит кое-чему поучиться у этого простого парня без заморочек? — Ты уверен? — беззаботно поинтересовался Клинт. — В чем? — В решении взять всю вину на себя. Фиск с тебя не слезет потом. — А с тебя слезет? Убийство при исполнении — это всё равно что убийство на войне, — отмахнулся Барнс. Он сказал это так легко, что даже самому сделалось не по себе. — Ерунда. Барнс врал, да так, что и сам верил своим словам. Когда начинаешь убивать неугодных властям людей в шестнадцать, поневоле задумываешься о том, как это легко: прицелился и выстрелил. Но даже тогда никто не сказал ему, что будет после. Никто не предупредил, что заткнуть совесть не так просто, не объяснил, как бороться со своими эмоциями, со злостью и ненавистью, возникающей в сердце. Он быстро научился «сохранять лицо» перед сослуживцами, с чувствами было сложнее, но Джеймс справился. Через силу, пройдя огонь и воду, закрывая глаза на все несправедливости жизни. И как же странно оказалось вновь прочувствовать всё это, даже никого не убив. Страх, боль, разочарование, отчаяние. Но весь негатив перекрывал упавший с плеч груз. Ведь когда свиноголовый начал стрелять по ним, стрелял в Питера без раздумий и предупредительных сигналов, и Джеймс чудом успел сбить его с ног, уберечь его от смертельной пули. Скольких ещё пошлёт Фиск? На что он готов, чтобы получить желаемое? Понять бы еще, в чем провинился Питер перед Фиском. Или всё дело в ферме? В земле, на которой стоят старые дряхлые постройки? Джеймс не понимал, считая, что такой интерес абсолютно противоречит логике. И в этом был прав. — Спасибо, — голос Клинта изменился. Он больше не звучал звонко и радостно. — Правда. Доброе дело делаешь, сержант. Но шериф ведь поймет, что ты врёшь. — Не думай об этом, у меня есть козырь в рукаве. Больше вопросов Бартон не задавал. Они просидели в тишине до тех пор, пока Стив не закончил допрашивать Дональда. Даже на улице было слышно, как ножки стула царапали пол. Мгновение спустя на крыльце показалась миссис Блэйк. Она заулыбалась, взглянув на Барнса, и тот из вежливости улыбнулся ей в ответ. — Бывай, — сказал Барнс Клинту на прощанье. Тот фыркнул, что-то пробормотал под нос, в очередной раз поблагодарил его и, поравнявшись, с Блэйками поспешил в сторону дома. Зайдя в участок, Джеймс проследовал к столу Стива, сел на стул для допросов и сложил руки на коленях. Шериф ещё что-то дописывал в протоколе, и Баки мирно ждал, понимая, что торопить его не стоит. В помещении стоял запах духов миссис Блэйк. Легкий, абсолютно незнакомый Барнсу аромат. Он принюхивался, пытаясь разгадать его, как загадку, но чем глубже дышал, тем дальше был от разгадки. Рукава рубашки Стива, закатанные до локтя, испачканы в чернилах. Усталый взгляд выдавал с потрохами переживания и сомнения. Стив молчал слишком долго, тянул время, как будто всё ещё не верил тому, что услышал на ферме Бартонов. Разве его лучший друг может быть убийцей? Хотя, может дело совсем не в этом? — Он стрелял в Питера, — шепотом начал Баки, пока шериф продолжал что-то писать. — Мы шли на старый полигон, хотели пострелять по мишеням, я обещал Питу. А этот как начнет палить со спины. Я…. Я едва успел оттолкнуть его, Стив. Был в шаге от того, чтобы его потерять. Джеймс старался звучать очень драматично, что оказалось сложно. Барнс и чувства — это как две противоположности, и говорить о них он совершенно не умел. Ни с Наташей, ни с Питером, ни, тем более, со Стивом. Он мог бы сказать что-то вроде «если бы ты только мог коснуться моего сердца в этот момент, чтобы почувствовать, как оно едва не выпрыгнуло из груди», если бы обсуждал это с Питером или сидел возле могилы Наташи на кладбище, но со Стивом почему-то это не работало. То ли из-за его нежелания принимать всерьез отношения Баки и Питера, то ли из-за собственных убеждений, о которых свет не слыхивал. — Если Фиск устроил охоту на Питера, нужно приглядывать за ним, — спокойно сказал Стив, даже не подняв