Пити и Уэйд рассуждают о том, как следует давать отпор преступности (и немножко влюбляются в процессе)

— Таким образом, первый урок ты усвоил, — резюмировал Питер три ночи спустя, сидя с Дэдпулом за столом в другом мексиканском ресторане, где играли мариачи. Уэйд доедал уже третью чимичангу, а Питер как раз заказал себе четвертое тако. Эй! Если Дэдпул платит за счет, то почему он должен сдерживаться? Верно? — Не убивать людей, несмотря ни на что. Дэдпул торжественно кивнул и откусил гигантский кусок от своей чимичанги. Оранжево-красный соус стекал по голому подбородку, струясь по бугристой от шрамов коже к шее. Дэдпул облизал губы и попытался слизать его, но дотянулся языком только частично. Он пожал плечами и откусил еще. Жир опять потек по подбородку. Дэдпул широко улыбнулся, как будто гордился тем, что извозился, и Питер еле удержался от того, чтобы не признаться, как сильно ему польстило то, что Уэйд отважился закатать при нем маску и показать нижнюю половину лица. Если честно, Питер уже принял эту мысль в своей голове и усиленно пытался затолкать ее поглубже. Дэдпул укусил в третий раз, и река из соуса не выдержала, закапав на грудь. — О, черт возьми, — тихо пробормотал Питер и схватил со стола салфетку. Он протянул руку через стол, чтобы вытереть жир с подбородка Дэдпула куда более мягким движением, чем собирался. — Ты что, в детском саду? — Питер скомкал грязную салфетку и швырнул ее ему в лицо, ведя себя ничуть не более взросло. Дэдпул широко улыбнулся Питеру, поймал салфетку, отскочившую от его лица, прежде чем она упала на землю, и бросил ее обратно Питеру. Питер поймал. — О, у мальчика прокачен скилл! Питер закатил глаза. Ему даже не нужны были дополнительная скорость или рефлексы, чтобы поймать ее. В него летела салфетка. Салфетка. Нет необходимости в «прокачанных навыках». — В любом случае, ты выучил один урок, — Дэдпул вскинул в воздух кулак. — Урок второй — «Что делать, если ты поймал плохого парня». — Свяжу его и заставлю смотреть Юные титаны, вперед! четырнадцать часов подряд? — Не слишком ли бесчеловечно? — фыркнул Питер, кусая свое тако. — Но нет, ты сдашь его полиции. Они арестуют его, он отправится в суд, а потом и в тюрьму. Дэдпул состроил преувеличенно запутавшееся выражение лица. — По-лиции? — невинно поинтересовался он. — Что такое «по-лиции»? Питер закатил глаза. — Это то, куда я отпр… куда, я видел, отправляет преступников Человек-Паук, — он хотел врезать себе по лицу за идиотскую оговорку, — ловит преступника и звонит полиции, чтобы она его забрала. — Разве они не смогут так отследить телефон Спайди? — спросил Дэдпул, выглядя искренне обеспокоенным. Питер моргнул. — Нет, извини, я объяснил неправильно. Человек-Паук использует телефон преступника, чтобы позвонить в полицию. И оставляет его на месте преступления. И уходит, прежде чем кто-то поймает его, — он пожал плечами. — Похоже, у парня паранойя. — Ты так много знаешь о нем, — нахмурился Дэдпул, слегка угрожающе наклоняясь вперед. Питер нашел его странно очаровательным и совсем не страшным. Что было вообще-то очень, очень странно, решил он. — Как ты сам сказал ранее, я вроде как его сталкерю, но это моя работа, — Питер постучал по камере, которая висела у него на шее. Дэдпул пожал плечами, внезапно равнодушный. — Хорошо, значит, я должен поймать плохого парня, связать его и вызвать полицию? Питер кивнул. — Вроде того. Хотя, полагаю, раз у тебя нет паутины, и будет неудобно носить с