4 ноября 1871 г. Таймли, Долина Дума Городская таверна
— Вот, здесь всё расписал, — Беннер поправил очки и указал на лежавший на столе лист бумаги. — Он умер от выстрела, практически моментально. Ещё одна пуля застряла в бедре. Думаю, он пытался сбежать, но не вышло. — И зачем он его повесил? То ли со следа сбить хочет, то ли просто издевается, — Джеймс покачал головой. Он пил уже третью чашку кофе. Совсем скоро ему предстояло вступить на дежурство, но вся бодрость, как и настроение, куда-то пропала. Доктор Беннер подготовил подробный отчет об убитом, которого похоронили ещё днем, вот только кем он был, выяснить так и не удалось. Баки отправил примерный словесный портрет в соседние города, но почему-то был уверен, что это не поможет открыть тайну личность погибшего. — Заявление. Безумные люди жаждут внимания, ему нужны зрители, — предположил Брюс. — Во всяком случае, в животном мире такое не редкость. Эволюция изменила в нас многое, но инстинкт остался. Никто не упустит возможность похвастаться своим успехом лишний раз. — Но почему сейчас? Брюс с умным видом усмехнулся. Джеймс решил, что прямо сейчас его ждет увлекательная лекция о животных, ведущих себя подобным образом, или о насекомых, что живут стаями и совершают безумные вещи, чтобы не рушить определенный строй. Но Брюс молчал, как будто не хотел вмешиваться в ход мыслей сержанта. Джеймс продолжил читать отчет Беннера, отмечая про себя интересные детали. Доктор расписал всё так тщательно и дотошно, что по одному его описанию можно нарисовать точный портрет. Каждая рана, каждый синяк и ссадина — всё было описано с поразительной точностью, к тому же к таким заметкам доктор приписал свои предположения о том, чем была нанесена та или другая рана. — Поразительно, — восхитился Барнс, перевернув страницу. — Жаль, вы не делали такие отчеты по тем самоубийцам. — На тех покойниках не было столь интересных отметин. Только военные шрамы и след от веревки на шее. — Слишком скучно для вас? — Джеймс поднял брови, сдерживая ухмылку. — Вроде того, — буркнул Брюс. По лицу было понятно, что эта тема для разговора не числится в списке его любимых. — Такой набор неинтересен. Даже если это убийство. Одно дело копаться в грязи, другое — копаться в грязи, где есть золото. — Всё равно будешь по уши в дерьме, — не согласился Барнс и одним глотком опустошил чашку кофе. — По уши в дерьме, да с золотишком в руках. Кого-то устроит и такой путь к богатству. Джеймс улыбнулся. На этом их встреча подошла к концу. Сержант расплатился за свой кофе, оставив Брюса в одиночестве за столом возле окна. Выйдя на улицу, Джеймс пошел в сторону дома. Сегодня его законный выходной, и неплохо было бы сделать наконец кое-какие домашние дела, которые он постоянно откладывает. Как будто в один день вдруг станет совершенно свободным и сделает всё разом. Он думал о покрытом пылью кухонном столе и шкафчиках, из которых давно следовало выкинуть всякий хлам, медленно прогуливаясь вдоль дороги. Его внимание не привлекали ни люди, что толпились у кузницы Старка и у мясной лавки, ни бегающие туда-сюда дети, ни даже Блэйки, стоявшие подле полицейского участка. А потом вдруг кто-то коснулся его плеча, в попытке остановить от побега. Тонкие пальцы на фоне грубой черной коже выглядели бледными. Обернувшись, Джеймс увидел Кэрол, которая смотрела на него с виноватым видом. Её плечи едва скрывала тонкая меховая накидка, она дрожала, и первым делом Барнс подумал о том, что случилось что-то непоправимо страшное. Но потом Кэрол улыбнулась, и он облегченно вздохнул. — Прости, что тревожу, — начала она, стуча зубами. — Но когда я согласилась помочь тебе, ты обещал мне кое-что. Дело моего брата. — Совсем вылетело из головы, — Барнс почувствовал, как покраснел от стыда. — Я его курирую, но не так часто, как хотелось бы. — А можно мне получить