взгляда. — Круглые сутки. — Только не говори, что ты опять будешь следить за нами, потому что если вдруг надумаешь, то хоть предупреди, чтобы я глупостей не наделал, ведь… — Ты справишься, — перебил его шериф. — Приглядишь за ним и за Мэй. Но будь осторожен. В следующий раз попытайся оставить нападавшего в живых. — Х-хорошо, — ответил Баки, недоумевая. — Это всё? — Да, — Стив взглянул на Барнса. — Ты ждал чего-то ещё? — Нет, — Баки осмотрелся по сторонам и заметил лежащую на полу сумку, принадлежащую убитому. — Нашли там что-нибудь интересное? — Ага, — фыркнул Стив. Джеймс слышал, как тот открыл ящик. — Документы на имя Герберта Лэндона. Думаю, фальшивые. Как только Тони придет в себя, попрошу, чтобы он глянул их. — А патроны? — Около пятидесяти штук. — Револьвер у него странный, — продолжал Баки. Стив не выглядел заинтересованным, не поднимал на него взгляд, как будто таил за что-то обиду. — Перезаряжал он его быстро, даже хорошо натренированный боец так не сможет. Не представляю, где он взял такие пушки. — Они выглядят как собранные из разных видов оружия, — согласился Роджерс, поставил точку и наконец отложил принадлежности для письма в сторону. Джеймс отчетливо слышал, как щелкнул замок сейфа, стоявшего у Стива под столом. Через минуту Стив выложил на стол два револьвера. Только увидев поближе, Джеймс понял, как сильно он ошибался. Вращающий барабан присутствовал, но ствол длиннее, мушка больше, шомпольная трубка выпирала слишком сильно. На боковой крышке — неизвестная гравировка. Пружина торчала из барабана на добрых пять миллиметров, ничего не стоило содрать об неё кожу, а если не соблюдать элементарную осторожность, то пружина вообще с легкостью проколет руку заточенным концом. Ствол и рамка — из разных металлов. Они отличались по цвету и по текстуре. Присматриваясь, Джеймс нашёл сварочный стык. — Ствол точь-в-точь как у охотничьего ружья Клинта, — удивился Барнс, повернув оружие в руке. — В этом использован затвор винтовки, — вздохнул Стив, взяв второй пистолет в руки. — Видимо, для мощных патронов. Барабан здесь тоже есть. Вероятно, его заклинило, и умник приварил сюда части винтовки. Понятия не имею, как это сработало. — Старк знает. Он же у нас тут главный по оружию. Так что как только он выйдет из за…. — Баки осекся на полуслове, поймав строгий взгляд Стива. — Прости. Как только он придет в себя, поговори с ним. — Это плохая идея, — Стив положил пистолет на стол и стал аккуратно заворачивать его в темную, мягкую ткань. — Опять скажет, что я хочу повесить на него ложные обвинения, посадить в камеру, чтобы следить за количеством выпитого им виски. — А ты не хочешь? — усмехнулся Джеймс. Он протянул Стиву второй пистолет, как только тот убрал первый в сейф. — Может, это единственный способ отучить его от бутылки. Тони говорил, что с Пеппер это работало, и пока она оставалась его названной невестой, он почти не пил. Пеппер его очаровывала, разве это сравнится с его отношением к тебе, с его лю… Сглотнув, Баки вдруг осознал, что его понесло не в ту степь. Они говорили совершенно не об этом. Обсуждали оружие, а не чувства, о которых и говорить-то нельзя. Джеймс ещё прекрасно помнил выражение лица Стива, с которым тот кинул наручники на его стол, небрежно сообщая тихим шепотом: «Я видел вас вчера». Что с ним будет, если окажется, что любовь, о которой нельзя говорить вслух, не обошла и его? — С его что? — переспросил Стив, хмурясь. — С его любовью к пари и азартным играм, — Джеймс произносил каждое слово отдельно. Говорил медленно, тщательно обдумывая фразу. А потом, в противовес, резко подскочил с места. Хотелось скрыться, убежать, чтобы не видеть этот холодный взгляд, не сдаться Стиву, поддавший сантиментам. — Я пойду, — сказал Джеймс, остановившись у порога, как будто это и так не очевидно. — Надо присматривать за Питером. Как ты и сказал. Стив кивнул, легко улыбнулся, и в этот миг Джеймс впервые за долгое время