собой ярды веревок, ты мог бы вырубить его или ее каким-то другим способом, — Питер с запозданием понял, что ему стоит хотя бы попытаться звучать так, как будто он не занимается сам этим регулярно, и неловко рассмеялся. — Ну или как-то так, — поспешно добавил он и поморщился, потому что это прозвучало глупо и подозрительно. Дэдпул хлопнул по столу. — Ясненько, ясненько. Я не заставлю тебя планировать все нападения за меня, — Питер пристально посмотрел на Дэдпула, — ладно-ладно, тесные штанишки, не нападения, а, э, спасения? Питер кивнул. — Это сработает. Дэдпул одарил его ухмылкой, а затем откусил еще один огромный кусок чимичанги. Жирная красная капля покатилась по подбородку. Питер снова перегнулся через стол, чтобы вытереть Дэдпулу подбородок. Мужчина только хмыкнул, поедая блюдо. — Питти знает, какой он сексуальный? — спросил он внезапно, заставив Питера недоуменно моргнуть. — Эм? Спасибо? Дэдпул издал возмущенный вопль. — Не-пра-виль-но! Ты не ответил на вопрос. Питер беспомощно пожал плечами. — Я никогда об этом не задумывался. Некоторые люди хвалят мою внешность, некоторые нет. Люди, которые делают мне комплименты, обычно знакомы со мной, так что… — он снова пожал плечами. — Ну, не сомневайся в этом, малыш, — произнес Дэдпул и сделал очередной укус. По подбородку потекло. Опять. Питер вздохнул. — Я почти уверен, что говорил тебе уже несколько раз, что я не малыш. Я взрослый. Что объясняет, почему у меня есть работа, — он показал на камеру, которая болталась на шее. — Ты все еще в старшей школе? — Нет, — ответил Питер, откусывая тако. — Только что выпустился. Начало занятий в колледже двадцать четвёртого августа. Дэдпул впечатленно зашумел, и Питер не смог решить, было ли это саркастично или нет. — Расскажи мне о себе побольше, маленький Питер. Скрываешь что-нибудь? Питер подавился своим тако и задушено и совсем неубедительно проорал: — Нет! Дэдпул прищурился и слегка поерзал на своем стуле. — О, я тут подумал, может, ты проститутка, или миллиардер, или еще кто-нибудь. Питер невольно фыркнул от удивления. Если бы он пил что-нибудь, то точно бы сейчас поперхнулся. Как только фыркнул, он коротко хихикнул, а потом громче и громче, пока смешок не перерос в сильнейший приступ веселья за последнее время. Он смеялся и смеялся, опустив голову на стол и сжимая тако в руке. — Ты подумал… — прохрипел он, наконец, посмотрев вверх, чтобы увидеть, как мужчина обиженно ворчит, скрестив руки на груди, — ты подумал, что я могу быть проституткой, — он жестом показал на свои изношенные джинсы и футболку, которую получил, когда присоединился к экологическому клубу в первый год обучения, — одетый так? — Питер снова захихикал. — Или миллиардер, — раздраженно добавил Дэдпул. Питер смеялся так сильно, что в глазах начало расплываться. — Это… — попытался он выговорить сквозь смех, — это даже… — он глубоко вздохнул, усмехнулся, замолчал и вздохнул еще раз, — более бессмысленно, — он, наконец, успокоился. — Зачем миллиардеру так одеваться? — правда, голос прозвучал смущающе высоко на последнем слове. — Я знаю миллиардера, который так одевается, — защищался мужчина. — Ты знаешь миллиардера, который одевается как бедный студент? Или бедный выпускник средней школы. Дэдпул, казалось, задумался на мгновение, разглядывая Питера, прежде чем медленно кивнуть, как будто Питер не мог поверить, что он знаком с миллиардером. Но почему он не должен знать миллиардера? Питер вроде как знал