материалы на руки? — все тем же невинным тоном продолжала Кэрол. — Я бы наняла частного детектива. — Это дорого. — Я кое-что скопила, — стушевалась Денверс и, немного заикаясь, добавила: — Думаю, этого хватит, чтобы оплатить услуги детектива. — Только не говори, что собралась расследовать его сама, — выдохнул Джеймс, серьезно посмотрев на Кэрол. — Это опасно. — Ну и что, — вскрикнула она, — какая разница? Опасно? Ну повесят меня, зато я попытаюсь добиться справедливости. Ради всего святого, Джеймс. Брат — единственный важный человек в моей жизни, и его не стало. Волочить своё жалкое существование мне надоело. Надоело, что все жалеют меня, чуть что. Смотрят искоса, а за спиной шепчутся, что, мол, старая дева, кому такая нужна, и дорога у неё одна — в бордель. Не знаю, как думаешь ты, но по мне, лучше умереть за правое дело, чем до конца жизни обслуживать тех салунских поганцев. — Тебе бы людей вести за собой, — сказал Джеймс и решил, что стоять на одном на месте и обсуждать рабочие дела слишком опасно. Он продолжил путь, а Кэрол поспешила за ним. — За такой женщиной пойдут. — Кто пойдет? — недоумевала Кэрол. — Люди. — Ага, вся компания Фиска. Посмотрите на неё, она пытается добиться справедливости, вот умора. Улыбка на лице Кэрол была столь же недружелюбной, сколько её странный, передразнивающий тон. Может, это лишь средство защиты от окружающего мира, может, та доля актерского таланта, что есть в каждом, но Барнс не питал к ней никакой симпатии. Ему было больше по душе, когда Кэрол искала истину, а не переживала о том, что скажут люди. — Я слышал, что ты пишешь романы, — сказал он, случайно вспомнив такой любопытный факт. — Это правда? — С чего вдруг такой интерес к моей личности? — подозрительно поинтересовалась Кэрол. — Просто вспомнил, что мне рассказывала Наташа при жизни. — Это не делает меня менее жалкой в чужих глазах. — Не согласен. Женщина-писатель это здорово. Не то, чтобы я был заядлым любителем чтения, но с удовольствием почитал бы то, что ты пишешь. Из одного лишь уважения к тебе. — Вот отдашь мне дело, напишу детектив, почитаешь. — Звучит, как шантаж. — Это ты придумал себе сам, — усмехнулась Кэрол. — Я завтра работаю, приходи, отдам всё, что нужно. Кроме меня в архивы всё равно никто не лазит. Потом напишешь роман о женщине-шерифе, раскрывающей дела на Диком Западе. — Женщина-шериф звучит еще ужаснее, чем женщина-писатель. Не для меня, конечно. Для людей. — Не думал, что тебя волнует мнение людей. После твоих выступлений на митингах этим летом, мне казалось, что ты непробиваемая. — Так и есть, — гордо сказала Кэрол. — Знала бы матушка, чем я занимаюсь, перевернулась бы в гробу ни один раз. Но, увы, как ни крути, но мне всё ещё жить с этими людьми, пока не найду способа перебраться в местечко получше. Не то, чтобы Баки не нравился Таймли. Этот город не выделялся ничем среди всех остальных маленьких городов штата N, существовал тихо и почти мирно, а большинство американцев просто не знали о его существовании. Однако пока у него есть долг перед страной и людьми, живущими здесь, пока он является той важной частью полиции Таймли, он просто не может позволить себе бросить всё и уехать. Поэтому он немного завидовал Кэрол. Немного, потому что хоть она и была свободна, как птица, без должных связей и друзей далеко не уедешь. — Я бы предпочел вернуться в Нью-Йорк, — пробормотал Джеймс. — Там хорошо? — Волшебно. — Если решусь покинуть Таймли, туда и поеду. — Не забудь рассказать всем, что ты знаешь Джеймса Барнса, и что теперь он не беспризорный мальчишка, а герой войны. С рассказами о Нью-Йорке они дошли до дома сержанта. Дорожка, ведущая к его дому, была присыпана снегом. Остановившись, он предложил Кэрол проводить её до дома, но та отказалась. Тогда он пригласил её на чашку чая, но снова услышал «нет» в ответ. Попрощавшись, пошел в дом и до девяти вечера мыл всё, до чего мог дотянуться. Все это время он размышлял о рудниках, про которые Питер так много рассказывал. Может быть, если бы они тогда сбежали, всё было бы проще?***