рассмотрел в Стиве друга, а не шерифа, маску которого тот не снимал. Оказавшись на улице, Барнс перевёл дыхание, стукнул кулаком по деревянному столбу, служившему опорой для крыши, и ругнулся про себя. Такая оплошность непростительна. Немного потоптавшись на месте, Баки из интереса заглянул в окно: он хотел увидеть Стива и убедиться, что его слова никак не повлияли на шерифа. Но картина, представшая перед ним, олицетворяла безысходность: Стив по-прежнему сидел за своим столом, упершись локтями в столешницу. Он закрыл лицо ладонями, уткнулся в них, как в мягкую перину, сгорбив плечи. Шериф выглядел слабым, нуждающимся, уставшим от всего дерьма, что подкинула ему судьба. И до боли хотелось помочь, сказать, что всё утрясётся, станет лучше, чем прежде, что для этого нужно просто бросить Таймли. Но Баки знал, что Стив никогда не оставит этот город на произвол судьбы. Так что, взглянув на Стива в последний раз, поспешил спуститься с лестницы. Ему просто необходимо узнать, как там Питер. А Стив… Он справится. Всегда справляется.***
3 сентября 1871 г. Таймли, Долина Дума Дом Блэйков
Леди Блэйк сидела на диване с вышивкой в руках. Иголка с ниткой двигались сами по себе. Острый кончик прокалывал ткань, волоча за собой цветной хвост нити. Стежки получались ровными и аккуратными, нитка к нитке. На бежевой ткани постепенно появлялся розовый лепесток ещё не законченного цветка. Она никогда не наносила рисунок на ткань, вышивала по собственному видению, использовала нитки, как художник краски, поэтому результат всегда удивлял. Дональд, сидя на стуле за столом, допивал свою обеденную порцию вина, рассказывая жене, что с ним сегодня приключилось, в красках и лицах. Он описывал, как они со Старком сидели в таверне и пили пиво. Исподтишка поглядывал за тем, как движутся тонкие пальцы, указывая направление для иголки. Длинные пальцы то сгибались, то выпрямлялись, двигались быстро, как маленькие лапки паука, прячущегося от воды, и изящно, подобно плывущим по небу облакам, создавая прекрасную картину. И Дональд представлял, как на пустом месте рядом с цветами появится мост, ведущий на родную землю, воображая, как тот засияет всеми цветами радуги. — И почему ты решил, что поучаствовать в перестрелке, хорошая идея? — Леди оторвала взгляд от вышивки и взглянула на мужа. Причудливо двинув пальцами, она зацепила иголку за ткань и отложила пяльцы в сторону. — А как же наш уговор? — Я же ничего плохого не сделал, — добродушно ответил Дональд. — К тому же, я все еще должен проявить себя, показать всю свою силу. Точнее только ту её часть, которую ты мне оставила. — Ты слишком вспыльчивый порой, — холодно ответила Леди, сжав правую руку в кулак. Она смотрела как темные, покрытые лаком ногти касались белой кожи, как на молочном мраморе появлялись красные пятна от слишком сильного нажатия. — Я всего лишь смирила твой пыл. — Твоей магии достаточно для нас двоих, — кивнул Дональд. — Но я правда не мог не вмешаться. Их могли убить. И это легло бы на мои плечи, вина и как минимум три покойника. То, с какой грустью взгляд Дональда скользнул по полкам с книгами, невозможно не заметить. Блэйк помрачнел, и только лучи солнца, просачивающиеся в окна, напоминали о том, что мрак находится лишь здесь, внутри и рядом с ним. От осознания этого в глазах появился испуг, и Леди, порывисто поднявшись, подошла к мужу, встала за его спиной. Её ладони легли на плечи, мягко и невесомо, Дональд ощущал лишь прикосновения и тепло любимых рук, но не чувствовал тяжести, привычной в былые времена. Мягкие прикосновения сменились легкими поглаживаниями. Леди водила руками по широким плечам, улыбаясь, подбираясь ближе к шее, надавливала, массировала, желая, чтобы Дональд расслабился. — У тебя сильные плечи, и не такое выдержат, — спокойно ответила Леди, не переставая делать массаж. Дональд ухмыльнулся, откинув голову назад. Его взгляд остановился на двигающихся губах. — А то, что не удержишь