миллиардера. Вроде. Отец Гарри считается? Он не уверен. — Ладно, — протянул Питер, — и я полагаю, что ты также знаешь проституток, которые любят одеваться как бедные старшеклассницы? Мужчина пожал плечами. — Это может быть чья-то причуда. Питер снова фыркнул. — Хорошо. Признаю, наверное, меня можно принять за миллиардера или проститутку. Я не из них, но я могу как бы, типа, увидеть, из какого теста слеплен ты. — Вот это дух, Солт-Питти, — пробормотал Уэйд и укусил несчастную не заканчивавшуюся чимичангу. Питер пронаблюдал, как жир стекает с его подбородка. — Увы, — сказал он, — я всего лишь посредственный фотограф. Думаешь, мне стоит заняться проституцией, чтобы получить дополнительный источник средств? — Питер покачал головой. — Нет, не совсем в моем стиле, — он прервался, чтобы взять тако и откусить еще раз. — Кроме того, ты только что назвал меня нитратом калия? — Что? — не понял Дэдпул. — Нитрат калия. Солт-Питер, — пояснил Питер. — Ты только что назвал меня солью. Я знаю, что городской миф гласит, что Солт-Питер подавляет сексуальные желания. Ты хочешь сказать, что я убиваю твое либидо? — Питер надул нижнюю губу. — Разве ты не сказал, что считаешь меня милым? — Прости-прости! И я сказал, что ты горяч. Есть разница. Питер засмеялся. — И! — Дэдпул продолжил. — Я определенно не сравнивал тебя с убийцей либидо. Ха! — он откусил еще один кусочек чимичанги, и Питер откусил от своей еды, чтобы не думать о потоке соуса, стекающем по подбородку Дэдпула. — Во всяком случае, я бы сказал, что ты абсолютно взрывоопасный! Питер нахмурился. — Взрывоопасный? О! — выражение его лица прояснилось. — Верно, потому что ученые используют нитрат калия во взрывчатке. Я понял. — Ты настоящий ботаник! — обвинил его с усмешкой Дэдпул. — Умненький ботаник! Питер склонился над своим тако. — К вашим услугам. — Бьюсь об заклад, ты очень умный. Вот почему ты идешь в колледж, верно, Пити-бой? Питер улыбнулся. — Думаю, можно сказать и так. Не разбираюсь абсолютно во всем, честно говоря, но достаточно умный, чтобы знать, что нитрат калия также используется в удобрениях. Что такое, Дэдпул, ты говоришь, что само мое присутствие помогает… возрастать? Дэдпул взбесился. — О боже мой! Почему, мистер Паркер, кто бы знал, что у вас такой грязный ум. Питер смерил Дэдпула невпечатленным взглядом. — Ты же знаешь, что я подросток, да? Клянусь, хуже всех шутят старшеклассники. Дэдпула, казалось, это не заботило, и он продолжал хихикать. — Ты все испортил! Дальше я собирался назвать тебя Святым Петром у жемчужных ворот. Ты только что пошутил про член! Сделал отсылку к эрекции! Я теперь не могу сравнить тебя с апостолом! Папа кастрирует меня! — О? — сказал Питер, скривив губы, пытаясь не засмеяться. — Так ты лично знаком с Папой Римским? — Возможно, и знаком! — отмахнулся Дэдпул. — И что с того? Питер пожал плечами. — Может, замолвишь за меня словечко? Я все время шучу про члены, а один парень однажды сказал, что это плохо отразится на моем резюме, если я захочу получить работу наверху. Дэдпул показал Питеру язык и засунул в рот остаток чимичанги, из которой хлынул просто фонтан красно-оранжевого, заляпав ему весь подбородок и часть шеи. Дэдпул секунду подумал и попытался широко облизнуться, но не избавился и от трети соуса. Он посмотрел на Питера грустным взглядом, говорящим я-не-знаю-почему-это-происходит-со мной, и наклонил голову. Питер закатил глаза и потянулся за салфеткой. — О, ради всего святого, ты ребенок.