5 ноября 1871 г. Таймли, Долина Дума Полицейский участок
— Я передумал. Питер вломился в полицейский участок так неожиданно, что Джеймс чуть не упал со стула, на котором покачивался, изучая отчет Беннера. Он едва успел схватиться за столешницу, и грубые ножки стола с противным звуком проехались по полу. — Зачем же так пугать? — нервно выдохнул Барнс, кинув на Питера взгляд. Раньше такое появление не вызывало вопросов. Питер мог появиться в любое время дня и ночи с любой просьбой или простым желанием поболтать, и Джеймс никогда не противился. Сегодня это казалось странным и неправильным, как будто за те пять дней, что они провели порознь, что-то изменилось. Питер по-хозяйски сел, локтем уперся в стол Барнса, едва не скинув бумаги и настольный деревянный календарь. И начал свой рассказ издалека. Вспомнил их встречу двухдневной давности и всё то, что говорил ему тогда Джеймс. А потом повторил его предложение, и слово «друзья», сорвавшееся с его уст, звучало неправильно до скрежета зубов. — Подожди, — прервал его Джеймс, не в силах проследит логику в словах. — Скажи прямо, что тебе нужно? — Я сказал Мэй, что ты, якобы, научил меня стрелять из лука. — Ну, так я учил, — Джеймс вспомнил одну из их первых поездок на заброшенный полигон. Большую часть того дня они провели в старом смотровом пункте, потому что начался дождь. — Но тебе не понравилось. — Я сказал ей, что умею стрелять, но не смог признаться, что у меня есть револьвер. — Зачем ты вообще ей об этом рассказал? — Да случайно вышло, я просто хвас… В общем, случайно. — Эта ложь вызвала в тебе желание научиться стрелять из лука? — Не желание, — Питер нахмурился, вытянувшись как по струнке, отчего его куртка немного съехала, оголив шею, на которой блестела серебряная цепочка. — Скорее, обязанность. И мне кажется, что это хорошая возможность потренироваться… ну, знаешь, вести себя как друзья. Баки вздохнул. Он засмотрелся на цепочку и впервые за эту неделю ощутил, какой же вечностью были эти пять дней. Как они мучительно тянулись, наполняясь немыслимыми событиями, как заставляли работать, не покладая рук. Он делал всё, что угодно, лишь бы не думать о том, что потерял. А цепочка на шее, что переливалась в тусклом свете, заставила его по-другому взглянуть на вещи. На мир, на жизнь, на самого Питера. — Тогда, может, завтра? После обеда.***
6 ноября 1871 г. Таймли, Долина Дума Дорога возле полицейского участка
Завтра после обеда наступило очень быстро. Джеймс стоял возле крыльца полицейского участка и оглядывался по сторонам, выискивая взглядом Питера. Тот, вероятно, никак не мог отделаться от Старка, поэтому задерживался, заставляя Баки мучиться от ожидания. И, конечно, Джеймс в своей манере пытался мыслить позитивно, но простояв на месте пятнадцать минут, успел придумать множество причин, по которым Питер опаздывал. Может, он заболел. Может, просто передумал. А может, попал в беду и ему нужна помощь. Единственное, что не давало ему поднять тревогу, так это здравый смысл, который подсказывал, что случись что, уже все знали бы об этом. Спустя еще десять минут тоскливого ожидания, Баки был готов идти к Старку и разнести там всё, но, к счастью, через минуту Питер вышел из кузницы и закрыл дверь на ключ. Они взяли двух лошадей. Галопом до старого полигона добрались за двадцать минут, и потратили еще десять, чтобы быстро обустроить всё для стрельбы из лука. Джеймс зачищал мишени от прилипшей к ним засохшей травы, а Питер разгребал в сторону снег, который уже не таял. — Как дела с расследованием? Питер не мог молчать. Не теперь, когда молчание создавало странное напряжение между ними. Напряжение, которое