ты, станет моей проблемой. — Или подарком, — Блэйк прищурился. — Или подарком, — согласилась Леди. — Но ты всё же постарайся не создавать проблем, превращающихся в подарки. Иногда можешь и ошибиться. — Знаю, знаю, — воскликнул Дональд слишком громко. — Никто не должен знать, кто мы. — И почему мы здесь, — шепотом добавила она. — Поверь, здесь у каждого столько тайн, что до нашей никому нет дела. Дональд снова сел прямо, пальцы Леди впились в его плечи и ноготки приятно надавливали на кожу. Такие прикосновения отрезвляли, напоминали, кто он на самом деле такой и что должен делать. Влезать в перестрелки — глупая затея, но разве Блэйк в состоянии позволить погибнуть ещё хотя бы одной невинной душе? — Но знаешь, — после нескольких секунд молчания продолжил Дональд. Он развернулся на стуле, выставив колени так, чтобы Леди могла сесть на них. — Я надеюсь, что надолго мы здесь не задержимся. Найдём то, что ищем, и вернемся домой. Леди, присев к нему на колени, вглядывалась в улыбающееся лицо, рассматривала морщинки в уголках глаз, ловила озорные огоньки в радужке и ласково касалась пальцами гладко выбритой щеки. — Найдём, — с уверенностью прошептала она. — И думаю, шериф нам в этом поможет. Он, кажется, хороший человек. — Да, — кивнул Дональд, не сводя пристального взгляда со своей жены. Он крепко обнял её, смяв платье. — Но не жить ему, коли продолжит в таком духе. Рассказывал мне Старк, что задумал шериф. Хочет пойти против мэра, поднять восстание. — Слишком импульсивен и эгоистичен в своих желаниях. — Ему бы кого-то, кто умерит этот пыл. — Как я твой? — Как ты мой, — ответил Дональд. Леди улыбнулась, убрала прядь волос Дональда за ухо и, наклонившись, поцеловала. Объятия Блэйка стали сильнее, он прижал жену к себе, отвечая на поцелуй. Тонкие пальцы обвили шею, ногти царапали кожу, отчего по всему телу поползли мурашки. Она касалась самого чувствительного места, потому что знала куда надавить, чтобы сила постепенно вернулась к нему, и Дональд хватался за эту возможность, боясь, что другой может не быть. Целуя, Леди расстегнула верхние пуговицы на его рубашке, пальцами коснулась груди и усмехнулась, поймав поцелуем тихий стон. Нетерпеливый, жаждущий, просящий силы и ласк. Вдруг что-то звякнуло, на шее почувствовалась тяжесть, а следом его как будто потянули за что-то. Образовавшийся вокруг шеи ошейник сильно давил, поднималась температура тела, пальцы начали искрить. Дональд, открыв глаза, увидел, как Леди наматывает тонкую цепь на свою руку и улыбнулся. — Я дам тебе силу, — прошептала она, поймав взгляд голубых глаз. — Но во всем нужен контроль. Когда Дональд начал целовать шею, Леди машинально откинула голову назад, давая больше пространства для ласк. Его рычание отдавалось вибрацией по коже. Пальцы быстро справлялись с лентами корсета. Каждый поцелуй сопровождался воспоминанием, и Леди боялась закрывать глаза, потому что память под веками оставляла ожоги. Корсет упал на пол, открывая спрятанную под полупрозрачной красной тканью грудь. Теперь ничего не мешало целовать ее, ласкать, сжимая, и когда Леди потянула за цепь, прижимая Дональда к своей груди, он довольно ухмыльнулся, сначала уткнулся носом, провёл им между грудями, и только потом поцеловал. Леди не смогла сдержать стона, чувствуя шершавый язык, ласкающий сосок через тонкую ткань. — Нам нужен дождь, — прошептала она, зарываясь свободной рукой в волосы Дона, — и молнии, и темнота. — Ты позволишь мне? Опустив взгляд на мужа, Леди любовалась его губами, прижатыми к соску. Он дразнил ее, руками залез под подол платья и гладил бедра. Она кивнула, сглатывая подступающий стон и, махнув рукой, закрыла все шторы в доме. — Обожаю твою магию, — выдохнул Дональд, опаляя дыханием чувствительную грудь. За окном начался дождь. Услышав первые капли, Леди рассмеялась, а потом поднялась на ноги, оторвав Дона от груди. Потянула цепь, ведя его за собой, как преданного пса. В спальне они