давило на все чувства, от которого хотелось бежать, не оглядываясь. Он заполнял тишину пустой болтовней, зная, что Джеймс никогда не сделает это сам. — Стоит на месте, — Джеймс оглянулся через плечо: Питер работал и не обращал на него никакого внимания. — Пытался найти кровавый след. Но и тот исчез. — Или его никогда не было. — Брюс сказал, что труп тащили по траве. — Брюс? — удивился Питер, посмотрев на Баки. — Да, Брюс, — строго ответил Джеймс, подняв брови. — Убийца всё продумал. И это громкое заявление было адресовано кому-то. Найти бы кому, а. — Таким же подонкам, каким был этот повешенный? — С чего ты взял, что он был подонком? — У хороших людей всегда есть друзья. — Такой наивный, — тихо пробормотал Баки про себя. Питер не возмутился, и слова не сказал больше, так что сержант решил, что тот его просто не слышал, и продолжил оттирать мишень. Закончив работу, они достали лук и стрелы, что привезли с собой, Баки шагами отмерил расстояние и встал в позу, демонстрируя Питу, как правильно держать лук. Конечно, Питер уже знал эти правила, помнил, как натягивать тетиву, как целится. Они изучили всю теорию, но с практикой всё равно было плохо. Он слушал внимательно, старался запомнить каждое движение Джеймса, положение его пальцев и угол, под которым он держал локти. Первая стрела не попала точно в цель, но была так близко, как ни одна из тех стрел, что Питер пускал когда-то. — Теперь ты, — кивнул Джеймс, протягивая Питеру лук. — Ну вот, опять позориться, — иронично сказал Питер, приняв оружие, и вытащил стрелу из лежащего на земле колчана. Первые пять стрел не попали даже в мишень. Когда шестая угодила в крышу старого смотрового пункта, Джеймс не смог сдержать смех. Он быстро собрал стрелы и, вернув их Питеру, ждал следующей попытки. Теперь Паркер старался сосредоточиться на одной единственной цели — давно выцветшем красном круге по центру огромной деревянной мишени. Он не торопился отпускать тетиву, хотел быть уверенным в своем выстреле, чтобы не краснеть за очередной промах. Джеймс наблюдал за ним, сложив руки на груди, видел ошибки, но молчал. Ждал, что тот сам поймет, что делает неправильно. Через двадцать минут первая стрела Питера всё же попала в мишень. Он раз за разом натягивал тетиву, затем отпускал, стреляя, молчал, как будто так и должно быть, но никак не мог попасть в бледно-красный круг по центру. — Почему мои стрелы всегда остаются с краю? — недовольно пробормотал Питер. — Ты их так направляешь. Если бы сегодня было ветрено, то все твои стрелы попадали бы в меня. — То есть я должен учитывать сопротивление ветра? — Ну да. Если отпустишь сейчас, опять попадешь в крышу. — Ты врешь, — Питер прищурился. — Опускай и узнаем. Когда стрела вновь угодила в крышу смотрового пункта, Джеймс усмехнулся, но удержался от дурацкого «Я же говорил». За обучением искусству стрельбы из лука они провели еще два часа. И что действительно радовало Джеймса, так это их взаимодействие. Они вели себя, как друзья, хотя Баки старался быть ещё и строгим учителем. Питер улыбался, делал успехи и смешно возмущался, когда стрела оказывалась на крыше. — И вот, опять, — разочарованно вздохнул Питер. — Ну, хотя бы, смогу обстрелять сарай, когда попросят продемонстрировать свой талант. — Питер Паркер, которого я знаю, так легко не сдается, — усмехнулся Барнс. Он подошел ближе, встал за его спиной, как делал раньше, когда учил его стрелять из револьвера. — Целься, — скомандовал он. Питер ничего не сказал, лишь осторожно выполнил команду. — Готов? Питер кивнул. Джеймс положил свои ладони на его руки и стал менять их положение. — Ты направляешь стрелу слишком высоко, нужно ниже. Когда ищешь цель, используй оба глаза, а не один. Вот так. Он стоял так близко, что от его голоса у Пита бешено застучало сердце. Он разволновался, его бросило в пот, но стоял