быстро разделись, ошейник и цепь не мешали Дональду избавляться от одежды. Он делал это с большим удовольствием, смотрел на жену, разглядывая красивую фигуру. Она сидела на кровати, на коленях, абсолютно голая, но лишь в свете молнии, разделяющей небо на две части, Дон действительно мог любоваться. Леди потянула за цепь снова, и Блэйк, подчиняясь, подошел ближе, встал рядом, так близко, что его дыхание чувствовалось всем телом. Обняв за плечи, Леди вновь поцеловала его, пытаясь спрятать сбившееся дыхание. От тела Дональда шёл жар ничуть не меньше, чем от ее собственного, и мысли уже давно не формировались полноценно: в голове каша из сплошных «хочу» и обрывков здравомыслия. Но ничего из этого уже давно их не останавливало. Ещё с тех времен, когда во время оргазма они видели золотые стены дворца и расписной потолок. Держа одной рукой поводок, Леди, поводив второй по широкой груди, принялась ласкать член. И это действие все равно что «зелёный» свет, сняло любые ограничения для Дональда. Довольно улыбаясь, он пустил в ход собственные ладони и пальцы. Он гладил Леди между ног, вызывая стоны нежными прикосновениями, чувствовал реакцию ее тела и приходил в полнейший восторг от того, насколько возбуждена его Леди. От ласк ее дыхание потяжелело, цепь натянулась сильнее. — Ты горяча как вечный огонь, — прошептал Дональд, проникая пальцами внутрь. — И настолько же прекрасна. Леди выгнулась, хватаясь обеими руками за его плечи. Слишком хорошо он знал все ее чувствительные точки и пользовался этим, доставляя удовольствие простым способом. Ее тело принимало пальцы так легко, как будто без них оно неполноценное, как будто их не хватало, а на каждый толчок Леди стонала так, что даже громом не заглушить. Дональд не отпускал взгляд вниз, не рассматривал голое тело жены, он любовался её взглядом в свете молний, прикушенной губой и появившимся румянцем. На поцелуи теперь не находилось времени, но ему нравилось и без них: когда касаешься ее тела, оголяешь душу, поцелуи не так важны, хоть и все так же желанны. — Если я так горяча, если я обжигаю тебя, — выдохнула Леди, — остуди меня. — Чего ты желаешь? — улыбнулся Дональд, переставая двигать пальцами внутри. Он чувствовал, как Леди сжималась вокруг них. — Отшлепать тебя? Или надеть такой же ошейник, как на мне? А может, хочешь повторить тот раз, когда у нас кровать сломалась? Это было давно, ты ещё была другой, но уже… — Вылижи меня, — приказным тоном сказала она, сжимая грудь своей рукой. Дональд сглотнул, вытащив пальцы. Член дернулся, руками он тут же сжал ее ягодицы, прижимая к себе. Леди теплая, горячая, желанная, и она просит, приказывает. Как же он скучал по ней такой! Их первая ночь в Таймли была холодной, как и все те последние ночи, в которые они все больше теряли надежду, но сейчас все совсем иначе. Как будто пламя разгорается заново, разжигает погашенную страсть. — Вылижи меня, братец, — повторила Леди и дернула цепь. Прижав его к кровати, она уложила его голову на подушку, а сама села сверху, все это время не выпуская цепь из рук. Когда Дональд первый раз коснулся ее языком, Леди схватилась одной рукой за спинку кровати позади себя, и эта единственная опора, которую она могла себе позволить. Дональд лизал медленно, ласкал клитор, иногда посасывая, чувствовал, как дрожит ее тело и заводился еще сильнее. Он не знал, куда деть руки, поэтому то гладил спину, то сжимал ягодицы, пока Леди тянула его за поводок, из-за чего перехватывало дыхание. Ласки становились жарче, и с каждым разом все сложнее держать спину прямо. Леди старалась изо всех сил, сжимала до боли цепь поводка и заворожено смотрела на тело под собой, когда молния, предрешающая гром, освещала комнату. Она сдалась, когда ударил сильный раскат грома, заглушая все остальные звуки: дождь, крики людей за окном, её собственные стоны и тяжелое, сорванное дыхание Дональда. Пальцы коснулись торса, плавно скользнули по груди, к