гордо и внимал знаниям. Баки объяснял, куда должен указывать наконечник стрелы, под каким углом следует держать лук, если погода не задалась; объяснил почему все стрелы, пущенные Питером, едва касались мишени и не врезались острым наконечником в красную цель. И всё это время его ладони были поверх рук Питера, которые жгло сквозь куртку. Паркер игнорировал это, как мог. Часто сглатывал, прятал вздохи за возмущением, но не отталкивал Джеймса. Такая невинная близость, он по ней невероятно скучал. Под чутким руководством Джеймса, под его руками, что направляли, Питер выпустил три стрелы, последняя оказалась ближе всего к цели. Довольный своим успехом, он повернулся и с улыбкой посмотрел сержанта. Джеймс тоже улыбался, возможно, даже гордился Питером, хоть и тщательно это скрывал, чтобы тот не зазнался раньше времени. — Получилось! — довольно сказал Питер и на одних инстинктах потянулся к Джеймсу и поцеловал. Это было странно и неправильно; неожиданно и чертовски приятно. Барнс ненавидел себя за то, что наслаждался поцелуем, вместо того, чтобы его прекратить. Огонек сломанной надежды теплился где-то в сердце, но от этого было только больней. Оторвавшись, Питер опешил. Он вдруг осознал, что переступил границу. Ту, которую сам для себя обозначил, а еще втянул в это Джеймса. — Чёрт, прости, — неловко извинился Питер, чувствуя вину, — это просто… — Привычка, не извиняйся, — Джеймс понимающе кивнул. После поцелуя губы Питера стали для него еще желаннее, чем прежде, но пришлось подавить тот порыв сердца, который так желал заполучить Питера в своё пользование, как какую-нибудь вещь. — Я тоже не должен был. Мы ведь всё решили. — Ладно, — опустив взгляд, сказал Паркер. — Пошли, перекусим. Послушно кивнув, Питер поднял колчан с земли. В старом смотровом пункте места не так много. По меркам Питера — всего на одного. Маленький стол, тесный проход и выступ, вероятно, служивший когда-то стулом, на который Питер и сел. Джеймс достал свою походную сумку и вытащил оттуда хлеб, порезанное на куски копченое мясо, завернутое в бумагу, немного сушеных фруктов и бутылку воды. — Кукурузный хлеб? — Питер с удивление посмотрел на Джеймса. — Где ты его достал? Такой больше не продают. Урожай кукурузы был плох в этом году. — У меня были запасы кукурузной муки. Так что я просто нашел человека, который умеет печь хлеб. — Да ты волшебник. Это место по праву твоё. — Сиди, мелкий. И жуй. — Тогда развлекай меня, — рассмеялся Питер. — Потому что в тишине я помру. — Кто может использовать британские пули? — вопрос прозвучал риторически, прям так, как Джеймс этого хотел: пища для размышления имеется, осталось лишь дождаться результата. — Надо переплыть океан, чтобы достать такие. — Чего ты пристал к этим пулям, — возмутился Питер, жуя хлеб с мясом, — по такой крохотной улике ты вообще ничего не найдешь. — А ты, значит, знаток детективного дела? — с сарказмом отозвался Барнс. Он ведь прям чувствовал, что пуля — ключ к разгадке. — Можно назначить тебя главным в Департаменте расследований? — Не язви. И нет такого Департамента. — Вообще-то есть, — Джеймс довольно ухмыльнулся. — Пуля — орудие убийства. Считай, что это оружейный портрет убийцы. И у него имеются отличия. У нас даже на войне почти не было британских пуль. — А может, они на самом деле не британские. — В смысле? — Помнишь тот револьвер, который мистер У подсунул Кэрол? — начал Питер, потянувшись к бутылке. Он вытащил пробку и сделал глоток, потом продолжил. — Он ведь ирландский, так? — Ну да, — кивнул сержант, не понимая, — и что с того? — Не все британцы — ирландцы, но все ирландцы — британцы. — Что, прости? — Если бы Стив не был ирландцем, то все, включая тебя и мистера Старка, сказали бы, что этот револьвер британский. — Хочешь сказать, что контрабандист и есть убийца? — взволновано спросил Баки, широко раскрыв глаза. — Вообще, я думал, что не стоит зацикливаться на британский пулях, но твой вариант звучит интересно. — Поехали в участок. Питер тяжело вздохнул, взглянув на свой бутерброд. Но с другой стороны, сам виноват.***
6 ноября 1871 г. Таймли, Долина Дума Полицейский участок
Барнс пулей влетел в участок. Он небрежно поздоровался со Стивом и Старком, сразу же полез под стол и начал открывать сейф. Вошедший за ним Питер выглядел не менее удивленным, чем шериф и мистер Старк. Джеймс никогда не воспринимал его слова всерьёз, а теперь, основываясь на личных догадках Паркера, решил вести дело. Когда он вытащил револьвер, Стив и Тони заинтересовались происходящим. Стив встал позади Барнса, упираясь на спинку стула, и внимательно наблюдал за действиями сержанта. Ему потребовалось время, чтобы понять, что Баки собирается делать. Роджерс сразу узнал ту самую пулю и найденную им гильзу. Поэтому не удивился, когда Барнс вытащил одну пулю из контрабандного револьвера. — Тони, иди сюда, — позвал его Стив, склонившись над столом. — Нам требуется твоё профессиональное мнение. Питер наблюдал за происходящим с порога. Наверное, следовало покинуть участок и вернуться домой, но любопытство взяло верх, поэтому ему было так сложно отступить. Если подумать, то версия, которую Джеймс пытается проверить, принадлежит ему. — Смотри, узор точь-в-точь, — воскликнул Баки, показывая Старку пулю. Тот кивнул и издал странный одобрительный звук, по звучанию напоминавший «ага». — И диаметр тоже. Только вмятины нет. — Один завод-изготовитель, — подтвердил слова Барнса Тони. Стив нахмурился. — Проверь, все ли пули на месте. — Хочешь намекнуть, что это я убийца? — Да боже упаси сказать такую глупость, — сыронизировал Тони и забрал пулю. — Но мы должны знать, если стреляли из него. — Нет, здесь все пули на месте, — выдохнул Джеймс. — Но подозреваемый у нас все-таки есть. — Подозреваемый? — Да. Мистер У, контрабандист. — И как ты до этого додумался? — молчавший все это время Стив был удивлен ходом мыслей Барнса. — А это не я, — Джеймс улыбнулся. — Это Питер. — А я тебе говорил, что надо его в команду брать, — возмутился Старк. — Молодец, малыш Паркер. Получишь премию. — С-спасибо, мистер Старк, — Питер улыбнулся. — Но Джеймс преувеличивает мой вклад. Скромность Питера — одна из тех черт характера, которая невероятно раздражала Старка. Он считал, что потенциал, если такой имеется, не должен ставиться в рамки ни при каких условиях. Паркер же со своей привычкой прибедняться, постоянно ставил себя ниже других, хотя был на голову выше всех жителей Таймли. Ну, за исключением его самого, конечно. — Не давай Барнсу использовать твой успех себе на благо, — сказал Тони Питеру, а потом кинул взгляд на сержанта, который совершенно не понимал, что Старк пытается сделать. Питер ведь не собирался становиться полицейским, так какая разница, кто и до чего додумался? Стив поспешил перевести тему и спросил, как такая идея пришла Питеру в голову. Тот скромно рассказал шерифу, как Джеймс учил его стрелять из лука, и где-то в промежутках между стрельбой и отдыхом, они разговорились. Вывод назрел сам собой. За окном постепенно сгущались тучи, темнело. Тихо подвывал ветер. Джеймс рассматривал револьвер и пули, дополняя дело. Питер сидел рядом и подсказывал, и сержант улыбался некоторым его замечаниям. Старк и Роджерс сидели в стороне и возились со своим делом, не прося помощи. Позже сержант предложил Питеру попробовать поэтапно восстановить все детали преступления, считая, что это поможет заполнить пробелы некоторыми догадками. Однако Паркер был вынужден отказаться: времени уже много, у Джеймса через час начинается смена, а ему вообще надо быть дома к ужину, на который он уже два часа как опоздал. Джеймс вызвался его проводить и по пути всё обсудить. Питер, конечно, согласился. Ему нравилось