прессу. Леди ногтями впилась в светлую кожу, выгибаясь, дышала с трудом, чувствуя руки Дональда на собственных бедрах. Дрожала, но тянула за цепь с силой, не давая отстраниться и на миллиметр. Тепло Дона и его влажный язык — всё, в чем она нуждалась прямо сейчас, и получала с лихвой. Чем громче становились стоны, тем слабее Леди держала поводок. Она прижимала цепь ладонями к своему идеальному прессу, но больше не тянула, сосредотачиваясь исключительно на ощущениях и забыв об обещании сдерживать чужую силу. Леди, вздохнув, наклонилась совсем низко, прильнула к его телу и уткнулась в живот, опаляя дыханием и без того горячую кожу. Она лежала на нём, ногтями впиваясь в мягкую кожу, стонала, двигая бедрами. И, казалось бы, конец близок, её тело готово к тому, чтобы напрягшись, следом расслабиться, получив желаемое, но всё пошло не по плану, когда Дональд перевернул её на спину, прижал своим телом к кровати, а следом, задыхаясь, лёг рядом и поцеловал. Она потеряла контроль над его силой и пылкостью. — Знаю, — с улыбкой выдохнул Блэйк, разворачивая Леди к себе спиной, осыпая её поцелуями, — не только так ты любишь, не только так ты хочешь. Позволь мне поучаствовать. Ты же желаешь этого не меньше, чем я. Леди легла на живот и уткнулась в подушку, на которой до этого лежал Блэйк. Она почувствовала, как прогнулась кровать, когда Дональд встал позади нее на колени. Подхватив под грудью, он заставил ее подняться, и когда спиной Леди прижалась к его груди, поцеловал, кладя в руку заветную цепь от ошейника. — Делай уже, что задумал, — огрызнулась Леди, практически садясь на колени, прижимаясь к члену. — Я думал, это будет иначе, ну, знаешь, в иной позиции. Хочу в глаза твои смотреть. — Не дождешься. — Ты совсем не меняешься, — ухмыльнулся Блэйк. Леди натянула цепь, с удовлетворением услышав хрип. — Всё такая же. Всё такой же. Локи. Внутри что-то лопнуло, разбилось, Леди прикусила губу. Этот хрип, это имя. — Давно ты не называл меня так, — шикнула Леди. — Как и ты уже сто лет не называла меня братом. Следующий поцелуй получился искреннее всех предыдущих. В ушах гудело хриплое «Локи», которое Леди уже не надеялась услышать. Кажется, пришло время уступить, пришло время сделать то, что просит он. Пусть это и глупо — смотреть глаза в глаза, пусть как-то наивно, по-детски, как будто им снова по шестьсот лет и всё, что у них есть для двоих — крохотная комната в дальнем углу дворца. Дональд сел в изголовье кровати, прислонился к подушкам, притянул жену за талию к себе, усаживая на собственные колени. Она улыбалась. Её волосы давно спутались, по коже стекал пот от горячих прикосновений. Взяв конец цепочки-поводка, Леди обвила его вокруг собственной шеи, закрепила магией. Придерживая Леди за ягодицы, Дональд осторожно опускал её на свой член, шумно выдыхая. Он видел её яркие глаза, зеленые даже в темноте, кусал собственные губы от тихих вздохов, наслаждался давящими на плечи пальцами. Они связаны как две души, не способные жить по отдельности, как два сердца, стучащие в такт. Переплетая пальцы, ловя поцелуи, они двигались навстречу друг другу. Словно опьяненные самым сладким напитком, они погружались в общее на двоих наслаждение, улыбаясь, стонали в унисон, срывая голос. В глазах плясали черти, разум затуманился, и на миг, поддавшись искушению, они стали единым целым, утопая в оргазме. — Локи, — прошептал Дональд, запуская пальцы в её длинные волосы. Темные, как смоль. Когда-то он сказал, что они — отражение её души, а теперь считал, что ничего прекраснее их в мире не сыщешь. — Я…. — Ничего не говори, — Леди прижала к его губам палец. Она все еще тяжело дышала и, Блэйк был готов поклясться, смеялась, улыбаясь ему в плечо. — Солнце ещё воссияет над нами, брат. Дождь шёл в Таймли до самого позднего вечера, и лишь в тот час, когда пришло время ложиться спать, тучи рассеялись, и холодный лунный свет коснулся впервые за долгое время не разгоряченной земли.