осознавать, что у них, кажется, есть шанс остаться друзьями даже после всего, что было. — Стив, я провожу Питера и вернусь обратно, — сказал Баки, надевая куртку. — Посидишь здесь до моего прихода? — Погоди, что ты сделаешь? — Стив нахмурился. — Мы хотим обсудить преступление. Может, у нас появится ещё парочка версий. — Тогда мы должны пойти с вами. Чтобы поучаствовать в такой беседе. Да, Тони? — Они и сами разберутся, — отмахнулся Старк. — У нас тоже есть дело. — Давай, одевайся, мне интересно послушать. Наши дела могут быть связаны, между прочим. Баки хоть и понимал, что Стив намеревался следить за ними, но возмущаться не стал. Он собирался просто поговорить с Питером, рассказать побольше деталей, послушать того, кто мыслить немного иначе, даже шире, чем он сам. К сожалению, разговор о преступлении не удался. Если сначала Барнс хотя бы пытался поговорить с Питером, то потом сдался. Паркер лишь хмыкнул, согласно кивнул, когда ему показалось, что Джеймс недовольно посмотрел в сторону мистера Старка. Тот не затыкался. Рассказывал много всего: интересные факты, городские сплетни и даже научные истории, так что говорить о деле было попросту некогда. Позже пошел снег, и Старк начал пугать их холодными европейскими зимами. Дорога выдалась долгой из-за бесконечной болтовни Старка и из-за того, что пришлось обходить ещё не покрывшийся льдом ручей. Только на подходе к ферме Джеймсу и Питеру удалось немного оторваться от Старка и Роджерса, и сержант как никогда радовался такой возможности. — Спасибо, — ухмыльнулся Питер, оглядываясь через плечо. Мистер Старк что-то увлеченно рассказывал шерифу. — За сегодня. — Не ударь в грязь лицом, — тихо сказал сержант. — Ты ведь не Мэй хвастал своими умениями, верно? — Ну да. Неловко было признаваться, я и соврал. Подумал, что ты всё поймешь без моих слов. — В следующий раз говори правду. У тебя есть невеста, я же знаю об этом. Кстати, она тебе нравится? — Ну, она хорошая, неплохо образована, учитывая, что в жизни из Таймли не выезжала. Мы без труда находим темы для разговора. — Это, конечно, здорово, но я спрашивал тебя совсем не об этом. — А о чём? — не понял Питер, а потом вдруг осознал, что спросил глупость. — Она красивая. — Красивая? И всё? — рассмеялся сержант. Он не видел лицо Питера, только лишь очертания, но не сомневался, что тот раскраснелся, как вареный рак. — А как же романтика? Любовь и страсть? — Помнишь, однажды ты сказал, что Наташа — была и будет единственной женщиной, которую ты когда-либо любил? — спросил Пит. Джеймс кивнул. — Так вот, мне кажется, что в моей жизни есть только один человек, которого я люблю и желаю. И не думаю, что это когда-то изменится. — Любовь до гроба? — нервно выдохнул Барнс. — Наверное. — Но ты женишься. Тебе придется быть с Мэри Джейн, хочешь ты этого или нет. — На самом деле мне страшно. Я понятия не имею, как быть с женщиной. Ну, в смысле… Чёрт. — Дай угадаю, ты про постель? Не переживай, там быстро разберешься. — Джеймс, — возмутился Питер. — Вообще-то я не об этом. Мэй сказала, что к женщинам нужен определенный подход. — Люби, заботься и проявляй уважение — вот тебе и весь подход. — Но я ее не люблю. — Полюбишь. Или привыкнешь. — Привычка — не любовь, — едва слышно пробормотал Питер. Он остановился в сотне метров от своего дома. Старк и Роджерс всё ещё плелись где-то позади. — Я предпочел бы сбежать на рудники с тобой. Джеймс остановился, потер пальцами переносицу и сделал глубокий вдох. И тот дневной поцелуй внезапно не показался ему ошибкой или случайностью. Губы жгло от желания повторить, но вокруг слишком много свидетелей. — Я тоже, — сказал Джеймс, сглотнув. — Что? Взволнованный голос Питера дрожал. Он поднял взгляд на Джеймса, в свете луны его кожа казалась совсем бледной, мраморной. На шее блестела серебряная цепочка. Он стоял и ждал, что Барнс скажет что-нибудь ещё. Добавит своё вечное «но мы не можем», но тот молчал. Самое время для того, чтобы сказать глупость. Ляпнуть что-нибудь, что в случае неудачи можно выдать за шутку. Питер пытался придумать что-нибудь оригинальное, но вместо этого повторял про себя сержантовское «я тоже», от которого сердце билось сильнее и быстрее, и, казалось, в любой момент могло сломать ребра. Уголки губ поднялись в улыбке, но через секунду его глаза расширились от испуга. Питер отчетливо услышал голос Мэй, а после раздался выстрел. Следом ещё два. — Туда, — крикнул Роджерс, и Баки молниеносно последовал его указанию. — Помоги ей, Тони позови доктора Беннера. Питер видел, как шериф побежал за нападавшим, мистер Старк ринулся в сторону города, а Джеймс поспешил на помощь Мэй. Он видел, как Джеймс наклонился, пытаясь уловить стук сердца, пощупал пульс, и слышал, как он звал её по имени. Но она не отвечала, а перед глазами всё плыло. Он чувствовал, как слезы подступают к горлу, как приходит осознание, что в тот момент, когда жизнь должна была круто измениться, когда он почти получил то, что хотел, у него выбили почву из-под ног, столкнули в пропасть, отбирая у него Мэй, от которой еще минуту назад он был готов сбежать. Он пришел в себя, когда услышал ещё один выстрел. По его ощущениям прошла целая вечность, но Джеймс вскочил и резко подбежал к нему. Его руки, казалось, были везде, Питер чувствовал каждое прикосновение. Но не мог ничего сказать. Барнс крепко обнял замершего Паркера, когда понял, что стреляли не в него. — Слава богу, ты не ранен, — прошептал Джеймс. Он прижимался так сильно, что Питер чувствовал, как бьётся его сердце. — Не ранен ведь, так? — А Мэй… — едва смог сказать Питер, комок застрял в горле. — Питер, мне жаль, но она не дышит. Почти ничего не видно, но... — Боже мой, Джеймс, это должен был быть я, — голос дрожал. Уткнувшись сержанту в плечо, Питер начал рыдать и что-то бормотал. Он не мог разобрать слов, только обнимал его сильнее, гладил плечи и голову, пытался успокоить, как плачущего ребенка, хоть и понимал, насколько это бесполезно. Но все, что он мог — быть рядом, держать за руку, целовать в лоб и повторять глупое «все будет хорошо», надеясь, что когда-нибудь сможет выполнить это обещание. — Тише, тигр, — ласково сказал Джеймс. — Я не могу, это ведь все моя вина. Мне следовало остаться дома. Я бы её защитил, понимаешь? Это всё я и только. — Ты здесь не причём. Кто вообще знал, что тебя не будет сегодня дома. Это вышло случайно… — Ты знал, — пробормотал Питер тихо, а потом повысил голос: — Ты всё знал, это твоя вина. Ты виноват, что… Питер почти кричал. И Джеймс просто позволял ему, не говорил и слова против, потому что понимал, как важно высказать эмоции. В порывах Паркер пытался вырваться, стал брыкаться, как прикованная к одному месту лошадь, но сержант крепче сжал его в объятиях. — Ты знал, — продолжал Питер, повторяя одно и то же: — Ты знал! Ты всё знал! Крики перемешивались со всхлипами. Не найдя способа выбраться, Питер начал отталкиваться от плеч Джеймса, колотил его по рукам, что крепко вцепились в него. Он как будто не понимал, что делает, просто пытался выпустить наружу ту боль, что пробралась в сердце, скинуть с плеч груз разочарований, чтобы почувствовать себя лучше. Питер бил сильно, кричал громко, но Джеймс не уступал ему. Держал и противился его обвинениям, взывая к здравому смыслу. Он сомневался, что Паркер вообще его слышал, но не собирался сдаваться. — Просто верь мне, — в конце концов, выкрикнул он, остановив один из ударов Пита. — Разве когда-нибудь я делал что-то, что могло тебе навредить? Этот крик заставил Питера замолчать. Он сделал глубокий вдох и снова расплакался у него на плече. Джеймс обнимал его, вспоминая тот выстрел, что дал Питу сорваться, и молился всем богам, чтобы целью той пули был не Стив.